Я не знаю, сколько было выпито и скурено. Не знаю, что находится за окном. Я не вижу, что вокруг меня, орентируюсь лишь по памяти. Под пальцами клавиатура ноутбука, запястья лежат на шершавых протёртостях - я вижу, помню наизусть расположение кнопок. На расстоянии вытянутой руки - кружка, вероятно, пустая. Стоит только развернуться на кресле и встать, уткнуться лбом в стену из шкафов и полок - направление ясно, кухня - направо и прямо до удара коленом о стул.
Но сколько бы я не топил рассудок в холодном огне, сколько бы не травил его дымом, исход один - я снова приду в себя. Через секунды, минуты, десятки минут - не столь важно. Я просаживаю последние остатки здоровья, лёжа в своём кресле, мучаю ноутбук в приступах графоманства, глубоким басом пою непристойные японские песни. Исход, разве, один?
Вокруг меня кружатся воображаемые мошки. Или битые пиксели восприятия. Или просто чёртовы глюки. Я пропускаю через свою голову все ощущения, пытающиеся в неё, голову, пролезть. Под тяжёлый эро-металл медленно проваливаюсь вглубь себя, в озеро липкой и вязкой жидкости, заменившей стадные инстинкты. Экран моего складного друга заменил лица людей, стёртые до состояния мелкой абразивки клавиши - голос, электрогитарная долбёжка по ушам - шуршащее хлюпание листьев и прерывистое визжание птиц. Таким образом я безжалостно вешаю, расстреливаю, забиваю насмерть минуты существования. Да, меня это устраивает. Мне это нравится, чёрт побери! Я хотел идеальной чистоты, параноидальной медицинской стерильности - получил увесистую сумку болезней, с которыми только в стерильную палату и ложиться. И мне это нравится? Бинго.

Все мы когда-либо сталкивались с неким порывом к творчеству. Творчество - вобщем-то любой процесс создания чего-то нового из того, что уже имеется. Нового не только в плане формы, но и в плане идеи. И вот тут у меня возник вопрос, что за идея-то? Откуда она берётся? "Вдохновение" - ответят художники-поэты-писатели-композиторы и прочие творческие люди, коих перечислять мне банально лень. "Авотхpeн" - ответит им Котаро. Вдохновение - состояние человека, осознавшего гениальность/новизну/удачность своей идеи. Ну да, душа стремится в высь и прочие глюки, у меня тоже было. Интерес представляет сама идея. Что она есть? Как её распознать, и, самое главное, как создать. Я воспринимаю любую идею как образ, мысль. Звук ли, картина ли, сочетание слов ли - не суть. А теперь глубже. Любой образ состоит из гораздо более мелких частей, порой незаметных. Из обрывков памяти. Они вроде бы и не представляют интереса по отдельности, но, складываясь определённым образом, они формируют ту самую идею. Таких идей может быть огромное количество, но почему творческий человек спешит воплотить лишь малую их часть? Причина в восприятии человека. Обрывки в памяти непрерывно собираются в образы, но не каждый образ, не каждая идея находит отклик в разуме человека. Только если она вызывает какое-либо сильное чувство, только если "проняла до глубины души", она обретает шанс на воплощение. А дальше - дело мастерства и техники. Множество идей умерли, даже не родившись, из-за криворукости их отцов, людей. А теперь вопрос, на который я долго искал ответа. Как же самому, сознательно создать некую идею? Следите за руками, внимательно. Нет никакого волшебства, только ловкость рук. Ложки тоже нет, да. Следите. Идея - образ или несколько образов, сложенных в определённом порядке. Образ - обрывок или обрывки памяти, воспринятых человеком эмоций, увиденных картин, услышанных звуков, прочитанных книг, сложенные в определённом порядке. Итого выходит, чтобы создать некую идею надо: Найти обрывки воспоминаний, вызывающие сильные чувства. Совместить их в единую картину, чтобы они не потеряли смысла или обрели новый смысл взамен утерянного. Сильное чувство пропасть не должно, заметьте. При желании можно совмещать несколько образов, создавая картину. Затем - воплотить эту идею, картину в голове. Написать музыку, картину, текст. Универсальный, думаете, рецепт я нашёл? Котаро снова ответит "авотхpeн"! Создать - одно, а вот правильно приподнести - другое. Иногда к картине приходится добавлять какие-то совершенно левые, банальные и унылые образы, чтобы привлечь внимание зрителя/читателя/слушателя. Хотя, есть люди, которые просто творят. Создают шедевры, невзирая на нищету или невостребованность. Вот перед такими хочется склонить голову. Или на колени упасть, честно. Ибо сам я так, как они, не могу.

