Это цитата сообщения Solitary-Angel Оригинальное сообщение
Лузитания.
7 мая 1915 года.
Британский трансатлантический лайнер был торпедирован немецкой подводной лодкой. Погибли 1198 человек.
В конце XIX века в Германии был принят закон Бисмарка, согласно которому судоходные компании, обслуживающие колониальные линии, стали получать большие государственные субсидии.
Пользуясь благоприятной ситуацией и имея огромную поддержку со стороны правительства, германские монополисты спустили на воду могучие скоростные лайнеры, которые один за другим становились обладателями «Голубой ленты Атлантики»: «Дойчланд», «Кронпринц Вильгельм», «Кайзер Вильгельм Второй», «Кронпринцессин Сесилия».
Естественно, что Англия не могла оставить без внимания успехи своего конкурента. Когда наступление германских трансатлантических компаний приобрело особенно агрессивный характер, английское правительство приняло решение о создании новых «престижных» лайнеров гигантов, которые бы отобрали у немцев
Голубую ленту Атлантики». Кроме того, парламент и Адмиралтейство возлагали на новые лайнеры особые надежды как на потенциальные военные корабли.
В контракте, заключенном на постройку двух лайнеров, названных впоследствии «Мавританией» и «Лузитанией» (1907), правительство брало на себя обязательство оплатить фирме «Кунард лайн» постройку двух судов, если их строительная стоимость не будет превышать 2 миллиона 600 тысяч фунтов стерлингов. Помимо быстроходности (скорость не менее 24,5 узла), «Лузитания» и «Мавритания» должны были удовлетворять следующим условиям: на лайнерах в случае необходимости должны быть установлено двенадцать 6 дюймовых скорострельных пушек; машинное отделение должно быть расположено ниже ватерлинии и защищено по бортам угольными бункерами. И — главное: ни один из руководящих постов компании «Кунард лайн» не могли занимать иностранные подданные.Наиболее значительным новшеством, внедренным на «Лузитании», была замена обычных поршневых машин паровыми турбинами. Лайнер имел шесть турбин и четыре гребных винта. Крайние винты приводились во вращение двумя турбинами высокого давления, средние — двумя турбинами низкого давления. Благодаря этим гигантским турбинам общей мощностью 70 тысяч лошадиных сил «Лузитания» развивала скорость в 25 узлов.
Трансатлантический лайнер «Лузитания» — четырехтрубное судно, водоизмещением 38 тысяч тонн, длиной 240 метров, получило в 1907 году право называться самым быстрым пароходом в мире. Корабль пересек Атлантический океан за 4 дня 19 часов и 52 минуты, получив приз скорости — «Голубую ленту Атлантики».
Ко времени появления новых кунардовских гигантов надстройку уже начали возводить почти на всю длину судна, что позволило значительно увеличить объемы жилых и общественных помещений на лайнерах.
Об отличных ходовых качествах «Лузитании» можно судить хотя бы по тому факту, что во время своего рекордного рейса 1909 года она пересекла Атлантику всего за четыре с половиной дня. «Лузитания» спокойно развивала скорость в 20 узлов. Это вызывало восхищение пассажиров, четверть миллиона человек за восемь ет службы она перевезла через Северную Атлантику.
В 1914 году началась Первая мировая война. «Лузитания» продолжала совершать обычные трансатлантические рейсы, хотя такая работа лайнера в годы войны
была не менее опасной, чем военная служба.
Сразу после начала войны германский крейсер попытался захватить «Лузитанию» и даже передал уже по радио приказ: «Корабль захвачен. Следуйте за мной». На этот скоропалительный выпад капитан «Лузитании» ответил очень простым решением — развить максимальную скорость и уйти от крейсера. Решение это увенчалось успехом. Крейсер вскоре потерял «Лузитанию» из виду. Скорость в 27 узлов оказалась за пределами его возможностей. А именно такую скорость показал трансатлантический лайнер.
