Какое сложное чувство: коктейль ностальгии, огорчения от несбывшихся надежд, радость за достижения друзей, горечь утрат и, едва теплящаяся, надежда на еще возможные победы.
И трудно понять – что взволновало больше: обретение дружбы или, снова, сознание собственных слабостей. Но это, безусловно, неплодотворные мысли, потому, как нет предела проявлениям совершенства в людях, которые не вызывали бы восхищения или желания быть на них похожими. Любить в себе то, что хорошо отличает от других! Не любоваться, но ценить и уважать. Мы восхищаемся достижениями артистов и спортсменов, начисто отвлекаясь от того, что их достижения хотя и велики, но специфичны и ограничены в человеческом плане. Уж ли невозможно обнаружить в себе что-то хорошее, чего нет у других?

Нельзя, наверное, требовать от людей больше, чем им доступно. Нельзя винить в том, что от них мало зависит, ибо мы сами зависимы от обстоятельств и своих слабостей. Со временем, бывает, обнаруживаешь, что зло или добро, сделанное тобою много лет назад – не были проявлениями симпатии или неприязни, но были результатом стечения обстоятельств, соединенных с необходимостью.

Самая большая наша проблема на сегодняшний день – падение нравственности в обществе. Обезумевшие от возможностей верхи рвут на части страну. Отупевшие от проблем низы, в безнадежных попытках обрести достойную жизнь, не гнушаются ничем, чтобы отщипнуть благости материальной жизни. При этом и те и другие не прикладывают себе усилий задаться себе вопросом – ради чего? И какими средствами? Ведь это так трудно – отказаться от лишнего и набраться терпения, чтобы не согрешить.

У нашего государства нет идеи развития общества. Инстинктивно выстраивается логика действий – улучшение условий жизни людей. Но зачем, с какой целью, как далеко и до какого уровня?.. Конечно, сегодня может и не столь важно далекое будущее, гораздо важнее обеспечить приемлемые условия жизни всем гражданам. Но, все же, а что дальше, к чему все это? И здесь ориентиры дает пока только религия. Вплотную к этой проблеме подошли наука и искусство. Наука все чаще сталкивается с проблемами объяснения явлений, не вписывающихся в существующие теории. Искусство, упершись в стену материального, на ощупь пытается найти в ней брешь, чтобы заглянут за эту стену. Дальше всех ушли музыканты, ибо самой сутью своего творчества, они ближе всех к постижению основ мироздания.

Пытаться объяснить человеку, в чем его ошибки, в особенности о взглядах и убеждениях, совершенно бесполезное и неблагодарное дело. Хотел бы я видеть человека, который хоть в чем-то поменял свои привычки после такого объяснения. Пушкин прав: «привычка свыше нам дана – замена счастию она».
Привычка – это способ действия, поведения, которая складывается, в основном, под действием биологической мотивации. Я в детстве вытирал нос ладошкой снизу вверх – не эстетично, но мне так было удобно. То, что называют комплексами – не что иное, как сложившиеся взгляды на определенные явления. Они имеют силу первичных, основных, на которые потом накладываются последующие впечатления и мысли. Комплексы – это матрицы нашего сознания, по которым происходит последующее сравнение всех жизненных впечатлений. Поэтому так важны в нашей жизни первые годы. Как заметил Экзюпери: мы все родом из детства. При этом формирование комплексов неоднозначно, поскольку внешнее вступает во взаимодействие с внутренним, единичным, лично присущим, что дано от Бога. Иначе, при равных внешних условиях, получались бы одинаковые личности. В формировании личности внешний мир и внутренний имеют равную силу. Позже, с возрастом, вступает в силу разумное – самая главная составляющая человеческой сути.

Бомж около мусорного бака копается в отходах и разговаривает с приятелем по сотовому телефону: «Вась, ну что у тебя там интересного?..»

Помимо ролевого состояния, связанного с различными функциями в обществе, у нас складывается и ролевое поведение во взаимоотношениях с близкими и окружающими. С возрастом изменяется внутреннее состояние, изменяются взгляды на окружающий мир и т.п. В семье же, нас знают в одном состоянии – первоначальном и ждут от нас поведения в том же ключе. Труднее всего перемениться там, где тебя очень хорошо знают. Это трудно, прежде всего, самому. Желание что-то сделать по-новому непременно столкнется мыслью – как это воспримут в окружении, близкие люди (от чего сильно страдал Л.Толстой). По большей части они не захотят перемен в тебе, поскольку это потребует перемен в них, их собственного мира. Мы готовы принять перемены в себе, но не можем простить их в других.

