Мне было 26 лет. А я уже работал старшим диспетчером Ижорского завода.
Помню, первое свое впечатление, когда только попал в диспетчерскую.
Это был шок.
Представьте себе, передо мной пульт, на нем 120 горящих кнопок, за каждой кнопкой цех, а в цехе лихой диспетчер, который со мной в разных отношениях. Бывает я для них Семен Матвеевич, бывает – Сеня, бывает «товарищ, старший диспетчер»… Ведь без меня цех премию не получит. Моя задача, чтобы вся готовая продукция была отгружена из цехов до 18-00. Задача диспетчера сделать это и доложить. Но для этого, по меньшей мере, она должна быть готова, эта продукция. Но даже если она готова, надо, чтобы грузчики не запили, и погрузили ее…а это дело почти невозможное… Вот и крутятся, несчастные диспетчеры между мной и грузчиками.
Это мое дежурство выпало на конец месяца. К вечеру я уже кипел.
Если бы не Анастасия Ивановна (точно не помню, как ее звали, пусть будет так), я бы не выдержал.
Анастасия Ивановна работала у меня вторым диспетчером.
Ее боялись все без исключения.
Если ей что-то обещали и не выполняли, этот человек мог больше не звонить и не появляться. Никогда. Он для нее просто уже не существовал.
Цветы и конфеты, она выбрасывала в окно.
Более дорогие подарки могли разбиться на голове этого человека, поэтому знали, что ничего тяжелого ей дарить нельзя.
Я как раз пришел проведать Юру Козина.
И попал на забастовку врачей.
По опустевшему отделению онкологии ходил один врач.
Юра Козин, мой друг, с диагнозом, - рак толстой кишки, сказал мне,
- Все ушли, один Марик остался.
Я взорвался, я не смог сдержаться. Я сказал, - Юра, они клялись гиппократами, что все отдадут людям!.. Ну и как можно, вот так, уйти, оставить больных…
Марик как раз проходил мимо.
Я сказал, - здравствуйте, Марик, я режиссер, я негодую!…у вас тут такое безобразие творится!..
Он спросил, - Вы больны?
Я сказал, - Нет, я пришел проведать друга, Юру Козина.
Он указал на меня пальцем и сказал Юре, - Юра, развлеки своего товарища, у него что-то настроение не очень.
- У меня?! – возмутился я…
Но Марик уже шел дальше…
Юра сказал, - Я тебе песню спою, ее наш Марик сочинил…Только ты делай так, - Умп-умп-умп-умп… потому что мне Лилька гитару до сих пор не принесла…
Я спросил, - Юра, кто из нас больной?..
Но он уже запел песню.
Это была песня про веселых онкологических больных.
И я, деваться было некуда, поддержал его своим
Пишу к друзьям.
Это просьба, а не пост.
Сегодня я прошу о помощи.
Есть такой город в Израиле – Петах-Тиква.
В переводе на русский – врата надежды.
Но мало кто ассоциировал этот город с вратами надежды, скорее наоборот.
И вот сегодня этот город может оказаться действительно вратами надежды.
Здесь через две недели пройдут выборы мэра и городского совета.
Мои друзья решили идти в городской совет.
Решение было непростое, потому что никакие они не политики, не партийцы, – чистые ребята.
При этом – не идеалисты. Каждый из них реально преуспел в своей профессии.
Мог бы себе тихо сидеть, зарабатывать… Но не может уже. Просто они почувствовали, что ответственность на них и уже не скроешься.
Они идут командой. Здесь нет того, кто первый, кто круче, кто сильнее… Они и здесь вместе. Их не подкупишь, не соблазнишь политической дешевкой. Все решения принимают только вместе.
Они и называются – движение «Вместе». «Беяхад» – на иврите.
Чтобы не повторяться, даю ссылку на их сайт:
Ну, теперь надо напрячь память.
Мне было четыре года. Может, чуть больше.
И мне, в принципе, нравилось в детском садике.
И нравилась мне там одна девочка.
Таня, по-моему ее звали, Таня.
Такая, с огромными бантами. Я был в нее влюблен.
Однажды даже дал ей пол конфеты «Мишка на севере». А она мне потом два кубика от шоколадки «Аленка».
Все бы хорошо, если бы не тихий час.
Тихий час разбивал мне жизнь.
В этот тихий час мне снился все время один и тот же сон, - что я плыву по озеру… что я даже вижу дно, и рыбок там разноцветных… плыву-плыву себе…
Шел 1964 год.
