Толстый человек идет по дороге,
У него есть толстый кошелек.
Его пузо еле несут его толстые ноги,
И на запах пота роют тучи мошек.
На его лице лишь липкий страх,
Скользкая похоть и недоверие
С душою видно дело швах - 
Его ангел на небе предался лени.
А вот идет человек другой,
Тощий лысый и рябой,
В руках косу несет с собой
Жестокий враг для него встречный любой,
Глаза сверкают, бегают, искрят,
Дерганый, он, нервный.
Видно, пятки от страсти горят - 
Он везде хочет быть первым.
Вот идут они друг другу навстречу
И что-то перечат.
Вдруг тощий махнул рукой:
Нервы, нервы, нервный тик,
А рука косу несла с собой,
И раздался тихий "вжик".
Тощий дальше пошел - 
Голову толстого нес он с собой.
Camerdiner

Прощай прощай, мой друг,
Прощай, забудь меня, забудь
Когда затихнет сердца стук.
Я не жалею, не жалею, отнюдь
Ведь жизнь моя противна мне,
Живу я в мире, как в тюрьме:
Ведь жизнь моя подобна сну,
Где все идет всегда ко дну.
Ах, я хотел бы быть птицей,
Забыть премерзкие людские лица
И в вышине ночной парить,
Да, черным вороном кружить
Что говоришь мне? Не спешить?
О милый друг, тебе ль тужить,
О теле бренном, всех бледней,
Всех хуже, гаже и грязней,
Душе, что в теле чахлом том
Ах, я хотел бы быть волком,
Чтоб кровь бурлила и текла
По венам, когтям и клыкам
Текла, текла, и жертву жгла,
Но что же там, все по углам...
Я человек. Мой век идет,
Век Человека, век Царя
Я человек, и участь ждет.
Прощай убогая тюрьма!
Ворона в вышине кружит,
Волк серый по лесу бежит
Что человек? Он в том лесу,
Он скрыл от всех свою красу,
На дубе старом там висит.
Camerdiner

Стенал пророк, страдал пророк,
На людной площади крича,
Что говорил с ним лично Бог,
Когда пришел он на причал.
Он говорил, что мы грешны,
Что люди слабы и глупы,
Что, коль мы будем впредь так жить -
Пассивно по теченью плыть,
То всех, в печально краткий срок
Трагичный столь же ждёт итог.
Смеялись мы над ним,
"Безумец", - говорили все,
И был он, как никто, гоним.
И все ему плевали вслед,
А он вопил, он все вопил
Что из воды с ним говорил
Немой и призрачный Господь,
Чья еле видимая плоть,
Пылала призрачным огнем -
И нимб при нём; хоть нем, но в нём -
Вся суть есть доброта.
И гнали мы его тогда,
И черти нас вдруг повели,
Загнав под общие хомуты,
Всё глубже, дальше, прямо вниз,
Туда, где их закон - каприз,
Кристаллы серные горят,
И трупы смрадные чадят,
Пещера мрачная нас ждет,
Все стены в ней - хрустальный лед.
С тех пор мы в том аду живем,
Пылая яростным огнем.
Camerdiner

 Моя маленькая песнь.
Никогда не задумывались о своем месте в этой жизни? Конечно же да. Не раз и не два вы вопрошали небо и землю: "За что?" - как в минуты горя, так и в минуты счастья. Зачем вы, зачем вам, зачем так. Почему не иначе? Никогда не задумывались о том кто вы? Человек? Может что-то большее или меньшее? Может что-то равное, но другое? Чья-то больная фантазия, набор символов в двоичном коде, паразит в организме-носителе, вирус, тень, фантом. Возможно.
 А может и нет. Может, вы просто тщедушны душой, вас устраивает все происходящее  с вами? Может вы прикрываете необоснованность происходящего религией, верой, логикой, безумием: как своим, так и окружающих? Да. Именно так - вы малодушны, ничтожны, вы прогнили изнутри, стремясь убедить себя в нормальности реальности, вы лоснитесь снаружи, преуспевая в иллюзорной действительности. Что вы получили? Деньги из праха, власть над такими же бездушными червями, признание паразитов, наживающихся на вас, любовь продажных шлюх, что вместо денег берут чувства - так ли все это вам нужно? Вы потеряли саму суть себя - вы потеряли непринужденность, потеряли душу, потеряль саму жизнь - оставили себе жалкий блеклый огрызок. Вы довольны?
 Вот вы, а вот и весь мир вокруг. Вы выделяетесь, вы уникальны, мир заставляет вас увериться в этой мысли - и вы подчиняетесь. Вы начинаете считать свою реальность лучшей для своей сущности, все вокруг удачно складывается в определенные рамки, все нормально, все успешно, все обоснованно и понятно. Нет ничего, что бы не было разобранно вашим мозгом и принято, как непреложный факт, даже ваши неудачи и провалы в конце концов принесут пользу. Если вы живете по правилам.
 Правила просты - верь в реальность мира и не сомневайся. Всего-то? Всего лишь верить что реально существуешь, что ты живешь сейчас, что ты есть. Нетрудно, правда? Вот вы идете с друзьями - вы чувствуете радость, вы чувствуете холод, вы чувствуете себя по-настоящему живым. Правило случая - не подходить ни к кому, кто выглядит подозрительно и опасно. Нарушите правило, заговорите, улыбнетесь, желая поделиться радостью, пошутите - и будете наказаны случаем. Подойдут опасные люди - и будет наказание. Вас могут избить, ограбить, изнасиловать или даже убить, а друзья, еще недавно казавшиеся близкими и своими - они замрут, как истуканы. Они не придут на помощь, не стоит даже просить. Поэтому вы молча терпите жестокость, терпите боль, терпите унижение, сдерживаете гнев и злобу, а они все не сдвинутся с места. Лишь когда вы будете наказал сполна случаем за нарушение правила - они подойдут. Спросят как ты, слегка посочувствуют, на молчаливый вопрошающий крик ответят - всегда ответят. Они испугались, застыли в ступоре, отошли и не видели, мало ли? Случай даст им возможность оправдаться,  и вы не сможете их осудить. Да и ни к чему. Они и не могли ничего сделать. Этого попросту не было в их программе, это было выше их сил, сложнее их понимания. Они не могут нарушать правила - бездушные пустышки, тени самих себя. Вы продали душу за стабильность? А надо было продать стабильность за душу.
 И вот вы вновь идете в ночи, вы одиноки как никогда. Как никто? Вы - единственный человек на земле, вы - сноходец, а остальные - ваше воображение. Вы что-нибудь слышали ушами сестры? Видели глазами друга? Чувствовали телом девушки? Нет, вы навсегда заточены в единственной тюрьме - в своем теле. Бросьте потуги исправить мир, мир вне вашей воли и вашего понимания, мир - ваше безумие, упорядоченное чем-то гораздо большим чем вы сами. Все вокруг - иллюзорны. Полуматериальные иллюзии, их нет. Когда ты не нарушаешь правил, когда ты потихоньку варишься в своем бульончике, жаришься в своей личной нише, сам же поворачивая вертел и посыпая себя специями - тогда ты счастлив, ты благополучен. Учись прилежно, работай старательно, люби только хорошех девочек, не гуляй по ночам, не имей своего мнения, подчиняйся вышестоящим, чти власть держащих. И только посмей возразить - этот мир воткнет тебя лицом в грязь, заставит вдыхать липкую жижу в свои легкие, этот мир искалечит твое тело и убьет твою душу. Вы все еще верите в реальность мира?
 Тогда продолжим. Твои друзья, твои близкие, родные - они с тобой, когда ты в порядке. Когда ты держишь планку, следуешь по указке они рядом, но брось вызов системе, самый крохотный демарш будет воспринят ими в штыки, ты будешь осмеян и унижен не врагами, а своими же друзьями, товарищами. Брось жалкие потуги, как бы ты ни старался ты не сможешь добиться у друзей помощи в своем горе. Твое горе - наказание. Ты виновен. Ты преступил закон случая. Закон мироздания. Ты один, и рассчитывать ты можешь только на себя. Ты бессилен. Ты надеешься что кто-то прикрое тебя в случае опасности? Ты безнадежен...
 В этом мире ты живешь один. Ты - реален, а остальные - мертвые марионетки, куски мяса на нитях, безвольные и никчемные ничтожества. Вы скажете что во мне говорит обида, и будете

