Утро педанта: мыло и одеколон
Сегодня мало кто догадывается, что Достоевский пристально следил за модой и был настоящим педантом во всем, что касалось его имиджа. Он уделял большое внимание качеству и эстетичности одежды, письменных принадлежностей, мебели, сигар, продуктов, подарков для близких. На это писатель никогда не жалел денег, хоть их у него всю жизнь было мало.
«Если у Достоевского были деньги, он покупал у Балле, в лучшей кондитерской Петербурга, коробку конфет или выбирал виноград и груши в лучшем гастрономическом магазине города. Он всегда покупал самое лучшее и ненавидел случайные или дешевые покупки. Отец сам приносил домой купленное и распоряжался подать это нам на десерт», — вспоминала дочь писателя Любовь Федоровна.
После всех лишений, перенесенных на каторге в Сибири, Достоевский начал ценить каждую мелочь жизни и не упускал возможность порадовать себя дорогой и красивой одеждой. Впрочем, в массовом сознании закрепился совсем другой образ писателя.
Когда заходит речь о Достоевском, фантазия рисует коренастого, низкорослого, ссутулившегося человека с залысиной и жидкой бородой. У него впалые щеки и нервный взгляд, он бледен, на нем странная мятая одежда землистых оттенков, которая висит на его теле, как мешок. Кажется, что писатель действительно выглядел болезненно и неряшливо.
Таким его изобразил художник Василий Перов в 1872 году. На портрете писатель выглядит сосредоточенно и напряженно, в нем идет какая-то тяжелая внутренняя работа. Достоевский на картине мрачен. Очевидно, что Перов хотел создать художественный образ, а не запечатлеть реального человека, и этот образ ему удался.
Писатель получился похожим на страшных героев собственных книг, внутри у которых велась постоянная борьба между тьмой и светом. Конечно, в таком состоянии человеку трудно думать о гардеробе.
Но на самом деле представления о Достоевском как об аскете и мученике, человеке не от мира сего возникли на пустом месте. Каждое утро он посвящал заботе о своей внешности.
Умывальная комната. Музей в Санкт-Петербурге
Дочь писателя Любовь вспоминала: «Встав, отец сначала делал гимнастику, а потом мылся в своей туалетной комнате. Мылся он тщательно, используя много воды, мыла и одеколона. У Достоевского была истинная страсть к чистоте… Ногти Достоевского никогда не были черными. Как бы ни был он занят, время для тщательного ухода за ногтями всегда находилось. Моясь, он обычно пел».
Белая рубашка, галстук и сапоги А вот домашнюю одежду классик очень не любил. Родные никогда не видели его в халате или домашних туфлях. В ту пору большую часть дня аристократы проводили именно в таком виде, но Достоевский сразу после умывания надевал белую рубашку с накрахмаленным воротником и повязывал галстук. А еще дома он носил… сапоги.
Москва 1850 год
Доходные дома на Фонтанке
Доходный дом на ул. Марата, 66 в кирпичном и неорусском стиле
Доходный дом К.А. Шрейбера. Санкт-Петербург
«Ладушки, ладушки...» – тайна детской потешки
Ладушки, ладушки,
Где были? – У бабушки!
Что ели? – Кашку.
Что пили? – Бражку
Красноармейцы, Петроград 1918 год
5 марта 1953-го Сталин умер...
Всегда интересно, кому харизматичный и непререкаемый правитель хочет передать свою власть на исходе лет. Кого готовит в приемники.
Ну, как Брежнев – Андропова.
Или Ельцин – Путина.
Но тайной навсегда останется то, на кого рассчитывал, например, Петр Первый - со своей обрывающейся фразой «Отдайте все. .».
Или Ленин...
При жизни Иосиф Сталин являл собой пример такого неприкрытого властолюбия, что мало кому вообще могло прийти в голову, что он вообще задумывается о том, кто будет править страной после него.
Однако… На самом деле это не так…
Есть сведения о том, что себе в приемники Иосиф Виссарионович прочил в разное время двух кандидатов.
Суздаль. Осень
Художник Анатолий Анатольевич Коробкин родился в городе Краснодаре в 1974 году. В 1995 году закончил факультет станковой живописи в Краснодарском художественном училище.
