Нервные повреждения тоже требовали обработки, поэтому после боя девушку окружили медики: её левая рука к тому времени совсем не слушалась. К Рей, вышедшей из контактной капсулы, подошла капитан:
— Отлично сражалась! Вы стали настоящей командой. Кстати, Аска сказала, что ты теперь живёшь у неё в номере отеля.
— Да, — Рей подняла глаза на командный мостик, где сидел Икари Гендо и обсуждал что-то со своим заместителем, не обращая на пилотов никакого внимания.
— Я уверена, командующий гордится тобой, — Мисато с еле заметным вздохом посмотрела на начальника. Когда-то он был единственным, кто уделял внимание Рей, но два года назад почти перестал с ней общаться.
Девочка опустила глаза и ушла в раздевалку. Она догадывалась, что невыносимо напоминает командующему его жену.
— Акаги-сан, — девушка, только переодевшись в школьную форму, встретила врача в коридоре.
— Что-то случилось? — доктор старалась говорить участливо, но Рей видела, что её присутствие не вызывает в женщине никакой радости. Девочка испытывала к ней жалость, потому что та безнадежно страдала от безраздельной любви к командующему.
— В порядке, а как Аска?
— Её уже должны отпустить. Нервные соединения с Евой удалось отключить вовремя, так что через пару дней она полностью восстановиться.
Акаги не могла скрыть удивления: Рей слегка улыбнулась.
— А вот и она, — из-за поворота появилась Аска с перевязанной по всей длине рукой и пальцами.
— Рей!
Врач ушла, а девушки остались стоять друг напротив друга. Первое дитя чувствовало теплоту к пилоту, без которого она могла и не выжить — восьмого ангела невозможно было одолеть в одиночку. Аска же, как обычно, плохо контролировала вихри своих эмоций.
Ленгли хотела похвалить напарницу, но слова отчего-то застревали в горле.
— Как рука? — Рей посмотрела на перевязь.
— Да почти уже не болит, — Аска отвела взгляд. — только мне надо переодеться, — она всё находилась в контактном костюме. Медики лишь отделили от него рукав. — Подождёшь?
— Конечно. Помочь? ведь одной...
— Мне... надо привыкать обходиться одной рукой, — девушка почувствовала, что краснеет, и поскорее направилась к раздевалке.
«Она же вылечится уже через пару дней», — про себя удивилась Рей, послушно оставаясь на месте.
— Пойдём, — переодевшись, Аска чувствовала себя более уверенно и заговорила о работе:
— Нам надо и впредь пользоваться такой тактикой.
Ленгли многословно описывала приёмы, иногда Рей хотела добавить свои замечания, но увлечённая Аска болтала без умолку.
— Остался только один ангел, — наконец, сказала Аянами.
— Правда? Откуда ты знаешь?
— Командующий рассказал мне. После него NERV займётся другим проектом.
— Комплементация? — тихо спросила Аска.
— Да, мы сможем увидеть души Ев.
— О чём ты? — Аска вызвала лифт, ведущий на поверхность. — У робота не может быть души. Он только слушается приказов.
В лифте Рей посмотрела прямо в глаза Ленгли.
— Но я действую так же. И я не робот.
— Рей, ты человек. Зачем сравнивать себя с искусственным созданием? — странности Аянами по отношению к Евам уже надоели Аске.
— Так чем я отличаюсь от них?
Раздражение Ленгли исчезло, когда она поняла, что Рей серьёзна.
— Как чем? Ты чувствуешь, общаешься, ты живая! — говоря очевидное, Аска недоумевала, почему Аянами уверена в одушевлённости гигантских роботов.
— Я тоже искусственное создание, а Ева способна общаться, — девушка отступила на шаг, негромко шумели тросы лифта, тянущего пассажирок к солнцу.
— Что это значит?
— Ты разве не чувствуешь, что синхронизируешься с кем-то, а не с машиной?
— Почему ты сказала, что являешься искусственной? — Аска вплотную подошла к Первому дитя, не замечая вопроса к себе.
— Я клон Икари Юи.
Брови Аски Читать далее...

