Однажды,
на закате жизни
ты непременно найдешь себя там,
откуда когда-то начал
и осознаешь, что все это время
не ты неустанно скитался по миру, а мир
жил сквозь тебя, как трава прорастает чрез
камень.
С годами я понял, отчего человек несчастен. Я понял, что главное в жизни, всегда находясь за пределом взгляда, остается для нас незримым. Как дыхание камня, лишенное очертаний. И пока мы его не видим, мы не можем уверить себя до конца, что все это – настоящее. Потому наше счастье никогда не бывает счастливым... Пока мы не видим руками.
С годами я понял, отчего человек несчастен. Я понял, что главное в жизни, всегда находясь за пределом взгляда, остается для нас незримым. Как дыхание камня, лишенное очертаний. И пока мы его не видим, мы не можем уверить себя до конца, что все это – настоящее. Потому наше счастье никогда не бывает счастливым... Пока мы не видим руками.
Не обманывай меня .
Просто рядом будь .
Я найду среди дорог
Самый верный путь .
Руку дам , когда беда .
Укрою , раз уснул .
Я хочу , чтоб никогда
Ты не обманул .
Верь мне , слышишь ,
Просто верь .
Я не обману .
Если мне открыта дверь -
Я всегда войду .
Доверяй , как никому .
Не ищи забав .
Я всегда тебя пойму ,
Если ты не прав .
Если будет нужен друг -
Просто позвони .
Я всегда тебе зажгу
Взлетные огни .
В темноте фонарик дам -
Пусть поможет он .
Твой любой ночной кошмар
Сменю на сладкий сон .
Камни уберу с дорог ,
Чтобы не упал ,
Чтобы ты добраться смог
Куда не пожелал .
Если скажут языки ,
Что я часто вру ,
Сделай вид , что это сон -
И забудь к утру .
Здравствуй, Смерть! Он такой счастливчик, такой удачник, что ты его не бери.
Он с тобой так ловко сыграет в ящик. Ходячее рацио.
Ты ж сама его будешь веником гнать к двери.
И попросишь его никогда больше не умираться.
Здравствуй, Смерть! Он такой натасканный в этих штучках, ядрёна вошь!
Его и Жизнь-то скорее сносит, а не сношает.
Лекарства от старости, спида, рака (сплошной мухлёж),
По сравнению с ним, для тебя покажутся малышами.
Здравствуй, Смерть! Он же выскочка-вспышка. Зачем он тебе в аду?
Если думаешь сплавить в рай – не надейся. Поэтому
Он и будет гореть ярче всех. Изрыгать из себя слюду.
Как ты потом объяснишься с тиранами и поэтами?
Здравствуй, Смерть! У него на пальце по обручальному, в каждой комнате по жене.
В каждом городе ждёт его дом уютный, свечи, блюда и мезонин.
Он кумир истеричных девочек, не стремящихся к тишине.
Если он умрёт – эти бабы пойдут за ним.
Не подумай, Смерть, что о нём горюю. Скорей, за тебя дрожу.
Он твою репутацию в канализацию, рост карьерный пойдёт в компост.
Прежде, чем подводить его к этому лакомому рубежу,
Ты подумай, зачем в твоём тихом доме такой прохвост.
Смерть улыбается желтым зубьём, открывая мою тетрадь:
Это ж тебе не «вассал моего вассала и мой вассал!»
Сочинение /почему моим близким нельзя умирать/
Хуже чем ты, Марьяна, никто не писал.
Надя не то, чтоб особо хотела секса.
Или, напротив, особо его не хотела.
Просто под одеялом так много места
Для одинокого хрупкого женского тела.
Выбрала номер. Звонок. Он пришел. Он разулся.
Они пили чай, говорили о Бахе, о Боге.
А Надя уже предвкушала себя в конвульсиях
В послеоргазменном пламенно-трепетном шоке.
Но он к ней не лез. Хотя и не слаб, как мужчина,
Хотя и бесцеремонно смотрел ей на груди.
Она допивала четвертый за день капучино,
А он собирался домой. Странные люди.
Она провожала его до лестничной клетки,
Просила остаться - на улице гололед.
Он поднял упавшую решкой седую монетку
И тихо сказал ей "Надежду никто не ебёт".
Я курю на скамейке. Жду, когда проплывут облака.