1. Заебала адская жара. Нет, ну правда же!
2. Заебала вечно открытая дверь в мою комнату. У меня на затылке глаз нет, поэтому за моей спиной должна быть ЗАКРЫТАЯ, БЛЯТЬ, дверь. Иначе - десятки проёбанных трудочасов. И всё потому что я НЕ МОГУ слушать музыку - я слушаю, что за моей спиной. Я не могу сосредоточиться на новой главе никому нахуй не нужного романа - я сосредоточена на происходящем за моей спиной. И вытянуть ноги я не могу - под столом куча нужной, нет, очень нужной хуиты. А всё потому, что у матери, ебать её в дышло, снова съехала крыша. На любой аргумент, включая "у меня паранойя, блять" она отвечает "а мне чо, сдохнуть"? Если это лечит приступы тупопёздности и истерии - наверно, таки да.
3. Заебали блядские мухи, трупы которых валяются по всей квартире, но эти сучьи потроха всё равно летают и летают. Такое чувство, что они - мобы. Сколько не ебашь полотенцем по стенам-потолку, через N минут появятся снова.

И сейчас, распидорашивая очередную муху об стену полотенцем, сидя в позе эмбриона, отчего жарче в два-три раза, и постоянно оглядываясь на дверь я повторяю - КАК ЖЕ ЭТО ЗАЕБАЛО!

И меня заебал, кстати, тот факт, что без дерьмоизлияния в бложек-днявку я уже не могу.

Настроение сейчас - Так себе, если искренне

Смысла перечислять, что со мной произошло, я не вижу. Кому надо - поинтересуется, флудить не буду. Интересует меня другое - что заставляет меня, да и любого человека, творить? Создавать что-то новое, иначе говоря. В большинстве случаев, конечно, новое это хорошо перемешанное старое, взять даже мои слова. Беру за основу старое, известное, складываю в нужной последовательности - получается новое. Или я не права? Вобщем-то и по смыслу нового ничего я не открываю, всё очевидно, сказано десятки раз десятки десятков лет до меня. Так зачем? Я знаю.

Затем, чтобы выразить свои мысли. А выразить свою мысль требуется тогда, когда её никто, за редкими графоманскими и клавоёбскими исключениями, не знает. То есть грубо говоря, она особенная в данном случае. И чего я нового сказала? Как всегда. Выражаю мысли, не более того.

Кстати, о графоманстве. В меня уже летит вопрос, "то есть грёбаные эмо, пишущие одинаковые стихи и горе-прозаики, строчащие бессмысленную хуиту, тоже выражают личные мысли?". Честно сказать? А не знаю. Если человек хочет что-то сказать и говорит - это одно. А вот шаблонный он или же особенный - другое, и говорить об этом я буду в другой раз.

Давненько не писала. Да, иногда они всё же возвращаются.

Когда, бывало, выйдешь на крышу старой девятиэтажки, поднимешь голову в поисках понимания, они кажутся вечными. Облака. Серебристые, грязно-серые, почти синие комки уносятся ветром, но на их место приходят другие.

Взгляд с крыши истерзанной пулями и осколками. Когда началась эта война? Кто возьмёт на себя грехи убийцы? Кто возьмёт на себя грех убийцы, ведь смерть несёт не оружие, а его владелец. И все эти бедные-разнесчастные и невинные жертвы призыва - всего лишь оружие и винить их во всех бедах чужого народа - глупо. Быть может, им и хочется отказаться, опустить автомат и пожать противнику руку за его стойкость и мужество, но нет. Их же не так воспитали. Не так выдрессировали. Они убивают. И их тоже убивают. В эти моменты, от хлопка до предсмертного стона, человеческая жизнь не стоит ровно ничего. Но, соглашусь, не все получают свинцовый паёк. И приходит такое оружие в мирную жизнь, калечить родных, близких, окружающих, ведь думать оно не умеет. Оружие способно лишь подчиняться. Нажатию курка, приказу, не столь важно. "Вождя" заменяют шизовласти и зомбовизор, а приказы - увесистая книжка с маркировкой "УК РФ".