 "Вы в безопастности. Государство заботится о своих гражданах, военный потенциал страны обеспечивает гарантию спокойного существования, уровень жизни не будет занижен, ваш голос считается - можете заплатить и спать спокойно..." - увещевал телевизор в спящей комнате. Молодой парень спал за столом, уткнувшись лицом в конспекты - их надо было выучить еще давно, но время было напрасно растрачено. Он спал и видел сны, с другой стороны, сны бодрствовали и видели его самого... И себя, в его расширенных зрачках.
 Тьму в комнате разгонял лишь тускло отсвечивающий экран телевизора, света которого едва хватало, чтобы разобрать корявые буквы на тетрадных листах. Парень был бледен, его дыхание прерывалось, то и дело сердце пропускало удар, а сон не отступал.
 . . .
 Бурая земля, на которой я стоял, покрыта темными комками, запекшейся кровью, а из неё, прямо передо мной возносилась к алому небу громадная ладонь. Мозолистая кожа, рубцы, грязь под ногтями, желтоватый след от курения и рот, щербатый рот, раскрывающийся посреди ладони - он смеялся, наполняя звенящую сталью пыточных инструментов тишину каркающим смехом, резким, словно выстрелы винтовки. Пальцы руки сжимались и разжимались в безудежном хохоте, от которого в несуществующих жилах эфирная кровь леденела, и осколки красного льда рвали призрачное сердце на части, и все длилось и длилось - целую вечность, от рассвета человеческого сознания и до заката Вселенной.
 Безмолвное небо, истекало яркими алыми каплями, то был не дождь - сам небосвод сворачивался в складку, исторгая очередную тягучую каплю, пылающую, несущуюся к комковатой бордовой земле, и там, где падали эти капли, прорастала трава и деревья, трава - из венозных жил, из выдернутых нервов, раскачивалась под несуществующим ветром.
 Однако ветер был, легкое дуновение, несущее с собой чадащий жар и запахи. Запахи - крови и пота, убитых родителей и сваренных в кипятке детей, сгнивших мертвецов и гниющих ран; ветер не ласкал, но жестоко бил в самую суть сознания мрачными клинками бесконечной боли и ужаса.
 Деревья - тут были и деревья, я их видел, а они видели меня - деревья с костными стволами и ветками, с лоскутами срезанного с грешников мяса вместо листьев, о, эта плоть еще сохранила в себе нервные окончания, она изгибалась, билась на ветвях-костях, кривлялася, страдая от невыносимых мук, словно щупальца тысяч изуродованных осьминогов, медленно поджаривающихся на песчаных пляжах. На деревьях были плоды - яблоки, такие спелые, сочные, красные и глазные. Они слепо смотрели в мою душу, вынимая все мерзкие страстишки, все задавленные порывы, все тайные желания, они в унисон кричали: "Ты лжец! Ты предатель! Ты убийца! Ты виновен! Ты виновен!", кричали моим ртом, кричали моим голосом, кричали в моих мыслях, и без того истерзаных всеми невозможными пытками и муками...
. . .
 Парень проснулся с криком, под треск будильника. "Приснится же такое" - подумал он, стараясь скорее забыть ускользающие воспоминания. Его день только начался - в спешке собрав вещи и выключив охрипший от ночного бдения телевизор, он ушел из дома.
  Ты отчислен* - сказали ему в институте.
  Я тебя ненавижу! - сказала спившаяся мать.
  Не хочу тебя знать! - сказал лучший друг.
  Я ухожу! - сказала любимая девушка.
  Ты уволен! - сказал начальник.
  Ты выписан! - сказала консъержка.
  Ты задолжал! - сказали кредиторы.
 Парень задумался. Он так стремился забыть тот сон, тот мир, ту реальность, потому что боль, причиняемая им была слишком большой для него, но, если подумать, возможно это разумная альтернатива? В этом мире боли не меньше, но там - есть стабильность...
. . .
 Парень спал и видел сны...
 Camerdiner

Все идет по плану.
Задолго до величайшего праздника в нашей истории нас лицемерно заверяли, что его не будет. Слабые были рады, а сильные все рано не верили. Мы верили в праздник - праздник случился. Все наши ожидания оправдались на двести процентов, все наши приготовления не оказались напрасными, и теперь этот мир - наш. Наш, и мы построим его заново по нашим правилам, вне зависимости от мнений остальных, давно мертвых священников, философов и политических деятелей.
 Все так и случилось, как мы планировали. Очень быстро и безболезненно для смиренного стада и очень больно для тех, кто решил, что не согласен молча сдохнуть на радость всем врагам.
 За неделю до падения первой бомбы нам сказали: "Войны не будет!" - и все вздохнули с облегчением. Правда? Не будет? Как неожиданно для нас - копающих укрытия и окопы, возводящих стены, реставрирущих заброшенные бомбоубежища, создающих кустарное снаряжение, запасающихся продуктами, предметами первой необходимости, для нас - дальновидных и по-своему безумных.
 Через день нам сказали: "Нет причин для паники, все хорошо". Наиболее сознательные тогда уже начали чувствовать что что-то не так... Они ходили на работу, в институты, в школы, но подозрение близкого свержения порядка подтачивало их как червь, точащий черенок яблока. Прекрасно, все так же уверенны, но не совсем - еще один шаг к свершению великого праздника.
 Через два дня о празднике поняли все. И пусть нам ничего не сказали: те кто должен был говорить попрятались, как крысы, многие пустились во все тяжкие, некоторые искали спасения в религии, а мы спешно укрепляли свои стены, забивали убежище провизией и всем необходимым, воровали то, что не могли купить, а после - только брали, убивая тех, кто был против. В последние дни мы не заботились о морали, нравственности, и прочих догмах. Сложные времена сребуют сложных решений, требуют сложных людей и сложных планов. Застрелиться и умереть быстро и безболезненно - донельзя простой выход, не правда ли?
 За день до праздника мы убили многих, добираясь до единственно безопасного места возведенного нашими руками. СМИ замолчали. Резко. Все. Сразу. И внезапно о празднике поняли все - и паника, безумная паника захлестнула души обреченных, начались погромы и мародерство, черный дым стоял столбом, горели дома и машины, люди, словно звери, бросались на нас - а нас было так мало... но мы прорвались.
 За час до низвержения небес мы сидели все вместе - молча прощались с нашим миром, и завершающей точной нашей молитвы было закрытие гермодвери. Щелкнул засов и вокруг нас - тьма.
 Торжество разума свершилось. Земля не дрожала - мы были глубоко, далеко от центра, от тьмы вокруг и от холода мы потеряли чувствительность - нет, земля не дрожала. Стало тепло, но по спине пробежал холодок, и треть волос поседела, и все мы поняли - эта книга нашей жизни окончена, теперь только от нас зависит закончен ли цикл.
. . .
 Прошло несколько дней, очень сложно определять время, сидя под землей на глубине в несколько метров, несколько дней, освещенные лишь огоньками ламп накаливания, несколько дней одиночества и непреходящего уныния, несколько дней, за которые мы смогли смириться с торжеством и обжиться в убежище. Нас было мало, но все мы выгодно отличались от остальных людей тем... что мы живы, а это немаловажнй фактор.
 Кто мы? Выжившие, случайно предугадавшие великий праздник, случайно выбраные броском берцовых костей золотых драконов, и, видимо нам дано отныне судить и строить новый мир на обломках старого.
 Нас немного, всего семеро, но теперь даже такое количество имеет огромное значение.
 Кто же остался? Остался я - писатель и психолог. Скорее всего я легче всех отреагировал на крах предыдущей жизни - полубезумный, склонный к меланхоличной шизофрении, спокойный и домашний - как коврик или любимая чашка в шкафу за стеклом - откровенно говоря мне было все равно, умрут все, или обойдется.
 Товарищ, соратник, друг и помошник Лис. Тот, кто все это придумал - достаточно сильный, чтобы заставить, достаточно умный - чтобы убедить, достаточно смелый - чтобы дать пример. Во всем лучше остальных, и вместе с тем - отчаянно нуждающийся в нашей помощи. Сам он просто не сможет сотворить все, что запланировал. Не смог бы выстроить этот храм жизни, среди смерти, не смог бы выжить в темном одиночестве.
 Человек в себе, темная лошадка, двоякая личность - Кот. Вроде бы ничего особенного. Добродушный, компанейский, безропотный, честный, верный долгу, но есть в нем такая сила, которую и не описать словами. Рядом с ним кто-то почувствует себя не в своей тарелке, а кто-то - полностью защищенным. Его надо попросить - и он поможет, но не стоит его выводить, не стоит с ним ссориться, а то ведь всякое может случится. Всякое может сделать человек, едва не убивший оскорбившую его одноклассницу одним

