Больше чем безумие.
Глубокая ночь. Школьный двор. Битое стекло и ярко-желтые листья. Темно... темно. Нет ни луны, ни звезд. Только стоял, покачиваясь Он - Он, Она, Они, Оно - сотни личностей в одном хрупком, рвущемся от перенапряжения теле.
Но сейчас Он стоял на школьном дворе, посреди битого стекла и ярко-желтых листьев и слизывал с пальцев черную кровь. Такую пряную, такую терпкую - со вкусом дикой страсти и разгоряченных тел.
А у ног его лежала девочка. У неё не было имени, её никак не назовешь. Маленькая девочка с серой внешностью, из разрезанного горла которой струилась терпкая и пряная кровь.
- А вот ты меня убил.
- Да. - Ответил Он.
- А ведь у меня могла быть семья, дети, муж, друзья. Что теперь будет с ними?
- Ничего.
- Как же так? Я же умру.
- Ты всегда была мертва. Ты даже не жила.
- А так хотелось. Я же человек.
- Ты?
- А ведь ты пьешь мою кровь. Как ты чувствуешь её вкус если я не жила?
- Это ли важно?
- Еще как важно. Вдруг это ты - мертв, а я жива.
- Но...
- И ты, как шакал, наслаждаешься кровью умирающего льва.
- Кровью?
- Да, да. Ты посмотри, - мертвая девочка повела руками, лежа на ярко-алой глади озера. -, крови так много. Тебе надолго хватит. Ты ведь останешься? - спросила, и мертвые клыки впились в плоть сознания.
Проснулся я от своего же крика. Дрожащей рукой потянулся к прикроватной тумбе за таблеткой и стаканом воды.
- Черт возьми... - прошептал я, проглотив таблетку. - Оно все хуже и хуже.
Сегодня я уже не засну. Шатающейся походкой я пошел на кухню. За кофе.
. . .
- А вот и ты. - обрадованно воскликнула Аня, когда я вошел в класс. В её глазах читался испуг и какая-то материнская забота. - Выпил спасательный круг?
- О чем это вы? - спросил тут же Мих. - А, все о том же.
Я кивнул и прошел на свое место - у окна, рядом с Аней.
- Как оно? - с участием спросил Мих, подсаживаясь рядом.
Класс шумел, но не сильно - самое утро, никто не проснулся толком, а до урока еще минут десять.
- Хуже. - я сглотнул. - Если так пойдет, то лучше и не засыпать.
- Совсем плохо?
Я выразительно взглянул на Аню. На эти источающие заботу глаза цвета янтаря, на эти губы, на эти ярко-рыжие волосы... Как же мне не нравится все яркое.. Оно вызывает желание.. В атаку!
По телу пробежала нервная дрожь, и я едва-едва смог её побороть.
- Опять? - быстро спросила Аня, кладя ладонь мне на лоб.
- Все нормально. Это пройдет.
Прозвенел звонок.
- Здравствуйте, садитесь. - сухо пробормотал сонный учитель истории. - Кто отсутствует?
По классу пронеслось гудение и через пару минут перекличка завершилась.
- Так... на чем мы остановились?
- Повторение Второй Мировой войны.
Повторение войны... повторение?
Рвутся снаряды, раздаются крики и стоны, грохот выстрелов, рев техники, запахи гари и сгоревшего топлива, пота и крови - эти запахи осязаемы. Их можно резать... кому пирог с подбитым танком? Попробуйте - мясная начинка просто великолепна! Повар пострался на славу... Не хотите? Что ж... вы не гурман. Дурман... кровавая пелена застилала поле, где стоял Он.
Он стоял и дирижировал полированными берцовыми костями.
Взмах - упал снаряд, взмах - солдату осколками рассекло туловище, взмах - и падает, гудя, бомбардировщик, взмах - и танки давят податливую плоть, хрустят кости, лопаются сочленения - все это Его инструменты, Его оркестр.
- Что? - переспросил я.
- Что - что? - удивленно подняла глаза Аня. - Повторение Второй Мировой сказали... У тебя опять?
Я промолчал.
- Нехорошо это. У тебя все чаще и чаще приходы...
- Да не это плохо...
- Так. - оборвал нас учитель. - Не болтать там. - и продолжий рассказывать о войне.
- ... плохо, если я там останусь. - шепетом закончил я.
Монолог был скучным и нудным, но я его слушал. Чем стабильнее все идет, тем лучше. А в памяти засело озеро крови и клыки...
Урок все тянулся и тянулся... как жвачка, прилипшая к ботинку. Или это уже было? Как концерт Аншлага, перед интересной передачей.
Я слушал монолог и старался не думать. Не думать о том, что может спровоцировать всплеск.
Всплеск, всплеск... Слова материальны, как пули. Словами можно поразить, ошеломить и... убить? Убить! Убьем их всех! Хотя... нет. Некого, да и незачем.
Постепенно засыпая я взглянул на Аню. Оказалось, что она уже долгое время с подозрением поглядывала на меня.
Я коснулся её руки и улыбнулся, она улыбнулась в ответ.
Оставшаяся часть урока пролетела незаметно.
Следующий урок,- алгебра,- прошел быстро. А за ним и химия и геометрия, и русский, и две информатики.
