Все фантазии когда-то становятся былью

[показать]

Чуть меньше месяца вернулся из путешествия по Центральной Азии, главной нашей целью, было проехать через Узбекистан и Таджикистана до самого Афганистана.

                                          Идти пути не зная, безрассудно,

                                          ребенку заблудиться так не трудно.

                                                                                 Саади.

                                            Анаша (марихуана)

   Говорят марихуана наркотик, я все думал, что это за наркотик, и все не мог понять, пока мне пацаны не объяснили, что это конопля. Иду как-то мимо старой воронки от бомбы заросшей травой, в Волгоградской области их еще много, а оттуда тянет знакомым запахом анаши. Смотрю на самом дне этой воронки сидят пацаны, я подошел ближе, они забеспокоились и собрались бежать, а я их успокаиваю, говорю, что в их возрасте и сам баловался этой дрянью, но называли мы эту заразу анашой, или планом. Даже куплеты пели – План покуришь, горе забудешь….. – А у вас какое горе?- Спрашиваю я у них.- Сбежали с уроков и сушите себе мозги здесь на дне воронки.- Они оглядываются и не понимают где эта воронка. Пришлось им объяснять, что яма, где они находятся, образована от взрыва фашисткой авиационной бомбы, что здесь во время Великой Отечественной Войны шли сражения за нашу советскую Родину, люди отдавали свои жизни, миллионы жизней за великую победу. Смотрю дошли кажется до них мои слова, они встали, бросили забитую анашой папиросу и пошли в направлении школы. Откуда у мальчишек появляются наркотики, прежде всего от приезжих гастарбайтеров, которые везут эту дрянь из Средней Азии.  Хотя я и жил в старой махале старого города Ташкента, но и там, где эта гадость была доступна, мы ей не занимались. Попробовать этот план мне довелось тогда, когда мы уже переехали на улицу Шелковичную, в военный городок, что был рядом со старой крепостью. В то время был у меня продвинутый, как сейчас говорят, дружок Витька Сидельников. Его отец был офицером и приехали они из Китая, где он служил, а служил он в Порт – Артуре, где к стати два года работала в штабе флота моя мать. Витек, повидав заграницы, был более осведомлен во многих вопросах, ходил всегда модно одетым, из Китая они привезли много барахла, носил золотой перстень и зуб впереди у него сверкал золотом. Вот этот паренек и притащил однажды этот план, накрошил его в папиросу Беломор - Канал, и предложил нам покурить. До перекура мы еще выпили дешевого сухого вина Баян-Ширин. Вино и эта дурь, действительно сделала нас дурными. Мы смеялись без всякой причины буквально над всем, потом вышли на улицу Ленина рядом с улицей Стрелковой и увидев троллейбус буквально согнулись от хохота. Прохожие от нас шарахались как от сумасшедших, а один дядька видимо смекнув в чем дело, взял нас за шивороты и строго сказал – У, шакалята столыпенские, накурились анаши, сгиньте с глаз долой!  Анашу в то время в Ташкенте можно было очень просто купить на рынке Чор–Су в старом городе, вот поэтому многие пацаны приобщались к этому восточному кайфу.

  Пробалдев золотое время, мы ни в техникум, ни в институт не поступили и пошли служить в доблестную Советскую армию сроком на 3 года. Тогда мы не понимали, что потерять мужчине три года в самые активные года, это просто идиотизм, что наверстать эти года уже никогда не удастся, но что поделать, если сами мы не понимали того, что делаем. Евреи в таких случаях говорят, что это шлымазл. Никакие увещевания взрослых на нас не действовали и мы потопали, правда Витек не топал, его предки «отмазали» от этого, и я думаю, что зря. Хорошо, что я пошел в армию, она мне всю дурь из башки выбила, и я понял, что надо учиться, хотя в Союзе ученых было очень много и многие из них зарабатывали меньше чем рабочий.

   Так уж получилось, что

                                                    Под ливнем стрел, хоть смерть неотвратима

                                                    Не выпускай из рук полу любимой.

                                                    Не рвись в моря – к безвестным берегам,

                                                    А раз  поплыл, то жизнь доверь волнам.

                                                                                                   Саади.