 А за окном лил дождь. Тяжелые черные капли стекали по стеклу, оставляя видимые следы. Такие же следы оставляют слезы отчаяния на сердце. Черные молнии вскрывали тело неба призрачными пальцами, раздирали, рвали, проливали все больше и больше небесной крови.
 Черный Король сиден на троне, смотрел в окно и качал бокал черного вина. Черный Страж стоял у входа, Черный Шут скакал по крышам, среди вспышек грома и раскатов молний, а Черный Кот... отсутствовал.
 Король сам отправил его проведать Вдову. Что она делает дома, совсем одна - в такую-то погоду?
 Смотрит ли в окно, наслаждаясь бурей - как сам Король? Или что-то еще? Собирает головомку, пьет вино, вышивает гобелены, творит прекрасные незыблеммости?
 - О чем задумался, мой Король? - тихо шепнул голос из-за спинки трона.
 И разом пропал свет, погасли черные свечи, стих гром, потухли молнии...
 - Я ждал тебя.
 - Я вижу. - Вдова дотронулась прохладными пальцами лба Короля. - Ты все так же страдаешь, Король. Почему в тебе нет покоя?
 - Покой - это ведь так относительно... Вот я счастлив сейчас - и отсвет этого счастья останется потом. И вот я спокоен сейчас - и покой исчезнет бесследно, не останется и следа, чтобы возродить этот покой. - черные капли снова застучали по стеклу. - Скажем - я хочу больше, чем мне дозволено, и пытаюсь дать больше, чем у меня есть.
  - Так ли это, Король?
 - Ты можешь не верить, Вдова. Но ты поверишь. И я могу не говорить, но скажу. Смысл моего Королевства - в бессмысленности окружающего. Если Королевство вдруг станет бессмыслицей - то вокруг воцарится стабильность и порядок.
 - Король, тебя тревожат сущие пустяки. Будь со мной сейчас. Живи, как живет твой Шут. Чувствуй, как чувствует твой Кот. Будь, как есть твой Страж. Люби, как люблю я.
 Вспыхнули черные свечи, загрохотал гром, засверкали мраком темные молнии.
 - Я живу, как Король, чувствую, как Король, существую, как Король и люблю, как Король. Ведь иначе - Королевство потеряет смысл.
 Больше Король не проронил ни слова.
 Вдова стояла рядом, держа руку Короля и так же как и он, глядя в окно.
 По сути своей, все мы - ничто. Но если нас разбить на составляющие, мы станем чем-то превосходным.
 Много ли смысла в одном Черном Короле? Нисколько. Черного Короля Королем делает его свита.
 Без них - ни они не будут собой, ни Король не будет Королем.
 Плюнь на советы: "Будь собой". Те мудрецы никогда не поймут черной натуры одиночек и романтиков.
 Будь тем, кем ты себя ощущаешь - таков Черный Король.
 Camerdiner

Как сложно бывает проснуться по понедельникам. Не то, что минуты - секунды выкраиваешь, чтобы еще хоть чуть-чуть полежать с закрытыми глазами.
Вроде и лег не так поздно, и даже заснул с трудом, а утром все равно, как вареный пельмень. Одно слово - понедельники.
Семь тридцать утра, короткие приготовления, бутерброд, чашка чая и бегом бежать на остановку маршрутки - традиционно выхожу с небольшим оподанием.
Вот что за глупый вопрос: "А не лень тебе каждый раз ездить?" Конечно нет. В трясущейся маршрутке я хоть проснусь до конца. И книгу почитаю. Или просто поглазею в окно, на картины, которые видел сотни раз и еще столько же увижу.
И вот. Заветная фраза: "Остановите у школы", произнесенная хриплым голосом, и я уже спешу к дверям, на ходу доставая дневник. Печати нет пока что, но традиционно надеюсь на русское "авось". И прохожу в школу.
Не сказать, что тут теплее чем на улице... Начало осени, и не топят. Минутная задержка - размышления на тему снимать или не снимать мое полупальто.
Да лучше уж оставить, а то болеть никак нельзя. Выпускной класс, чтоб его.
Оп, и ваши не пляшут. Первых уроков нет.
- А что с информатичкой? - спрашиваю я у соседки по парте.
- Не знаю, заболела наверно.
Молчаливая пауза. Ждать или домой ехать? Ждать. Тем более есть с кем.
Пустующий кабинет, ну или подоконник на этаже - самое место. Нет первых двух уроков - можно сделать или списать недоделанную дома домашнюю работу. А можно просто поболтать... или не просто поболтать.
Как спокойно становится когда никого вокруг - только я и ты. У нас есть немного времени. Два часа - много? Нет... Совсем мало.
Нас била крупная дрожь, когда мы стояли посреди коридора тесно прижавшись друг к другу. И все проблемы, беды, да даже просто мысли ушли на задний план. В том числе и робкая: "А если кто увидит?"
Увидит. Да и черт с ним, зато я, ощущая тепло её тела, прикосновения рук, прерывистое дыхание, и стук сердца...
- Ты сегодня брата забираешь? - спросила она полушепетом.
Я отрицательно мотнул головой. Говорить было тяжело, несказанные слова застревали в горле клейкими шарикамми.
- Хорошо. Значит у нас будет время.
А больше - ничего и не нужно. Вот только в школе все же слишком людно.
- Ладно,- выговорил я, отстраняясь. - какой урок после информатики?
Да, в школе людно, просматриваемое место, и огласки мы не хотим, но поцелуй.. Каких-то секунд двадцать, ну, может чуть больше.
Я пошатнулся. Каждый раз - как пьяный. Тяжело осел на подоконник.
Как вовремя - тут прошла по коридору учительница. Совсем незнакомая, но все же.
Взрыв неудержимого хихиканья.
Так, отсидев два урока... весьма скоротечных урока.
- Пошли?
- Пошли. Сейчас литература?
Она кивнула.
Класс. И сразу же время стало тянуться так медленно, словно горячий ирис.
Крики, разговоры, сливающиеся в неровный гул, смех, подчас - с истерическими нотками, топот - перемена в школе. А вроде бы - взрослые люди. Ведут себя, как дети...
А у окна, в закутке совсем тихо. Совсем... Ах, как же это тяжело... Она совсем близко - а ведь и не дотронешься. Разве что "случайно".
Пишем сочинение. Сочинение? Да-да, у нас ведь спаренный урок.
- Тема любви - это очень интересная и обширная тема. - мерно говорила учительница. - Я уверена, что каждый из вас может и по пять листов исписать. В конце-концов, можете привести пример из личной жизни...
Девушка рядом засмеялась. Мне одному её смех показался наигранным? Впрочем - неважно.
Я никогда и не предполагал что ломка - это так тяжело. Причем даже не по наркотическому веществу, или еще чему-то такому. Всего-лишь по общению с любимым человеком. Как это... больно.
А снаружи - маска спокойствия. Все идет по плану, все идет как надо. И вся грязь вдруг обратится в лед...
Внутри же - совсем другие мотивы. Равнодушный взгляд на самом деле обращен вглубь себя.
Я сочинил тебя без спроса
Пополудни в шесть,
Без опасений и вопросов,
Кто такой ты есть;
Ты хрупким эльфом на ладони
Уместился вполне,
Ты верил в то, что солнце тронешь,
Улыбался луне.
Пушистых крыльев легкий шум
Рассудок в брызги мне разбил,
Мой воспаленный бедный ум
Не возродился - но прогнил.
Но только мертвому уму
Устроил я прощальный пир,
Тогда я понял, почему
Для хрупких эльфов этот мир
Всего ужасней.©
Мои чувства - цвета мрака. Только я один, стоя в кромешной тьме, могу на ощупь понять себя. А остальным... Я дам свечку.. Если попросят.
Неважно. Все неважно. В мыслях - полный кавардак, все мельтешит и скачет. Размеренные образы, из которых выходят слова и собираются предложения играют в чехарду, насмешливо кивая и махая