Самое большое достоинство детства и молодости – отсутствие или минимальные потери, когда все близкие с тобой или доступны, а совершенные ошибки ничтожны или исправимы. Возраст – это бремя потерь и неисправимых деяний. Как убог и оскорбителен вопрос к пожилому человеку – вы счастливы? Как будто этим можно оценить результаты жизни. Если он счастлив, то, скорее всего, ненормальный. Общий итог земной жизни не может быть абсолютно положительным.

Абсолютное большинство выдающихся свершений произошли не потому, что их добивались, а потому, что их носители следовали своей природе, своему божественному предназначению. Но где та грань, которая отделяет божественное от личностного? А нет такой грани! В непрерывном совмещении взаимопроникающих и дополняющих друг друга возможностей собственных и данных свыше и состоит суть свершения.
Любое открытие – это взгляд через замочную скважину за дверь неизведанного. И чтобы заглянуть туда, требуется мужество либо чрезмерное любопытство, застилающее разумный страх. А это человеческая природа!

Высокое искусство не всем доступно, но и не всем потребно. Если исходить из взглядов Л.Н.Толстого, то искусство должно вызывать ответное чувство, аналогичное испытанного автором. В этом и состоит назначение искусства. А.С. Пушкин, имея ввиду чтение, тоже заметил, что нет ничего замечательнее, чем следовать за мыслью великих. Т.е. искусство – способ поднять духовный мир «потребителя» до уровня автора произведения. Но все ли хотят подняться до уровня понимания жизни как Л. Толстой?

Еще в сентябре 1994 г. мне попалась в какой-то газетке статья под названием: «Грузия одна?», в которой авторы очень негативно оценивали отношения между Россией и Грузией, (как впрочем, и сейчас). Можно было понять авторов, но невозможно понять позицию их. А позиция слишком одиозная. Они брались судить своих предков и осуждали заранее всякие события, связанные с неблагополучным для Грузии исходом. Даже более того – четко выстраивали события прошлого в той последовательности, которая объясняет их сегодняшнее неблагополучие, обвиняя Россию. Даже известное кавказское отношение к старейшинам, не усилило уважения авторов статьи к решению царя Ираклия, просившего протектората России, в связи с угрозой турецкого нашествия. По всему выходило, что в нынешнем положении Грузии целиком виновата Россия! Но, в таком случае, можно бы обвинить и Грузию в том, что некогда Россией руководил грузин, который довел ее до печального состояния.
Внимательный взгляд на образ жизни республики дает однозначный ответ, что национального у Грузии не попрано ни грана. Она всегда жила по своим законам и традициям. Что касается того, что Россия не позволила Грузии решить в свою пользу некоторые территориальные вопросы, тут уж, извиняйте! И не в этом ли кроется основная обида? Странно, что, сохраняя свое лицо и душу на протяжении многих веков, Грузия не усмотрела такого стремления у своих соседей.
Мне посчастливилось в 1989 году посетить Грузию. Именно посчастливилось, потому, что я встретился с удивительной культурой и интереснейшими людьми. Трехдневная поездка по Военно-Грузинской дороге, Тбилиси оставили неизгладимое впечатление. Природа, архитектура, культура общения, образ жизни, все это было для меня внове, свежо, необычно, привлекательно. Радушие местных жителей просто покорило. Проходя мимо дворика, я увидел, что перед домом стоял маленький столик, за которым сидели двое мужчин. Они готовились ужинать: на столе стояло блюдо с лобио, бутылка вина, овощи, хлеб… Они увидели меня и жестами пригласили к столу. Я не удержался, зашел во дворик. Мне принесли стул, тарелку, стакан, причем все это делалось почти без слов. Мне налили вина, предложили выпить и только потом начали расспрашивать кто я и откуда.
Будучи в Грузии, я очень четко осознал самобытность и целостность этого народа, а также то, что они сумели прекрасно сохранить свой Дом, при этом очень активно впитывая и привнося в свою жизнь лучшее извне. Дружелюбие и радушие никак не отрицают внутреннюю целостность национально самосознания, которое грузины тщательно оберегают.
Тем огорчительнее нынешнее отношение между нашими странами. Ведь мы по жизни и в истории так крепко связаны!