Не смотрю на прохожих. Пусть проходят, какое мне дело.
Я смотрю на девочку. Девочка лепит снеговика.
С каким-то недетским усердием остервенелым.
Насобирала еловых веточек. Вставила вместо рук.
Отошла на два метра – любуется, ежась в пальто.
«Ну, всё, - говорит, - теперь ты мой муж, ты мой друг.
Ты постой здесь. Я еще принесу кое-что».
Притащила морковку, водрузила на место члена.
Стоит и смеется. Бабушки смотрят косо.
Сверху из окон мама кричит ей: «Лена!
Вытащи! И водрузи вместо носа!»
Потом были бусинки вместо глаз, парик с ярко-розовыми волосами.
Потом она пригляделась к нему и ударила пяткой в живот.
Потому что тот, кого девочки лепят сами,
Никогда потом с этими девочками не живет.
В маленьком дереве жила мечта.
У мечты были дети - пушистые, синие,
любящие без спроса гулять ночами по небу.
А люди смотрели на небо и думали, что это звездочки.
У детей был папа и, значит, у мечты был муж.
Похожий на мотылька, он только и делал, что чистил крылышки,
считая себя изумительным.
Так и жили они - мило, тепло, уютно,
пока муж не влюбился в красавицу-бабочку,
живущую в соседнем дереве,
куда и переселился, бросив жену и детей.
Мечта долго плакала, но постепенно смирилась
и начала вновь улыбаться солнцу.
Но не прошло и полгода, как дети мечты,
гулявшие в ту ночь по небу,
попали в грозу и оказались убитыми молнией.
Она даже не плакала, настолько ей было больно,
не зная, как дальше быть.
С тех пор ее жизнь превратилась в пустышку,
лишенную всякого смысла.
Но однажды человек, проходящий мимо,
увидел ее, одиноко смотрящую в даль,
и она ему сразу понравилась.
Он тоже понравился ей, и впервые за долгие годы
Мечта улыбнулась солнцу.
Человек осторожно взял ее в руки
и привел в свой роскошный дом,
находящийся в огромном и шумом городе,
далеко-далеко от дерева.
Так они начали жить - мило, тепло, уютно,
пока человек не влюбился в Реальность
и не объявил об этом Мечте.
С печальным чувством он вынес Мечту из дома
и, тихо расплакавшись, оставил ее на дороге.
А мы каждый год, каждый день, каждый час…
Каждое мгновение нашей жизни...
Идем, на нее наступая и даже не зная, что это Мечта...
Что это и есть та самая единственная, которая нас не предаст.
Потому что не Мечта покидает нас,
а мы покидаем ее, ради новой реальности,
а, в сущности, той же самой, имеющей новое имя.
Никогда не говорите, что не любите черепах.
Это неэстетично, а потом вас могут неверно понять.
Так что лучше молчите и слушайте, как я пою.
А если нет слуха, начните рисовать букашек.
Я знал человека, который за сорок часов нарисовал миллион букашек,
не отрываясь от карандаша. В результате не вынесло сердце и он скончался.
А букашки остались - целый миллион.
А если не умеете рисовать, начинайте лепить мух.
Пластилин на окне, а большего и не нужно.
Я знал человека, который за всю свою жизнь не вылепил ни одной мухи
и при этом считал, что прожил счастливую жизнь.
Не уподоблятесь несчастным и начинайте лепить мух.
В Евангелии от Таракана сказано:
"Ибо лепящий мух избегнет печали и напастей,
а нелепящий будет несчастен".
Ах, вот оно что! Вы никогда не читали сей книги.
А, собственно, что вы читали, если, вообще, читали.
Ах, вот оно что! Вы даже не видели букв. А где вы, собственно, жили.
Ах вот оно что! Вы, оказывается, и не жили. Так живите, кто вам мешает.
Только сначала налепите мух.
А то негоже являться на свет с совершенно пустыми руками.
Так делают многие, потому и уходят ни с чем.
А это неэстетично.
