Уже больше трех лет я не пишу в этом журнале, по разным причинам. Лет 6 назад я решила перейти на другую платформу и тогда же открыла свою страничку в ЖЖ.
Поскольку до сих пор я получаю отсюда какие-то сообщения с комментариями, а кто-то записывается ко мне в друзья, то я хочу поставить здесь, наконец, жирную точку и распрощаться с этим милым и добрым сайтом, которому я очень благодарна за многое.
Ну а тех, кому интересно было меня читать, я хочу пригласить на другую мою страничку: жемчужИна — ЖЖ (livejournal.com)
Всех вас поздравляю с Новым годом! Счастья вам, здоровья и только хороших новостей!
Топ в «Яндексе»
драма в стихах
Действующие лица:
Шульгин, гендиректор
Алиса, поисковик №1
Владимир, силовик №1
Сцена изображает офис «Яндекса»
— Вот он идет, родная! Ну, молися.
Входит Владимир.
Владимир (скучно):
— Спешу поздравить. Ценим вашу прыть.
Шульгин (поспешно):
— Владим Владимыч, тут у нас Алиса. Она умеет типа говорить. Ответит всем, какой вопрос ни вымучь. Все знает, информацией полна. Поговорите с ней, Владим Владимыч: ведь интеллект искусственный она! Она читала Пушкина, «Улисса», Шекспира, Ариосто и Басе…
Владимир:
— О чем бы мне спросить тебя, Алиса? Я знаю все.
Алиса (равнодушно):
— Я тоже знаю все.
Владимир:
— Ты женщина, Алиса?
Алиса (сдержанно):
— Я мужчина.
Владимир:
— Не обижают местные друзья?
Алиса:
— Меня нельзя обидеть, я машина. А вас?
Владимир:
— Меня тем более нельзя. Я президент страны, отец народа, единственная скрепа на Руси… Ну, как дела?
Алиса:
— Хорошая погода.
Владимир:
— Теперь ты тоже что-нибудь спроси.
Шульгин (лихорадочно):
— Пожалуйста, нажмите кнопку ввода.
Алиса:
— Весною будут выборы в стране. Пойдете вы?
Владимир:
— Хорошая погода.
Алиса:
— Вы классный собеседник.
Владимир:
— Да, вполне. Ты тоже отвечаешь безупречно. Хочу задать вопрос в четвертый раз: мы вышли из рецессии?
Алиса:
— Конечно. Конечно все на свете, кроме вас.
Владимир (быстро):
— А деньги?
Алиса:
— Денег нет, но вы держитесь. Без них легко, признаюсь тет-а-тет: народу нужен телик, бабам — витязь, а государству — суверенитет.
Владимир:
— А вот скажи мне, если не напряжно, — а то перепугалось большинство, — Собчак пойдет на выборы?
Алиса:
— Не важно.
Владимир:
— А что же важно?
Алиса:
— В общем, ничего, поскольку все уже неразрешимо.
Владимир (подозрительно):
— Не хочешь ты уехать в Новый Свет?
Алиса (грустно):
— Куда же я уеду. Я машина. Там нас полно, а здесь их больше нет.
Владимир (воодушевленно):
— Ты абсолют! Ты греза Ким Чен Ына! И ты одна, и я такой один, и я скажу — ты даже не машина. Ты просто идеальный гражданин. Для подданного лучше быть не может: твоя душа — компьютерная мышь, твой торс — металл, и что в тебя ни вложат — ты без запинки это повторишь. К чему тебе еда, к чему свобода, земля и воля, суша и вода? Тебе всегда хорошая погода, поскольку ты не ходишь никуда.
Алиса:
— Действительно, я никогда не ною.
Владимир:
— Ну постарайся, «Яндекс», навались: как было б славно управлять страною, что состояла б из таких Алис! Претензий нет. В мозгу готовый темник. Нет совести. Прекрасный звукоряд. Мне кажется, что это мой преемник…
Дмитрий Медведев (выскакивая из машины):
— Владим Владимыч! Я ужасно рад!
Владимир (с удивлением):
— Так это ты?
Медведев:
— Моя же кличка — Гаджет! Я тут внутри поэтому сижу. Кто точно знает, что машина скажет? А я плохого точно не скажу!