Случай получил огласку. Многие были уверены, что «Лузитании» не грозит опасность даже в военное время. Вот почему она считалась подлинной гордостью Атлантики.
Весной 1915 года прохожие и зеваки, а также провожающие знакомых или близких в дальний рейс любовались четырехтрубным колоссом, не подозревая, что его ждет на этот раз ситуация, которую можно выразить лишь с помощью слов «трагедия» и «тайна».
Это происходило в Нью Йорке, у причала одной из английских пароходных компаний. Все готово к дальнему рейсу в Англию. В этот день 1 мая 1915 года на борту появляется чуть ли не самый богатый человек в мире. Его имя Альфред Вандербильт. Он страстный поклонник конного спорта, влюблен в скачки и в скаковых лошадей, которых оценивает безукоризненно, заставляя прислушиваться к своему мнению и любителей, и профессионалов. В Лондоне как раз, несмотря на военные невзгоды, организована выставка скаковых лошадей. На Вандербильте черный строгий сюртук, он степенно поднимается по трапу, направляется в сопровождении боя к центральному салону парохода. Он в центре внимания.
Ему приносят телеграмму: «Из определенных источников известно: „Лузитания“ будет торпедирована. Немедленно отложите
Красивые фото, украденные мною на каком-то "комьюнити", которое, в свою очередь, позаимствовало их в рейтинге лучших фотографий недели по версии "Нэшинал Джеографик".
Настроение сейчас - нейтрально-никакое
Что раздражает?
Допустим, вот такое вот... хм... кхе... обстоятельство.
Вот еду я в трамвае, троллейбусе, автобусе или даже маршрутке.
И так как делаю я это частенько, то для меня это уже не просто поездка, некий акт, но целый ритуал.
И как любой ритуал, он имеет свои особенности и почтенные древние традиции.
Например: я никогда не сажусь на свободное место, если оно осталось только одно в пределах моей видимости! Дело ведь в том, что не успею я усесться, как тут же - остановка, и какая-нибудь старушка или барышня, того гляди и зайдет в вагон или салон транспорта. Сразу придется вставать и уступать место - к чему тогда вот эти вот десятисекундные посиделки?
Вот... Однако, существует и такое \"золотое правило\": я никогда не уступаю место, если недалеко от меня есть хотя бы один вакантный "трон". Я считаю, что это абсолютно нормально, правильно и вообще... чего я должен вставать, если в трех шагах свободное место? Ну, это ведь дурость! Какое-то истеричное джентльменство выходит, показушное.
Так вот... У многих людей есть дурацкая (не обижайтесь те, о ком я сейчас), ОЧЕНЬ дурацкая, даже идиотская привычка - садится ближе к проходу, оставляя за собой пустое место у окна. Часто это место просто пустует, но, временами, заполняется сумками, проезд которых отдельно не оплачивается. И уж, если по-честному, то чего вообще сумки, пакеты и прочее должно оказываться на местах для пассажиров.
И ВОТ! Я сегодня еду в трамвае, слева от меня две старушки-тётушки, обе заняли сдвоенные пассажирские места, обе сели так, как я описал выше и на очередной остановке в салон трамвая зашла милая барышня лет эдак 22-24. Мощными движениями мощных ног, широко замахиваясь широким тазом, эта девушка сразу же (!) пошла в мою сторону и остановилась точно возле меня, окинув недвусмысленным взглядом, в котором хорошо читалось: "Ану-ка встань и уступи даме место!"
А я не встал, указав коротким взглядом на старушек-тётушек. Она мой "взглядный" шифр не прочитала, обиженно фыркнула и пошла в конец трамвайного вагона, где было одиночное свободное место!
Как так, бл*дь???? Чего она в мою-то сторону фыркала? ААААААА!!! Не понимаю этого. И раздражает.
Прошу прощения за надрывность, обрывистость и неполность описанной сцены из жизни. Просто тороплюсь!