                                             Виталик

                                       (Памяти товарища)

   Когда мальчик пошел работать на завод, а ему тогда не было и шестнадцати лет, у него стали появляться товарищи гораздо старше его. Дальний родственник соседа Алика Вишнякова Юра, был комиссован из военного училища связи, который привил ему любовь к радиотехнике. Валерий Белов, отчисленный из военного летного училища за плохую дисциплину, он спикировал на аттестационную комиссию на реактивном истребителе УТИМИГ- 15, да так, что солидная комиссия в панике разбежалась. Убежала от него и невеста Нина Савельева, жившая с родителями в шестом корпусе по улице Шелковичной 14. Проявляли к нему интерес и вернувшиеся из армии два неразлучных дружка Витька Лидомский и Витька Длинный, очень любившие охоту.  Когда, прослужив три года в ужасных условиях ракетного испытательного полигона, бывший маленький мальчик, то есть, я вернулся из армии, поступал в институт связи и не прошел по баллам, Валерий Белов предложил мне идти работать в ГСКБ по ирригации и поступать в Ташкентский ирригационный институт.  Как он и говорил, меня здесь приняли как родного, и вот именно здесь  на установочной сессии заочных факультетов, где нас собралось человек триста, я познакомился с Виталиком Косякиным.  Оказалось, что его мама Любовь Михайловна,  жила рядом с нами в одном корпусе, мы часто виделись и я, конечно, здоровался, но вот то, что у нее есть сын Виталик я и не знал. Виталий был комиссован, вот везет мне на отставников, из военного училища что-то по картографии, и вот теперь мы с ним учились в одном институте, он на факультете ЗУ, что значит землеустройство, я,  на ГМ – гидромелиорация. Отец Виталика был военный летчик, герой Союза, погиб на войне и об этом я узнал не от его сына, а мне рассказали другие люди. Вскоре я узнал, что Виталий ухаживает, слово то какое, за Ниной Савельевной, а через некоторое время Нина стала Косякиной. В нашем институте на факультетах ЗУ и ГМ большое внимание уделяли предметам почвоведению, гидравлике, гидротехническим сооружениям и особенно геодезии. Для всех без исключения очников, заочников проводилась полевая практика сроком в две недели, где студенты жили в палатках и целыми днями делали нивелирные и теодолитные ходы. Можно представить себе картину, когда в этой компании детей появились солидные дяди, приехавшие кто на своих, а кто на служебных машинах. Среди этих дядей были начальники ПМК – передвижных мехколон, начальники и главные инженеры управлений, начальники отделов министерства и даже

Некоторые люди бабочками влетают в сердце

                                            95.Три танкиста

                                                                         Три танкиста, три веселых друга

                                                                     Экипаж машины боевой…(Из песни)                      

   После того, как мне исполнилось 16 лет, с тех пор, как я официально приобрел себе ружье, жизнь моя изменилась кардинально. У меня появились взрослые друзья. Как было дело. На завод я пошел работать в пятнадцать с половиной лет. Сначала я был учеником токаря, но и тогда мне платили что-то в виде стипендии, и вот на эти первые свои деньги я и купил ружье 16 калибра. Прихожу в магазин Динамо, что был на улице Карла Маркса в Ташкенте. Чудесная была улица, с двух сторон засаженная еще русскими переселенцами дубами, чинарами, рядом с тротуарами были арыки обложенные кирпичом, и вдоль всего этого Бродвея, магазины, гастроном, театр Горького, партшкола, университет и в конце улицы прекрасный Сквер революции, с памятником отцу всего трудового  народа. Говорю продавцу – Покажите, мне, пожалуйста, вон ту тулочку 16 калибра. Он мне в ответ – Когда вырастишь, пацан, тогда и приходи. Я ему на прилавок бац паспорт, он его взял  долго  рассматривал, а потом и говорит – Ну, что же, закон есть закон, имеешь права. Дело видимо было в том, что я был небольшого роста, худенький, и мне больше 13 лет не давали и на некоторые фильмы не пускали, поэтому приходилось всегда носить с собой паспорт. Недаром моя одноклассница  Нина Петрова не узнала меня в том году в Волгограде, она видимо думала, что придет тот худенький мальчик, а пришел толстый дядя.                                    