Аянами Рей, Первое дитя, равнодушно, но внимательно смотрела на экран, где сражался гигантский красный робот. Двигался он быстро и безупречно, маневрируя на местности и перепрыгивая через препятствия, разил огромного извивающегося в воздухе золотистого угря, из тела которого вырастали похожие на цветы образования. Их лепестки со свистом и искрами отделялись и летели в Еву, которая ловко отклонялась, в то время как снаряды ангела сжигали деревья и глубоко врезались в землю.
Позади заговорила доктор Акаги, сверлившая взглядом голову с голубоватыми волосами:
— Присмотрись, Рей. Твоя Ева часто пропускает мелкие атаки, а каждое её повреждение обходиться NERV слишком дорого. Аску даже не зацепили.
«Присмотреться», — про себя повторила девочка. На неестественно белом лице не отразилось ни одной эмоции.
— Она согласится учить меня? — спросила Рей.
— Скорее ей надо учиться. Аска ликвидировала лишь одного ангела, а ты справилась уже с шестью. Но тебе не хватает техничности и быстроты. Просто подружись с ней. Вы учитесь в одном классе. Сегодня Второе дитя будет зачислено в школу.
— Понятно, — кивнула Аянами.
«Подружиться», — видео окончилось триумфальной победой, и зрительница ушла. Она давно знала о Сорью Аске Ленгли, пилоте второй Евы. Нападения ангелов ожидались в Германии и Японии, но после шести атак специалисты поняли, что чудовища нацелились только на Токио-3. На подмогу выслали второго огромного робота.
«Помощь будет кстати», — подумала девочка. Жизнь Рей была посвящена выполнению заданий организации NERV. К школе и тренировкам она относилась примерно так же, как ко сну. Постоянные опыты и равнодушный круг учёных свёл до минимума эмоциональность. Так что ни страданий, ни радости от такого существования Аянами не испытывала. Почти не испытывала.
В транспорте девочка не рассматривала людей, идя по улице, редко глядела по сторонам. Поэтому не сразу заметила даже шумную потасовку рядом с игровыми автоматами
— Что за шустрая тварь!?
— Sheisse! Вас слишком много.
Навстречу Рей бежала девочка с гривой рыжих волос, в коротком жёлтом платье, а за ней — несколько здоровенных хулиганов, побитых и орущих ругательства.
— Чего встала столбом!? — крикнула бегунья не знавшей, как поступить, Аянами. Грубая хватка на запястье избавила от размышлений, и Рей пришлось исключительно стараться успевать быстро бежать следом. — Гостиница рядом! Туда эти уроды не сунутся! — крикнула девочка.
Первое дитя не отличалось высокой физической силой, но не успело и запыхаться, когда они выбежали на широкую улицу, полную прохожих, и добрались ко входу в дорогой отель. Среди толпы перед ним разъярённые преследователи остановились, понимая, что месть осуществить не удастся.
— Ты ведь Второе дитя? — спросила Рей, когда Аска остановилась в холле здания. Та ответила не сразу, облокотившись о стену. До бегства она несколько минут уклонялась от ударов пятерых нападающих. Девочка присмотрелась к той, кого утащила с дороги лавины хулиганов.
— А ты Первое? Невероятно! Как ты оказалась у автоматов?
— Я каждый день там прохожу по дороге в школу, — ответила Рей и добавила:
— Мне надо подружиться с тобой.
Аска пару раз моргнула, а затем расширила глаза, будто вспомнив нечто важное.
— Mein Gott! Die Schule! Ja, мне ещё надо переодеться, так что встретимся в школе! — девочка махнула рукой и умчалась к лестнице.
«Друзья обычно ждут друг друга, надо остаться».
Спустившаяся уже в школьной форме и с портфелем Аска удивилась:
— Не стоило меня ждать. Ты могла опоздать.
— Всё в порядке, время ещё есть, — Рей поднесла запястье с часами почти под нос Второму дитя, — отсюда до школы десять минут, а у нас двадцать в запасе.
— О, — девушка немного смущённо кивнула. Очень тонкие руки с белой, почти прозрачной кожей принадлежали столь же хрупкой девочке, в красноватых глазах которой таилась печаль. Красивое лицо ничего не выражало. Читать далее...

— Половой жизнью живешь?! — громогласно вопрошает меня необъятных размеров тетка, по какому-то недосмотру Бога являющаяся гинекологом в местной поликлинике.

Я нервно ерзаю на стуле: ее высокий блондинистый шиньон молчаливо грозит мне торчащими волосами, накрашенные перламутрово-розовой помадой губы презрительно кривятся, а маленькие, окруженные сеточкой морщин и подведенные синими тенями глазки пробуравливают меня насквозь. Такое чувство, что одним своим существованием я наношу ей несмываемую личную обиду.

— Эээээээ... мммм... — мямлю я вместо твердого, заранее приготовленного «нет».

Потому что серьезно задумываюсь. А живу ли я половой жизнью?!
Можно ли назвать секс с девушкой половой жизнью? Или он не является полноценным в общепринятом понимании? Ведь если пораскинуть мозгами, термин «половая жизнь» означает постельные отношения с мужчинами, а ни с кем из них я не только не спала, но даже не встречалась, поэтому не живу! Но я занимаюсь любовью с девушкой, значит, живу...

Живу или не живу? Живу или не живу? Живу или не живу???..
Вид моей искренней задумчивости приводит тетку в возмущенный шок.

— Так живешь половой жизнью или не живешь? — рыкает она, разозленная задержкой моего ответа.