Все спокойно в Черном Королевстве. Все спокойно в мире Черного Короля.
Спокойствие - вещь относительная. За пределами такого крохотного Черного Королевства столько суеты. Все снуют туда-сюда, вправо-влево, скачут как наскипидаренные блохи, умыдряясь разрывать ткани времени и пространства. Как? Спросите у них - погрязших в сиюминутных желаниях, мимолетных увлечениях, никчемных заботах. Хотя они и не остветят. Они настолько углубились в свои насквозь прогнившие мысли, что и не замечают вокруг себя чудес.
Спроси у человека - что это за черный замок, над которым постоянно висят черные тучи? Вы услышите лишь скомканное: "Черное Королевство... так, ничего особенного. Ерунда."
Они правы - отчасти.
Но бывают моменты в Черном Королевстве, когда волнение зашкаливает, и градус истерии выходит из всяких разумных пределов.
Когда верный Черный Страж отправляется в ближайший город.
Черный Король - такой же человек, и желает знать что думают и чем живут другие люди.
Черный Шут - сорвется в безумные пляски и жестокие шутки, Черная Вдова - забудет, зачем пришла, Черный Кот - слишком ленив.
И Черный Страж идет. Позвякивая черными латами, сжимая и разжимая закованные в сталь кулаки.
Черному Стражу не нужно оружия - он идет не на войну. Черному стражу не нужны красивые шелка и бархат - он идет не за признанием. Черному Стражу не нужно лица - он не заводит знакомств.
Базарная площадь - переферия цветов всех гармоний и одного дисбаланса, выкрики, от которых гудит голова, пестрое мельтешение, от которого пестрит в глазах, пронырливые карманники, бесчестные торговцы, лживые пророки, просящие милостыню нищие, бессердечные прихожанины, плюющие нищим в лица.
Но кто будет судить о всех по одному этому гадюшнику?
Вот - церковь. Паломники сходятся, чтобы излить свою душу, скзать о сокровенном, поделиться горестями и попросить помощи...
Трое мужчин избивали старую женщину на пороге церкви. Прихожане неодобрительно косились, но проскакивали мимо, священники помахивали кадилами и, кажется, вообще ничего не замечали, а крики несчастной старухи тонули в хоре голосов, тянущих бесконечные молитвы.
Черный Страж не стал ничего говорить, не стал он и совершать необдуманных поступков. Страж подошел и просто оттеснил мужчин в сторону, поднимая женщину с земли.
- Ты что творишь? - заорал один, отступая на шаг.
Черный Страж остановился.
- За что? - глухо пророкотал он из-под шлема.
- Э-э-э.. - глаза мужчин заблестели. - Она деньги украла. И сына совратила. Сынок мой, невинное дитя, поддался на чары ведьмы...
- Твой бастард был пьян и взял меня силой! - крикнула женщина.
Черный Страж развернулся, придерживая женщину, и пошел дальше. Молча, не слушая всхлипывания старушки, крики мужчин, хор молитвословов и прочие равнодушные и наигранные звуки.
Женщина осела у стены. Её некогда красивое лицо было залито кровью, волосы скомкались в алые клочья, одежда превратилась в лохмотья.
Черный Страж закрыл глаза старухи. Вечная тьма дарует тебе покой, бедная женщина.
Видно люди здесь так и не изменились. Все те же черви, все те же кроты. Сильный сожрет слабого, а хитрый понаблюдает со стороны. Ум, честь и совесть здесь явно пустой звук.
Городскай дендрарий. Самое укромное место, ни души. Так ли?
Вот пара - сидит вдали от нахоженных тропинок, не на удобной скамейке, а на поваленном бурей стволе - они никого не замечают вокруг, поглощенны исключительно друг другом - и все мирское им чуждо.
Страж видел в них истинное чудо - зарождающийся бутон черной розы, столь же неописуемо красивой, сколь и неописуемо чуждой в этой среде радужных оттенков.
Страж не стал тревожить их покой - к чему? Он знал все их ответы и все их действия. Лучшее, что он мог сделать - это покинуть их сейчас.
А в черном замке Чевный Король уже знал все то, что увидел и сделал его Страж. Он слегка улыбался, водя пальцем по стеклу.
- Еще есть надежда. - шепнул Король.
Camerdiner

Черный Король преывал в задумчивости. Такое состояние было редким для него, но все же находило. Иногда.
Итак, Черный Король пребывал в задумчивости. Площадка на вершине башни его черного замка подходила для таких моментов как нельзя лучше. С неё открывался прекрасный вид на Черное Королевство и на усадьбу Черной Вдовы.
Давно не навещал Вдову. - отметил Король про себя. Но думал он совсем о другом.
Будь то человек, зверь, событие или эмоция - в чем смысл его существования?
Черный Король живет пока в его мирке есть мрак - и это его устраивает. Черный Кот живет, чтобы вести долгие беседы с Королем и с его посетителями. Черный Страж живет, чтобы оберегать Черного Короля. Черная Вдова живет, чтобы дарить Королю радость. Временами. Равно как и беспросветное уныние, равно как и что-либо другое. Черная Вдова - не зависит от Короля, но не станет Короля - не станет и её, так же как и наоборот. Черный Шут...
Черный Шут живет. Единственный в Черном Королевстве он живет. Со своими дурацкими замашками, дикими шутками, ядовитыми издевками и такой естественной жестокостью.
Шут? Да, шут. Страж - не убийца. Страж - может остановить, а убьет - Шут. Потому что для него - естественно.
- Ты вспоминал обо мне, Король? - вкрадчиво произнес Шут, собираясь на площадке из клочьев черных облаков, из взвеси темной пыли, лениво кружащейся вокруг, из мрачных мыслей самого Короля.
Черный Король не обернулся. Шут не имеет лица. Словно в насмешку над всеми он меняет маски, повинуясь воле своего безумия, постоянно кружась, словно в танце.
- Да, Шут. Я впоминал о всех. Но явился лишь ты. - Король потер ладони. - Ты ничего не хочешь мне сказать?
Шут засмеялся резким каркающим смехом. А потом прекратил.
- Что я могу сказать тебе, Король. - Шут не задумался, лишь сделал театральную паузу. - Давай присядем, Король!
- Конечно. Шут, ты ведь хочешь сбросить меня вниз.
- Нет, Король. Что ты, я не хочу, я лишь рассматриваю возможность.
- И ты можешь убить меня? Зачем же?
Черный Шут взмахнул руками, скрытыми обрывками широкого плаща, цвета убийц и безумцев. Его силуэт распался на сотни невесомных хлопьев, каждый из которых хаотично метался вокруг Короля и шептал.
- Король, нам свойственно умирать. Мы живы, пока жива память о нас. Кого будут помнить - мудрого Короля или неугомонного Шута? А может безжалостного убийцу, что внушит жалким смертным глупцам ужас? Но что есть убийца? Я ведь не отнимаю жизни насильственно, все мои друзья добровольно распрощались с нею.
Король усмехнулся.
Раскаленные иглы под ногти, жидкий свинец в глазницы, дыбы, колеса, печи, клинки, соли, яды, газы - и множество других игрушек Шута надежно занимали все подвалы черного замка.
- И что же ты хочешь, Шут? Жить вечно?
- Нет, Король. - хлопья замерли и начали осыпатьсяна далекую мрачную землю. - Просто жить. В конце концов, нет причины убивать тебя.
- Почему же это? - Король улыбался, как и в прошлый раз, так же как и будет улыбаться в следующий раз.
- У тебя ведь нет короны, Король... такой заманчивой побрякушки на голове. - и последние частички Шута, смеясь и визжа скрылись в черных тучах.
Король смеясь спрыгнул следом. Умереть и возродиться - таков Черный Король.
Camerdiner