   Мой заводской наставник дядя Коля, был страстный охотник, поэтому меня он быстро приобщил к своей охотничьей  компании. Тогда патроны охотники заряжали сами, поэтому мне срочно сделали выбивалку для пыжей, мерку для пороха, и дали уйму советов, как, что, когда. В этот период времени вернулись из армии наши соседские ребята – два Витька. Один из них, Витек длинный, служил в танковых частях и участвовал в позорном подавлении восстания венгров за свободу и независимость, был ранен в руку. Люди стран социалистического лагеря – Варшавского договора, хотели прежней жизни с элементами рыночной экономики, малым бизнесом, частной собственности, всего того, что было до войны, но им диктовали другие порядки. Эти два друга были тоже заядлыми охотниками, и когда они узнали, что у меня есть ружье и я езжу с рабочими на охоту, они, конечно, очень мне завидовали. Дело в том, что охотничьи угодья  располагались далеко от Ташкента, это: Арнасай, Акчи, Дальверзин, и добираться туда было очень нелегко. После каждой охоты мы собирались в маленькой комнатке малого Витька, где он жил с мамой, и делились своими впечатлениями, а как уже давно всем известно, охотники это первые врали. Вот в одну из таких посиделок, Витек большой, что был в Венгрии, поведал нам нечто очень интересное. Про операцию в Венгрии он никогда не рассказывал, видимо с них взяли подписку о не разглашении, а вот как они служили в Германии, рассказывал.  Вот один из эпизодов.  Однажды они разгружали бронетехнику на железнодорожной станции, время подходило к обеду, но у ребят был только сухой паек. Кто-то из них предложил пойти в гаштет, что был рядом со станцией, где можно было хорошо покушать и даже выпить, если есть деньги. Согласно уставу это делать категорически запрещено, но ребята рискнули и пошли, захватив с собой кое- что. На обед у них денег хватило, а вот на шнапс нет, тогда наш друг предложил хозяину заведения бартер, обмен набора ключей на шнапс. Хозяин с этим предложением с радостью согласился, и на столе появилась бутылка шнапса и три маленьких

                                                         Смотрящие в небо

С детства, услышав рокот мотора в вышине, я смотрел в небо и искал среди облаков точку, от которой шел шум мотора. В те времена в небе было все больше ПО-2, У-2, иногда проплывал тяжелый зеленый Дуглас или Ли-2. Чуть позже полетели Ил-14, Ан-12, Ил-18, и семейство Тупалевых, но первым был, Ту- 104.  Я со своим дружком Вальком с нетерпением ждали его прибытия в Ташкент, и вот наступил долгожданный день. С раннего утра мы вместо школы поехали на аэродром посмотреть новую взлетно-посадочную полосу, специально построенную для принятия такой новой машины – реактивного пассажирского самолета. Как водится, для мальчишек нет запретных зон, и все ограждения мы преодолели легко. Время прилета нам было известно, а пока, чтоб скоротать время, мы пошли купаться в ближайшем канале под названием Тал-Арык. Мы так увлеклись купанием, что чуть не пропустили посадку этого самолета, но вот послышался необыкновенный сильный гул турбин нового самолета, мы выскочили из воды и очутились в начале взлетно-посадочной полосы, Ту-104 пронесся очень низко над нами, обдав нас горячей струей выхлопных газов сильно пахнущих керосином. Мы купались голышом, и также встречали эту новую машину, прыгали и что-то кричали и не заметили, как наши трусы от шквала ветра улетели далеко в поле. Пока мы бежали за ними, подъехала аэродромная служба и нас арестовали.  Потом были нравоучения, нас пугали, что отдадут в милицию, но все кончилось благополучно, начальнику охраны видимо понравились чем-то мы, может быть своей непосредственностью, или тем, что мы так любим самолеты. Во дворе, пацаны нас слушали очень внимательно и задавали множество вопросов о новом самолете, а в школе нас еще «пытала» директриса Капиталина Ивановна.   

    Сейчас отечественных самолетов не видно и не слышно, все импортное, как одежда, обувь, продукты и даже карандаши.  Но вот рядом с нашим поселком, теперь мы живем в России, появились вертолеты, и ежедневно теперь в небе слышится рокот моторов, но опять импортной техники, только парапланы сборной конструкции с русской фантазией в виде маленьких моторчиков. Они плавно парят в небе поселка, и мальчишки зачарованно следят за их полетом. На Волгоградском водохранилище появились белоснежные паруса яхт, но все это, и яхты и парапланы, и вертолеты являются частной собственностью и для мальчишек и юношей обычных трудовых семей они не доступны.