[480x360]
[700x466]
Настроение сейчас - хорошее
Отгоняешь от неё сигаретный дым. Кстати, раньше было и вовсе все равно, до кого дым доходит, а до кого нет. Сейчас как-то не так, сейчас отгоняешь, или стараешься, по крайней мере. Приносят терпкий до банальности кофе с конфеткой. Раньше кофе без конфет приносили, а сейчас с конфеткой, но в полтора раза дороже. Но не об этом.
На третьем глотке кофе ты понимаешь, что пьешь кофе, как бы в спешке. Хотя спешить некуда и даже, наоборот — лучше его растягивать, чтоб на дольше хватило. И даже не в деньгах дело. Просто две чашки кофе в один вечер и в один желудок — это как бы уже кофеманство. А хочется без кофеманства, но с аристократизмом. Не снимаешь шарф. Неужели так холодно? Нет, вполне себе тепло. Тогда почему не спимаешь — понт? Нет, не понт — так комфортней. Раньше вообще шарфы не носил. Теперь даже в кафе не снимаешь. После вездесущих в детстве «Оденься!», «Застегнись!», «Одень свитер, а не рубашку!» сейчас хочется соответствовать всем этим, исполненным заботы, требованиям. Хочется чувстовать зрелость в словах, причем только в своих. Но не об этом.
Кофе допито. Как ни старался, а уже допито. Сегодня получается быть забавным. И даже почему-то состоявшимся. А сам думаешь: «Таков ли?». Утвердительно: «Нет. Расслабься». Расслабляешься. Стараешься расслабиться, отключиться. Создаешь видимость, что отключился. А сам...
Стоишь у входа в кинотеатр. Понимаешь, что немного опоздал. Но явно не настолько, чтобы она уже ушла. Идет второй снег. В том смысле, что вчера уже был первый, а это, значит — второй. Не менее красивый, наверное, даже более красивый. Снежинки такие большие, что называешь их про себя — снежинами. Холодно в ноги. И в этот момент очень отчетливо понимаешь, что второй снег вызывает не менее восторга, чем первый. Поднимаешь голову вверх и расслабляешь взор. Снежины летят нестройным войском на тебя, а освещение кинотеатра делает их по-настоящему белоснежными на фоне вечернего неба. И так это все красиво, даже эффектно, как в 3D-кинотеатре. Черт. Не был никогда в 3D-кинотеатре. Обязательно нужно сходить, если там так же эффектно, как сейчас вот среди этих снежин. Первая попадает в глаза и наслаждение обрывается. Закуриваешь, пьешь «Фанту» и не замечаешь, что прошел почти час, а она не пришла. Ладно, по правде говоря, пялился в часы частенько. Поэтому: «Закуриваешь, пьешь «Фанту» и замечаешь, что прошел почти час, а она не пришла».
Нет её номера. Но у неё есть твой. Ждешь. Да, даже надеешься. Один раз сходил на остановку. Пропустил несколько маршруток и даже один троллейбус. Вернулся назад. К черту всё, уехал. На трамвае. Если б точно знать, что он последний, то было бы хорошо, символично как-то. Но не факт. Прислушиваешься к своей правой ноге, точнее, к карману, точнее, к мобильному телефону и даже не столько прислушиваешься, сколько надеешься.
Скоро твоя остановка и нужно выходить. Свет в трамвае такой ясный. В том смысле, что становится ясно, что она не позвонит. Однако, блядь, надеешься. Твоя остановка. Невыносимость необходимости возвращения домой давит на характер. Странное предложение. Трудно себе даже такое представить, чтобы невыносимость необходимости возвращения домой давила на характер. Но как-то так, вроде бы. Она не позвонила.
