О, Кевин!

Батенька, слыхивали ли вы о длинноволосом герое греческой комплекции? Нет? У Вас что, детства не было?!

О, Кевин! Ты внушал в детские сердца благоговейный ужас, одной ногой повергая наземь тысячи врагов, в то время, как другой соблазняя тысячи греческих красоток! Кевин был самым известным Гераклом, батенька, в свое время, хотя и многие пытались.

А еще был Иолай! Иолай - верный друг Геракла в этом многосерийном сериале - он тоже махал ногами здорово, танцевал и даже сыграл женщину, пустая его голова. А актер то какой миловидный - Майкл Хйрст! Да, эти ребята доводили до энуреза.

В общем предлагаю учредить интернет-памятник Кевину Сорбо и Майклу Хёрсту за их вклад в расширение детского сознания!

Есть у меня кое-какой товарищ, снаружи весьма обыкновенный, а внутри кентавр. Этот товарищ ко всему прочему еще и мой пронзительно добрый сосед-алкоголик и зовут его по-разному, но в основном "Эй ты, волосатый!".

Мой друг сосед, а по факту кентавр, осуществил немало подвигов, развевая на ветру свои дивные волосы головы, но мы с приятелями особенно ценим этого подлеца за его невероятное умение находить приключения, отправляясь в странствие. Странствует он обычно недалеко, но весьма убедительно, разрушая по пути принятые нормативы по бегу и обходя все моральные инстанции.

Кентавр Олег-мускулистые ноги заслужил в наших высоко благородствующих кругах такую примечательную репутацию, во-первых, потому как он кентавр, а, во-вторых, по причине тонкого искусства теоретических измышлений в той области, в каковой он смыслит ровно столько же, сколько потомственный столяр смыслит в делах подпоручика. Нет, конечно если первого научить сложнейшему ремеслу последнего, то, возможно, в перспективе из него выйдет толк, но теоретически рассуждать и давать столь необходимейшие советы он может только что выкинув титьку изо рта.

Но к чему я клоню, друзья. Если вам вдруг понадобится совет благоразумного кентавра-теоретика с волосами, развевающимися на ветру, теперь вам известно, что в случае чего, можете писать мне. Нет, ну не то, чтобы писать, но печатать можете спокойно, ибо на мониторе фломастером писать не выгодно - фломастер имеет свойство заканчиваться.

Вот зачем, спрашивается, что-то кому-то доказывать, когда никому ты ничего вовек не докажешь? А они все спорят, спорят, дескать, истину родить хотят. Ну каким местом, спрашивается, ты ее, пустая твоя голова, родишь, коли ты своим существом лишь гадить пока научился?

Помнится, был город такой, Рим называется. Ну не то чтобы прямо был - и сейчас есть, просто когда-то он таки БЫЛ, а сейчас он просто-напросто есть и все тут. Так вот, был этот город столицей Римской республики, а по факту империи. И жили в нем вы никогда не догадаетесь кто, но были это римляне. И были эти римляне большие философы.

Ну вообще, конечно, до этих римлян и греки были, и египтяне, и много еще понаехало, но такой банной культуры, как в Риме, ни в одной пристойной стране, собственно, ни в одной бане не было. Может это и хорошо, но скорее, все-таки, плохо, потому что ходили там потные и воняли без поводу.

Итак, были римляне, философы, бани. И те двое первых в третьих то собирались в неглиже. Нежили тела свои в паре, потому как телевизоров тогда было мало. И много очень спорили. И так спорили, что порой до драк доходило, а частенько бывало какой-нибудь особо прыткий так раскричится, так раскраснеется, что аж случаи диареи на нервной почве случались. Но не о том речь. Речь как раз не об этом.

Спорить то они спорили, драться - дрались, да только доказать никому ничего не умели. Бьют друг дружку тазиком по башке, а энтой истины все нет и нет. Обидно. Так а дело то - тьфу! Пустяк.

Есть у меня друг. Ну не то, чтобы большой друг, но приличный знакомец. Зовут его Жорж, Жорж Китайский. Всем он хорош, а особенно тем, чем неплох. А дело все в том, что кожей он вышел чернее сажи. Ну не то, чтобы вовсе как смоль, но мулат, зараза. И вот пошел он с друзьями в баню. Распарились, сидят. И тут возникает у всех какое-то чувство необъяснимого внутреннего напряжения. Оказывается, друг мой Жорж, нахмурившись, совсем туда косится, где полотенце уже свою партию отыграло. Нависла тишина.

И тут кое-кто из друзей, собравшись с мыслями, Жоржа то вопрошает:

- Жорж! - говорит, - а что это ты туда смотришь, где вроде бы по воле случая у нас с тобой различий то мало?

- Да вот, - отвечает Жорж, - понять не могу. Что ж это получается: вы какие-то неправильные что ли?

- Как это "неправильные"? - возрастает душевный конфликт, - "неправильные, неправильные"!

- Ну а что это, - продолжает Жорж, - у вас у всех за лупы у всех красные, а у меня нормальная - синяя?

Переехал недавно, обжился тихонько, живу нормально. Сплю да ем, работаю, кушаю. Делать нечего - отдыхаю. Сейчас прихворал, вот с неделю уж на печи лежебочу.
Проснулся сегодня с первыми ласковыми лучами весеннего утра, часов эдак в 8, под аккомпанемент заезжего коллежского асессора - птичий голосистый коллектив, да под
удары моховиков в железных кибитках. Лежу, слушаю, наслаждаюсь моментом. И момент-то какой живописный!

Слышу: автомобилей 5, не меньше, под окном газы пускают. Ну, казалось бы, для городского утра картина весьма скучная, серая. Я уж начал было горевать, как тут - ба! Высовывается
из одной кибидки - той, что ближе к выезду, - голова, - не то, чтобы чересчур живописная голова, но самая обыкновенная, каких у нас тучи, - и смотрит. Из той кибидки, что за ней,
другая голова высовывается и той, первой, голове говорит с выражением весьма почтительным: "Ты", - говорит, - "Ёбаныврот, ты что это, тут встал?". Та голова отвечает:
"А что такого, как встал-то?". Вторая голова мужским голосом в ответ: "А то, что ты, Ёбаныврот, мне вечно кабину мою царапаешь!". Тогда первая голова мужским голосом же ему
возвращает: "Это кто", - говорит, - "Ёбаныврот? Ты пальцем покажи!".

Ну я уж подумал, драка будет, но что-то не слышно, видать пальцем-то показали, ну на том и разъехались. А вообще, машины все эти - вещь жуткая, не то, что в деревне: сел на бричку,
запряг сивую да поезжал себе потихоньку - куда торопиться-то? Но из сегодняшнего утра змечание я себе сделал: лучше окна на ночь все-таки закрывать.

Я не то, чтобы уж очень совсем, но и так, чтобы немножко, тоже чуть-чуть.