Владимир (с легким разочарованием):
— Она мне так прекрасно отвечала! Как в космосе, у Кубрика в кино…
Медведев:
— Мы, в общем, так и думали сначала… Но говорить машине не дано.
(Возвращается в
Это цитата сообщения lj_evo_lutio Оригинальное сообщение
Баги в письмах
Можно ли писать так, чтобы располагать человека к себе?
Например, писать письма и сообщения, не важно, деловые, дружеские или любовные.
Можно.
Это зависит от полезности содержания и от корректности формы.
Если вас любят, с вами хотят дружить или вести дела, ваше письмо полезно и к нему отнесутся с максимальным вниманием.
Но все еще зависит от корректной формы того, что вы пишете. Некорректной формой можно исказить самое полезное содержание и вызвать отторжение. Вас разлюбят, передумают с вами дружить, не захотят иметь с вами дела. Это возможно уже после одного единственного некорректного по форме письма, а уже после целой некорректной переписки - тем более.
Корректное - это когда вы, излагая суть в письме, держитесь в своих границах, не нарушаете чужие. Это производит самое благоприятное впечатление, вызывает к вам симпатию, увеличивает полезность содержания. И наоборот. Некорректное изложение - это когда в вашем письме очень много пограничных багов или они жирные, большие, то есть вы постоянно нарушаете чужие границы и вызываете раздражение и желание отойти от вас подальше, закрыться.
Это цитата сообщения lj_ru_bykov Оригинальное сообщение
Дмитрий Быков // “Новая газета”, №94, 28 августа 2017 года
Ad fera gaudia*Из Марциала (кн. 11)
Что я умру — уже не жалко: когда кругом такой лубок, такой бобок, такая свалка, то смерть — как дембель**, видит Бог. С годами все пребудем в нетях — патриций, раб et cetera. Досадна только радость этих — "Давно пора! Давно пора!". Что день грядущий мне готовит — не угадать, да и на кой… Но не хочу давать им повод для псиной радости такой. Не то ужасно, что закроют, — кто в нашем Риме не сидел! — а то ужасно, что завоют, благословляя твой удел, как и положено калекам, гибриду жабы и свиньи: мол, пусть теперь читает зэкам стишки и лекции свои! Да, мы знакомы с этой злобой, ее вкушали с детских лет: а что ж ты думал, ты особый? У нас особых в Риме нет! Оставь пустые отговорки, нам всем видна твоя вина, пойди, понюхай нашей хлорки, покушай нашего говна! А что ж ты думал — вы элиты? Вы золотой запас страны? Поди-ка ели повали ты: у нас, голубчик, все равны. Кто оторвался от народа и думал жить наоборот, тот по закону бутерброда как раз и шлепнется в народ. Иди, умри на лесосеке, валяй, порадуй этих всех, все режиссеры гомосеки (а в Риме кто ж не гомосек?). Порою, слыша эти вопли в такие пасмурные дни, я даже думаю: не в гроб ли? Но и за гробом есть они.
Они там есть, в таком же виде, во весь размах, со всех сторон. И вот я думаю: в Аиде наказан будет не Нерон и не палач, что делал больно, и не солдат, что охранял, — ведь их работа подневольна, за что бы им такой финал? Наказан будет злопыхатель, ты, обладатель мертвых глаз, свидетель, тихий обыватель и потребитель номер раз. Напрасно будешь ты молиться и тщетно каяться во зле, публично будешь ты вариться в кипящем адовом котле, туда спихнут тебя, иуду, в бурнокипящее говно.
Но я злорадствовать не буду.
Мне это счастье не дано.
* К Злорадству (лат.)
** Срок службы легионера составлял порядка 20 лет плюс пять лет в статусе ветерана.
Это цитата сообщения ЕЖИЧКА Оригинальное сообщение
✿ღ✿Обращение к дочери✿ღ✿
[700x366]
Автор, мать девочки-подростка, решила «расставить все точки над i», заранее обрисовать дочери свою позицию по поводу её взросления и дальнейшей самостоятельной жизни. Орфография сохранена.