Ну а толку-то, поменяли фюрера на президента, приказы на законы, испоганили память, её последние остатки? Никакого, как и в моих словах.

Задумывались ли вы, как будут выглядеть в будущем современные "звёзды", а точнее звездульки. Что станет с накачанными силиконом шлюхами через тридцать лет?
Забавно будет. "девушка с персиками" локти от зависти кусать будет, ведь на сцене бабушки с арбузами!
И они выйдут на улицы, еле передвигая вывихнутыми от каблуков ногами, трясущие обвисло кожей и воздушными шариками до пупка.
И не дай б-же будущая молодёжи приобретёт хоть каплю цинизма и скептики во взгляде - вчерашние кумиры станут посмешишем!
И чтобы предсказать это, не надо быть Вангой или Нострадамусом, достаточно лишь трезвого взгляда на вещи.
Иначе их не назовёшь.

На длинную, широкую рукоять кисти упала прозрачная солёная капля. Тонкие хрупкие руки сжимают в объятиях кусок дерева, изъеденный трещинами. Изящные линии ручейков влаги исчезают, встречаясь с неровными, рваными чёрными шрамами на точёном теле старой кисти. Истощённая бледная девушка с гулким стуком падает на пол и обхватывает голову руками. Она сжимается, словно пружина, касается исцарапанными коленями лба и издаёт тихий вой. Пронзительный, животный, пугающий до мурашек, полный усталости и боли. Мелькают картины - удар по щеке, как огнём полоснуло, затем узким кожаным ремнём. Столь любимый человек, которого она считала почти богом, наносил ей удар за ударом. Цинично, мастерски, садистски. Каждый взмах тёмно-коричневой лентой был отрепетирован множество раз, отточен до автоматизма, навсегда запечатлён в рефлекторной памяти. Она даже не пыталась закрыться или убежать, она просто лежала на кровати и изредка шумно вздыхала, стоически снося побои. Тощие, костлявые пальцы сжимают простыню, покрытую бурыми, багровыми, алыми каплями и полосками. Колени мелко дрожат, в такт бёдрам и животу.
-Я больше не хочу.
Девушка хватает нож, лежавший рядом с ней и служивший орудием любви, как и верёвки, свечи, овощи. Вот гладкий, вытянутый клинок вонзается в накачанную руку, покрытую редкой растительностью. Второй - в другую руку. Она сталкивает своего обожаемого истязателя на пол и выкает в его руки всё больше и больше ножей, фиксируя руки на деревянных пластинах паркета.
-Я больше не хочу.
Стены измазаны рубиново-алой жидкостью, густыми, тягучими каплями стекающей по старым шкафам, письменному столу и развалившейся кровати. Гладкая лакированная кисть опущена в разрезанный живот мужчины. Его, живота, содержимое в беспорядке разбросано по комнате.
-Я больше не хочу, не хочу!
Из его горла торчит чуть распустившаяся роза на длинной ножке - единственный подарок, не причинивший боли. Хотя, как сказать.
-Девушка нанесла себе множество увечий, а затем убила возлюбленного, разрезав живот и вытащив внутренности наружу. Пять лет принудительного лечения в психиатрической больнице.
Да, так сказали снаружи. Неумелые попытки убить себя пресекались бездушными врачами - один укол и всё. А потом несколько ночей боли в голове, будто мозг в кисель превращается, галлюцинаций и паранойи.
-Говоришь, что он тебя избивал? Твои попытки суицида говорят об обратном. Да и есть ли свидетели? Кому ты рассказывала об этом. Правильно.
Усмешка.
-Ты терпела, заткнув рот и стиснув зубы. Сама себя калечила, а теперь свалила всё на мёртвого любовника.
А потом несколько дней поджаривания заживо в термокамере, высохшая и покрытая кровоточащими трещинами кожа, наркотики, наркотики, наркотики.
Сначала.
И ещё раз.
На длинную, широкую рукоять кисти упала прозрачная солёная капля. Тонкие хрупкие руки сжимают в объятиях кусок дерева, изъеденный трещинами. Изящные линии ручейков влаги исчезают, встречаясь с неровными, рваными чёрными шрамами на точёном теле старой кисти. Истощённая бледная девушка с гулким стуком падает на пол и обхватывает голову руками. Она сжимается, словно пружина, касается исцарапанными коленями лба и издаёт тихий вой. Пронзительный, животный, пугающий до мурашек, полный усталости и боли.
-Спасибо, милый.
Веки медленно опускаются, потрескавшиеся губы растягиваются в страдальческой улыбке.
-Я больше не хочу.