— Не знаю. Кажется, понятие моей половой жизни и общепринятое немного не совпадают... Мне надо подумать, — невольно вырывается у меня.

Тетка смотрит на меня подозрительно увеличившимися глазами.
Кажется, таких ответов на свой вопрос она еще не слышала, и в ее глазах я навсегда упала так, что ниже уже просто некуда...

В полном молчании тетка записывает мне в карточку «Здорова» — нервно подергивая рукой, надо отметить. Я торопливо хватаю медицинский документ, и, выдав на прощанье сдавленное «До свиданья», выхожу из негостеприимного кабинета под ее внимательным взглядом. Что ж, будем надеяться, что она меня забудет, и медосмотр в следующем году пройдет гладко... А к этому времени надо будет обязательно решить сей животрепещущий вопрос и не смущать больше бедных медработников... и самой определиться с ответом, да.

Преамбула:
Язык - это не только средство для общения. Язык - это в первую очередь средство для формирования собственных мыслей.

В чём проблема:
На самом деле проблемы три.
1. ЕГЭ и то, что сделали и со школой вообще и с преподаванием родного языка.
2. Читают на порядок меньше, да и то, что читают, редко отличается качеством.
3. Декларируется и предоставляется (посредством интернета) безусловное право на самовыражение.

Что мы получаем:
1. Отсутствие теоретической базы (строение слова, строение предложение) и практики в написании (диктанты, изложения, сочинения - каждая группа даёт свой уникальный навык).
2. Нет возможности научиться языку "интуитивно" (когда грамотность и словарный запас нарабатывается поглощением качественных текстов: правил не знаю, но пишу правильно).
3. Крайняя форма самоуверенности и самомнения либо же пофигизм, при котором собственная глупость и невежество открыто признаётся как норма.

А результат...
Я регулярно сталкиваюсь с тем, что поколение 85+ элементарно не владеет родным языком - просто не владеет. Ну, как будто он им чужой.
Представьте себе большой, на десятки и сотни страниц, текст, где в каждом предложении ошибки. Причём не орфографические (ворд в помощь!), а уровня "шёл дождь и три ученика, один - в школу, другой - в калошах".
Ну, и синтаксис тоже хромает. Про слитно-раздельное написание можно только материться.
А ещё наблюдаю пугающее непонимание фразеологии - подлинного богатства языка, его поэзии и духа. Так вот - не понимают, не умеют, не видят. И не хотят, что характерно.
И происходит это с теми, кто либо по профессии, либо по устремлениям души тексты создаёт.

Повторяю ещё раз: язык - основа мышления. Чем он беднее, тем беднее смысл.
В один ряд с обветшанием инфраструктуры, уничтожением промышленности, катастрофическим старением наших стратегических сил надо поставить гибель языка. А он, надо отметить, начал создаваться раньше дорог, заводов и ядрёной бомбы...

«Ты такая красивая... Красивее тебя я никого раньше не видела... Ты каждый раз смотришь на меня оттуда, из этого окна, которое является единственным выходом. Ты словно солнце: каждый раз озаряешь мои бесконечные дни. И потому я люблю тебя.
Я все время гонюсь за тобой, но никак не могу догнать. И каждый раз, стоя около своего окна я вижу тебя в разных видах. Кто ты? Такая родная, такая красивая...»

«Почему у тебя такие глаза? В кого ты влюблена? Почему?
Я снова пытаюсь догадаться о смысле твоей улыбки и улыбаюсь в ответ.
И внезапно меня озаряет — да в меня ты влюблена! И я лечу словно на крыльях: по улицам, домам, лужам, через дороги, оглядываясь, чтобы ты догоняла меня... Я внутренне смеюсь. Ты нужна мне, а я нужна тебе. Разве это не может называться счастьем?»

«Ты отчего-то все дольше у моего окна. Спасибо. Без тебя я не чувствую себя собой. Я не знаю, куда бы я ушла без тебя, без твоей любви. Ты ведь любишь меня, да?
И знаешь, что я люблю тебя...
И всегда любила тебя.
Я видела, как ты взрослеешь; видела твоих первых парней и втайне ревновала. Я смеялась вместе с тобой, когда ты, еще малышка, красила щеки маминой помадой, и плакала, когда тебя ругали. Я смотрю на тебя отовсюду и надеюсь, что ты веришь в то, что я есть.»

«А я, наверное, схожу с ума. Я вижу тебя везде — в каждом мимолетном дуновении ветра, в каждой проходящей мимо девушке, в каждой капле дождя, и даже в асфальте и серванте. Мне кажется, что когда я закрываю глаза, то меня обнимают твои руки, а твои глаза все время смотрят на меня.
Когда мы вдвоем, мне намного легче пережить все — и печали, и радости, и победы, и поражения. Потому что ты со мной всегда. Я благодарна тебе.»