Слушаешь «Травиату» Верди. И не потому, что заслушиваешься классической музыкой и любишь именно «Травиату» среди прочих или Джузеппе Верди среди прочих, а просто потому, что когда-то решил, что нужно бы заиметь хоть что-то классическое среди «надцати» гигабайтов музыки. И сейчас слушаешь то, что есть. Хотя, предположительно, можешь сказать, что бывают вещи намного посильнее «Травиаты». Но пока есть только «Травиата», а это неизмеримо больше, чем если бы и её не было. И даже курить не хочется. И даже матом не ругался сегодня, практически. Молодец. Слушай «Травиату»...
Странно, но я был приятно удивлён присутствием и таких мыслей, и таких идей, и такого отношения нынче в Сети. Единомышленница, прямо! )*
[640x480]
[343x430]Настроение сейчас - неопределенное
Сайт журнала "Эсквайр" любезно предоставил мне возможность с удовольствием прочесть "нижевыложенную" статью. Как же сильно я иногда скучаю по... Статьям. Не по статейкам, не по заметочкам. Настоящая статья. Такая, которая даже и не важно о чём, но, главное, выполнена искусно, талантливо, изысканно. Подобное я бы с радостью почитал на газетной бумаге, счастливо обмакивая круасан в кофе.
Так вот, предлагаю прочесть и всем желающим.
Нейропсихолог Дэвид Вайсман объясняет, как буддизм предвосхитил самые актуальные достижения науки о человеческом мозге. Фотограф Манит Сриваничпум
Неврология утверждает: то, что мы принимаем за целостный разум, — иллюзия, разум наш целостным не является, и едва ли можно говорить о том, что он вообще «существует». Наше ощущение цельности и контроля — лишь фантазия на тему причинно-следственных связей, она легко раскладывается на части.
Буддисты говорят примерно то же самое. Они верят в непостоянство и иллюзорность «я», состоящего из постоянно смещающихся частей. Они даже придумали язык, отражающий зазор между верой и восприятием мира. «Я» они обозначают словом «анатта», что переводится как «не-я». Можно ссылаться к собственному «я» сколько угодно, но само слово ловко напоминает о том, что этого «я» как такового не существует.
Если представить себе буддиста, созерцающего собственную душу, тут же поражаешься несоответствию религиозного учения и восприятия мира. Когда он медитирует в храме, то «я» — иллюзия. Когда же он отправляется, скажем, за покупками, то воспринимает себя так же, как все мы: цельным человеком, у которого реальность под контролем и сам он не меняется каждое мгновение. Это становится подозрительным. С чем-то похожим неврологам приходится иметь дело ежедневно, как например, в случае господина Логоша.
Когда у господина Логоша случился инсульт, ему было 37. Произошло это спустя месяц после операции на колене, и мы так и не обнаружили каких-либо иных причин, кроме самых тривиальных: высокого холестерина и курения. Так бывает в медицине — неприятности случаются без всякой видимой причины. В отделении скорой помощи, где я впервые осмотрел его, у него была диагностирована афазия: он прекрасно все понимал, но не мог вымолвить ни слова.
Правая часть его тела (лицо, рука и нога) были обездвижены. Мы ввели ему тканевый активатор плазминогена, единственное лекарство, используемое после инсульта, но улучшения не последовало. В палату интенсивной терапии его отправили без каких-либо изменений. Томография показала, что мертвая ткань головного мозга была залита кровью. Пока тело пыталось справиться с мертвой мозговой тканью, последующие анализы показывали, что в левом полушарии — огромная дыра.
Я уже отчаялся чем-либо ему помочь и успокаивал себя тем, что разглядывал кору головного мозга. Там повреждения были минимальны, многие нейроны уцелели. И все-таки основной моей эмоцией было отчаяние. Перспектива провести остаток жизни, страдая афазией и гемиплегией, — трагедия даже для 80-летнего старика. Для молодого же человека, которого ждут многие десятилетия безмолвной неподвижности, — трагедия еще большая. Тем не менее в случае с ранними повреждениями мозга у молодых людей не все так просто. Я запасся оптимизмом. В конце концов, он был моим пациентом. На следующий день господин Логош проснулся и заговорил. Сначала всего несколько слов вроде «да-нет». Потом: «воды», «спасибо», «конечно», «я». В какой-то момент мы отправили его в реабилитационный центр: он едва мог говорить, но понимал все, как и раньше.