С 1995 по 2001 годы Анатолий Коробкин учился в Российской Академии живописи, ваяния и зодчества, в мастерской Ильи Глазунова.
После окончания академии преподавал в Школе Акварели Сергея Андрияки, с 2004 по 2006 годы учился в Аспирантуре РАЖВиЗ и преподавал в академии на кафедре рисунка.
Женат на художнике Диане Коробкиной.
В одном из интервью художник так рассказал о своём творчестве:
Картина — материализованный момент движения души, осуществляемый в средоточии напряжений ума, раскрепощении фантазии и свободной реализации жизненной энергии. В действительности, я — доскональный реалист, просто само зрение моё наделено качеством иного рода, ибо следует прямым указаниям души, которая одновременно „старше“ тела и „младше“ разума.
Один из любимых жанров — портрет. Не важно, пишу ли «портрет на заказ» или «для себя» — отношение к модели всегда творческое. Точно угаданный пластический образ, созданный порой только по ощущению или творческой интуиции, как правило, открывает новые, совершенно неожиданные, смысловые связи картины.
Традиционная система письма, аллюзии к классике, в ряду отголосков на Ренессанс и средневековье, барбизонцев и импрессионистов не исключают экспериментов с материалами и формой.
Мой стиль можно рассматривать как своеобразный „новый маньеризм“, если под „возрождением“ понимать всю предшествующую историю живописи. И в тоже время — это некий живописный „оккультизм“, замешанный на переживании тайны каждого жизненного мгновения и облечённый иногда даже в ложную многозначительность образов.
Мне кажется, сегодня стала совершенно очевидной назревшая и чрезвычайно ответственная для визуального искусства задача — формирование целостного художественного мира, в котором уже не будет места случайностям и лихорадочным поискам все новых и новых методов и средств самовыражения, в котором будут установлены внутренние и органичные закономерности появления более совершенного и сохранение уже проявленного, достигаемого и достигнутого…
Наверное, многие челябинцы обращали внимание на странные дома по улице Социалистической. Рассматривая щелевидные окна, обратные скаты и бурую кирпичную кладку, возникает ощущение, будто гуляешь по Мюнхену или Берлину.
И в какой-то степени чутье не подводит — сказочные, "баварские" домики строили самые что ни на есть немцы (сосланные на Урал в начале Великой отечественной войны) и трудармейцы.
В Интернете есть несчетное множество фотографий из немецких концлагерей, а вот изображений пленных немцев как-то не так много. Может быть это из-за того, что их просто реже фотографировали, а может быть из-за того, что условия содержания были совсем иными и особого общественного резонанса они не вызывали. Я решил это исправить, и обив пороги парочки музеев и библиотек Перми таки нашел кое-что. И вот перед вами фотоальбом лагеря №207 из архивов МВД СССР по Молотовской (Пермской) области:
Президентская библиотека оцифровала постановление Государственного комитета обороны СССР (ГКО) о военнопленных, подписанное Иосифом Сталиным 5 апреля 1943 года. Ранее засекреченный документ устанавливал нормы продовольственных пайков.
Пленные немцы в Киеве, 1944 год.
Местом хранения оригинала документа является Российский государственный архив социально-политической истории. К постановлению приложена докладная записка Лаврентия Берии, которую он направил Сталину.
В 1899 году газета «Уральская жизнь» писала: «Жизнь на заводах потомков Расторгуева убийственно скучна, однообразна утомительна. Целые дни с утра до ночи люди томятся у заводского горна или в конторах. Развлечений, не относящихся к области кабака и карт мало»
А ведь и правда, терем-теремок на берегу Кыштымского пруда!
Расположенный очень удачно, в окружении старых лип, он сразу бросается в глаза. А крыльцо главного входа напоминает вход в царские хоромы из советских сказок, только в миниатюре.
Белый Дом так называют усадьбу, расположенную в небольшом, но очень уютном Уральском городке Кыштым.
Ещё её называют Демидовско-Расторгуевской.
Для Кыштыма это конечно, главная достопримечательность. Таких дворцов больше нет, не только в Кыштыме, но и в областном Челябинске.