Всплесков не было - и хорошо.
. . .
После школы мы втроем - я, Аня и Мих пошли в кафешку - отметить

Высокая фигура в плаще с капюшоном стояла на краю обрыва. Вокруг бушевал ветер, но ни одна складка одеяния незнакомца не шевелится, словно гнев бури пасовал перед тем, кого скрывал капюшон плаща.
К обрыву подошла еще одна фигура, и на ней то ветер отыгрывался за двоих. Хрупкая девушка едва держалась на ногах и напряженно всматривалась в темный силуэт.
- Что ты решил?
- Что? Я сделаю то, что должен.
- Но... но... почему ты так?
- Это мой долг, и моя ноша. Тебе не ощутить и малой её части.
- Но ведь ты можешь просто этого не делать!
- Тебе не понять. Я могу этого не делать, но я не хочу отрицать свой долг.
- Оглянись! Ведь есть что то, помимо долга! Ведь есть... чувства! Откажись от этого ради чувств!
- Чувства? Я лишился этого. У меня нет сердца, чтобы билось быстрее от мысли о любимой, нет горла, чтобы судорожно сжималась при взгляде на неё, нет крови, нет лица, нет имени.
- Я знаю твое имя и ты на него отзываешься..
- Только потому, что это удобно тебе.
Воцарилось молчание.
Ветер усиливался. Хрупкую девушку теперь едва не сносило.
- Почему ты должен это сделать?
- Такова моя природа.
- А если...?
- Убить меня? Убить Смерть? Не повторяй моих ошибок... дочь.
Силуэт в плаще шагнул в пропасть, взметнулись полы плаща, и громадный ворон понесся в сторону деревушки неподалеку.
. . .
Людям своейственно умирать. Глупо страдать, что нить жизни прервалась, ведь никто не вечен. Рано или поздно всех ждет один конец - всеми нами будут лакомиться взыскательнейшие из гурманов.
Но не все спокойно переносят смерть. Пытаются взывать к высшим силам, продают души, заливают алтари жертвенной кровью и прочее и прочее. Это страшно - когда, чтобы продлить существование своей бренной оболочки на земле умирают другие люди. Они ведь тоже хотят пожить подольше. Может быть.
Но гораздо страшнее когда у кого-то получается. Наиболее ошалевшие быстро успокаиваются под мечами Святой Инквизиции, но большинство таятся.
Все они - упыри, вампиры, личи, духи должны продолжать убивать. Одни - чтобы жить, другие ради забавы, третьи - чтобы чувствовать.
Дух без тела - ничто. Но дух с телом - одержимый.
. . .
- Брат Доминик, что это за сатанинская нечисть? - вскричал побелевший от страха гвардеец Церкви. Еще бы - разбойник, которому он снес голову, вдруг встал и резанул его кинжалом по спине. Несильно, но достаточно, чтобы порядком наложить в штаны.
- Гм. - священник задумался. - Упырь, я полагаю. Совсем молодой, еще не успел разложиться. Идите вперед, барон, я должен прочесть молитву над телом несчастного.
Гвардеец - он же барон фон'Глекнов кивнул и пошел дальше по темной дороге, нервно оглядываясь.
- Отче наш, иже еси на небеси... - бормотал священник обшаривая карманы трупа. Святым духом сыт не будешь, а денег много никогда не бывает. - Тьфу. Гол, как сокол. - отец Доминик плюнул, встал и пнул труп. Ну руке обезглавленного мертвеца что то блестнуло. - Хотя.. какое колечко..
Перстень с крупным сине-зеленым камнем сполз легко. Совсем новенькое колечко из серебра довольно высокого качества.
- Серебро - святой металл. - рассудил священник и нацепил кольцо.
Хлоп.
Опытный дух никогда не станет бороться с волей хозяина одерживаемого тела. Гораздо быстрее и легче - пропустить его в себя, а затем сдавить, перемалывая сознание как трухлявую деревяшку.
- Ну и дрянь. - оценил дух свое новое пристанище - пухлое расплывшееся тело священника. - Хотя, там был еще солдат. Куда он делся-то?
Пооглядывавшись по сторонам, дух плюнул и пошел в сторону маячившей вдалеке светящейся точки - деревни.
. . .
Анниса Варке, овдовевшая недавно мать-одиночка, скорбела недолго. Предки, если бы они видели, как утешали её кузнец с подмастерьями, разломали бы свои гробы в щепки, ворочаясь в них.
В общем, сейчас она была вполне довольна жизнью и шла с ведром к колодцу на отшибе деревни.
Тут к ней подошел низенький, толстенький человечек в робе священнослужителя.
- Здравствуй, добрая женщина. Не напоишь святого человека? - поинтересовался человечек, нервно теребя колечко... красивое такое, блестящее.
- М-м-м.. Конечно. - она слегка нагнулась вперед - что поделаешь, профессиональная привычка кокетки, так сказать, и подала священнику ведро с водой.
Он его принял, но пить не стал. Вместо этого поставил его на землю и сказал.
- Возьми мое кольцо за свою доброту. Мне ничего не жалко для добрых людей.
Едва он снял кольцо, как упал замертво.
Анниса Варке озабоченно оглянулась и хотела уже уйти, но колечко так блестело...