Меня всегда поражала, вводила в исступление, когнитивный диссонанс и охуевание способность людей проводить немыслимые, практически невозможные махинации в своей голове. "По разные стороны двери туалета время течёт по-разному" - вспомнит каждый и будет прав. И не прав. Не время течёт, а его восприятие. Общеизвестно, что для увлечённого каким-то делом человека, отвлечённого от времени, оно бежит с умопомрачительной скоростью. Ну, это с его стороны. Если рядом с ним посадить скучающего или ждущего друга, который считает каждую секунду, то даже для них время будет течь с колоссальными различиями. Так где граница?
А нет её, границы этой. Как и временной отрезок нельзя измерить метрами, милями, футами. Время есть лишь в головах людей. Как уже было сказано, время можно воспринимать по-разному, а значит нет чёткой границы. Нет границ - мы их придумаем! - воскликнули учёные и придумали целые горы, горы механизмов, проходящих цикл работы за определённое время, а также это сообщающий, - прошёл цикл работы, то бишь столько-то времени. Весь "цивилизованный" мир зажил в едином ритме! Даёшь глобализацию и прогресс! Даёшь хлеба и зрелищ!
И во что это вылилось спустя десятки веков? В стада, бескрайние стада хнычущих времяблядей, не успевших на электричку, спешаших на работу или же ждущих свою пассию. И тебе, именно тебе это нравится? Правильно, да тебе плевать на всех офисных крыс и прочих, у тебя есть комп и жрачка. Тогда можешь дальше хавать и мониторить любимые сайтики, не буду отвлекать. Красный крестик знаешь где, да?
Я кончил, спасибо за внимание.

Это цитата сообщения Dorohedoro Оригинальное сообщение

Забавная Флешка

[показать]

Лазать по кнопочкам, подтягиваться шифтом, контролом или клавишей мышки.

http://www.foddy.net/GIRP.html

Это цитата сообщения anthropologist Оригинальное сообщение

В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.

Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.

Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги, жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, сколько написано, но народ наш такой – жалостливый. Жалостливый, до слез. Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из кармана вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и чувствуешь, что у тебя все еще не так плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…

Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на мои деньги какой-нибудь негодяй купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в стене, у негодяя этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке подавали, хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов.

Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да шаурма. Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас обращаюся» стоит от 20 долларов в день. Или – знает? В таком случае – знает, но подает?

Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша, одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера. Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза. Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я…

У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд) дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.
– Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой планеты.
- Пошел на… – произнесла она одними губами.
– Почему он спит?! – я почти кричал…

Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:
– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую скорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода. Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную женщину от негодяя в дорогой дубленке.

Милиционер, подошедший ко мне в переходе на следующий день, выразился почти так же, как и его «подопечная» попрошайка. И на свой вопрос я получил исчерпывающее:
– Пошел в…
А ребенок спал…

Я позвонил знакомому. Это веселый и смешливый человек с глазами-маслинами. Он с горем пополам окончил три класса, и читает с трудом. Полное отсутствие образования не мешает ему передвигаться по улицам города на очень дорогих иномарках и жить в домике с бесчисленным количеством окон, башенок и балкончиков. Знакомый был весьма удивлен моей уверенностью в том, что весь без исключения подобный бизнес контролируют представители его национальности. Я узнал, что в Киеве попрошаек «держат» и молдаване, и украинцы. Причем, первые специализируются, в основном, на «инвалидах войны». Мы часто видим их на переходах и светофорах, снующими буквально под колесами машин. Мнимые афганцы «работают» также и в метрополитене.