 Черный Король стоял у окна и смотрел на черное небо.
 Все по-прежнему в его Королевстве. Все тот же Шут, все тот же Страж, все тот же Кот. Разве что Король стал другим. Да кто заметит - Король меняется постоянно. Словно свободный ветер постоянно перемешивает клубы мрака, что заменяют ему сознание.
 И этот черный день окрашен  иначе чем предыдущий.
 К Черному Королю в гости зашел Мудрец. Мудрец был не то чтобы всезнающим, но он почерпнул от каждого цвета понемногу, и все вокруг считали его просвещенным.
 Мудрец лучился всеми цветами спектра радуги. Отблески его сияния, однако не отходили далеко от него, стесняясь разгонять хозяйскую тьму.
 И Мудрец оглядел тронный зал Черного Короля.
 Пустующий резной трон, небольшой шахматный столик с одиного стоящей фигуркой белого короля, Черный Страж у двери - он даже не взглянул на Мудреца. Мудрец не опасен для Черного Короля - так зачем совершать резкие действия? Сам Черный Король выглядел уставшим - он смотрел в пол, потирал ладони, смущенно кашлял.
 Мудрец подумал про себя - этот ли Черный Король, про которого говорят что он знает многое и о многом? Пока я вижу только его мрак. Его тьму и грязь и жалкое довольство собою. Не зря ли я проделал свой путь?
 Мудрец не решался обратиться к Королю. Кто он - Мудрец, почерпнувший от всех цветов их мудрости, и Король - сосредоточеный на черном, однообразный и примитивный.
 - Я вижу, как ты презираешь Короля. - промяукал Черный Кот, появляясь из тьмы, как он и любил делать. - Но знаешь ли ты отчего?
 - Конечно я знаю. - ответил Мудрец, слегка озадаченный появлением Черного Кота. - Твой Король - лишь тень своего творенья. Он возвел вокруг себя тьму и дым, но сам обратился во тьму и дым. Вы же - лишь отражения его скованного разума.
 Кот лизнул лапу и помахал ею перед носом.
 - Ты Мудрец, но тут ты неправ. Все мы - лишь то, что присуще Королю и от чего он в свое время пожелал избавится, чтобы быть Королем. Я - его ласка и лень, Страж - его верность и расчет, Шут - его безалаберность и фиглярство. Разве присущи эти качества Королю?
 - Но тогда вы - раздробленные тени его целого.
 - И какой же цвет дал тебе право так судить? Зеленый - цвет спокойствия и верности? Красный - цвет хаоса и гнева? Синий - цвет сосредоточенности? Белый - чистота и непорочность?
 - Я знаю себя и знаю мир. Все ваше существование лишено смысла. Вы скрываетесь во мраке, как трусливые крысы, боитесь выйти на свет - ведь тогда вы потеряете себя, свое преимущество.
 - О, Мудрец. - Кот насмешливо фыркнул и разлегся у ног Черного Короля. - Твои слова - пустой звук. Ты предлагаешь нам выйти - но нам хорошо и здесь. Ты говоришь о счастье видеть многообразие цвета, но и черный преисполнен смысла. Ты говоришь, что свет - есть лучше мрака по сути своей, но разве свет по сути своей не есть равен мраку? Если не так, то свет бы вытеснил мрак, или же мрак вытеснил свет.
 - Но здесь я не вижу света. - Мудрец развел руками. - Следовательно здесь мрак больше чем свет, но где-то и свет - больше чем мрак.
 - О чем ты говоришь, Мудрец? Свет есть и здесь, но он скрыт. В наших мыслях, разумах, душах. Разве не беседует с тобой на равных Кот - лень Короля?
 Мудрец запнулся. Сам не заметив того, он вошел в раж дискуссии, не заметив, с кем. Если лень Черного Короля так ловко сыграла на нем, то что будет если заговорит сам Король?
 Король все также скромно потирал ладони. Все так же любовался черными тучами, закрывающими черное солнце. Но что-то в нем изменилось. Но кто заметит? Черный Король меняется постоянно.
 Мудрец так и не решился заговорить с Черным Королем. Помолчав, он ушел с обещанием, что вернется.
 Но не вернулся.
 А Король... Король все так же Черен.
 Camerdiner

 Где-то, когда-то и зачем-то существовал Черный Король. В его Черном Королевстве был только его черный замок, ченая земля и черное небо, затянутое черными тучами.
 В черном замке, кроме Короля, жил его ленивый Черный Кот, молчаливый Черный Страж и циничный Черный Шут. Все они нуждались в Короле так же, как и Король нуждался в них. По отдельности все они - только тени.
 В один черный день на коленях Короля лежал Черный Кот, у входа в тронный зал стоял его Страж, а на крыше плясал неугомонный Шут.
 - Тьма, всюду тьма. Любой свет очевиден как раскрытая книга, но тьма - местилище тайн, центр загадки. Шагнуть во тьму так приятно. Шагнуть и забыться в диком хороводе снов наяву... - шептал Король, расставляя фигуры на шахматной доске. - Не так ли, Кот?
 - Мяу.
 Король вздохнул. Черные ходят вторыми. А ведь в черном столь же много достоинства, сколь и пошлости в белом. Плащ цвета ночного неба укроет убийцу, вора, романтика, мечтателя, ценителя с одинаковой нежностью и радостью. Тьме подворотен все равно, бедный ты или богатый, грешник или святой - тьма окутывает всех одинаково.
 Страж стоял молча, сцепив руки за спиной. Он верен своему Королю, и это все, что его интересует. Не правда ли чудесный Страж?
 Черные свечи разгоняли свет черного солнца, пробивающийся сквозь темные шторы. Мрачные тени теней плясали на каменных стенах и на лице Черного Короля.
 - Парам-пам-пам. А где же мой Шут? - спросил Король, сбивая с доски фигурку белого короля.
 А Шут был так же неподвластен Королю, сколь и беспрекословно ему подчинялся. И сейчас он кубарем скатывался по лестнице вниз, сбивая статуи, горшки черных роз, и едва не сбив совсем новое лицо в черном замке.
 Совсем неприметная, она вошла в тронный зал, прошла мимо Стража, не остановившись и не взглянув на него.
 Черный Король слегка наклонил голову в знак приветствия. В его глазах плескалось отчаяние и усталость.
 - Здравствуй, Черный Король. - произнесла гостья. - Мое имя не имеет значения, но в мире своего мрака ты можешь звать меня Черной Вдовой.
 - Черныя Вдова. Здравствуй и ты. - Черный Кот спрыгнул с колен Короля и выжидательно склонил голову набок. - Что привело тебя в мое Королевство?
 Черная Вдова оглядела зал. Высокий потолок, гобелены с вышитыми сценами тьмы, канделябры с черными свечами, и крохотный шахматный столик рядом с резным троном Черного Короля.
 - А что бы ты хотел, Король?
 Король вздохнул. Что он хотел? Да ничего, в общем-то. Его существование в клубах темного дыма, что заменяло ему сознание было размеренным и стабильным. Единственное, что он искал - это мрак.
 - Я бы хотел взять от тебя лоскуток твоей тьмы.
 - Зачем, Король? В твоем Королевстве достаточно черного цвета.
 - Зачем? Завершающий аккорд в композиции, финальная строка в произведении, последний штрих в картине. Вся моя тень - надуманна и несовершенна. Один луч света разрушит все, что я создавал здесь. Мой черный - это искуственное искусство... - Король задумался. - А ты - ты совсем другое дело. Твоя чернота естественна настолько, что её невозможно разрушить такой мелочью, как лучик света.
 - А что мне дашь ты, Король? - спросила Вдова, слегка улыбаясь. Её плащ не отбрасывал тени, он был соткан из неё.
 Король встал и подошел к Вдове. Будь это кто-то другой, менее искренний, менее темный - все вышло бы по-другому.
 - Что может дать тебе Черный Король? Надуманную тьму? Нет. Вот мой Черный Страж - он защитит тебя в час твоей слабости. Вот мой Черный Кот - он приласкает тебя в час твоей неги. Вот мой Черный Шут - он развеселит тебя в час твоей тоски. И вот перед тобой я - Черный Король. Что я могу дать тебе?
 - Я подарю тебе свой поцелуй, Король. Но ты будешь мне должен.
. . .
 Черный Король умер. Да здравствует Черный Король!
Camerdiner