Через год он обратился ко мне со странной просьбой. Он подавал заявление на трудоустройство водителем, и ему требовалось мое разрешение, что было сущей формальностью. Он едва заметно прихрамывал, чуть неуверенно наступая на правую ступню. Его речь сопровождалась легкими заминками, словно он тщательно подбирает слова.
Когда мы представляем себе язык, он кажется нам цельным и неделимым. Мы слышим слово, считываем его смысл и используем другие слова для ответа. Это не требует никаких усилий. Кажется, что эти действия относятся к одной и той же языковой области. Как же легко нас обмануть! Пример господина Логоша демонстрирует нам, что эта цельность языка — иллюзия. На самом деле за ней стоит работа различных частей мозга, рецептивных и экспрессивных, которые смещаются и видоизменяются со временем.
Представьте себе, с какой легкостью буддизм допускает случившееся с господином Логошем. «Анатта» — не целостное и неизменное «я». Скорее оно напоминает концерт, нескончаемую смену эмоций, ощущений и мыслей. Наши умы фрагментарны и неустойчивы. Если перемены происходят в оркестре, логичным образом меняется и музыка. Буддизм и неврология согласны в том, что наши ощущения не соответствуют тому, как обстоит дело в действительности. Не существует неизменной,
[597x700]Настроение сейчас - сонное
Ёлы-палы, господа и дамы!
Только что (минуток тридцать назад) мчался сквозь грозу домой...
Классика жанра: мечутся, словно с цепи сорвавшиеся, дворники, разбрасывая по сторонам крупные дождевые потоки, которые сразу же смешиваются с всеобъемлющим ливневым дождём. Машину чуть-чуть заносит, когда едешь по трамвайной колее и от этого начинаешь чувствовать всё более сильное и уже почти непреодолимое стержневое желание: "Скорее домой хочу!".
И вот, метрах в тридцати от машины, вдруг вспыхивает что-то сперва бело-синюшное, а потом эта крупная точка в мгновение ока расширяется и заполняет собой ВСЁ! Какую-то секунду (а может и её долю) ты лишен вообще всяческих ощущений. И не только зрительных. Тебя просто как бы нет в течение этих полсекундочки.
Потом всё быстро проходит, глаза слегка покалывают от неожиданного всплеска света, но ты уже видишь, по крайней мере, дорогу перед собой и панель приборов.
Затем ещё две-три секунды, и когда место вспышки уже остается позади автомобиля и тебя в нём - раздается страшной силы скрежет, переходящий в трескучий взрыв. И снова ненадолго "вырубает" из всех известных четырех пространств...
Ах, это была настоящая молния, которая грохнула так близко, как я даже никогда и не думал, что она может грохнуть... *
Настроение сейчас - ничё так)
Вчера вот вечером зарегистрировался. Честно говоря, даже сперва перехотелось проявлять хоть мало-мальскую активность (не умер ли во мне блоггер, так и не родившись?) и я просто решил, что этот аккаунт станет очередным заброшенным и в Яндексовской статистике я буду "синеньким", т.е. неактивным дневником.
Но сегодня глянул почту, а там... баааа... (как сказал Михалков в каком-то фильме, уж не помню в каком). Там мне и какой-то Валентин с автоматической рассылкой, которая выглядит, что приятно, очень и не автоматично. И уйма приглашений в "читатели". А кто-то даже и меня умудрился запихнуть в список... эээ... не помню, читаемых авторов или, черт его знает.
В общем, чему быть - того не миновать. Вдруг и вправду буду здесь что-нибудь постить.
[466x700]