   У товарища моего детства Евгения, отец был начальником аэроклуба, а мы, пацаны военного двора знакомые с подвигами наших прославленных воздушных ассов в Великой Отечественной Войне Покрышкина, Гастелло, Гризодубовой, Осипенко, мечтали совершить свой первый полет, и не обязательно за штурвалом самолета, а может быть просто в кабине самолета или на парашюте. Ребята постарше записывались в аэроклуб и мечты их сбывались, а мы пока ходили в кружки дворца пионеров и строили модели планеров, яхт, подводных лодок.  Генка – Лагман, мы так его прозвали, потому что он был тонкий и длинный, как лапша в лагмане, записался в парашютисты. Весной он нас пригласил на свои первые прыжки и мы, вооружившись полевыми биноклями,  поехали на поле аэроклуба, что было в поселке Кучлюк. Когда от самолета отделился первый парашютист, раскрылся купол парашюта, мы навели свои приборы на этого смельчака и узнали нашего товарища. Все как по команде стали кричать – Смотрите, Лагман летит!   Как все было просто и доступно в так называемом «тоталитарном» государстве, в котором были мощные вооруженные силы. Сегодня, благодаря «мудрой» политики партии и правительства мы имеем:      

   Положение ВМФ России является критическим. Об этом на круглом столе в Москве заявил Валентин Селиванов, адмирал, в 90-е годы – начальник Главного штаба ВМФ:
« – В Военно-Морском Флоте списано до 80-85 процентов надводных кораблей, подводных лодок, боевых самолетов. Построить собираются только один надводный корабль и одну дизельную подводную лодку. На флотах осталось по 30-35 кораблей, катеров и подводных лодок. Большинство из них – катера. Подумайте только: 251 атомную подводную лодку построил Советский Союз. В год сдавали флоту по 10-11 субмарин. Сейчас же на Северном и Тихоокеанском флотах – единицы атомных подводных лодок, а дизельных на Северном флоте в постоянной готовности только две, на Балтике и Черноморском флоте – по одной», – сказал он.
«Ударной авиации в ВМФ нет вообще, а ведь было четыре морские авианосные авиадивизии. Всего на флоте в готовности 129 летательных аппаратов. Это в основном военно-транспортная авиация для обслуживания

           В Краснодаре

     Весной змеиного 2013 года, у нас поумирали наши дорогие домашние животные: овчарка Герда, кот Сэр и совсем маленький щенок Найда. Все произошло внезапно и так быстротечно, что мы даже опомниться не успели от одной потери, как нас настигала следующая. Ветеринары, к которым я ездил с животными, делали умный вид, делали уколы и брали приличные деньги. Коту даже делали капельницы, за лечение мы заплатили около 10 тысяч рублей, но все эти лечения не помогли. Во дворе наступила тишина, утром меня на крыльце никто не встречал, а на душе кошки скребли. У моей супруги Людмилы каждый день были слезы на глазах. Вдруг приходит сообщение из Ташкента от Виктора Бабушкина с предложением посетить друзей в Краснодаре, договорились, что он прилетит туда 28 июля. Это он туда прилетит 28, а мне надо быть там раньше, так – как Василий Кириллович, бывший наш главный инженер,  к кому мы едем, уже далеко ходить не может, ноги не те, и встречать Виктора надо мне. Я поехал на волгоградский вокзал, подошел к кассе, а там сидит симпатюля и делает мне душевно разные предложения каким поездом поехать, чтобы и уходил не поздно и приходил не рано, да еще, чтобы была нижняя полка. Есть еще, оказывается у нас душевные люди, которые уважают не совсем юных клиентов. Я ей три раза спасибо сказал, а переплатить забыл – отвык от поездок, а может быть, она бы оскорбилась?  Так как я дома тыбочка, то пришлось просить детей все делать за меня, а друг Акрам согласился поливать сад и огород. Ехал я нормально, на нижней полке и вспоминал симпатюлю. Приезжаю в Краснодар в семь тридцать, сажусь на двенадцатый троллейбус и еду, а где выходить на улицу Благоева не знаю. Спросил у кондуктора, она молчит, пошел к водителю, так она на меня так заорала, мне чуть плохо не стало. Говорю ей: Что ты так орешь с утра, тебя кто ночью обидел? Лучше бы я этого не говорил, она так крутанула руля, что я очутился на своем месте. Хорошо, что я ее не послал к той маме, с которой плохо обошлись, тогда бы было крушение. Лишь через полчаса как мы ехали, сменился кондуктор, и та мне сказала, что следующая остановка улица Благоева. Как они чуют чужого, ума не приложу. Пока я ехал через весь город, успел разглядеть его и архитектуру и содержимое. Главное было то, что вдоль всех улиц шли магазины, лавочки, реклама и опять магазины. Люди, явно были русские, монгольского ига, по - моему здесь не было, но и евреев я что-то не видел, тогда откуда такая торговля, сплошной гешефт. Это  город желтого дьявола, как сказал когда то Максим Горький про Нью - Йорк,. В городе так много торгуют, что можно подумать, что казачество, самый торгующий народ. Здесь Адаму Смиту с его теориями бизнеса делать нечего. Его бы научили, как на двух квадратных метрах арендуемой площади можно в год заработать 500тысяч рублей. Сюда надо приглашать всех начинающих бизнесменов и на этом местные торгаши сделали бы еще деньги.