. . .
- На первое время сойдет. - удовлетворенно заключил дух. - Имя.. имя.. Анниса Варке? Варке, Варке, Варке... новый лич, Стефан Варке не тебе мужем приходился? Поздороваемся с коллегой,

Паук.
В летних сумерках паук вполз в открытое окно комнаты. У Паука была причина и цель. И цель эта - спящий ребенок. Ребенок? Подросток, но для Паука это был сущий младенец. Такой слабый, такой беззащитный...
Паук пополз по подушке, вскарабкался на лоб и остановился. Всего-то, вползти в рот, забиться в горло и дождаться, когда человечек задохнется. Это так просто... и с чего эти людишки считают себя венцом эволюции?
Паук сидел на лбу ребенка и размышлял. Почему он это делает? Что -то мешало, что-то неуловимое, что -то чуждое и одновременно родное.
Мысли ребенка текли неспешным потоком, разветвляясь на множество бурных ручьев, водовороты, омуты, туманы и бури, и все это окрашенно в цвет Паука. В цвета смертных грехов, в цвет яда, в цвет ножа, воткнутого под лопатку.
Паук начал сливаться с Человеком. Его сознание перемешалось с сознанием ребенка, рождая что-то новое.
Что то новое - полное токсинов, клыкастое и эгоистичное, презрительное и коварное, лишенное таких ненужных вещей, как честь, совесть, чувство долга, сострадания, любви, всего, что мешает людям стать венцом эволюции. Исчез испуганный зверек, погибла безобидная мышь.
Утром проснется тварь, невообразимо омерзительная по человеческим меркам.
- Все так, как и должно быть. - прошипел Паук.
- Действительно ли? - прошептал Человек.
. . .
Каждый год в этот день все происходит всего по двум запланированным сценариям: либо моросит мелкий дождик, и те же люди читают набивший оскомину своим однообразием текст, либо ярко светит солнце, и те же люди все так же читают тот же текст.
Первое сентября.
Глядя на небо, чувствуя как мелкие капли падают в раскрытые глаза, я желаю, чтобы вместо этой шутки природы пошел настоящий ливень. Чтобы разбежались все эти учителя, ученики, родственники, зеваки, чтобы заткнулся директор, тянущий свой обычный монолог про пользу знаний...
Кто много знает, рано или поздно сходит с ума. Нельзя обьять все озеро сразу: и изнутри и снаружи. Точнее, можно - с самого дна. Кто из людей может похвастать жабрами?
Учителя сменяют друг друга, приветствуют мальков, поступивших в первый класс, поощрали перешедших в среднюю школу, молчаливо материли выпускников...
А закончилась вся канитель лишь в тот момент, когда закончился дождь. Очень мило. Особенную благобарность шлю вам, стоящим по навесом на крыльце, горите с ней в аду.
А потом - хуже. Развели группами по закуткам, именуемыми классами, рассажали так, чтобы было удобно учителю, чтобы никто назойливый не маячил перед глазами и никто апатичный не угнетал хмурой рожей, и начали все сначала.
И про пользу учебы, и про опасность при прохождении перекрестков, и про то, что презервативы перед сношением нельзя забывать.
Паук устал слушать весь этот бред. Паук захотел свободы. Паук и так знал достаточно, чтобы завершить экстерном пятый курс любого вуза.
- Мне надоело. - зашипел Паук.
- Хоть в чем то я с тобой соглашусь. - прошептал Человек.
Я встал и с места выпрыгнул в окно.
Под аккомпанемент звона разбитого стекла и криков я приземлился на ноги, увернулся от нескольких осколков и зашагал прочь со школьного двора.
Паук ловок. Паук быстр. Паук неуязвим. Только грубая сила может убить Паука.
. . .
Я сидел в какой-то забегаловке и пил кофе, купленный за деньги из кошелька какого-то мужика.
Паук незаметен. Никто не узнает, где Паук если он сам этого не захочет.
Мерзко. У этой бурой жижи привкус сала и пота. Но большего я себе позволить сейчас не могу. Интересно, почему? Паук достоин большего.
Первомайская улица, дом 13, квартира 13. Как это символично.
Дрень-дрень, звенит звонок, кто-то получит последний урок...
Дверь открыл невзрачный мужичонка. Пауку он не был интересен.
Левая рука - шватает горло жетву, парализующий яд, правая рука, сжатая в кулак, бьет в верхний левый угол груди, смертельный укус. Прощально хрустнули ребра и хлюпнуло сердце, пронзенное осколками костей.
Прямо по коридору - кухня, с неё с недоумением и брезгливостью смотрит женщина.
Безвольное тело рухнуло на пол. Первый шаг - закрываю дверь на замок, второй шаг - женщина смотрит уже с выражением омерзения и страха, третий, четвертый, женщина раскрывает рот для крика, пятый, и я наконец рядом.
Не стоит кричать, мне не нужны свидетели, хватаю со стола кухонный нож и одним ударом разрубаю её горло.
Паук силен в своей безжалостности. Паук безжалостен в своей силе.
Кровь вырывается из рваной раны, заливает меня с головы до пят.
Я оборачиваюсь.
Девчонка. Смотрит с ужасом и омерзением.