«Знаешь, мне так хочется выйти к тебе... Вместе с тобой краситься на свидание и переодеваться к концерту. Вместе с тобой петь в ванной и танцевать от радости. Мне хочется быть рядом с тобой, и не потому что я такая эгоистичная, а потому что без тебя меня не станет.»

«Знаешь... Я так хотела бы взять тебя за руку... Почувствовать нежность прикосновений... И чтобы твои губы нежно коснулись моих. Я хочу почувствовать твое дыхание на своей коже. Я хочу... Хочу... Невыполнимого.»


Она шла по улице, задумавшись о чем-то, о чем — не знала даже она сама. Стройную фигуру скрывал плащ, а волосы были собраны в строгий хвост. Её платье, не видное под плащом, было красного цвета. И сама она была лаконичной, но в то же время трогательной, мечтательной.
Кто-то толкнул её, и она упала в грязь.
— Ты не ушиблась?
Мягкие полусапожки, красное платье, расстегнутый плащ. Стройная фигура и строгий хвост. Только выражение лица — немного взволнованное и удивленное.
— Нет... — запнулась девушка. — А ты...
— Я наконец догнала тебя.


[показать]

Пройдя перекрёсток, я остановилась, и мой взгляд направился ввысь. Сняв очки, смогла полностью рассмотреть стоящее передо мною строение: «Так вот какое оно, самое высокое здание...» Его стеклянные стены-витрины незабываемо и красиво переливались в лучах солнца. 45 этажей — как же это высоко.
Даже уже не помню, как оказалась возле лифта. Вызвав его, я ждала и боялась, что будет дальше... Неизвестность пугала меня всегда. Лифт остановился, из него вышло несколько человек, даже не заметив меня. Оно и к лучшему, наверное. Пошли дальше по своим делам. Войдя в лифт, я почувствовала странное ощущение. Дежавю?.. Мне показалось всё настолько знакомым и родным, как будто я уже была в нём — но где я могла видеть?.. Быть может, во сне...
В последнее время сны у меня были плохими, если, конечно, это вообще можно назвать снами. Непонятные видения и картины, какие-то мелкие отрывки из памяти, моей жизни, а после — просыпания в холодном поту. Да, это точно снами не назовешь... Скорее всего бессонница, мучающая меня на протяжении последней недели.
Вот она, та самая кнопка «45». Собрав всю волю в кулак, я резко нажала на неё: тем самым подвела черту, что назад дороги нет. Двери лифта медленно закрылись, и я увидела в зеркальных стенах своё отражение. Меня было невозможно узнать. Миллионы раз видела себя, но на этот раз это была не я... Как будто кто-то другой смотрел на меня. Глаза казались мне пустыми и в тоже время полными надежды. Только вот на что мне надеяться?.. Неужели можно что-то исправить?..
Нет, нельзя... Поэтому я здесь...
Чем выше подымался лифт, тем ближе я была к своей цели, и тем сильнее билось моё сердце. Казалось, что вот-вот оно выпрыгнет из груди. Руки дрожали так сильно, что я даже чуть не обронила ключ...

Ах да, ключ! Лешка мне его достал, и как бы он не отговаривал меня тогда от решения, которое я приняла — не смог ничего поделать. Я помню только, когда уходил на работу, тихо в дверях сказал:
— Ключ там, где ты обычно прятала свои сигареты от меня...
Лешка мне как брат — лучший друг детства. Вот и вчера он не пожалел своего времени, примчался с другого конца города, чтоб побыть со мной. Он знал, что мне плохо, и сейчас мне была необходима его поддержка. Мы проговорили всю ночь, и лишь напоследок всего разговора он протянул мне сигарету.
— Знаю, ты бросила, но тебе она сейчас необходима как никогда, — я промолчала, но я знаю, что он всё прочел в моих глазах. — Значит ли это, что... Неизбежно? Ты этого хочешь? И ты не отступишь?
Раздался тихий шепот, слезы не могли остановиться тогда:
— Да... Ты же знаешь, я не смогу без неё... У нас была одна мечта. На двоих... Я ей обещала, что не оставлю её.