 Встречали меня душевно.

 Я уже жил там два дня у нашего бывшего инженера контракта Василия Кирилловича Ситайло, когда Виктор Бабушкин   позвонил нам из Москвы и сообщил номер своего рейса. У нас с супругой Кирилловича Антониной Савельевной начались приготовления к встрече, и не только Виктора, но и других товарищей по контракту. Мы поехали на рынок Восточный за продуктами. Какое было мое удивление, когда я увидел цены: в южном городе они были выше, чем у нас в Волгограде, но вот сам рынок напоминал наш старый ташкентский Алайский.

  На следующий день мы с товарищем Василия Кирилловича Анатолием поехали на его машине в аэропорт,  встречать Виктора. Лил проливной дождь, но к прилету самолета погода улучшилась, выглянуло солнце, это как бы символизировало нашу предстоявшую  светлую теплую встречу нашего товарища. Зал прилета в аэропорту маленький, встречающих собралось явно больше прибывающих, поэтому, Виктор, войдя в зал, оглядывался по сторонам и искал своих встречающих. Эта встреча напомнила мне те далекие года, когда мы летали почти на экватор в далекий жаркий Йемен, экзотическую страну во всех отношениях: с ее городами своеобразной архитектуры, яркими базарами, как они называют их шариками, чудесными естественными пляжами всего йеменского побережья и конечно прекрасного моря. Встречи всегда приятны, особенно старых друзей, с которыми ты не виделся уже много лет. К моему удивлению наш друг почти не изменился, он шел бодрой походкой, и, увидев нас, добро улыбнулся. Объятия были искренними и вот мы уже едим по зеленым улицам Краснодара. Что да, так да. Улицы города с обеих сторон засажены большими деревьями, в том числе и чинарами, разделительные полосы в зеленых газонах и цветах, дороги хорошего качества и чистые, НО! весь город похож на восточный рынок, такое мы уже видели, только 25 лет тому назад в Йемене, когда еще бродил призрак коммунизма.   Уже после дружеских

                                                Мама йо керо

                (Мама, я люблю. Бразильская песенка)