Паук ужасен. Паук прекрасен в гротеске.
Хватаю её за волосы, тащу в ближайшую комнату, бросаю на кровать.
Чтобы молчать когда хочется визжать и плакать, не нужна сила воли. Нужна душа раба, душа крысы.
Рывком

Игры богов.
Над городом шагали боги.
- Скучно. Мы уже вечность, как создали этот мир, но пока только ему и подчиняемся. - бурчала Смерть.
Смерть - тощий подросток с нечесанными длинными волосами, в черной рубашке и рваных джинсах, сидел на краю крыши высотного дома и хмуро осматривал окрестности.
На самом деле, Смерть давно уже приобрел чистую формальность - люди сами прекрасно справлялись с его работой.
- Забей, Сема! - орал Беспечность. - толстый карапуз с ярко-алыми щеками. Было в нем что-то от свиньи. - Посмотри, как хорошо вокруг! Во что превратился голый кусок камня за.. за какое то время!
У беспечности работы вообще не было. Его тихо перло все время, а ему оставалось лишь летать по Земле и разносить флюиды счастья.
- А я бы лучше забила тебя, жиртрест! - заорала появившаяся неподалеку Хаос. Хаос была женского пола, да да. Именно поэтому и сознание прекрасного пола вечно в смятении. С Хаос мы лепили Еву.
Если бы не Сдержанность, с которой они ходили все время парой - не осталось бы и камня на камне от нашего общего творения. Лучшие подружки они были - вечно холодная Сдержанность и вечно пылающая Хаос.
- Спокойно, детка. - тихо говорила Сдержанность, поглаживая Хаос по руке. - Что же ты хочешь, Смерть?
- Раз..
- Нообразия! - закончил Знание.
Знание всегда так делал - появлялся непонятно откуда и перебивал без спросу. Просто он всегда знал, что и где сказать. Дал нам крупинку себя и теперь важничает, как будто король.
- Да! - выкрикнул Смерть. - В общем, раз ты здесь, то мог бы и предложить что-нибудь.
- Отчего нет? - спокойно сказал Знание. - Предлагаю вам выбрать себе по человечку и вселиться в них. Смотреть их глазами, как они обойдутся с вашими силами.
- А ты?
- А я понаблюдаю. И послежу чтобы вы друг друга не убили.
- О-о-отличная иде-е-е-ея! - закричал Беспечность, выделывая головокружительные элементы высшего пилотажа.
- За неимением лучшего, - хмыкнул Смерть. - я согласен.
Сдержанность кивнула.
Хаос сначала дернулась, но, взглянув на Сдержанность, тоже кивнула.
- Остальных звать будем?
- Нет, не сейчас. Это будет только наша игра.
. . .
Артем закрылся в ванной. Каждое утро - одно и тоже. За дверью ругались родители, из крана с шипением вырывалась вода, а из зеркала смотрело хмурое, вытынутое лицо, покрытое татуировками - одна из причин родительского гнева. Но сегодня будет необычный день. Сегодня произойдет чудо.
Слушая крики, Артем быстро оделся, накинул плащ и с сумкой наперес пошел в школу по сугробам в рост человека.
- Как же я ненавижу всех вас! - закричал он, проходя по пустому двору.
Вроде полегчало. Немного. И тут его стукнуло...
. . .
Василий был одним из самых добродушных людей на Земле. Сейчас он был на пенсии. Добрый колобок - как назвал бы его любой. Невысокого соста, плотный и полный, любимым его занятием было гулять по улицам и разговаривать с людьми. Многие из них, после, становились его друзьями. Сегодня его просто распирало желание пойти и поделиться со всеми своей радостью. И в это прекрасное утро он пойдет и будет помогать хмурым, несчастным людям.
. . .
- Эй, девчонки! - кричали соседские пацаны. - Может зайдете на чай?
Они делали это каждый день. Каждый день, в это самое время они приглашали их на чай.
Алену и Валю. Лучшие подружки с детства, они всегда ходили парой. У них даже квартиры смежные были.
Только Алена одевалась во все красное, а Валя предпочитала не выделяться... или просто любили серые тона.
Каждый раз, после таких предложений и следующих за ними похабных намеков, Алена тихо кипела от гнева, ну а Валя... ей было все равно.
Но сегодня...
. . .
- Что здесь происходит?
- Игра богов.
- Знание.. это был риторический вопрос. Я знаю, что тут.
- Я привык отвечать на вопросы, Злость.
- Знаю.
- Присоединишься?
- Да.
- Это было утверждение.
- Я понял. Мой разум все так же молод. В отличае от тела.
- Все мы меняемся. Кроме тебя. Ты единственный старик среди нас.
- Да. Когда-нибудь я опоздаю, и это решит... что то.
- Могу сказать когда.
- Нет, пожалуй нет. Не хочу знать когда это произойдет. А на что играют?
- На интерес.
- Хо-хо. Думаю, это все-таки разбудит старушку.
. . .
- Как попал-то, а! - закричал одноклассник Артема. Он с двумя приятелями ходили по тому же маршруту, что и Артем, но сегодня почему-то очень рано. Ах да, снег же идет.