Лифт остановился. Мои мысли... да, наверное, их просто нет. Я забыла обо всем на свете, лишь только ключ в руке напоминал, зачем я сюда приехала. Не в силах идти дальше: ноги подкашивались время от времени, стало трудно дышать, в глазах темнело, но я всё прекрасно видела. Вот она — та дверь... Которую должен открыть мой ключ, и тем самым покончить со всем раз и навсегда...
Руки тряслись, и, конечно же, я не с первого раза попала в замочную скважину.
Щелчок, а за ним ещё один...
Преграда была пройдена, дверь распахнулась, и меня ослепил яркий солнечный свет. Мне открылся чудесный вид неба. Весенняя прохлада напомнила о себе. Тишина, которую иногда нарушал ветер своим нетерпеливым порывом. Мои волосы и шарф, подаренный тобою на день святого Валентина, развевались сейчас в этом нескончаемом потоке воздуха.
Вдохнула полной грудью: какой же он здесь чистый... воздух, что окружал меня.
На меня нахлынули воспоминания о нас, о тех счастливых моментах, когда мы были вместе. Почему жизнь так несправедлива?.. Зачем ты, оставив меня в одиночестве, покинула... ушла одна? Ты же знала — мне будет тяжело...
Вот он, край крыши. Наверное, там внизу, на земле, сейчас каждый занят своими делами, и нет... нет никому дела до меня... Так же, как и до тебя тогда... Так же, как и мне до них сейчас... Пропади всё оно...
Чем дольше я всматриваюсь в высоту здания, рассчитывая каждую секунду своего падения, тем сильнее я начинаю испытывать страх.
Всё... Решение принято, и назад дороги нет.
Отойдя от края метров на пять — думаю этого будет достаточно для разбега, не хочу, чтобы меня могло что-то остановить — я замерла...
Все мои мысли в данный момент только о тебе... Малыш...
Закрыв глаза на минуту, я услышала свист ветра. На такой высоте его можно почувствовать, а быть может, даже понять, что он хочет тебе сказать. И сразу же вспоминаю твои слова: «А я люблю ветер, я его понимаю, как будто я с ним говорю».
Ветер, ты должен помочь мне, как помогал ей.
Открыв глаза, я заметила, что небо необычно голубое. Не как всегда, когда Читать далее...

kawaita kokoro de kakenukeru (Сердце меня опять упорно гонит к тебе.)
gomen ne nani mo dekinakute (Ты прости, я не могу не быть собой!)
itami wo wakachiau koto sae (Мне твою боль не разделить, увы, никогда.)

anata wa yurushite kurenai (И, уходя, ни слова ты не скажешь мне.)
muku ni ikiru tame ni furimukazu (Я замру, но ты ко мне спиной повернёшься.)
senaka mukete satteshimau (Я слезы проглочу, и снова окажусь)
on the lonely rail! On the lonely rail!

watashi tsuiteiku yo (Я буду всюду и навеки)
donna tsurai sekai no yami no naka de sae (Рядом с тобою! Пусть этот мир обернется вечной тьмою,)
kitto anata wa kagayaite (Ты мне осветишь путь далёкой звездой!)
koeru mirai no hate (Сумею я не убояться страхов и сомнений)
yowasa yue ni tamashii kowasarenu you ni (И пройду я долиной смертной тени!)
my way kasanaru yo (My way — лететь с тобою рядом,)
ima futari ni God bless... (Влюблённых — God bless...)

Коната пела великолепно, идеально попадая в ноты, с правильной интонацией, вкладывая душу в каждое слово. Даже ее голос, такой смешной и не мелодичный, зазвучал по-другому. Было заметно, что она долго и настойчиво тренировалась перед этим выступлением, и что ее усилия не пропали даром. Девушки слушали Конату, как завороженные, и когда стихли последние звуки музыки, еще несколько секунд не могли прейти в себя. Но после громко и дружно зааплодировали, подкрепляя аплодисменты восторженными возгласами:
— Ва, здорово!
— Молодец, Кона-тян!
— Супер!
— Браво! Браво!
Коната предполагала, точнее, верила, что у нее все получиться, но все равно немного засмущалась. Она попыталась найти взглядом лицо Кагами, надеясь, что она тоже сейчас смотрит на нее с восторгом, тоже улыбается, тоже аплодирует ей… Но Кагами нигде не было видно.
— Да, после такого выступления караоке-битва теряет смысл, — признала Мисао. – Даже мне не спеть лучше.
— О, может, тогда в карты сыграем? – предложила Хиори, заметив на журнальном столике колоду, оставленную там вчера вечером. – Например, в Shichi Narabe.
— Тогда я играю в паре с Кагами! – быстро сказала Коната, положив микрофон на место. – Вот только… где она?
Девушки удивленно завертели головами. Увлеченные выступлением Конаты, они тоже не заметили исчезновения одной из сестер Хиираги.
— По-моему, она пошла наверх… — не совсем уверено сказала Ютака. Минами кивнула, подтверждая ее слова.
— Вот как… Тогда вы пока начинайте, а я пойду и позову ее, — предложила Коната, уже на полпути к винтовой лестнице.
Волна эмоций, которые она так пыталась скрыть, казалось, вот-вот прорвет плотину и накроет ее с головой.
«Кагами сейчас там одна… может, это самое подходящее время, подходящий момент для… признания ей…»