  Еще, будучи начинающим водителем Вася услышал где- то по радио бразильскую песенку «Мама йо керу, а на наш слух просто Мамая керу. Слова и мотив песенки так запали в душу молодого водителя, что он напевал их постоянно. Шли годы, менялись марки машин, автомобильная промышленность Союза Советских Социалистических Республик выпускала  взамен полуторок и ЗИС-5 новые марки машин: ГАЗ-52, ЗИЛ-130, МАЗ-540 и много других. Менялся и Вася, он закончил, вечерний механический техникум, и стал помощником главного механика большой автобазы. Зная технику не по учебникам, а непосредственно в условиях ее эксплуатации, он уже мог определить на слух неполадки в работе двигателя. Он был так увлечен техникой, что даже не замечал знаков внимания со стороны прекрасного пола, а по нему уже сохли лучшие девчата автобазы: диспетчера, снабженцы, девочки из общепита, но особенно фельдшер Верочка, которая каждое утро проверяла водителей на трезвость. Все водители при неисправности машины обращались за консультацией к Васе. Осмотрев автомобиль, и «обнюхав» его со всех сторон, он напевал свою любимую песенку Мамая керо. Его уже так и звали Керо, и после этих осмотров водители спрашивали друг друга: «Ну, что, пел механик свою керу, и сколько раз, и не упоминал ли большую керу, а если упоминал, то это значит уже капремонт». Автобазы в тоталитарном государстве были большими, со всеми необходимыми службами: механической обработкой деталей, с токарными, фрезерными, шлифовальными станками, специальной аккумуляторной лабораторией, службой мотористов, специалистов по ходовой части, шиномонтажом, маляркой и другими службами. Механик ставил только диагноз неисправностей и приписывал необходимое «лечение» автомобилю. У транспортников был тогда такой призыв: « Сто тысяч километров без капитального ремонта»! За выполнение таких показателей, назначались премии. Техническая служба боролась за звание ударников коммунистического труда, с вручением переходящего красного знамени. На проходной вахте автобазы была доска почета с фотографиями передовиков производства, которые попадали туда не за деньги, а за хороший труд. Была и сатирическая печать, где критиковались разгильдяи и пьяницы. Кроме всего этого в клубе автобазы регулярно  проводились партийные и комсомольские собрания с разборкой наболевших вопросов. В честь праздников на предприятии проводились предпраздничные собрания с награждением передовиков труда, на всех зданиях вывешивались флаги, лозунги, типа: «Да здравствует семидесятая годовщина Великой Октябрьской Революции»! Или: «Да здравствует 1 Мая, день международной солидарности трудящихся всех стран»!  Жизнь текла своим чередом, отпускники получали льготные путевки в дома отдыха, санатории, многие ездили в страны соцлагеря  Болгарию, Венгрию, Чехословакию, Польшу, и эти поездки были доступны всем, так как «Аэрофлот» мог вас доставить в Прагу или Варшаву за умеренную плату. Все шло почти нормально, как вдруг появился Миша – комбайнер, и стал говорить о каком-то  плюрализме мнений. Вася тогда уже понял, что надвигается, как говорят в Одессе большой шухер. И действительно, после Миши пришел Боря с демократией, и все стали свободными, в прямом смысле слова, так как потеряли работу. Нет, некоторые, вроде бывшего, он стал бывшем, коммуниста заместителя директора автобазы который каким –то образом прихватизировал всю эту базу с сотней машин, работы было много: попробуй продай всю эту технику. От всей могучей, кипучей страны, Васе достался бетоновоз на автомобиле МАЗ. Пока бывший коммунист, бывший замдиректора, а теперь новый хозяин автобазы продавал технику и строил себе двухэтажный дом, Вася подрядился возить бетон от ЖБИ, до клиента. Клиентов он находил сам, но так как Вася был честный коммунист, бизнес его шел плохо и двух этажный дом он себе построить не смог, он помог дочке открыть маленькую продовольственную лавочку, заплатив разным мордам непомерную сумму денег. Эта лавочка по сути дела спасла всю его семью в экспериментальном экономическом абсурде под названием шоковая терапия, и дефолте. Уже будучи на пенсии Вася заглянул на свою бывшую автобазу, и поразился грандиозными изменениями в ней. На бывшем образцовом предприятии не осталось ничего, все было продано в угоду обогащения нового хозяина. Крыша текла как решето, отопления не было, стекла больших витражей были выбиты, а новый механик,из организации взявшей помещение в аренду, не имел никаких служб, один был и за диспетчера и за всю мамая керо, то есть поставлен в тягчайшие условия, но обеспечивать выход машин. Новый молодой