КВЕНТА
ВОЗВРАЩЕНИЕ
моей сестренке, навсегда I
Пусто. Я ставлю квадратную коробочку, и пространство начинает заворачиваться вокруг ее острых углов. Так проявляется ветер - когда между построенных друг возле друга домов возникают завихрения свободно текущего воздуха. Пространство обтекает шкатулку. (Я думаю - как же оно быстро движется! Просто этого не увидеть, пока не поместить в пустоту остроугольный предмет.) Она стоит возле твоей фотографии - незаметной для этой модели реальности. Все, что мне нужно – это увидеть ее, через лишенную стекол прозрачность. . . когда-то размывшую линии и растворившую цвет. Но я не умею. Мир - рассыпается. Я упрямо стараюсь – по памяти – собрать его словно вручную: здесь была стенка, здесь подоконник, окна, комод и... твоя фотография. Но я отвлекаюсь и мир рассыпается. Как зеркала. Как незакрепленные паззлы... Пусто. Я снова ставлю шкатулку в то место, где – помню - была фотография. Упрямо. Сквозь слезы. Две тысячи первый раз начинаю сначала. Пространство – начинает закручивать вихри вокруг ее острых углов. Я чувствую это – по сопротивлению напряженно прозрачного воздуха. Я так хочу тебя видеть! И вновь собираю мир. По крупицам и очень медленно. Из той самой точки, где пространство меняет плотность. Где есть - за что зацепиться вниманием. Откуда – можно начать. Я верну себе все. Твои фотографии, камешки, сны. Ведь полюбить твою смерть - значит вернуть себе мир. Значит - вернуться домой. Но это все постепенно. II Сквозь меня прорастает дерево. Я хочу говорить с тобой, но ты растворяешься в воздухе и тобой можно только – дышать. Ты сливаешься с синевой, и, глядя в далекое небо, я опускаю глаза. Безнадежно. Мы в разных мирах. И тело мое – другое, не способное на синеву. Предназначенное не для неба, а для тихой вечерней земли, на которой должна остаться. На которой я остаюсь. Я обещала тебе – спокойно и сильно – выжить. Но жить без тебя так же сложно как внезапно утратить способность чувствовать кожей ветер. Как оказаться в плену у тяжелого желтого круга, оставленного фонарем на темном шершавом асфальте. Не умея переступить. И тогда прорастает дерево. И я – удивленно – чувствую, как исчезают границы, оставаясь на тех же местах. Как через твердость тела изнутри прорастает дерево, соединяя меня с тем, что теперь уже слишком За. Я не делаю этот вдох. Сквозь меня просто дышит дерево. А я - замираю – стараясь просто попасть ему в такт. III Я сижу у самой у кромки моря, не касаясь золота камешков, принесенных тихой водой. Глубокая нежность вселенной – в каждой соленой капле, в каждой ушедшей волне, сумевшей не потревожить. И моя благодарность миру полному тихой воды. Плавные волны времени тоже похожи на море. Я не готова войти в этот неявный поток, самая суть которого – движение без линейности, отсутствие всякой прямой. Очарование музыки, никогда не имевшей начала. Логика бесконечности, не доступная мне сейчас. Но может когда-нибудь скоро. «Мы должны привыкать к тишине». Я привыкаю – у моря. И этого – не объяснить. Я наблюдаю рассветы, переходящие в день. Я здесь сижу уже вечность. Я помню небо – без птиц. Тихое, тихое небо. Ветер – меняющий цвет. Мне не понятно спокойствие случайности этого мира. Но я не хочу подниматься, я не хочу уходить. Время меня не гонит. Времени – все равно. Иногда мне просто тревожно. Но в этом недолгом мире тревога, как волны, проходит – не имея конца и начала трудно себя сторожить. Такой многоликий мир! Такое бескрайнее чудо. А море – приносит золото: с каждой волной оставляя то ли обломки солнца, то ли застывшие сны. Мне нравится – просто смотреть. И я не решаюсь – коснуться
- Пора ужинать, милый! - раздался голос жены, незаметно вошедшей в комнату. И послышался запах кухни, всегда исходящий от ее голубого фартука с малиновыми попугайчиками.
Оторвавшись от воспоминаний, он тяжко вздохнул и поплелся на кухню, где его ожидала… Эта самая обыкновенная…Самая обычная вечность.
я бы хотела сказать музыку
так, чтобы каждый сказал:
я видел музыку!
так, чтобы каждый подумал:
я трогал музыку!
так, чтобы каждый вспомнил:
эта музыка - я!
да, я бы хотела сказать музыку
музыку, под которую
в глазах у каждого
танцует истина...
[100x]
[482x362]
[651x449]
[600x396]
[560x420]
[560x419]