Демидовы – владельцы уральских заводов – в нашем сознании именно мужчины. Акинфий, Никита, Николай, Анатолий и многие другие представители знатного рода. Но про женщин – их жён и матерей, мы почему-то не вспоминаем. При этом женские истории Демидовых часто оказываются куда как драматичнее, чем биографии их богатых мужей.
Село Елизаветинское, муниципальный округ Нижний Тагил, Свердловская область
Церковь Ильи Пророка
Женские имена Демидовых напоминают нам о себе сами. Так, например, село Елизаветинское, поворот к которому мы видим всякий раз, проезжая из Черноисточинска в сторону Уральца и горы Белой.
Большинство подумает, что оно названо в честь императрицы Елизаветы. А вот и нет! Село называется по имени супруги Николая Демидова.
Кардинальные перемены второй половины XIX в. выдвинули на первый план российское купечество (предпринимателей в широком смысле). Они стали главным фактором формирования рыночной экономики, наряду с государством.
Купечество оставило огромное наследие, во многом заменив увядающее дворянство. Купеческие особняки украшают практически все города России, корпуса их фабрик и заводов поныне напоминают о бурном экономическом росте, превратившим аграрную страну в одно из наиболее развитых государств мира.
Даже победившая марксистская историография уже с 1920-х гг. принялась изучать (разоблачая) капиталистов -эксплуататоров.
Переходным периодом стали 1990-е гг. Медленный отказ от классовой тематики сопровождался первыми краткими упоминаниями местных купцов, из небытия вернулись имена и фамилии многочисленных предпринимателей.
19 февраля исполнилось 80 лет советскому, российскому композитору и певцу, Народному артисту России
Юрию Михайловичу Антонову!
Пожалуй, ни один писатель в мире не знал такой прижизненной славы, как Максим Горький. Ещё до его ухода в его честь был переименован его родной Нижний Новгород, названа улица в Москве, два крупнейших театра, теплоход, крейсер, самолёт, Литературный институт (сегодня, кстати, в столице нет даже переулка его имени).
Николай Никанорович Дубовской – один из крупнейших и талантливейших пейзажистов русской школы, последний руководитель «Товарищества передвижных художественных выставок», академик живописи, член Совета Академии художеств, профессор и обладатель самого большого количества серебряных и золотых медалей международных выставок.
За свою жизнь художник написал почти полторы тысячи работ. И сегодня это творческое наследие практически утрачено. При жизни его называли одним из величайших художников-пейзажистов России, а после смерти художника с его работами начали происходить просто необъяснимые вещи… Кажется злой рок (или вполне конкретный человек) приложил свои силы для того, чтобы о художнике забыли.
До 17 века практически неизвестно, что носили русские, так как портретная живопись не особо существовала в России и русские костюмы в основном были запечатлены иностранными путешественниками.
В средневековье русская одежда была связана с тюрским влиянием и напоминала одежду тюрских народов. И на первый взгляд исконно русские понятия, как «кокошник» или «сарафан», на самом деле имеют тюркское происхождение. Сарфан - Заимств. через тюркск. särара(i) из перс. sеrāрā "почетная одежда" .
Но русские мастера довели эти виды одеяния до больших высот, создавая нередко настоящие произведения искусства.
Лефевр Робер. Портрет княгини М.Ф. Барятинской с дочерью Ольгой, 1817.
Историк Александр Дюков не так давно в своём ТГ-канале написал, что больше всего хороших научных работ по истории сталинизма написано западными историками, а не российскими.
Точную формулировку у Дюкова не помню, но сводилась она примерно к тому, что среди западных историков больше тех, кто лишён как про- так и антисталинского надрыва, который присущ многим российским исследователям, что и позволяет им писать взвешенные научные работы по данной теме.
Я читал только одну книгу западного историка про сталинскую эпоху - это книга Шейлы Фицпатрик "О команде Сталина: годы опасной жизни в советской политике". Это как раз пример качественного исследования, сделанного американским автором.
Книга посвящена именно ближайшему окружению Сталина - показано, как оно менялось, какие внутри него были конфликты, какие у членов команды были отношения с самим Сталиным, как принимались решения.
Отрывок из этой книги, посвящённый падению Берии.