                    Роза

 С первых дней освоения Голодной степи в Узбекистане, в различных подразделениях строительных организаций, работали хорошие и дисциплинированные специалисты из местных немцев. Откуда они приехали в старую зону освоения и расселились по старым поселкам Сырдарья, Джетысай, Мирзачуль, Солдатское я не интересовался, но жили они там уже давно. Отличительной чертой их жизни в этих отдаленных от цивилизации районах, было ведение подсобных хозяйств. В обязательном порядке они держали коров, свиней, птицу. Умело выращивали овощи, фрукты, и конечно виноград. В каждом немецком доме в подвале стояла, как минимум двухсотлитровая бочка хорошего сухого вина, висел окорок, хранились: сливочное масло, сливки, творог, сметана, и все эти продукты были своего производства и высокого качества. Все это указанное было не просто иметь в таком жарком климате, когда летом в тени 42-43 градуса по Цельсию. Они умело содержали домашних животных, и их свинарники, расположенные за домами не распространяли зловоний, так как были оборудованы гидросмывом, поэтому и помещения и животные всегда были в чистоте.   Может быть, поэтому инженерно-технические работники из европейцев, в первую очередь женщины, с большим удовольствием покупали у них различные продукты. Однажды, наш главный инженер, который никогда не имел представления, что днем существует обеденный перерыв, и при том в строго определенное время, очень был удивлен, что вся техника в момент его посещения объекта  вдруг встала, наступила тишина, и механизаторы из немцев стали рассаживаться в тенек под смонтированные железобетонные ирригационные лотки и доставать из разных мест съестные припасы и бутылки с сухим вином.  Они и ему предложили стакан вина, но он категорически отказался. Бутылка сухого вина для взрослого человека, да еще привыкшего к этому напитку, совсем ничто, как для нас бутылка кваса, но зато дает прилив энергии, аппетит, а это очень важно.

   Так как немцы в поселках жили вперемешку с местным населением, а так же русскими, татарами, живущими здесь еще со времен строительства первых каналов в эпоху царя Николая второго, они уже переняли многие привычки, слова, песни старожилов. В праздничные дни в дружеских застольях можно было слышать русские песни про калину и малину, а то и про Шумел камыш. Их дети Розы, Гретхины, Лизы, Клары, ходили в русскую школу, слушали и пели те же песни, а иногда и про Ленина, который всегда живой. И все относительно в жизни этих сельских мест было хорошо, пока в Москве не появился Миша и стал говорить про плюрализм мнений. Народ к этому непонятному плюрализму не привык, не понимал, что этот Миша хочет, поэтому, когда появился Боря, все сразу захотели свободы, демократии и богатой жизни. Мы все это получили, только вот богатой жизни что-то не наблюдается.  И вот началось грандиозное Броуновское движение в головах немцев, евреев, русских и других народностей. Начались различные высказывания  отдельными людьми в меру своей испорченности, которые заражали этой гадостью своих соплеменников, и жить стало очень «весело».  Роза и Гретхен оказались в Германии, Циля, Дина и Мира в Израиле, Люда и Софа в Америке, а большинство русских в России, где их никто не ждал и не помогал. И вот, что удивительно, немцы из Узбекистана, оказавшись в сельской местности Германии, стали осваивать свое жизненное пространство совсем не так, как это делали коренные немцы. Дома они строили сами, без привлечения местных специалистов, перед домами вместо газонов они посадили помидоры, баклажаны, перец. За домами опять была птица, поросята, коровы. А самое главное, что буквально взорвало местное общество, так это их песни в застольях. Представляете, в центре Германии вдруг поют «Шумел камыш», или «Расцветали яблони и груши». Одна фрау спрашивает другую: «Послушай, что это поют эти русские шваин»? Та ей отвечает: «А черт их знает, это ведь русские немцы».

  Это было лет двадцать назад, Роза мне давно не звонит. Сейчас видимо уже эти песни не поют, а спросить не у кого. Была одна одноклассница Света в Германии, но и та не пишет – кончились воспоминания.      

                                              Вонючая лавка

Как-то раз занесла нас жизнь в Йемене  в порт Аден, который находится на самом юге Аравийского полуострова. Аден это транзитный порт, до 1967 года был английской военной базой. При Народно-Демок­ратической Республике Йемен, здесь проживало около четырехсот тысяч жителей, работала текстильная и нефтедобывающая про­мышленность, в порту производились судоремонтные работы, был построен международный аэропорт.