Вечером сходил в магазин, купил себе и жене мороженное. Рядом два пацана 17-19 лет покупали пиво и сушеную рыбу. У каждого возраста свой вкус жизни!

Артист, в своей работе, отказывается от себя, примеряя не свойственные ему желания и цели. Тем самым он отрицает Бога в само себе. Потому то, в давние времена, их хоронили за оградой кладбища. Бог ревнив! Не стоит Его искушать!

Принадлежность к Церкви еще не делает нас святее грешного. Чаще мы руководствуемся церковными устоями как сводом правил. Счастье, если следование этим правилам совпадает с истинным содержанием христианского учения, возможно, что-то и останется в душе. Важнее почувствовать то, во что веришь. Тогда вера из свода правил превращается не в убеждение, а в саму Жизнь. Жить по Христу – это не сравнивать свое поведение и мысли с евангельскими, но следовать самому духу учения. Это следование должно основываться не только на страхе Господнем (который также нужен, когда нет иных аргументов в обуздание собственного произвола), но, в большей степени, прочувствования главной силы – любви. Ибо любящий не может сотворить зла.

Каждый возраст, в силу своего понимания окружающего мира, черпает для себя информацию, подтверждающую свое сегодняшнее мировоззрение. Преимущественно такую. Когда она не укладывается в привычные отношения, тогда начинается пересмотр своей позиции.
Насколько мы владеем своей природой? Да почти не владеем. Природа сама диктует нам в каждом возрасте - чего мы хотим и чего не можем хотеть. Из всех возможных вариантов, (при изощренности желаний) мы выбираем те, где происходит совпадение "хочу" и "можно". А еще чаще, только - "можно".
В сущности, человеку надо немного. И каждый из нас имеет почти все для нормального существования. С какой целью Бог вложил в нас неиссякаемы потребности, ему одному ведомо. Но нам не хватает всегда чего-то, пусть самой малости, но не хватает. Скорее всего, это даже не потребность дополнительных удобств существования, а потребность смены ровного течения жизни - нежелание однообразия. Этакое эмоциональное любопытство – а что будет, если сделать не так, как раньше: попробовать иное блюдо; почесать спину палочкой; опуститься под воду или забраться на гору; сделать ложку не деревянной, а металлической; не надеть одежду, а снять ее; не ходить пешком, а поехать… И этим любопытством пронизана вся жизнь человека, все человеческие отношения. Нет, это даже не любопытство. Это потребность. Потребность перемен. В статичном, однообразном существовании нет развития.

То, что мы думаем об этом мире, как к нему относимся, не есть окончательная истина. Внезапные изменения в нашей судьбе не всегда укладываются в привычные схемы и, тогда, эти схемы надо менять, строить новые. Изменять не внешний мир, а себя под него. Хотя Макаревич убежден, что, - «когда-нибудь он прогнется под нас», - для большинства это «когда-нибудь» не наступает никогда. Гораздо большего можно достичь, не испытывая на прочность себя и окружающий мир, а слиться с ним в одно целое.