Окунемся в дальнее прошлое, в очень и чень дальнее прошлое.
Первобытный бульон - зарождение жизни, аминокислоты волей случая собираются в цепочки, репродуцирующие белок - и вот, группа белковых шариков со вкраплениями минералов - подумать только, через миллионы лет эти комки станут нами - собрались в одном месте.
Один - небольшой, со сверкающей взвесью драгоценной крошки, держится обособленно, но поблизости с другим - с кусочком гранита. Рядом кружатся еще два - один пустой, другой с плоским угольком. И еще два - один со стальным сердечником и притык к нему слегка зеленоватый, наполненный липкой клейковиной.
. . .
Я сидел на скамейке рядом с группой товарищей. Все мы тут друг друга знаем, и весьма хорошо, но отчего-то все равно всегда делимся на маленькие группки.
Вот я, среднего роста, с короткими светлыми волосами, с карими глазами, одетый в мешковатый свитер и джинсы, рядом с другим - тем, в ком прочно сидит осколок гранита - высокий, волевой взгляд, длинные черные волосы, глаза цвета меди, нос с горбинкой, короткий плащ, штаны цвета хаки - неоспоримый лидер, хоть я и не вхожу в его свиту.
Чуть дальше, на соседней скамейке увлеченно переговариваются еще два клубка белка. Пустой и с острым осколком стали. Пустой, щенячьй взгляд одной ярко контрастирует с внимательным, изучающим, почти как лучи рентгена, пронизывающим взором второй.
Они как сестры - один рост, одни волосы, одни глаза, только характер разный.
Как две птицы - яркие, рыжие волосы, рыжие глаза, веснушки. Но одна из птиц - плотоядная, её улыбка похожа на оскал.
К пустой пытается прилипнуть владелец уголька, но пара красноречивых взглядов плотоядной птицы, и он отходит к другому. Наполненному зеленоватой клейковиной.
И так почти всегда. Мы разбредаемся на пары, тройки, с небольшими изменениями, рокировками. Но вот только Мы не кусочки белка с начинкой. Мы - люди, и у нас есть чувства.
- Что делать то будем? - Подал голос зеленоглазый Даня-Дон.
Все зашептались, появилось несколько версий, пошлая шутка.
- Давайте сыграем в бутылочку. - поднялся ропот. - На тайны, ничего пошлого! - тут же поправился Алексей.
Я молчал. Антон, сидевший рядом тоже молчал. Маша, с прозвищем Кричащая Мейден, нагло украденным мной из книги, напряглась. Нужно ведь знать мнение остальных, в частности мнение своей половинки, чтобы решить окончательно.
Её сестра была не против, ах, ей все равно нечего было делать, и любое развлечение она воспринимала с радостью.
Да, она очень мягкая. Капля ласки, толька нежности, крупинка юмора - и она твоя и душой и телом. Ненадолго, правда, ведь её аппетиты растут от мизерного начального вложения до просто немыслимых размеров.
Дэн, все пытавшийся прильнуть к ней, тоже кивнул. Немного в стороне стоял Саша. Вот и не назовешь его по другому. Здоровенный детина, выше и шире всех нас, со страшно невыразительными чертами лица мог зваться только Сашей. Большой ребенок, послушный и глупый. Но и он не был против.
Мэйден кивнула, я пожал плечами - все равно, Антон вообще проигнорировал. Ну, он может просто посидеть рядом... рядом с Машей, к котой он питал теплые чувства, и никто не осудит. Лидер. Начальников не обсуждают, и начальник всегда к месту.
Играть в бутылочку в людном дворе было бы некрасиво, да и тайны должны были остаться в нашем кругу, поэтому мы пошли из дворика, дальше и дальше, к разбитой и нежилой хрущевке, прочно оккупированной наркоманами, алкашами, бомжами, и прочей темной публикой.
Заходить мы не стали - слишком брезгливо, да и зачем? Неподалеку был прекрасный ровный стол.
Пара сутулых силуэтов, ютившихся там, исчезли, едва Саша на них цыкнул. Ну еще бы. Коротко стриженный, под два метра ростом, с пудовыми кулачищами - ни дать ни взять викинг. Средний такой покоритель, средней свирепости воин. Нехорошо, конечно, его так наускивать и неприкрыто использовать - но место-то это наше. И уже давно.
- Спасибо, Саша. - проворковала Мэйден, чмокнув его в щеку. Весьма контрастная пара - небольшая, хрупкая девушка, со взглядом, которому позавидуют офицеры СС, и громадный парень, кроткий и безынициативный, как верный пес.
- Умм. Мм. - протянул Саша в ответ, преданно глядя на Мэйден.
А Антон у меня за спиной чуть морщился. Я даже чувствовал как скрипят его зубы. Разумеется, девушка, достойная лидерства - и он имел на неё свои виды. Вроде... любил.
Мы все расселись вокруг добротного стола, собранного из плотно пригнанных друг к другу, струганных досок, потемневших от времени и пролившихся на них различных жидкостей.
Я, совсем незаметный, пряча взгляд и приобнимая Рыжика Олю, тщетно пытающуюся вывертется. Сама Оля, зажатая между мной и Деном, Дон, вообще ходивший с нами только *за компанию*, а напротив - Антон, Майден и Саша, который заминал места за двоих.
- Итак, - начал Ден, приняв роль ведущего. - дамы и господа, крутим

  Во тьме комнаты вспыхнул маленький огонек и осветил изможденное лицо, костистые руки, держащие зажигалку и сигарету в бледных губах.
 Огонек погас, и тьма вновь сгустилась вокруг небольшого алого пятнышка. Глубокий вздох.
 Владелец рук и лица зашевелился в кресле, а вместе с ним и алая точка. По комнате распространялся дым.
 Человек сидел уже довольно давно. Он вспоминал события недавнего прошлого. Ведь все так хорошо начиналось...
. . .
 Первая встреча с ней была не то, чтобы очень приятной.
 Я, в компании моих чудаковатых друзей шел вниз по улице к рынку. Как раз стояла ранняя осень, листья только начинали осыпаться, и вовсю моросил мелкий дождик. Особенно неприятного типа - это не ливень, который хоть и вымочит до нитки, но быстро закончится, не гроза, не град, не затяжной "плач неба". Так, несуразность, пробирающая до костей.
 Но мы были веселы. Шли, шутили, смеялись, обсуждали что-то - сейчас и не вспомнить, шли на рынок. Даже непонятно зачем.
 И вот, первая встреча. О, я её не видел. Я почувствовал этот почти материальный взгляд, вперевшийся мне в затылок. Словно я - особый микроб, которого с интересом изучают ученые. И вот хоть я и слышал её, но готов поклясться, что она фыркнула нечто презрительное.
 Сделав вид, что споткнулся, я бросил взгляд через плечо.
 Потрясающе. Высокая девушка, одетая в темный плащ и юбку да колен с черно-белыми полосами. У неё явно была изрядная примесь арийской крови... процентов на сто. Длинные светлые волосы - причем без пошлой желтизны, молочно-белые, как у альбиносов, к примеру. Ровный овал лица,  тонкий носик, высокий лоб, тонкие губы, свободные от каких-либо прикрас. На ней вообще не было косметики. И глаза - глаза за квадратными очками - цвета летнего небо. Ярко-голубые, они смотрели сверху вниз, как на причиняющее беспокойство насекомое, как на пятнышко, так некстати появившееся на одежде.
 В тот момент я еще не влюбился. Нет, в тот момент я был уверен что любовь - не для меня. Циник и скептик, пофигист-флегматик. Я чувствовал аззарт, я хотел ответить. Хотел доказать что я нечто большее чем... ундерменш.
 Слово за слово, фраза за фразой, и даже она, такая величественная вошла в раж.
 И как то проскользнули нити соприкосновения. Ключевые слова, за которые мы уцепились, как энцефалитные клещи, вынимая наружу самое сокровенное.
 Там было что. Общие интересы, вкусы, взгляды... И настал момент, когда я, после долгой беседы на скамейке в парке случайно коснулся её руки. И не убрал.
 Я стеснялся смотреть в её глаза, какой-то неведомый стыд сковывал меня. Мне тогда показалось, что прошло не меньше получаса.
 Она встала. Резко развернулась и пошла, но на вопрос "Мы еще встретимся?" остановилась. Я чувствовал её взгляд, когда она стояла, раздумывая, когда она медленно подходила обратно, и когда она ласково растрепала мне волосы.
 Это было страшно. Просто дикий ужас - чувствовать то, от чего столько времени сознательно отказывался, то, о чем думал, как о разрушающей сущность помехой... Испытать это чувство к ней.. Это было сродни богохульству.
 Встречи продолжились. Но изменились, изменились в деталях, но разница была разительной.
 Если раньше она смотрела с легким интересом, то теперь - изучающе. Участились случайные касания, и я не уверен, что они были случайными. Иногда мы просто сидели молча, а я краснел до корней волос и чувствовал себя круглым идиотом. Счастливым идиотом.
 Гормоны, все пройдет, просто переключись, забудь, с глаз долой - из сердца вон - а надо ли? Тогда я четко понял, что не смогу разорвать эти золотые цепи. Да и не захочу.
 В середине осени - спустя месяц после первой встречи, она разрешила мне подержать её руку. Сама взяла меня, когда я провожал её до дома. И это было одно из самых ярких впечатлений моей жизни. Я держал узкую ладонь едва-едва, боясь упустить такое чудо. Словно это была не ладонь, а тонкие нити паутины.  При этом я не мог говорить - дыхание перехватило, язык не слушался совершенно, сердце колотилось как бешеное, а в груди разливалось чувство, словно меня изнутри надувают гелием.
 А когда мы подошли к подъезду, и она меня обняла - я едва не задохнулся. Дождавшись, пока за ней закроется железная дверь, я осел у стены и хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и все не мог надышаться - столь упоительным стал привычный городской смог.
 Я шел домой и видел в самых обычных вещах что-то невообразимо прекрасное. Небо казалось глубже, голые деревья - спящими гигантами, лужи - разбросанными, сверкающими монетами, и даже люди вокруг как-то преобразились.
 Всю ночь я метался, мне снилась невнятная дребедень, но я часто просыпался от чувства утраты, и подолгу ворочался, пытаясь вновь