Наши йеменские друзья повезли нас в центр города, на Маллу (от слова миля). Эта улица, протяженностью около мили, застрое­на домами высотой, в четыре-пять этажей. На первых этажах этих домов расположены офисы различных компаний, магазины, обмен­ные пункты валют и даже агентство Аэрофлота. Улицу разделяет газон шириной метров пять, на котором посажены цветы, деревья, местами сделаны стоянки для автотранспорта. После наших горо­дов, это обилие магазинов и всего того, что там находилось, кру­жило голову. Хотелось все посмотреть, все купить, но возможнос­ти наши были очень ограничены. Несмотря на это мы заходили в магазины и с большим вниманием и удовольствием рассматривали часы «Сейко» и «Ориент», золотые украшения, видеомагнитофоны, магнитолы, джинсы, рубашки, покрывала, различные блузочки, ма­ечки и массу других товаров. Мы прошли только по одной стороне улицы метров 200-300, а нам необходимо было уже ехать дальше.

Следующей достопримечательностью был рынок «Кратер». На­звание свое он получил в связи с тем, что был расположен в кратере старого потухшего вулкана. Здесь опять нас поразило разнообразие товаров, но здесь лавочки были маленькие, и было их несметное количество. Кроме того, торговля шла и на открытых прилавках и прямо на асфальте, на котором был расстелен целлофан и разложе­ны товары. Мы, уже знали слова би кам? (Сколько стоит?). Знали арабский счет до тысячи. Тогда были деньги-динары, один доллар США равнялся четырем динарам, если не изменяет мне память

Интересно было, что деньги меняют без паспортов; в любой лав­ке можно было позвонить хоть в Москву, хоть в Лондон. По ценам мы сразу поняли, что нам надо покупать товары именно здесь, на шарике (рынок по-арабски). Рубашки, джинсы, часы, здесь были гораздо дешевле, чем в больших магазинах на Малле.

Ограничившись покупками самого необходимого, мы поехали в торговые ряды, расположенные рядом с морским портом. Вид на любой порт завораживает, но Аденский: – особенный. Порт очень удобный, защищенный от моря длинной косой. Огромный рейд, на котором находилось множество различных судов. Здесь же был и Биг-Бен в миниатюре, башня с часами, как в Лондоне, высотой 15-20 метров и опять магазины, магазины, по всем улицам. Здесь было множество лавок, торгующих серебром, и вся наша компания набрала цепочек, сережек, крестиков и колечек. Все!

Мы уже выдохлись, когда нам предложили посетить «Вонючую лавку». Мы не понимали, почему ее так называют, но когда в нее вошли, в нос ударил запах гниющей рыбы. Чего в ней только не было: ракушки, раковины, морские звезды, кораллы, к потолку были подвешены надутые, все в больших колючках рыбы-фугу, челюсти акул, всевозможные крючки, лески, сети, модели лодок и парусников, панцири черепах и каких-то еще животных. Суше­ные омары были прикреплены в стеклянных футлярах к бархату. Это был музей, какого мы даже в кино не видели. Первым делом все купили ракушки и кораллы. Что интересно, продавцы отлично знали русский язык, и когда торг заходил в тупик, они говорили: – дружба, дружбой, а деньги врозь. Когда мы уже все насквозь про­питались запахами морских животных, то с удовольствием вышли на улицу подышать теплым и влажным морским воздухом.

Вторично мы попали в Аден в 1999 году. Восемь лет прошло с тех пор, но как он изменился. Теперь уже не было Йеменской На­родно – Демократической Республики, а была просто Республика Йемен.

Аден теперь стал каким-то пустым. Вечером не горели огни мно­жества бывших лавок и магазинов. В кафе, в которое мы зашли, стояли рояль и ударная установка, посетителей не было. Наши ре­бята включили, с разрешения хозяина, усилитель и Юра исполнил песню Булата Окуджавы «Арбат». Видимо не часто здесь играла музыка, потому что вскоре появились любопытные жители этого квартала и попросили нас еще что-нибудь исполнить. Юра играл попурри на наши песни, и мы даже что-то пели. Как все измени­лось. Теперь лица женщин были закрыты до самых глаз и вместо ярких одежд они были одеты в черные платья. Лишь одна хозяйка или администратор кафе была с открытым лицом и в джинсах.

Опять мы ездили на «Кратер», заходили в «Вонючую лавку». Она была открыта в тот вечер,

http://blogs.mail.ru/list/nfytxrf08/925C1A5A03F9E6...page=#comment_12D1F5966798D15F

[показать]