Мне было тогда семь лет.
Неделю назад я ударил мальчика по лицу.
Очень переживал, точно понял, что драться – это не моя природа.
И вот, когда чуть улеглось, родители сообщают: приезжает дядя Илья.
Дядя Илья был легендарной личностью у нас в доме.
Cокурсник родителей (они вместе учились в МЭИ), он исчез со второго курса.
Оказалось, что он – шпион.
Родители сначала боялись о нем говорить и даже думать.
Потом стали искать.
Получили сообщение, что он расстрелян.
И вдруг, через пятнадцать лет, из Мурманской области, из города Кандалакша, приходит письмо, что он жив, и что будет через неделю.
Как же счастливы были мои любимые родители! Как же они ждали его! Как готовились!
Однажды за завтраком мама сообщила, что дядя Илья за ней даже ухаживал. Да, представьте себе!
Что он был красавец, блондин такой, метр девяносто пять, глаза – карие, такие глубокие, как лесные озера… Умница он был! Поэт!
Вот – мама показала фотографию – на ней с одной стороны ее обнимал действительно красавец Илья, а с другой стороны – мой папа. Худой, вихрастый и очень добрый.
Мой друг, Беня, с женой Машей поселились в Ашдоде.
В России жили в коммуналке, здесь – на съем.
Мечтали купить квартиру.
И вот купили.
Маша отличилась, по копеечке собирала. Десять лет никому дышать не давала. Десять лет они не были в отпуске, машину не меняли, детей не баловали. Экономили. И купили, все-таки. Четырехкомнатную, на восьмом этаже, красота!
…И вдруг пришла война. И оказалось, что ракеты легко долетают и до Ашдода, а раньше все больше на границе падали.
Моя Нина тут же позвонила Машке и сказала: «Машка, дура, срочно приезжай!»
Маша выла в трубку, сказала, что не оставит квартиру. А Беня с детьми пускай уезжают.
Тогда мы и решили к ним поехать.
Поддержать, перебыть денек, а там, глядишь, и забрать к себе.
В 1996 году я решил уволиться с телевидения.
Это был мой последний рабочий день.
Снимаем мы мужичка, главного повара гостиницы «Дан Панорама», а в соседней комнате, кто-то мычит.
Тут повар прерывается и кричит в стену, - Папа, они тебя все равно снимать не будут!
Мычание прекращается.
Я спрашиваю, - А зачем ему сниматься, вашему папе?
- Он хочет рассказать о своей жизни, - говорит повар, - Может, сделаете вид? – Так, для блезира поснимайте, чтобы у него давление не поднялось…
- Рабочий день закончился, - отрезает мой оператор Ави и начинает собирать оборудование. (У них, на телевидении, это было железно, 7 часов работы, два обязательных перерыва, и на все «положить». Собственно, поэтому, я и увольнялся, ничего нового там уже нельзя было сделать.)
Стало мне больно, достал я свою камеру-мартышку, и сказал сыну-повару, - Мне торопится некуда. Показывайте папу.
Заходим в полутемную комнату.
На кресле качалке сидит старик и смотрит на меня круглыми глазами.
Повар говорит, - Папа, познакомься, это самый известный режиссер.
- Это было сразу после войны, - начинает старик, еще прежде чем я успеваю сесть… - А это увидят люди? – подозрительно кивает на камеру.
- Обязательно, - говорю, – Это она выглядит, как мартышка. Но это профессиональная камера, дедушка. Говорите!
Подумал я тут недавно о любви.
Была причина.
Сразу вспомнил, как снимал фильм «Встретимся» и попал в Освенцим с моей героиней Маут.
Ходим мы, ходим… радости мало.
И вдруг приходим в какое-то странное место.
Сразу у меня сжалось внутри что-то.
Поле ям.
Тысячи черных дыр.
И гробовая тишина…
Оказалось, что это туалеты. Открытые, без перегородок.
Людей загоняли сюда с утра… всех… и они стояли, или сидели так друг перед другом… Представить это трудно…
Вспомнил Игоря Губермана, снимал я его в Бутырской тюрьме, зашли мы в камеру, он мне указывает на ведро и говорит, - ты знаешь, что это? – Нет, говорю. – Это параша, - говорит. – Самое убийственное в тюрьме, - говорит, - это параша посреди камеры… Я не мог этого выдержать, чтобы вот так, перед всеми ходить…
А тут тысячи дырок.