Настроение Артема в среднем варьировалось от отметки "ужасно" до отметки "очень плохо". А сегодня оно вообще опустилось в бездну.
Возможно, он бы и смог взять в руки себя, но взять обратно сорвавшееся с губ проклятье "чтоб ты сдох" было невозможно.
О-о-о,

Скелеты в шкафу.
Долговязый подросток сидел за столом, заваленным кипой бумаг. По окружности стола торчали горящие свечи, пронизывая робкую тьму. Только смеркалось.
Подросток снял очки и, откинув со лба прядь рыжих волос, помассировал виски.
- Как же это все-таки сложно.. - он откинулся на спинку стула. - Первый! Принеси чаю.
Незамедлительно с кухни отозвались
- Не барин, сам принесешь.
- Давай, Первый, ты же должен мне подчиняться. - крикнул подрсток.
- Размечтался. Ступни тебе не помассировать?
- Чаю, Первый, просто принеси мне чаю!
- Хорошо, я налью тебе чай, но приди и возьми его сам.
Скрипнув зубами,подросток встал и включил свет. Потом он подошел к столу, собрал бумаги и задул свечи.
- И почему это можно читать только при свечах? - бурчал он, разминая затекшую спину. - Так же глаза сломать можно. Первый! Я сейчас приду и отверну тебе твою черепушку!
- Мечтать не вредно. - расхохотался Первый.
- Ненавижу когда ты смеёшься.
С кухни захохотали еще громче. Было в этом смехе ничего человеческого - перестук костей и скрип пыли на зубах. Так оно и было в принципе.
Идя по коридору к кухне, подросток вдруг передумал и решил сходить по естественной нужде.
- И в кого он такой... - задал он себе риторический вопрос, открывая дверь в *комнату отдохновения*.
- Эээй! Занято! - заорал с фаянсового трона скелет.
Подросток побагровел.
- Второй! Что ты тут делаешь?!
- Нужду справляю, не видишь что ли? - Скелет осклабился и уставился пустыми глазницами в баллончик освежителя воздуха. - Щас дочитаю и пойду к Первому. Он там телик смотрит.
Тихо рыча, подросток прислонился к стене и стал ждать, пока скелет дочитает состав аэрозоля.
Откуда в туалете скелет? О, все просто. В наше время в Интернете можно найти все что угодно... даже самоучитель по некромантии. Надо только правильно искать. Но не стремитесь бросать все и кидаться на поиски. Некромантия - это чертовски сложно. Представьте, что в начальных классах проведут урок высшей математики... на латыни. В полной темноте. Так вот, это - ерунда, по сравнению с самообучением этому ремеслу.
- Все, я облегчился. - заявил Второй, изображая застегивание штанов.
- Ты - кости. От чего ты облегчался? - хмуро сказал подросток.
- Косплей, чувак, косплей. Нам же надо вести себя естественно. - и, насвистывая, *Августин, мой милый Августин* Второй зашаркал на кухню, а подросток наконец попал в два квадратных метра пустоты и тишины.
Как ни странно, самые пафосные и философские мысли приходят в голову именно здесь - в обиталище туалетного утемка и восьми миллиардов микробов, которые каждый час бла, бла, бла. Не замечали? Понаблюдайте за собой, как нибудь.
Для того, чтобы оживить скелетов - этих двух, пришлось учиться почти год. Хотел-то я бездушных рабочих-телохранителей, а получил самовлюбленных, эгоистичных и наглых циников. Как и я сам. Создание копирует творца, однако, если кто-то решит причинить мне вред, они постоят за меня. Братья. Они могут быть плохими, но они наши братья, и приходится мириться.
Хорошо еще, что скелетам не нужна постоянная подпитка со стороны некроманта. Только единоразовое напряжение, чтобы вырвать из вселенной дух и вселить его в кости. Дальше он берет энергию... непонятно откуда. Я еще не разобрался. Некромантия это сложная штука.
Скелеты я брал из свежих трупов на кладбище. Пришлось дать сторожу пузырь и наплести романтической брехни про свидание с неформалкой. *Люблю её, понимаешь, хочу перевоспитать, но.. надо тут.*. И как он тогда повелся? Это же бред. Найдя пару свежих могил, я прямо там и провел ритуал.
О, это было прекрасно. Словно мой разум разросся до размеров бесконечности, впитал в себя сотни вселенных, а потом лопнул, как шарик, выпуская воздух в виде вспышек жизни. Двух. Не знаю зачем мне два скелета, но показалось забавным.
Потом я вырубился. Очнулся я дома, под гомон своих новых миньонов. Как я прочитал *... у слуг остается остаются последние воспоминания вызвавшего их, это явление называется *остаточная память* и помогает некроманту спасаться из затруднительных положений, ведь ритуал требует много сил... *
Как два скелета, покрытые землей, дотащили мое тело до квартиры я не знал, так же как и не знал реакции родителей.
Когда я очнулся, рядом лежала записка: * Сынок, нам с папой нужно отдохнуть. Мы взяли отпуск и уехали на дачу, иначе мы просто сойдем с ума. Ты не поймешь. Мы будем присылать тебе деньги на еду и оплату кварплаты. С любовью. Мама.*
Не пойму? Что тут непонятного? Посреди ночи приперлись скелеты и притащили бессознательное тело сына. А вы как бы отреагировали?