Утро, толпа перед дверьми школы, ждут когда ткроют двери, переговариваются, списывают, спят и прочее.
Вглядимся в них. Сейчс они все скованны сном, словно ледяной коркой. Сейчас они все похожи друг на друга. Повадками, действиями, единым желанием ли нежеланием.
Но вот все входят - сколько облегчения, ведь уже можно зайти в теплую школу с холодной улицы. Они оттаивают, становится видна их личность.
Раздевалка. Всего пара минут - войти и выйти. все подоконники прочно оккупировоны, на родной вешалки уже что-то висит, все общаются и что-от обсуждают.
И вот мы вошли в класс.
Здесь один почти ничего не стоит. Один может полагаться только на себя. Но вот ты не один - вас двое, и ваш общий вес вырос в геометрической прогрессии. Уже небольшая ячейка, с которой нужно считаться. Все по отдельности мы ущербны в своих недостатках, но в системе мы увеличиваем свои достоинства в десятки раз.
Все мы разные - и все мы уникальны в своем виде.
Вот сидит маленькая девочка, и возраст тут ни при чем. Маленькой её делает её характер. Замккнутая, скованная, но в её голове россыпи драгоценных мыслей и идей. Огромное богатство - столько прекрасных грез, столько знаний - да только кто заглянет? Разве что только такой же мечтатель.
А кто это склонился над тетрадью? Такой сосредоточенный, собранный. Он умен, и это видно. В его голове нет искр и камней - только знания - холодные и точные, как удары шпагой. Да, он победитель, но за победы свои он платит. Он бы хотел совершить что-то безумное, с ходу нырнуть в костер или прыгнуть в полынью. Он хочет, но в последний момент, перед решающим шагом: "А надо ли? А так ли оно нужно? А что, если?" И он отступает, обдумать еще раз, понимая, что момент упущен. И это противоречие мучает его, как яд.
А кто это там, с краю примостился? Да, это ведь весельчак и балагур, душа компании, лидер группы, сердце роя - он собирает вокруг себя заинтересованные взгляды, он всегда в центре внимания, он остроумен, мил и приятен в общении. Сам он может не иметь достоинств, ведь в его окружении всегда есть люди, которые поддержат его, компенсируют все его слабости и недостатки. Он лидер. Но если нет его свиты - он совсем беспомощен.
О, вот кто тут. Его и не заметишь, если не смотреть прямо на него. Он насыщенного серого цвета. Он пытается собрать в себе все качаства сразу - по чуть-чуть от каждго цвета в спектре. У кого-то выходит хорошо, у кого-то не очень, но такие люди - одинаково яркие в своем разнообразии. Пусть и окрашены в серый цвет.
А вот на него лучше не смотреть. Он от этого нервничает. Он - отстраненный, молчаливый и вечно задумчивый. "Витает в облаках" - скажут про него и будут правы. Не совсем, конечно. Там, где он витает - не только облака. Там целый мир, миры, вселенные - его мечта. Он хотел бы поселиться в своей мечте, но... не станет. Ведь тогда ему не о чем будет мечтать, а это хуже смерти. Мечтатель-социофоб. Мечтатель-одиночка. Овеянный удачей и обделенный другими качествами.
А на первой парте - скромница-отличница. Всегда аккуратно одетая, причесанная, всегда готова к уроку, всегда первая тянет руку... Но кто знает, какой хаос творится в её голове после школы, кто знает, о чем она мечтает? В тихом омуте черти водятся, но её тараканы переплюнут любых чертей.
Все мы - такие разные, но одно у нас общее. Мы чистокровные дети нашего времени, все мы знаем, что важнее всего иметь поддержку, озаботиться связями, прикрыть свои слабые места. А иначе - практически все усилия обратятся в ноль.

Лес. Многие люди жалуются что хотят побродить по настоящему лесу, а поблизости только парковые зоны, оккупированные любителями шашлыков и ролевиками. Вот мол, походил бы по лесу, продираясь через многолетние заросли. По девственной земле, подышать чистейшим воздухом.
 А предложи кому из них и в самом деле побродить по настоящему лесу - с деревьями-коллосами, со сказочными плодовыми полянками, с крутыми оврагами, усеянными ягодами, с шутливыми нимфами, что заставляют плутать в трех соснах, с кабанами, волками, медведями - так сразу начнется *ой, да я бы пошел, но столько дел, столько дел* - и сразу находится сотни оправданий, и у него суп не накормлен, и кот не выстиран и утюг не сварен.
 Поэтому, в лесных чащах никто и никогда не найдет сокрытых секретов. А кто и найдет - так никому и не скажет.
 Лес хранит много тайн.
 Поищи, и ты найдешь пещеры странных существ, что никогда не выходят на поверхность - в их пещерах много сокровищ. Все что кто-то потерял, а они нашли. Поищи, и ты найдешь деревню веселых троллей - но обратно уже не вернешься. Очарованный ихмузыкой будешь до самой смерти плясать и пить вместе с ними. Поищи, и ты найдешь избушку трехсотлетнего шамана. Он будет рад тебе и расскажет много интересного, а может и подарит что на память.
 Но ты не пойдешь в лес. Ты слишком привык к комфорту и стабильности. Лес - только для тех, кто не боится распрощаться с прошлой жизнью. Навсегда.
.  .  .
 - Эй. - окликнул я стоящего в раздумьи Павла, по кличке Еврей.
 - Мм?
 Я сбросил рюкзак на пожухлую траву.
 - Ты уверен что мы правильно идем?
 Еврей многозначительно промолчал, созерцая деревья на другой стороне поляны.
 Битых полдня продирались сквозь буреломы, чтобы в итоге заблудиться? Славно.
 - Ну?
 - Что *ну*? - откликнулся Еврей. - По карте нам на север еще четыре километра. Но этой полянки нет на карте.
 - Так может мы сбились с пути?
 - Нет. - Павел мотнул головой. - Тут что то не то. Мне вот кажется что деревья на той стороне двигаются.
 Глубокомысленно посмотрев на деревья, на Еврей, снова на деревья я произнес.
 - Ветер дует. Вот тебе и кажется.
 - Стволы тоже под ветром шевелятся?
 Я всмотрелся.
 И правда. Деревья чуть подрагивали, словно дышали.
 - Гм...
 - Вот и я о том же.
 - Пойдем поближе поглядим.
Поломавшись минут пять и выслушав десяток аргументов в пользу того что *надо идти и проверить*, Еврей сдался.
 Нацепив рюкзак я двинулся.
 А следом - Еврей.
.  .  .
 Вы все еще хотите погулять по лесу? Смотрите, не разбудите огра - спящие они похожи на огромные булыжники, но когда проснутся - лучше держаться от них подальше. Они ведь голодны.
 Но есть и вещи страшнее огров. Болотные огоньки например. Страшно в них то с какой радостью иискренним счастьем люди идут за ними на верную смерть. Или колючки-кровопийцы. Человек спит и видит волшебные сны, пока жизнь из него уходит капля за каплей.
 Лес хранит много тайн.
.  .  .
 - Ты это тоже видишь или у меня совсем крыша поехала? - спросил я, с открытым ртом глядя наверх.
 Под кронами деревьев кружились ярко-алые огоньки. Их танец завораживал, словно они выстраивали особый порядок, преисполненный вселенского смысла. Иди за огнями... увидь всю картину целиком... и ты поймешь смысл своего бренного существования...
 - Надо... идти... за... огнями... - прошептал я.
 Вскрик Еврея вывел часть меня из ступора. Настолько, чтобы обернуться на источник шума... и снова замереть в исступлении.
 - Твою мать! - орал Павел. - Что это за чертовщина!
 Гнилые прутья, покрытые алыми осрыми листочками шевелились в направлении ног Павла.
 Я глянул под ноги. Так и есть, меня уже оплени по колено. Острые листочки бузуспешно пытались проникнуть под плотную ткань брюк и прочную кожу военных ботинок.
 - Еврей. - спокойно начал я, ножом снимая с ноги чудовищное растение. - Доставай термит.
 Короткое *вжжжууххх* и лес вокруг пылал. Но пылал он крайне неохотно. Словно шел невидемый глазу ливень.
 Алые огни ныряли в пламя и оно угасало. Через пару минут огонь угас. Только вокруг лежал пепел.
 Я вытер закопченое лицо и поморщился - появились ожоги.
 - Так, Мессир, - начал Еврей. - Мы зашли в лес, где в кронах летает неведомая хрень...
 - Нет в тебе чувства прекрасного.- вздохнул я.
 - А по земле ползает не менее неведомая хрень, предположительно растительного происхождения...
 - Вьюнок.
 - Но не с такой же скоростью! Я подумать боюсь что случилось бы, если