* * *

Коната, кажется, даже саму себя зачастую всерьёз не воспринимала. Конечно, она всегда считала Кагами очень красивой, ценила ее ум и доброту, но ведь в этом и не было ничего необычного. Но потом Коната стала замечать, что начинает смущаться и нервничать, когда оставаётся с ней наедине. Или что иногда во время их обычных разговоров на переменках не может оторвать взгляда от ее губ, думая о поцелуе и представляя себе нескромные картинки. Коната вздрагивала и говорила себе: «Ты последнее время явно слишком много играешь в хентайные дейт-симы!» - и старалась не обращать внимания на собственные чувства. Так продолжалось, наверно, полгода или чуть больше – Коната точно не помнила, когда это началось.
Все было хорошо, пока они могли видеться каждый день. Но после выпускного Кагами начала готовиться к поступлению в вуз. В первый месяц лета она еще не бралась за учебу предельно серьезно: девушки часто встречались, часто звонили друг другу или переписывались сообщениями через Интернет. Однажды они вместе с Цукасой, Миюки и остальными заглянули в гости к Минами, а через пару дней вместе отправились в поездку и чуть не заблудились в лесу…
Но потом Кагами будто исчезла. Отключила мобильный, не появлялась в онлайне, не выходила из дома и очень сердилась, когда Коната звонила ей на домашний, отвлекая от подготовки к экзаменам. Один раз она так на нее накричала, что Коната чуть не расплакалась, хотя она вообще никогда не плакала. Ну, тот раз, что во время просмотра «Toki wo Kakeru Shoujo», не в счет.
Первое время Коната держалась, просто немного скучая по Кагами, и только. Но с каждым днем ей становилось все хуже. Коната постепенно впадала в апатию, утром ей не хотелось вставать, а по ночам она долго не могла заснуть, вспоминая проведённое вместе с Кагами время, например, концерт Хирано Аи, на который они ходили вдвоём, или их выступление на школьном фестивале. Читать далее...

Глава 1. Утро.

«Тепло…» — Кагами улыбнулась, не открывая глаз. Что-то нежное и мягкое, как перышко, коснулось ее щеки… или ей показалось? Она осторожно потянулась рукой под одеялом, скользя по покрывалу кончиками пальцев.
Нет. Пусто.
Одна…
Лучик солнца протиснулся в тонкую щель между плотно задернутыми занавесками – он-то и разбудил Хиираги. Девушка нехотя скинула тонкое одеяло, села, свесив босые ножки с кровати, потерла сонные глаза кулачком и протяжно зевнула. Будильник на прикроватной тумбочке еще не звонил, показывая 5:59. Заметив это, Кагами торопливо потянулась к нему, чтобы скорее выключить. Но только она дотронулась до пластиковой коробочки, как та, будто яростно протестуя, громко и неприятно запищала. Цифры на экране сменились на 6:00.
«Не успела… вот тебе и приятное начало дня», — подумала Хиираги и, немного рассердившись, хлопнула ладошкой по большой кнопке на макушке будильника, чтобы он, наконец, замолчал.
«Понедельник, сегодня к первой паре…» — подумала Кагами, наощупь разыскивая около кровати свои мягкие тапочки. Вставать совсем не хотелось, вот только выбора у нее не было. Направляясь к двери из спальни, она заглянула в большое, немного пыльное зеркало на стене. Оттуда на нее смотрела семнадцатилетняя девушка среднего роста с длинными фиолетовыми волосами и заспанными темно-голубыми глазами. Она пригладила волосы и поправила воротничок своей розовой пижамки.
«Сначала кофе, потом в душ», — решила Кагами, покидая спальню, и зашагала по коридору на кухню. Проходя мимо гостиной, она даже не повернула голову, молча пошла дальше. Она и так знала, что там сейчас происходит.
Пять минут, и электронный чайник тонко пискнул, сигнализируя о том, что вода закипела. Кагами налила кипяток в первую чашку с крепким черным кофе – для себя, и во вторую с зеленым чаем – для нее, взяла обе за ручки и понесла в гостиную.
От стола с компьютером исходил ритмичный стук по клавиатуре и звонкое кликанье мышки. Хиираги молча поставила на стол вторую чашку, понимая, что только приятный запах чая и мяты способен оторвать Конату от монитора. Девушка с длинными, еще длиннее, чем у Кагами, синими волосами сдернула наушники и обратила взгляд огромных зеленых глаз, измученных бессонницей, на свою заботливую подругу.
— Ня! Кагами, с добрым утром, — с улыбкой сказала Коната.
Кагами смотрела на нее очень сердито и молчала. Кто бы знал, как невыносимо сложно ей было сердиться, глядя на это лицо, милее которого и представить невозможно.
— Ой, это мне? – Коната заметила чашку с чаем, осторожно поднесла ее к губам, подула, забавно сложив губы трубочкой, и сделала маленький глоток.
–Ня-я, вкусно… Кагами, ты самая лучшая.
— Да, я знаю, — фыркнула Кагами и хотела уйти, но маленькие пальчики стиснули краешек ее пижамы.
— Кагами, ну прости… Да, я всю ночь играла, но мы с гильдией договаривались на сегодня пойти в рейд на 40 человек. Меня еще и рейд-лидером выбрали, не могла же я всех подвести… Я пыталась побыстрее закончить, правда, но пока все собрались… да и с дропом не повезло, пришлось второй раз зачищать…
— Ладно, ладно, — прервала ее Кагами. – Можешь не оправдываться, я все равно ни слова не понимаю… Есть хочешь?
— Конечно! – радостно воскликнула Коната, и ее глаза заблестели от счастья.
— Сейчас приготовлю что-нибудь, а ты иди в душ, только быстро – мне тоже надо. У меня сегодня первая пара, — сказала Хиирага и пошла на кухню.
— Кагами, — окликнула ее вставшая из-за компьютера девушка. – Ты правда не сердишься?
— Правда.
— Давай я сегодня отпрошусь с работы пораньше и встречу тебя после универа? Сходим куда-нибудь…
Кагами остановилась в дверном проеме и обернулась. На ее губах появилась теплая улыбка.
— Хорошо. И если не получится отпроситься – не страшно, я подожду.
— Получится-получится, — махнула рукой Коната. – Пока шеф в отпуске, я там за главную, так что отпрашиваться буду сама у себя.
Кагами вернулась на кухню и начала готовить завтрак, поставив недопитый кофе на стол.
«Ну вот, теперь весь день буду думать только о предстоящем свидании. А как же учеба?.. Мы вместе всего три месяца, а я уже не могу представить свою жизнь без этой маленькой геймерши-отаку.
Но это так приятно…»