В общем я теперь жил один с двумя братьями-скелетами. Ужас...
Зато я исполнил свою давнюю мечту - сэкономив на некоторых вещах и немного самостоятельно подзаработав - лето все же, в школу

Мертвый господин мертвого города.
- Почему не управляешься в срок, Эрик?! - орал, брызгая слюной мэр города. - У нас сотня мертвецов на улице разлагаются, а ты тут прохлаждаешься!
 - Но, господин мэр, я один...
 - Что-о-о? Тебе надоела эта работа? Отдохнуть захотелось? А кто долг выплачивать будет? Ты и твоя семья как заноза в моем заду! Сколько лет я помогал вам...
 * - Опять. - старый гробовщик Эрик вздохнул про себя. - Бла, бла, бла. Сам же тогда поднял налоги до небес... Просто кто-то смог выплатить их, а кто то нет. А еще эта чума. Сотни жертв, и я сам вот-вот могу помереть, а он... Жирный сноб! Дышит он через платочек. От чумы не убежишь, я уже вижу гной в уголках твоих глаз - явный признак скорой смерти. Хотя ему-то лекари помогут.. Жаль, что я не увижу твоей смерти... так и хочется плюнуть в твою наглую рожу.*
 Мэр наконец успокоился.
 - Чтобы к утру все трупы были похоронены!
 - Но их так много...
 - Свали их в кучу и закидай землей. Как будто это так сложно. - и, с видом всезнающего эксперта, мэр вальяжно зашагал по мощеным дорожкам кладбища.
 Эрик вздохнул и поплелся к сарайчику за лопатой и тачкой. Предстоит много работы, но все же он решил немного передохнуть. Разговор с мэром вымотал его донельзя, внутри все кипело. А если в таком расположении духа взяться за работу, то все пойдет насмарку.
 Сел на рукодельную скамеечку возле сарая и вытащил из кармана старой куртки засаленную самокрутку. Эльфийский табачок - знатная вещь. Знают они в нем толк, чертяки. Оно и ясно - с травами всякими якшаются, кому как не им...
 Пряный запах табака поплыл над старым кладбищем. Сколько здесь лежит? Сотни, а может даже тысячи людей. Алкаран - древнейший город королевства. Пусть и не самый богатый, пусть и на отшибе, да еще и эта треклятая чума... Сколько раз он слышал в перебранках *Чума на ваши головы!*. Ну вот - накаркали. Те, кто побогаче - разъехались, а бедняки... Беднякам оставалось только умирать. Вот мэр еще делал вид что заботится о гибнущем городе. Уедет и он, едва его лекари заметят признаки чумы. Может даже и завтра. Останется только он - Эрик. Умирающий и единоличный господин умирающего города. Он мог бы уйти, но куда? Да и к тому же, он прожил достойную жизнь. Оба его сына служат в столице, изредка присылая письма и еще реже - подарки, жена, несчастная Перта, слегла с лихорадки не один десяток лет назад... Вот её могилка, Эрик специально похоронил её поближе к себе.
 Хоть он и собирался начать работать немедленно, но эльфийский табак разморил его, и старик погрузился в воспоминания.
 Как прекрасно было его детство. Тогда он полагал что мама с папой будут жить вечно, и все казалось таким... красивым. Став подростком он переосмыслил свои взгляды на жизнь, как и большинство сверстников. Родители начали казаться врагами, тормозящими его в жизни, девочки... Девушки, которые раньше были максимум друзьями и вились вокруг роем, вдруг стали чем то гораздо большим... и вместе с тем пропали, кроме двух-трех. Друзья, которые раньше были такими понимающими, веселыми и добрыми, приобрели привычку пропадать, когда ему было особенно плохо. Обычная жизнь подростка, в общем. Потом отца призвали на войну, а мать из кожи вон лезла чтобы дать Эрику образование. Но он стал гробовщиком. Непыльная работенка, - как сказал он тогда, - и никто не мешает. А мертвых я не боюсь. Смешно вспомнить, с каким энтузиазмом он тогда принялся облагораживать свои владения. Притащил кучу свежей земли и удобрений, понасажал деревьев, кустов, травы, проложил каменные дорожки - его гордость, начал бесконечный ремонт сарайчика для инструментов... Да, тогда он был молод и силен. И глуп. Не то, что сейчас. И именно тогда он встретил свою Перту. О, он помнил это как будто это произошло только вчера...
 Она была прекрасна как летний день, грациозна, как стебель осоки на ветру, но вместе с тем обладала умом острее, чем клинок, и нерушимой волей. Часто, когда они бывали одни, гуляли или лежали на земле и смотрели на танцы звезд, она признавалась, что на самом деле она все же девушка - слабая и хрупкая. Что вся эта напускная бравада ей трудно дается, но что поделаешь. Прекрасный пол издавна имел меньше прав, и амбициозной девушку приходилось пробивать свой путь, как дредноуты пробивают лед в вечной мерзлоте. Она была мокрой мечтой всех сверстников Эрика. Как ему завидовали, когда они стали встречаться. Друзья регулярно шутливо спрашивали: "Ну что, Эр, ты уже показал ей небо?", имея в виду конечно же нечто другое. Но до этого дошло далеко не сразу. Эрик почитал её, как богиню, как внеземное существо, тогда ему бы просто не пришла в голову мысль о том, чтобы с ней...