Всевозможными «больными», Читать далее...

Настроение сейчас - Сравнительно неплохое

А я одно время очень любила роад-муви. Знаете, есть в этих фильмах что-то, что заставляет задуматься. Ведь вся суть в том, что в пункт Б приходит совсем не тот, кто вышел из пункта А. Это приключение, меняющее человека, оставляющее в его душе неизгладимый след, это новые горизонты, за которыми прячутся новые, а за ними - еще и еще, это попытка убежать и догнать...
Но сейчас я живу, постоянно отражаясь в мониторе, и по сторонам мне смотреть некогда. Да и не хочется, ведь все маршруты городского транспорта давно выучены наизусть - ПК дома, КПК в пути, КПК в универе. Шторы на моих окнах постоянно закрыты. Отрезок АБ не просто свернулся в замкнутый круг, для меня он превратился в точку. Я не изменюсь, ведь А и Б теперь - одно и то же.
Дорога умерла. А роад-муви я больше не люблю.

Это цитата сообщения hardcoreuser Оригинальное сообщение

Образованный человек

Образованный человек - человек получивший стандартный "пакет" информации. Не так много, государство добавило в пакет дохлую крысу и устав караульной службы, но в общем "всё есть": математика, география, история, физика, литература, биология. На этом пайке можно жить. Кроме того, из-за стандартизации общение с другими людьми резко облегчается.

Иногда мне кажется, будто у современных людей совсем не осталось желаний и фантазий. Все их так называемые "желания" сводятся к деньгам и плотским утехам, как не прискорбно. Люди совершенно разучились останавливаться и мечтать. Они спешат, бегут вперёд, но чем дальше они убежали, чем выше поднялись, тем труднее им будет разглядеть прошлое, тем больнее будет думать о нём. Потому и спешат. Потому и запрещают себе останавливаться, чтобы не оглядываться назад.
Остановись.
Просто остановись.
Это тяжело, но сделай это. Отложи все заботы, выйди на улицу, ляг на землю и всмотрись в проплывающие мимо облака. Ах, нет облаков? Тогда у тебя должно быть чувство превосходства над всеми.
Если они есть - остановись. Подними голову вверх и не думай ни о чём. Облака. Они унесут все твои мысли, заставят всмотреться в себя, искать что-то. И это не пытка для вечно опаздывающих деловых людей, это дар для свободных от времени. И ты можешь принять его, если, конечно, захочешь.
Просто остановись.

Это не очередной поток красивого бреда. Это не попытка донести до тебя, да-да, именно до тебя Великую Идею. Это не наркоманское Откровение. В конце-концов это просто грёбаный вопль души. Даже если я не верю в душу.

Знаешь, я а уже совсем не хочу быть.

Проходя по шумным улицам старого города, кутаясь в старую красную куртку, сталкиваясь с десятками, да что там, сотнями спешащих куда-то духовных инвалидов, вновь и вновь вспоминая, вытаскивая, вырывая из глубин памяти замусоленные и надоевшие детские мечты о том, как я пройдусь с тобой по этой улице, и изуродованные жизнью несчастные люди расступятся перед нами, я сожму твою руку и закружусь в умопомрачительном танце. Это будет танец, который никогда не был мне знаком, ведь он выдуман мной. Выдуман? Нет, просто собран по частям, движениям, жестам, рывкам. Я сжимаю в руках свою старую красную куртку, утыкаюсь в неё носом и вдыхаю запах. Запах моих детских фантазий, безграничных перспектив и возведённой в абсолют наивности. Ноги подкашиваются от бессилия перед временем, глаза заливает чёртовыми слезами. Твою мать! А ведь кто-то давал себе обещание никогда не оглядываться, прям как ты, а, мой любимый немец? Смешно же, рукоблудство по клавиатуре в исполнении малолетней идиотки. В душе опошлённой лет на сорок, а в мозгу - грёбаной малолетней идиотки. Ах, да, тебя же это не касается. Ну извини за потраченное время.