Я проснулась раньше его; мне хотелось физической любви, но я понимала, что здесь мои желания дело десятое. Я пару раз моргнула, и глаза мои тут же привыкли к полумраку. Подняв голову, взглянула на огромную массу белой плоти, неподвижно лежащую рядом. Если бы он двигался хотя бы столько же, сколько я, у него не вырос бы этот арбузище, подумала я без тени сочувствия.
Роджер беспокойно зашевелился и даже повернулся на бок, лицом ко мне, но я знала, что он не проснется, пока не заверещит будильник. Я поразмышляла пару секунд, стоит ли мне снова погрузиться в сон или же следует встать и позавтракать, прежде чем он проснется, и в конце концов решила просто полежать и помечтать в полудреме, но не беспокоить его. Когда же он откроет глаза, думала я, я притворюсь спящей — тогда он встанет и приготовит мне завтрак. Я принялась обдумывать дела, которые нужно будет переделать, когда он отправится в свою контору. Пока я оказывалась дома, чтобы встретить его, когда он возвращается с работы, его не слишком интересовало, чем я занимаюсь в его отсутствие. Храп Роджера никогда не мешал мне. Моя нежность к нему была безгранична, и мне лишь хотелось бы выразить ее словами. По правде говоря, он был первым мужчиной, которого я по-настоящему оценила и к которому испытывала такую признательность. Глядя на его небритое лицо, я вспоминала, что в тот вечер в пабе меня привлекла отнюдь не его внешность.
Впервые я встретила Роджера в пабе «Кот и свисток», где почти все посетители знакомы друг с другом. Обычно он приходил около восьми, брал пинту светлого и относил кружку на угловой столик в зале, где стоял щит с мишенью для дартса. Он сидел в одиночестве, глядя, как игроки чаще всего промахиваются, а их дротики уходят «в молоко». Сам он никогда не принимал участия в игре, и я частенько раздумывала, сидя на своем удобном для наблюдений месте за стойкой, боится ли он хоть на несколько минут покинуть излюбленное местечко или просто не интересуется спортом.
Однажды к нему за столик подсела блондинка по имени Мадлен в потертой шубейке из искусственного меха и с бокалом двойного джин-тоника. Прежде я никогда не видела ее в этом пабе, но ее, по всей видимости, знали в квартале, и обрывки подслушанных вольных бесед привели меня к мысли, что их знакомство не будет долговечным. Я как в воду глядела — их роман (если эту связь можно так назвать) продлился всего двадцать дней. Я знаю это точно, потому что отсчитывала каждый из них. Как-то вечером их беседа пошла на повышенных тонах, она внезапно вскочила и вышла из-за его столика. Он устало смотрел, как она пристроилась на свободном табурете у стойки, но не попытался уговорить ее вернуться.
Ее уход стал сигналом для моего собственного появления на сцене. Я едва не выпрыгнула из-за стойки и, пройдя по залу с той максимальной быстротой, которую позволяло мне чувство собственного достоинства, спустя считанные секунды уже сидела на свободном стуле рядом с ним. Он ничего не сказал и не предпринял попытки угостить меня, но тот единственный взгляд, который он бросил в мою сторону, подсказал мне, что он вовсе не находит происшедшую замену неприемлемой. Я огляделась, чтобы посмотреть, нет ли у кого-то еще планов захватить это место, ставшее теперь моим. Мужчинам, которые столпились вокруг мишени, было, видимо, наплевать на весь остальной мир. Я взглянула в сторону бара — не заметил ли моего отсутствия хозяин, но он был слишком занят, принимая заказы. Я увидела, что Мадлен уже потягивает бокал шампанского из единственной бутылки, хранившейся в пабе на подобный случай, которым ее угостил какой-то мужчина; его элегантный двубортный блейзер и полосатый галстук-бабочка убедили меня в том, что Роджеру больше не угрожает ее благосклонность. Похоже было, что ей предстоят еще как минимум двадцать дней стабильности чувств. Я взглянула на Роджера — я уже довольно давно знала, как его зовут, хотя никогда не обращалась к нему по имени и не была уверена, что он в курсе, как зовут меня. Мои ресницы затрепетали — несколько преувеличенно. Добродушно улыбнувшись, он наклонился и притронулся к моей щеке; его прикосновение показалось мне на удивление нежным. Ни одному из нас не хотелось попусту трепать языком. Мы оба были одиноки, и объяснения казались излишними. Мы сидели молча — он время от времени отпивал глоток пива, я иногда изменяла позу, стараясь повыгоднее продемонстрировать ему свои ноги, а в нескольких футах от нас дротики пролетали по траекториям, определяемым более или менее подвыпившими мужчинами.
Бармен крикнул: «Последние заказы!» Роджер допил свое пиво, игроки в дартс заканчивали заключительную игру. Никто и словом не обмолвился, когда мы ушли вместе, и меня удивило то, что Роджер не запротестовал, когда я вместе с ним вошла в его небольшой домик. Я уже точно знала, где он живет, потому что несколько раз видела его стоящим на автобусной остановке в безмолвной очереди утренних пассажиров. Однажды я даже расположилась поблизости, чтобы получше разглядеть его лицо. Оно было ничем не приметным, почти
Читать далее...