 Но прошло время. Его чувства поугасли, изжив себя, но он все равно питал к Перте любовь. Когда они поженились, мир снова наполнился красками, как в далеком детстве. Мать тогда была

И она пришла! На днях будет что то новенькое.

Новый восход.
 Пули высекали крошку из кирпичей у самой головы, волны жара расходились от горящего невдалеке дерева, раздавались крики врагов и гул его собственного сердца. Оно билось с такой силой, что, казалось, вот-вот разобьет ребра и выскочит из груди. Единственная мысль: "Лишь бы хватило патрона для себя..." согревала его и заставляла вновь и вновь перебегать от укрытия к укрытию и стрелять по...
.  .  .
 - Кажись попал.
 - Надо проверить. Революционеры иногда проделывают такой трюк. На прошлой неделе, во время зачистки Юго-Запада, один такой *мертвец* вскочил с гранатой и троих наших положил.
 - И что прикажешь делать?
 - Это был последний. Иди проверь, и домой отправимся.
 - Э-э-э, не. Я еще жить хочу. Вдруг ты прав?
 - Может, его расстрелять для верности?
 - Нет. Смотри, как неудобно упал... Придется подойти.
 Два солдата Империи осторожно пробирались через трупы, обломки и осколки. Когда до предполагаемого трупа осталось не больше десятка шагов, один остановился, вскинул автомат и дал очередь по обломку кирпичной стены. Когда смолк грохот выстрелов и осела пыль, он махнул рукой - проверь - и второй осторожно заглянул за укрытие.
 На земле лежал совсем молодой человек. Длинные черные волосы разметались как крылья ворона, остекленевший взгляд карих глаз был направлен в вечность, а на круди красовалась метка революционеров.
 Один из солдат сел на труп и закурил.
 - И что им не живется спокойно. - с горечью спросил он. - Император хорошо относится ко всем подданным. Они же сами устроили переворот! Они должны были знать что этим все и закончится...
 - Что ты взвился-то? - спросил второй, оглядывая разрушенный дворик. Ни единого звука, кроме трещания горящих деревьев и их собственных голосов. - Революция..
 - Революция давно закончилась! - рявкнул первый. Потом он тихо добавил - Тебе не понять. У меня сын такого же возраста. Я как подумаю что сейчас мог был быть он..
 - А мог?
 - Нет. Он душой и сердцем предан Империи. Как и мы с тобой.
 Прокричав *Слава Империи!* два солдата вышли из дворика.
.  .  .
 Разрушенный город. Дымящиеся остатки некогда сытого и довольного мамонта. Обглоданные кости. И это все, что осталось в награду за реки пролитой крови..
 Император со всей силы саданул кулаком по стеклу. Он был зол. Ежедневно его солдаты находили и убивали протестантов. Революционеры, затеявшие переворот, почему-то остались недовольны исходом их протеста. И решили запустить снова рулетку своей смертельной игры. Огромных усилий стоило Императору организовать это стадо, которое теперь живет на обломках идей о святости революции. Он дал им защиту. Он дал им стабильность. Он предложил им вместе добиться былого благополучия. Но нет! Они посмели отказаться!
 - Император? - раздался голос за спиной. - Вы в порядке?
 Император поднял глаза и взглянул в стекло. Увидев из него полубезумный взгляд своих глаз он сжал зубы и оглянулся.
 - Да да. Конечно. Все в порядке. Вы что то нашли?
 - Да, Император. Повстанцы организуют собрание вот здесь. - сказал он указывая место на настенной карте.
 - Занятно. А мы ведь туда даже патрули не отправляем. - задумчиво проговорил Император. - Этот район пострадал сильнее всего. Огромная куча камней и трупов.
 - Да ваша Светлость, но подвалы на окраинах сохранились...
 - Сохранились?
 - Ну я так думаю. Может и нет.
 - Отправьте туда отряд карателей.
 - Но..
 - Что? - Император прошел и сел в свое кресло, скрестив пальцы.   - Вы хотите сказать что это слишком жестоко?
 - Да, ваша Светлость..
 - Мы ведь отправляли к ним послов доброй воли. Помните что с ними сделали?
 - Да. Голову одного из них прислали нам по почте. Но я все же настаиваю на том что следует попытаться еще раз.
 Император молчал. Он слишком устал. Он стал Императором случайно. Просто оказался в нужном месте в нужное время.
 - Ладно. Но только потому что я тебе доверяю. Кто?
 - О, у меня есть пара кандидатур...
.  .  .
 Его ведь выбрали не случайно. Петр знал это. Сложнейшая операция по разведке на местности досталась ему, и он был горд собой. Петр по прозвищу Лампочка, Был сыном солдата, и умел обращаться с огнестрельными, холодными, и метательными видами оружия. При общей своей молодости - всего 21 год, он мог дать фору многим ветеранам. Он не застал Революцию, но отец рассказывал ему. Так же он говорил что цель Империи и Императора - не позволить повторения того ужаса.
Террористическая группировка "Новый восход", или попросту революционеры, как

Один день альтернативной реальности.