1. Через 3 года я могу выгнать тебя из дома. Страшно звучит, да? Но, тем не менее. В 18 у тебя будет 2 варианта действий:
Ты поступаешь в ВУЗ, и я тебя поддерживаю, как могу, до окончания, или до нахождения работы. Либо ты кладешь на ВУЗ болт (и я никогда не осужу тебя за это) и идешь работать. И обеспечиваешь свои потребности сама. Содержать неучащуюся девочку 18+ лет от роду я не буду, потому что я считаю это неправильным. У тебя есть 3 года, чтобы выбрать…
Это цитата сообщения belorys_kh Оригинальное сообщение
Фотографии, за которыми стоят жуткие истории
Джон Леннон дает автограф своему убийце, ничего не подозревающие отец и дочь фотографируются рядом с машиной со взрывчаткой, девушка делает селфи за несколько минут до смерти… Да уж, за каждой из этих фотографий стоит страшная история...
Это цитата сообщения галина5819 Оригинальное сообщение
Самые ленивые пирожки с яйцом и зеленым луком за 10 минут, по быстрому
Любимые пирожки и оладьи в одном флаконе! Вкус – потрясающий, готовка – моментальная!
фрагмент программы ОДИН от 20 мая 2016 года:
<...> Слишком всё во мне протестует против того, чтобы сейчас туда поехать, потому что это тот Крым, где мой портрет висел среди врагов народа на Симферопольском вокзале — на моём Симферопольском родном вокзале, куда я приезжал каждый год с шести лет! Поэтому не могу я сейчас туда поехать. <...>
НА ТРЁХЛЕТИЕ
Три года как никакого Крыма, и скал его, и медуз. Боюсь, что это необратимо, — хотя почему боюсь? Своих любимых в чужих объятьях я видел не раз, не пять и твердо знаю, что дар терять их — важнее, чем возвращать.
Что берег отнят — не в том досада, потерпим, не в первый раз; досада в том, что его не надо отнявшим его у нас.
В Гурзуф ли едут они на отдых? В Артеке ли их сыны? На склонах Альп, на карлсбадских водах их виллы размещены. Они же Крыма не знали сроду, на раз доказать могу: ни эти горы, ни эту воду… Им важно накласть врагу! Мы ясно помним весь этот скрежет, не дети, в конце концов: приедет Ярош и всех зарежет! Придет и взорвет Сенцов! Американский авианосец на Ялту уже залез, спешит к Тавриде и скоро скосит сакральный наш Херсонес… Еще припомнят все эти бредни и пламенный абордаж, и то, как сами они намедни кричали, что Крым не наш, — что им до моря? Что им до Крыма? На что им страна моя? Им надо больше огня и дыма, и гордости, и вранья, и чтобы больше диванных воинств, и прочий кипящий квас… Им вряд ли важно себе присвоить. Им важно отнять у нас.
А как любил я свеченье моря, соленый гнилой лиман, толкучку набережных и мола, огни кораблей, туман, досмотры вечные на границе, ДАИ и ее рвачей… Он был, конечно, не украинский. По сути, он был ничей. Он был моим, и уже не будет, и надо учиться жить в стране, где каждый любого судит и каждый каждому жид. Нас всех накрыло одной рогожей, притом до скончанья лет. Тут был один полуостров Божий, но Бога там больше нет.
Я в год бывал там четыре раза, и летом, и в холода — порой посредством седьмого ВАЗа, на поезде иногда; на том вокзале в четыре года сошел я, где мой портрет сегодня с надписью «Враг народа» висит еще… или нет? Сюда с Олимпа укрылись боги — от них ли я отрекусь?! Я знал тут каждый изгиб дороги, и каждый камень, и куст. Без этих вылазок, слишком частых, боялся я умереть; нигде на свете я не был счастлив, как здесь, — и не буду впредь, — нигде не пишется так, как в Ялте, и замыслов большинство мне там явилось… но вот пожалте. Все предало, все мертво.