Глава 2. День. Три месяца назад.

Загородный особняк Миюки вызывал неподдельное восхищение. Современный стильный трехэтажный красавец с белыми стенами, плоской крышей, огромными окнами и множеством аккуратных балкончиков больше Читать далее...

Хочу к ней, немедленно. Хочу свечи, запах ее духов, вино — не важно, что я его не пью, но в нем так красиво переливается свет, — музыку, обязательно рояль, и ее голос под эту музыку, немного задумчивый... Неважно, что она будет говорить...
А потом хочу танго. Я его не умею танцевать, но просто ощущение музыки и движений под нее... Честное слово, если не сойду с ума от ее запаха и близости — буду самым волевым человеком в мире.

Только музыка и легкое дыхание на моей щеке. И огромные карие глаза, в зрачках которых отражаются огоньки свеч. Потом легкий шаг в сторону, и музыка замолкает. Осторожно сжать прохладные пальцы, взволнованно и обеспокоенно посмотреть на раскрасневшееся лицо, на губы, приоткрытые в полуулыбке, в глаза... И осторожно коснуться губами виска, в притворной заботе, в истинной нежности. Она не шелохнется, доверчиво подставляя голову на изящной шее, по которой осторожно скользнула моя ладонь. Нет, не надо закрывать глаза... Незачем... Это нельзя... Все, что до этого — можно. А поцелуй — нельзя... Ты понимаешь. Распахиваешь глаза, счастливо улыбаешься... Я люблю, когда ты, как может показаться, беспричинно улыбаешься... Но причины знаю и ты, и я, и от этого молчаливого согласия нам обеим тепло.

Ночь... Ты мне застилаешь постель в другой комнате. Меня и смешит, и радует подобное целомудрие. И я уже просчитываю возможность встать пораньше и тихонечко уйти, не разбудив тебя. Но ты невзначай закрываешь дверь на ключ и куда-то его деваешь, я не успеваю увидеть... Конечно, утром я найду его, если только он не окажется в твоей постели.

Утро. Я только открыла глаза, пытаясь как можно быстрее отключить будильник, как услышала звон посуды где-то в отдалении... Не думаю, что завтрак заработан, но...
В университете осталось только презрительно осмотреть несделанную домашнюю по латинскому и изобразить энтузиазм по отношению к новой теме.

Просьба остаться после пары. Благодарность за вечер? О, не стоит... О, конечно, понимаю. Мужа не будет еще два дня? Сочувственно киваю головой... Одиноко? Это плохо...
Стоит ли пояснять, как я провела ближайшие два вечера?

[показать]

Мой день рождения неумолимо приближался. Листья календаря складировались на холодильнике, пропорционально стопке росло ощущение тоски и печали. Я никогда не любила свой день рождения. Казалось бы, можно по примеру дяди забить и не отмечать, но тогда тоска становилась сильнее, вгоняя в депрессию. Накатывали воспоминания о беззаботном пятилетии с большим медовым тортом, испеченным мамой, табуном родственников и розовым платьем в цветочек.

Оставался один листок. Я пила чай, гипнотизируя взглядом календарь, и думала о взятом, наверное, напрасно отпуске.