Я сидел за партой, гоняя колпачок ручки, слушая вполуха монолог учительницы и размышляя о превратностях бытия.
- ... самой большой потерей под Нарвой оказалось то, что кроме...
 - Странное существо - человек. Каждый мечтает об Утопии, но никто не приблизился к неё ни на шаг. Более того, человек - самое лживое и двуличное существо на всем белом свете. Он дерет с тебя больше, а ты платишь ему фальшивой монетой, утром ты искренне признаешься в любви одной, а вечером уходишь и целуешь другую, ты мечтаешь о чем то вечном, добром, но довольствуешься мелкими пакостями соседу...  (- ... таким образомм, Северная война... ) - Взять хотя бы меня. При всех моих мечтах и амбициях, я не делаю ничего, чтобы добиться лучшего. Лучшее добивается меня. Немного самовлюбленно, но отражает самую суть. Я привык уходить от проблем в вымышленные миры, которые сам же и создал. Скоро урок закончится, и я отправлюсь бродить по волшебным лесам, среди скал и озер, или стану герцогом при дворе Его Величества и буду купаться в роскоши. Вокруг будут красивые девушки, терпкие вина, восхваления слуг и предательства врагов, козни, интриги и, конечно, война. Или же создам новую Вселенную, как и каждый день, уже пять лет. Я пишу с двенадцати. Сначала я просто хотел отвлечься от обид и скорбей этого мира, а потом это стало большей частью моей жизни... Звонок. Сейчас я вернуть домой... Мой дом - моя крепость. Именно крепость. И именно мой. Кажется странным, что несовершеннолетний парень имеет собственную квартиру? Это вышло случайно. Пару лет назад я решил перевести несколько своих миров в печатный формат. В редакции надо мной смеялись, пока не прочитали. После этого степень их уважения заметно возросла, а один даже предложил одно дельце. У него был один знакомый ценитель литературы, который скупал качественные рукописи за весьма неплохую цену. Тогда у меня было порядка полутысячи повестей и продав половину из них у меня и появилось собственное жилье. Оформить, правда, пришлось на родителей. Как родители относятся к этому? Они в шоке. Мои сверстники, наиболее сознательные из них, зарабатывают жалкие гроши, а я уже состоялся в жизни. Ценителей литературы много, и в последнее время заказы поступают еженедельно.
Так я размышлял, пока однокласник не толкнул меня.
- Ты спишь что ли? Вставай, уроки кончились. - сердито произнес он - ему ещё дежурить по классу. - Давай.
- Спасибо.
- Спасибо в карман не положишь.
Я улыбнулся и пошел домой, погруженный в свои мысли, сбивая по пути старушек и пугая людей отрешенным выражением лица.
Консьержка высунулась из конторки.
- А, это ты, Максим.
- Да. Как вы?
- Нормально, нормально, только говорят что похолодание будет, а у меня от холода кости ломит. К тебе кто-то придет?
- Возможно.
Чистый лифт, тихо урча поднял меня на двенадцатый этаж, и спустя минуту я стоял, прислонившись к входной двери моей крепости.
Широкий коридор, укрытый ковром, комната, напоминающая... ничего не напоминающая. Возле дальней от двери стояло множество шкафов, забитых кипами бумаг, книгами и одеждой. Преимущественно не моей одеждой. Там же стоял небольшой телевизор, возле окна стоял компьютерный стол и, собственно, компьютер. Большую часть стола занимала косметика. Обстановку завершал широкий диван, на котором при желании могли разместиться сразу четверо. Ну, и мелочь вроде двух журнальных столиков.
Переодевшись, я улегся на диван с пачкой чистых листов и стал искать идеи для нового мира. Да, да. Это может быть забавно.
Одиночество. За долгие годы я почти привык к нему, но сейчас я чувствовал его особенно остро. Сейчас, стоя на эшафоте перед молчаливой толпой, я чувствовал почти осязаемые потоки ненависти, идущие от них. За что они нас так ненавидят? Ведь мы действуем во имя Господа Бога и Томаса Торквемады. Ведь они еретики, чернокнижники, богопротивные вырождения. И сейчас поджигая хворост под ногами осужденных, я слышу как их вопли входят в резонанс со стонами моей израненной души...
В дверь комнаты настойчиво постучали. Я встрепенулся и заметил, что слезы падают на бумагу, размывая стройные шеренги букв в грязные кляксы или пятна крови. В дверь тем временем постучали сильнее, и я, вытерев глаза, пошел открывать, улыбаясь во весь рот.
Только один человек имел ключи от моей крепости, только один человек которому я мог доверять абсолютно. Моя Настя. Я помню как увидел её в первый раз. Её потрясающие глаза сразу запали мне в сердце. Долго-долго я стоял, как дурак посреди коридора и смотрел в эти глаза. Яркие, переливающаеся всеми оттенками зеленого. Я в них утонул раз и навсегда. Изящный овал лица, тонкий носик, покрытый озорными веснушками, тонкие бледные губы, складывающиеся в очаровательную улыбку, шелковые волосы антрицитово-черного цвета.
Я открыл дверь.
- Снова пишешь, червь книжный? - весело произнесла

Что же было?