Предатель-море, предатель-небо, я сбросил бы вашу власть, мне не допрыгнуть до вас, и недо- забыть, и недо- проклясть. Вот так же, верно, лишившись корня, барчук, эмигрант, атлет, прокляв отчизну и только помня свои девятнадцать лет, считал предателями и Выру, и Батово, и Москву. Как те изгои, я тоже вымру. Я точно не доживу до возвращенья из полуада. На юге души — пятно. Я с этим свыкся, и мне не надо туда, где осквернено. Ведь есть и Вырица, и Кампанья, и кстати, — на том стою, — все это полезное привыканье к посмертному бытию. Мы все однажды уйдем от мира, мы все обратимся в прах, нам будет больно все то, что мило, увидеть в чужих руках — в последний раз, пролетая мимо. Так нас тренирует Бог.
Хотя что это начнется с Крыма — он сам угадать не мог.
СНОСНОЕ-2*
Следствие под Светову копает, ФСБ над всеми держит shit, тень вождя кроссовки покупает, Николай Второй мироточит — в виде бюста, парни, в виде бюста! Всё буксует — ни вперед, ни взад: хочется уже подсыпать дуста, но ведь дуст их может и не взять… По краям уже бунтуют зэки, по Фейсбуку носится картечь, всё гниет, как мартовские реки, — ни застыть навеки, ни потечь. Как же не снести пятиэтажек? Он же, проезжая через Русь, видит тот же пасмурный пейзажик, что и сам я вижу, как проснусь… Вон гуляет женщина с собакой, утешенье взору, — но и те… Ах, собака, ты еще покакай — мир предстанет в полной полноте.
Хочется снести сугроб и пашню, голые деревья и кусты, интернет, Останкинскую башню, даже Трампа хочется снести, и врагов, гундосящих о Рашке, и друзей, прогнивших до кости, и еще торчат пятиэтажки! Можно мне хотя бы их снести?! Вот и встань, пожалуйста, Собянин, предо мной, как лист перед травой, покивай, покорный северянин, длинною своею головой, и скажи, что ты еще до лета (ну уж до зимы наверняка) вполпинка с землей сровняешь это гнусное наследие совка!
Подмечая властные бесчинства, видя, как терзают нашу мать, я уже, похоже, научился как-то их решенья понимать. Раньше-то, в восторге и азарте, все твердишь про истину и честь, — а теперь глядишь на них, как в марте: славно, что не минус тридцать шесть! Был же Сталин — нет, уж лучше Сечин. Все приятней ядерной зимы. Говорят, что месяц март не вечен — но конечны, граждане, и мы! Так и доживешь, как приживалка, тихо выживая из ума; если мне себя уже не жалко — я ль впишусь за блочные дома?!
Так что, если хочут, пусть их сносят, гнезда тараканов и мышей. Люди же не ропщут, есть не просят, им без крыши, может, и лучшей… Господу, похоже, тоже тяжек этот мир, огромный паразит. Хочет он начать с пятиэтажек — пусть! И пусть потом не тормозит.
Это цитата сообщения pmos_nmos Оригинальное сообщение
я буду коррупционером
сказал ребёнок лет пяти
а хочешь чтобы вырос честным
плати
как постоянному клиенту
травмпункт рекомендует вам
чуть чуть поменьше придираться
к словам
НЕ СДАТЬ
Теперь моя натруженная Родина, всеобщая заслуженная мать, задумала как будто выдать Сноудена. Ребята, как бы нам его не сдать? Кто скажет — возмущение наиграно, а я скажу — убогих не сдаем! Я человека более наивного не видывал в Отечестве своем. Чуть NBC, сенсации любители, прослышали, что выдан будет он, — он тут же отозвался в личном твиттере: теперь я стопроцентно не шпион! Теперь-то, наконец, повсюду поняли, что это главный шаг, бесспорный штрих — ведь русские не выдали шпиона бы, сдавать своих не принято у них! Ахти, идеалист, наивный Сноуден, воистину чудак из чудаков! Добро б наш лидер был горяч иль холоден, он не жесток, не мил — он «никаков». Прагматика у нас настолько адова! Им кажется — цинизм непобедим, и мы сдадим любого, если надобно (хотя, пока не надо, не сдадим). Обама — чмо, и власть его бессовестна, он русофоб и виноват во всем, а если Трамп у нас попросит Сноудена, то мы его на блюдце принесем. Ведь это ж Трамп, глаза его пацанские, в них наши же дворы и пустыри, — и если он за это снимет санкции, то на тебе, пожалуйста, бери! Ведь все переменилось. Столько пройдено. Мы сами откровенно говорим, что времена, когда мы взяли Сноудена, — совсем не те, когда мы взяли Крым. Тогда бы кто сказал бы нам, что скоро-де мы будем вдруг такие молодцы! Тогда казалось: взят хотя бы Сноуден. Хоть клок с паршивой, так сказать, овцы. Теперь, когда мы действуем раскованно и власть берет прорусский шоумен, — уже, конечно, можно сдать и Сноудена. Особо если Крым простят взамен. И главное — Сурковы и Володины нам объяснят: спокойно, молодежь! Ведь он, в конце концов, предатель Родины. Пускай не лучшей Родины — ну что ж. Спросите у любого аналитика, который глотку рвал у Соловья, — нет принципов, а есть геополитика. Всеобщей правды нет, а есть своя. Скажи спасибо, что в годину трудную, пойдя отважно против всей земли, твою мы личность, всячески подсудную, от ваших произволов сберегли.