Утром загоняют тебя и ты, хочешь – не хочешь, - должен… Вечером – тоже.
Я еще сказал Маут, - Вот так и убивали «я» в человеке.
А она мне говорит, - А его не убить.
Перевели на английский книжку «Тайные притчи Библии»
(я ее писал по беседам с моим Учителем, - Лайтманом. )
Ну дал я ее прочитать Джозефу, - он американец и мой давнишний приятель.
Он как раз летел в Нью-Йорк на конгресс.
Я ему сказал: - Джозеф, тебе все равно нечего делать 12 часов в самолете. Почитай, а?!
Он вздохнул, (он книжек мало читает, он электронщик).
Вздохнул, но взял.
В самолете он посмотрел два новых боевика со Сталлоне, нового Джеймс Бонда. Романтическую комедия с Джулией Робертс…
Соответственно, книжку не прочитал.
Прилетел в Нью-Йорк, поселился бесплатно в странной однокомнатной квартире на Манхеттене. В пустом доме, который шел на капитальный ремонт.
Первый день конгресс прошел хорошо, - так он рассказывает.
Второй – еще лучше, - он делал доклад о новых технологиях, все впечатлились.
На третий день в город пришел тайфун по имени Сенди.
Сэнди, как вы помните, все ждали.
Мы едем в машине, мы еле двигаемся.
У нас пора дождей.
Льет и льет без конца. Дороги не видно.
Но, знаете, на душе хорошо.
Это ведь не плюс сорок в тени, не дай бог.
По радио джаз, я нашел Ганелина…
И я продолжаю разговор с сыном.
- А я бы, сынок, пошел бы учителем, - говорю ему.
Сынок мой рулит, и отвечает:
- Или неудачники, - говорит сынок, - Или идеалисты идут сегодня в школу.
Мой сынок, Илюша, без пяти минут доктор философии, три года проработал
учителем, он знает, что говорит.
- На год тебя хватит, - говорит сынок, – Потом ты получишь инфаркт, я тебя знаю,
на этом все и закончится. Сегодня школа, - это самоубийство, папа. Не то, что в
твои времена…
И я задумался. А как оно было, в мои времена?
Я не люблю провокаций. Не для этого я пишу.
Мой предыдущий пост - это не вызов, и не просто воспоминание о моем друге
Коле, - это моя позиция.
Вы почувствовали там ненависть к кому-то?..
Или вы хотите сказать, что она есть в других моих рассказах?
Уверен, что нет.
Так почему же вы пишите с такой ненавистью?
Я обращаюсь к тем, чьи комментарии я был вынужден удалить.
Пишу «вынужден», потому что я не хочу это делать.
Но я и не хочу, чтобы в этом блоге кого-то ненавидели.
Есть место вопросам, - да, Спорам, - да, Разным мнениям, - да… Пожалуйста!
Но не ненависти
Начну с небольшого предисловия.
С того, что застряло у меня в подсознании.
Когда было мне 5 лет, меня загнал в угол грузчик из нашего продуктового
магазина. Замахнулся на меня палкой с двумя ржавыми гвоздями на конце, и
говорил мне,
- Мало вас Гитлер вешал, жидов пархатых!…
Впервые я слышал и «жиды», и «пархатые»…
Я тогда не знал кто это… все время потом думал, за что это он меня так
ненавидит?!
Не вмешивалась, сидела на ящике у «черного» входа в магазин, молодая
продавщица.
Я ее хорошо знал, она мне иногда давала конфеты «кис-кис», просто так, без денег.
А сейчас она сидела, положив ногу на ногу, и таинственно улыбалась…
Это было еще страшнее…
Застал меня дождик в центре Тель-Авива.
Осень, дождик, чего тут особого.
Но стою, не могу с места сдвинуться.
Пробирает меня абсолютно точное ощущение, что все это уже было.
Именно такой дождик, - мелкий, теплый, хороший…
Я тогда так же стоял без зонтика, а зачем он нужен.
Справа был магазин канцтоваров, - вот он, кстати…
Оперировали меня недавно.
Отхожу после наркоза.
Лежит рядом мужичок, лет шестидесяти, в потолок смотрит.
Напротив меня жена, Нина.
Напротив него четверо взрослых дочерей.