Обратная точка зрения.
Очень многое, если вообще не все, зависит от точки зрения наблюдателя. От его номинальной позиции и от освещения. Если светить в глаза - человек видит только свет, а сам слепнет. Так не лучше ли прикрыть лицо? Отвернуться от света? Нельзя. Да и не хочет никто.
Вот взглянем на большую и великую страну СССР.
Мы видим всеобщее благоденствие, если не сейчас, то в перспективе - и народ счастлив! Хоть их вождь и внушает страх, они могут умереть за него. И за перспективу утопической жизни.
Расцвет всего - от искусства и до системы образования. Сколько шедевров создали люди, окрыленные идеями светлого завтра! Сколько самих Людей - Людей с большой буквы, родила страна. Не родители, а именно страна.
Как огромный косяк сверкающих рыб - все вместе, взаимоподдержка и чувство братства, все вместе - против опасностей, трудностей, преград и врагов. Единство, братство, мир - этими добрыми и светлыми словами можно охарактеризовать этих людей.
А теперь посмотрим с другой точки зрения.
Красный террор - именно с этих слов и начнем. Осудить меня? Нет. Это факт. Критика? Нет. Это уже прошлое. Бей своих, чтобы другие боялись. Жесткий контроль дисциплины и порядка, подчас даже жестокий, непререкаемые требования по следованию лишь одному пути. Голод, страх, беззащитность граждан перед буквой закона, бездействие духа закона - можно многое сказать. Тьма. Не все ведь дается бесплатно - у всего есть обратная сторона.
Что дальше. Граница миллениума, начало второго тысячелетия - всеобщий подъем и эра высоких технологий.
Четверо молодых людей - они счастливы, они спокойны, они летят в облаках чистого экстаза прямо к Богу. Они сбросили бренные оболочки, их ничто не гнетет. Искреннее счастье и любовь друг к другу и ко всему миру.
А с обратной стороны?
Старая квартира в старом доме. Ободранные стены, голый под, минимум необходимого - никакой роскоши. Кровать? Матрас на полу. Стол? Старый ящик...
А на полу лежат, свернувшись, четверо молодых людей...
Они в изношенной, грязной одежде, они с рано состарившимися лицами, со всклокоченными волосами, но в глазах их плывут снежно-белые облака чистого экстаза.
Орел и решка. Империя или капитализм.
Целый мир. Целый мир доволен и благополучен. Больше нет войн, революций, коррупции и лжи. Кристально чистый мир. Никаких границ, никакой власти, никаких законов и ограничений - ведь это ли не Утопия?
А с обратной стороны - горстки стариков в разрушенных городах давно сошли с ума. Изображая нормальную жизнь, они смотрят в пустые телевизоры, они здороваются с воображаемыми людьми, ходят за воображаемыми покупками, едят крыс и помои, представляя нормальную пищу, ютятся в холодных, темных закутках, представляя теплые кровати.
. . .
Удар. Сноп искр падает на грязный пол. Удар, удар, удар... Крохотный фитилек огарка свечи загорается, разгоняя тьму.
Во свету вырисовываются голые стены, голый пол, голый потолок - сплошной каменный мешок. Пустые окна похожи на кричащие рты, а за окнами - сплошная тьма, лишь падают хлопья снега. Но этот снег не долетит до земли, он растворится, исчезнет, как исчезает все в этом мертвом мире.
Кто-то верил в Бога. Бог спас его, когда начали рости раскаленные грибы? Когда ударными волнами сносило города, когда у облученных начинали выпадать клоки волос?
Кто-то верил в науку. Спасли их крепкие бункеры, гермодвери, запасы пищи и воды? Защитили ли они их от одиночества и безумия?
И те, и те погибли. Кто-то умер сразу, кто-то от болезней, а кто-то был растерзан другими людьми, съеден безумцами, желающими хоть немного продлить свою жалкую жизнь.
А кто остался? Массированные ядерные удары раскололи планету. Три из семи метериков были погребены под водой, еще два стали выжженной радиактивной пустошью.
Выжило всего около двадцати - сорока миллионов, ютящихся на узких клочках земли.
Ну что же, все мерзавцы, потрясающие оружием и пропагандирующие пользу войны получили свое. Война, добившая несчастный шарик.
Человечество вымрет. Через десять лет, а может и через год.
Слабые обрывают свои жизни окончательно. Но кто упрекнет их в слабости? Сильные пытаются что-то восстановить, но это невозможно.
Свечка вспыхнула особенно ярко и выхватила участок стены, покрытый рядами кривых царапин.
Старик, дрожащими руками передвинул свечу ближе к стене. Его лихорадочно пылающие глаза вновьт пробежали по строкам букв, вырезанными им.
* Все началось 17 декабря 2013 года. В тот день на небе не было ни тучки, и солнце светило ярко, так ярко. Мы с семьей в момент начала были в деревне, далеко за голодом, по случаю зимних праздников я взял отгул.
Я никогда не забуду ту вспышку. Мой сын, мой бедный сын, тогда он прибежал ко мне. Он радостно кричал про феерверки , звал посмотреть, он звал меня смотреть феерверк.
Я никогда не забуду тот

Очередное собрание.
Отец взгромоздился на трибуну и начал собрание.
- Итак. Все мы.. Лесть, кто присутствует?
Лесть, вынырнувшая неясно откуда с блокнотиком наперевес услужливо сообщила.
- Всего на собрание пришли шестеро...
- Всего шестеро?- мрачно уточнил Отец.
- Да, ваше благородие...
- Не хватает нам Дисциплины. А где он, кстати?
Лесть пролистал блокнотик.
- Эмм. Ваше благородие, вы не знаете? Пару сотен лет назад он спутался с Романтикой и несколько... распустился.
Отец вздохнул.
- Любовь?
- Они со Страстью, Нежностью и Презрением играют в карты на раздевание.
- Презрение как туда затесался?
- Ну, Время такое. Сейчас холодные и высокомерные считаются дико популярными.
- Время, Время, Время.... Знание?
- Он никогда не приходит. Говорит, что все равно знает чем все закончится.
- Лицемерие, я так полагаю, тоже не придет?
- Нет. Вон он. В третьем ряду.
Лицемерие - закутанная в плащ фигура в цилиндре и зеркальной маске слегка кивнул, едва взгляд Отца упал на него. О, его и не заметишь, если не смотреть прямо на него. А уж общаться с ним. Даже Отец этого избегает, но что поделаешь. Статус обязывает.
- Так. Где Юмор и его тень?
- На концерте.
- На каком еще концерте? - изумился Отец.
- Который он устроил для Дисциплины и Романтики.
- Они еще вместе?
- Ну да. На это Дисциплины хватает.
- Так. А Смерть? Смерть всегда ходил.
- Нет, нет. Не в этот раз. Они с Беспечностью, Хаосом, Сдержанностью устроили карнавал.
Отец устало приложил руку ко лбу.
- Карнавал?
- Ну что-то вроде того. А Злость, Знание, Интерес и Время как раз там. Наблюдают.
- Так кто же есть на собрании?
- Так... - Лесть пролистал блокнот к началу. - Лицемерие, Фантазия, Сомнение, Одержимость, Гениальность и Точность.
- Раздай листы, Лесть. Проведем голосование этим составом.
Все присутствующие на собрании получили лист и начали писать.
Каждый раз одно и то же - подумал Отец. - Почему мы не можем один раз собраться все и наконец решить этот вопрос. Все планы коту под хвост.
- Ваше благородие, все проголосовали.
Отец кивнул и стал перебирать бумажки.
- Так... Лицемерие - *да*... а с другой стороны *нет*, Сомнение - ничего, Одержимость - *да*, Точность - *нет*, Гениальность - тоже *нет*, Фантазия - *да*. Итак. Три голоса за и три против.
- Значит, опять? - поинтересовлся Лесть.
- Да. Придется опять отложить конец света.
Camerdiner