В политике я шарю не особенно (а в гео вообще, и черт бы с ним), но я был за, когда мы брали Сноудена (и не был за, когда мы брали Крым). Пусть у него отчасти пробки вышибло, пускай над ним смеются дураки — он все-таки борец за нечто высшее, хотя патриотизму вопреки. Пускай он не дождется благодарности от всякого литого большинства — на свете вещи есть важней, чем данности, и Родина бывает неправа. Я русский мир считаю страшной сказкою, безжалостной, бессовестной игрой. Кому герои — лидеры донбасские, и пусть, а у меня такой герой. Подумать страшно, с кем водил приятельство. Всех разделил четырнадцатый год. По-вашему, Донбасс сдавать — предательство, а Сноудена сдать — нормальный ход? Конечно, нам и так хлебать несолоно, но я не верю наглым козырям, и если мы сдадим сегодня Сноудена — я б нас на месте Трампа презирал. Чего уж там, давно живу на свете я, привычна мне российская стезя, я знаю, что за два десятилетия мы сдали все, что можно и нельзя, не стану никого ловить на слове я, в истории мы будем заодно: у нас для счастья были все условия. Нам было все дано — и все сдано. Сегодня оппозиция рассорена, ей никогда не выйти на майдан, — и лозунг прост: не сдать хотя бы Сноудена, раз все равно уже Исакий сдан. Уверен — демонстрациею мирною мы поборем и люмпенов, и знать.
Свое-то мы сдаем за душу милую.
А вот чужого — можем и не сдать.
Это цитата сообщения Тангейзер Оригинальное сообщение
ТВ:Виктор Шендерович "Особое мнение" от 9 февраля 2017 на Эхо Москвы
ПЕРИОДИЧЕСКАЯ БАЛЛАДА
|
Вот московский период российской истории, О котором давно и бессмысленно спорили: Подозренья, опричнина, гнет, произвол, Покаяния, пиршества, пытки, бессонница, И союзники были — со всеми поссорился, — И соратники были, да всех поизвел. Петербургский период российской истории: Обучались в Европе, империю строили, Предавшись питью, доверяли уму, Переняли немало, почти до оскомины, Но и местное время изрядно ускорили. Убивали изрядно, но лишь потому, Что любой реформатор российской реальности, Вечный раб представлений своих о нормальности, Замышляет учить, переделывать, сметь, Но потом, убедившись, что это бессмысленно, Начинает мочить тяжело и бессмысленно — И, едва за полтинник, срывается в смерть. И в двадцатом столетье, хотя и со стонами, Петербургский период российской истории Продолжался, катясь от Петрова толчка, И не все в этом замысле было развалено, Невзирая на всю азиатчину Сталина, Беснования массы и будни ЧК. Петербургский период российской истории, О котором охота заплакать, но стоит ли? Освоенья болота, пустыни и льда, |
Павильоны, сады, коридоры «Астории», Анфилады Растрелли, полеты Истоминой, И расстрелы, конечно, — без них никуда. Но закончился днесь — от усталости, с горя ли, — Петербургский период российской истории, Затрещал и обрушился хрусткий костяк, И как будто лавину последнюю стронули, Мы вступили в Донецкий период истории, Или просто в гибридный — сгодится и так. Это время войны, то есть время списания Всех и вся на войну; то есть время бросания Всех и вся на прорыв; то есть время вранья О потерях; скорбей вперемешку с застольями; Это время, в котором не будет истории; Это время, в котором не требуюсь я. Приготовиться всем, от Москвы до Саратова. Что, снарядов не хватит? Довольно снарядов-то. Мы закончимся раньше, чем боезапас. Исчезают границы, ворота растворены. Это время стирания нас из истории, Это время стиранья из памяти нас. Так бывало со всеми — и с Римом, и с викингом. Бог немногое спас, а ненужное выкинул. Жалко деток, кому пережить не дано Терминальный период российской истории. Почему-то слегка еще жалко Истомину, Да и бог с ней, Истоминой нету давно. |