— Чего грустишь? — Наташа подсела ко мне, обняла за плечи и тоже глянула на календарь. — Где радость по поводу дня варенья?

— Мне двадцать пять… я старею…

— Мда.

Это повторялось на протяжении недели с постоянной периодичностью. Второе, третье, пятое… девятое. День Д, час Ч.

— А давай на дачу? Отметим! Шашлыки пожарим, — неожиданно предложила Наташа.

С легкой заинтересованностью я посмотрела на подругу.



О том, что у неё недалеко от города есть дача, я знала. Но идея отдохнуть там мне в голову не приходила. Большей частью потому, что я ненавижу деревни и отдых на природе как таковой. Но более нечем было разнообразить мой день рождения, как и жалко было впустую потраченного отпуска, так что, чуть поколебавшись, я решилась.

И вот автобус везет нас с рюкзаками, набитыми жизненно необходимыми вещами и продуктами, в направлении дачи.

— И как далеко нам топать до дома? – поинтересовалась я, разглядывая на подъезде к пункту назначения унылые пятиэтажки. Нам явно не туда.

— Пару километров, — жизнерадостно сообщила Наташа, явно оживляя в памяти родные места.

— Я так и думал…

По правую сторону от небольшой станции располагались дачи. Красивые кукольные дома, витые чугунные или выкрашенные бетонные заборы, увитые плющом стены, изящные клумбы, на заднем плане — ухоженные огородики с бурно растущими морковкой, картошкой и зеленью. Кусты с пестреющими в листве ягодами малины, крыжовника, смородины, вишни. Зачарованно любуясь райским краем, я опомнилась лишь тогда, когда Наташа уверенно двинула дальше, в сторону… м-м, я бы назвала это мечтой пенсионера. Когда дом строится не по плану, а как на душу ляжет и из чего господь пошлет. Дорога потеряла прямизну, застройки — густоту. Впереди виднелся крупный водоем — судя по всему, пруд, о котором говорила Наташа.

— Только к бабушке за ключом зайду.

— Угу.

Отдых был кстати. Дальше дорога шла в гору, а лямки рюкзака ощутимо оттягивали плечи.

И вот оно!

— Нам сюда? Ты не ошиблась? — с надеждой спросила я.

Жизнерадостность Наташи от моего малодушия не пострадала. Улыбнувшись ещё шире, она подтвердила мои худшие опасения. Спускаясь по перекошенным от паводков ступеням, раздвигая разросшиеся сорняки, я сверху вниз обозревала место, где мне суждено отметить день рождения и прожить три дня. Участок шел с сильным наклоном, внизу упираясь в берег обширного пруда. Там, где раньше были грядки, теперь росли крапива, репей, подорожник и прочие сорные растения. Деревья печально сбрасывали листву в тени высоких хвойных. По небу сновали стрекозы, чуть выше – ястребоподобные птицы. В кронах терялись воробьи и галки.

— Газа здесь нет, электричества — тоже. Так что готовить мы будем здесь, — Наташа указала на конструкцию из кирпича, решетки и трубы. Отдельно лежал кусок железа — заслонка. — Только вот дверь открыть сейчас надо будет… иначе будем спать в теплице.

— Ну уж нет! Показывай свою дверь! — мне настоятельно требовалось помещение, где я смогу присесть и осмыслить увиденное.

Дверь оказалась внушительна. Дерево, добротно обшитое железом, казалось монолитом на фоне стены. Даже ржавчина не портила этого впечатления. Впечатление портила сломанная замочная скважина. Но тут Наташа достала ключ…

— Ты собираешься открывать дверь арматурой?! — ужаснулась я, глядя на двадцатисантиметровый штырь.

Смерив меня презрительным взглядом, Наташа принялась всовывать ключ в неприметную дыру над ручкой. Замок нас явно невзлюбил, так как принимать ключ, как родной, не желал, артачась, аки невинная девица.

— Может, лучше в теплице?..

Но тут ключ встал на место. Щелкнуло. Но дверь гостеприимно распахнулась только после упора ногой в косяк.

Клубы пыли рванули наружу. Откашливаясь и отплевываясь, я отскочила в сторону и укоризненно посмотрела на Наташу.

— Тут три года никто не был, — чуть виновато сообщила она, зажимая нос.

— Я заметил!!!

Здесь не было даже мышей и тараканов. Абсолютная безжизненность вкупе с затхлым запахом сырости и пыли. Кое-где в беспорядке валялась одежда, далекая как от чистоты, так и от задуманного изначально вида. В углах серыми лохмами свалялась паутина.

— Такое чувство, что это место покидали в большой спешке перед потопом, — заключила я, перешагивая через порог.

— Я сейчас окно открою…

Наташа скинула рюкзак на кресло и поспешно ретировалась, пока мне в мысли не закралась мысль пристукнуть её за такую подлянку.

Оглядев Читать далее...