Было это в начале 90-х. Я искал, где бы подзаработать, тут-то мне и подвернулся Ян. Он сказал: «Здравствуй, я тебя давно уже ищу, у меня есть гениальная идея для сценария».
Идея мне понравилась. Так мы познакомились, подружились, начали писать.
Это была история о трех глухонемых девочках-телохранителях, которых воспитывали в горном монастыре Китая, а потом привезли в Нью-Йорк, чтобы они защитили от мафии богатого мужика.
Мы там наворотили такого, что с трудом даже сейчас вспоминаю.
Написали книжку, а не сценарий. Читалась она легко.
Ян был просто уверен, что нас ждет успех и много денег.
Ну, естественно, решили её издать.
Я работал, вдруг вижу, кто-то прорывается по скайпу.
Смотрю, написано «Сергей», и ни фамилии, ничего.
Отвечаю.
Слышу голос, - Серега, первая батарея, вторая койка за твоей, второй ярус, из Брянска… Помнишь?!
- Серега!.. – кричу, - Забыть, как мы бруснику горстями, из пилоток… ( Говорю и ощущаю, - 32 года минуло, а как вчера!) Забыть, как ты комбату сказал, - Не трогай его… это меня… Да как же я это забуду!..
- Я не для этого звоню, - говорит, - все это прошло, и прошло. Я о твоем блоге.
И было…
Получил я приз в Нью-Йорке за свою киношку.
Назавтра звонит мне «баритон» и говорит:
- Поздравляю, конечно, с премией, есть у меня заказ для вас, приезжайте.
Деньги мне нужны. По опыту знаю, надо использовать известность, пока не забыли. Еду.
Приезжаю. Богатый дом, это радует. Открывает бородатый мужик, красавец, высокий, неожиданно голубоглазый, очень впечатляет.
Вокруг него бегают дети. Указывают на меня пальцем.
Приглашает он меня в салон, сажает в кресло, и предлагает сделать фильм о Моше. Или о Моисее, это как вам ближе. При этом он сразу говорит, что хочет глубокое кино, а не голливудскую клюкву, честно предупреждает, что денег у него немного, но на докодраму хватит.
Начинаю выяснять. – Какое кино вы видите?.. – спрашиваю.
Читать далее...
Меня, где-то в 82-83-м году так достал завод, что я подумал: подамся в журналисты. Записался на курсы при ленинградской "Смене". Вел их алкоголик Слава. Через месяц он дал мне задание, написать заметку о вытрезвителе на Васильевском. Просил указать хорошую сторону вытрезвителя, человечность персонала. Я, конечно, понял, откуда это задание родилось.
Ну, это была незабываемая ночка. Передо мной проходили гоголевские типажи, бомжи, рабочие, инженеры, уголовники и даже оперный певец. Парень, когда брал высокую ноту, то падал сразу.
Встретил я там сморщенного мужичка. Его здесь уважали за то, что он никогда не шумел. Водой из шланга его не обливали.
Так вот, когда он меня увидел, сразу спросил, - еврей? ( он уже мог говорить и рассуждать) – Еврей, - отвечаю ( не любил я эти вопросы, за ними начинались беседы) - А я бурят, - сказал он неожиданно. А потом, так, без перехода, добавил,
- Страной должны править мудрецы, а не это говно.
Не дает мне покоя мысль: если бы нас окружили светлыми мыслями, мы бы так и мыслили. Я об этом часто думаю, особенно когда попадаюсь на какую-нибудь уловку в интернете – захожу, а там полный беспредел. И так тоскливо становится, что поймали меня, как мальчишку, втюхали пошлятину, и я ее съел…
Но мне-то есть куда нырнуть от всего этого, я построил себе защиту, а детям нашим?!..
Вечная тема – наше окружение. Вечная тема.
Пока не захотим поменять окружение, мир не изменится.
Я родился в городе Белгороде .
.
Тенистый городок был поделен на районы.
Наш называли «центральным».
Читать далее...
Оглядываюсь…1979 год. Ноябрь. Собачий холод. Призывной пункт на окраине Питера. Мы бродим по двору, как зеки. За высоким забором извелись уже наши родители. Им не говорят, куда нас везут. На все вопросы майор Козява ( надо же какая фамилия!) только водит белыми глазами и надувает щеки. Понятно – далеко везут. Я подстриженный под ноль, зверею от холода. Ботиночки, у придурка, «на тонкой подошве. Я бы сейчас за валенки жизнь отдал. Но где их возьмешь?!..