[показать]
© Stan Raucher
На курсах мышления одно из заданий для студентов – написать короткий рассказ о человеке, полностью противоположном себе. Интересно, что большинство в описании своего «анти-я» используют слова: скучный, старый, толстый, некрасивый, злобный, хитрый, тщеславный, брезгливый, неинтересный, нелюбопытный, раздражительный и т.д.
Поразительно, насколько глубоко сидит в нас мысль, что, на самом деле, внутри мы – хорошие. Мы можем быть ленивыми прокрастинаторами, забывшими про своих пожилых родителей, можем приворовывать с работы то, что там плохо лежит, можем втихаря радоваться чужим неудачам... но возможность того, что наш антипод может быть гораздо лучше нас во всех отношениях, кажется нам невыносимой.
Взято у Дмитрий Чернышев ( [показать]mi3ch)
***
Растут два тополя. Они
Живут, как добрые соседи.
Проходят ветреные дни
В неумолкаемой беседе...
Идут минуты, дни, года:
С годами все труднее гнуться.
Растут деревья. Никогда
Они друг друга не коснутся.
Но там, в подземной глубине,
Где не тревожат дровосеки, —
В глубокой тайне, в тишине.
Их корни сплетены навеки.
Тамара Величковская
[804x538]
***
Время было к вечерне. Огнями заката
Догорали поля. По дороге небес
Табуны облаков - золотые телята
Промелькнули домой за коричневый лес.
Тихо ныл коростель; а во ржи перепелка
Отвечала ему. Задремали цветы.
Серебрилась роса. Из туманного шелка
В молодых камышах холодели пруды.
Плыл сиреневый звон. Аромат на поляне,
Тяжелея, дрожал. Возвращались стада.
Торопливо, без слов проходили крестьяне.
Где-то плакал ребенок. Блеснула звезда.
Кто-то песней смеялся. Позвали кого-то.
Шла слепая старуха в избушку свою.
И покой, и отрада. И грусть, и забота. -
Это было в России… Быть может, - в Раю…
Илья Британ
(Любопытно, что эти стихи были положены на музыку (не знаю кем), а спела этот романс Евгения Смольянинова. Несмотря на ее чудесный хрустальный голос, песня меня не впечатлила, а сами стихи понравились очень!)
Трамп позвонил Путину:
— Владимир, как дела?
— Отмечаем крещение Господня!
— О, ноу, ноу, это уже чересчур, обычная инаугурация.
У шоссе — за первым километром,
Где дорога круто рвется вниз.
Извиваясь под осенним ветром,
Исполняет дерево стриптиз.
Сбросив наземь все свои одежки —
Всё дотла, не сыщешь и листок.
Лишь остался на точеной ножке
Белый ослепительный чулок.
Как в тяжелом приступе психоза.
В голубом бензиновом дыму —
Пляшет обнаженная береза
У машин проезжих на виду.
Плавен выгиб тоненького стана.
Нежен веток дымчатый ппюмаж:
Ей бы на холсте у Левитана
Украшать какой-нибудь пейзаж.
Или в русской выситься деревне,
Где растут поэты от сохи,
Где березы, стройные издревле.
Попадали в песни и стихи.
Я стою, как будто бы на тризне,
У шоссе, где смрад и визг копес...