У русских, явно, комплекс неполноценности. Иначе, чем объяснить столь ревностное отношение к категории «первенство»? Желание признания? Самооценка? Утверждение права на свой путь развития?.. Когда существовали две идеологические системы, тогда можно было объяснить такой подход (или атавизм). Но, в таком случае, например, признание первенства Китая в создании бумаги и пороха, никак не влияет на темпы его нынешнего экономического развития. А вот то, что мы боимся признаться в своем отставании во многих отраслях науки и промышленности – вот это влияет на наше сегодняшнее благосостояние.
Способность азиатских стран воспринимать чужие успехи, как свои, не стыдясь отсутствия авторства, но используя их в свое благо, достойна подражания. Гордость здесь состоит в способности воспринимать и использовать лучшие, новейшие достижения человечества. А, доколь мы будем стесняться признавать первенство других и скромничать в использовании чужих достижений, мы будем отставать непрерывно.
Это распространяется и на идеальную сторону нашей жизни, где нестыдно признать достижения других наций. Впрочем, здесь заимствования затруднительны. Менталитет, подобно кристаллу, можно изменить, только разрушив и вырастив новый.
Возможно, одна из проблем трудностей русских в их стойком стремлении сохранить свой образ жизни (что во многом свойственно и другим нациям!), неприятие чужого. Есть и объективные причины такой пассивности - разобщенность (и поныне!) регионов, есть и субъективные причины - то, что называют менталитетом (здесь у нас есть «единомышленники» – ирландцы). Почти все передовое внедрялось в России насильно. Отсюда жёсткое неприятие чужой религии, чужого образа жизни, постороннего вмешательства в жизнь личную и общественную - ту, которая определяла существование общества в каждый конкретный период. Легко принимается то, что совпадает с русским менталитетом, российской чувственностью: некая упрощенность жизненных позиций, натурность, прозрачность намерений. В России не наблюдалось широкого, инициативного внедрения низами чужого опыта, если это не насаждалось силой (варяги, Иван Грозный, Петр Первый, большевики и т. д.). Этим, в какой-то мере, можно объяснить и продолжительную отсталость России в Средние века, хотя знания о достижениях заморских присутствовали. Неизвестно как долго мы бы догоняли европейские государства, не вздернутые мощной рукой Петра.
И уж совершенно русская черта – недопущение новшества у соседа, если нет у себя. Этот сплав эгоизма и зависти особенно ярко реализовался в идеологии большевизма, в законодательном закреплении уравниловки, преследование всякого отклонения от утвержденного идеала, закрепленной меры.
Может быть, наиболее чутко осознал дисгармонию российского скачка А. Блок в поэме "Железный век".

Можно ли научить жить? В чем состоит смысл учебы? Только ли в приобретении некой суммы знаний? Почему Старосельский лицей дал так много умниц, оказавших серьезное влияние на ход истории государства, нации? Ведь не только потому, что отобрали в него самых талантливых детей!? И даже не наполненность мозгов детей, а нечто иное. И даже значительное проявление их талантов, дало ли навыки жизни? Ответить сложно, поскольку нет краткого и точного определения понятию - «умение жить». Слишком много в этом личностного, индивидуального. Разве если попробовать усреднить это понятие. Что может сюда входить: добиваться твердого, заметного положения на том уровне общества, которое отвечает амбициям личности, которое обеспечивает необходимые материальное и моральное удовлетворение?
От этого: научить жить, значит достигать необходимого (личностного) уровня и состояния в обществе.
А можно предположить, что: научиться жить, значит приобрести инструмент познания жизни, чтобы можно было бы, по ходу, вносить изменения в свое поведение, приближаясь постоянно к пониманию смысла жизни?
Но как быть с тем тезисом, что жизнь нас ничему не учит?

Мы легко воспринимаем всевозможные человеческие достижения в спорте, искусстве, науке, оценивая их внешнюю, физическую сторону: аплодируем и думаем, что, в принципе, сами могли бы достичь такого результата. В тоже время, мы прохладно и недостаточно часто оцениваем достижения духовные, даже не примеривая на себя такие возможности. Почему? Может быть, потому, что это много труднее? Или вообще недостижимо? Но это не верно, потому, что в духовном росте есть огромное число ступенек и выбрать себе подходящий уровень можно всегда. Важно, чтобы эта, выбранная ступенька, всегда была чуть-чуть выше той, на которой сейчас стоишь. А всем нам надо учиться уметь оценивать достижения каждого из нас, и вовремя подбадривать друг друга на новые, более высокие результаты.

Победа в сражении – в большей части - победа руководителя сражения, сумевшего организовать массы и необходимые материальные ресурсы. Это – как исполнение музыкального произведения оркестром: интерпретацию музыки и управление музыкантами осуществляет дирижер, а играют музыканты. Чья роль важнее? После смерти Батыя Золотая Орда распалась, ибо не нашлось личности такого масштаба, чтобы удержать все едино. После смерти Македонского – его империя тоже распалась. Наполеон, Гитлер, Сталин... Необыкновенным образом личность объединяет управление всеми нитями огромного предприятия, точно и тонко распределяя роли, задачи, место. Где место народа?