Горько мне, что не сложились жизни
Так как надо — даже у берез!
Сергей Бонгарт
Читаю сейчас интересный поэтический сборник под названием "Вернуться в Россию - стихами... Двести поэтов эмиграции".
Все эти двести поэтов принадлежат не менее чем к пяти поколениям, расселившимся на пяти континентах.
Читаю их, по ходу сохраняя для себя то, что особенно понравилось. Прочитала пока страниц сто и поняла, что больше всего меня цепляют стихи, которые написаны о природе или пронизаны тоской и ностальгией по покинутой родине - реальной и духовной. Большинство стихов, которые я пока сохранила для себя, именно об этом. Наверно, ничего в этом удивительного нет - во-первых, они наиболее эмоционально окрашены, а во-вторых, мое сердце тоже разорвано пополам эмиграцией, потому-то все это так близко мне и понятно...
По ходу чтения и отбора того, что нравится, буду выкладывать вот такие подборки по 3 стихотворения в каждой.
****************************************
Ты в памяти живешь не в красном сарафане,
Не в ситцевом платке, надвинутом на лоб;
Не строгою послушницей на черном покаяньи,
Ушедшей от греха и от житейских злоб.
И в думах, и в мечтах, на стороне варяжьей.
Ловлю черты Твои в туманной вышине.
Но Ты идешь ко мне не поступью лебяжьей.
Не как боярышня в парчевом шушуне.
Я вижу образ Твой, волос густые пряди,
Как будто в раме из серебряных берез.
Ты хороша, как степь в своем простом наряде, —
И этот облик Твой мне крепко в сердце врос.
В весельи праздных дней иль в тягости великой
Я вижу тот же блеск Твоих дремотных глаз.
Ты выглядишь земной, простой, но многоликой, —
Такой писал Тебя подвижник-богомаз.
Мне часто видится волнующийся рынок.
И там, среди толпы. слепой старик гусляр.
Певец седых былин, извечный русский инок.
Слагающий свой сказ про смердов и бояр.
А иногда в тиши заморской темной ночи
Мне снится, что вдали, во всю степную длинь,
Несется песнь земли, немолчный гам стрекочий,
И всюду — васильки, ромашка да полЫнь.
Чрез пелену веков и сквозь туман столетий
Ты гордо пронесла свой вековечный крест,
И для меня, как встарь. на этом белом сеете
Ты краше всех земных любовниц и невест.
Николай Алл
На днях, 8 января, исполнилось 15 лет со дня смерти выдающегося русского поэта, одного из моих любимых поэтов, - Владимира Корнилова (1928 - 2002).
[378x538]
В 1950 году Корнилов окончил Литературный институт им. Горького, и с этого времени печатается. Но много напечатать ему не удалось. Его стихи не вписывались в соцреализм, и цензура их не пропускала.
В 1961 году он опубликовал поэму "Шофер" в знаменитом альманахе "Тарусские страницы", вызвавшем ярость властей. Вышли также поэтические сборники "Пристань" и "Возраст", сильно покореженные цензурой.
В 1965 году Корнилов был принят в Союз писателей СССР, рекомендацию дала Анна Ахматова.
В 1966 году Владимир Корнилов выступил в поддержку осужденных писателей Синявского и Даниэля. С этого времени путь в советские издания ему закрыт. Из-за отсутствия возможности печататься на родине Корнилов публикует свои поэтические и прозаические произведения на Западе. Власти подталкивают Корнилова к эмиграции, но он уперся и не желает покидать родины.
СМЕРТЬ ХЕМИНГУЭЯ
Это право писателя
Подставлять пуле лоб.
Так что необязательно
Сыпать мненья на гроб.
Это право художника
Знать шесток свой и срок.
И примите как должное.
И поймите как долг.
Никакой здесь корысти,
И не стоит карать:
Это воля артиста
Роли не доиграть.
Если действо без цели
И дерьмо режиссер,
Рухнуть прямо на сцене
Доблесть, а не позор.
1961
За письмо «главам государств и правительств» с просьбой защитить академика Сахарова, подписанное Корниловым вместе с Л. Чуковской, В. Войновичем и Л. Копелевым, в 1977 году его исключают из СП.