«В мире, где за каждым охотится смерть, не может быть маленьких и больших решений.
Здесь есть лишь решения, которые мы принимаем перед лицом неминуемой смерти.
Принять ответственность за свои решения, значит быть готовым умереть за них».
Карлос Кастанеда
Посвящается дорогому Учителю, который с любовью и нежностью помог мне обрести Путь.
Серебристые нити пронизывали влажный холодный воздух, разбегаясь во всех направлениях. Предрассветная тишина запуталась в переплетениях затейливых узлов; тоскливый свист одинокой птицы пронёсся над холмом и прилип к одной из нитей, медленно застывая острым зеркальным осколком. Гигантская паутина закрывала собой весь горизонт. Через идеально ровные сегменты просвечивали редкие капли бледных северных звёзд и где-то там, вдалеке, угольно-чёрная рваная линия неприступной сосновой чащи делила небо пополам.
Паутина была здесь всегда. Испокон веков над унылыми пожухлыми травами широкого поля, над кривыми, причудливо изогнутыми деревьями-исполинами качались на ветру струны сложного произведения древнего мастера. Гнетущее безмолвие нарушалось лишь изредка, каждый звук мгновенно захватывался Паутиной, превращаясь в нечто иное. Местами нити были унизаны разноцветными украшениями, подобно африканским бусам, но всё же большая часть их протяжённости была девственно чиста. Если бы в этих краях сейчас появился случайный путник, он заметил бы три тёмных силуэта, висящих высоко над землёй, вдавленных в Паутину безжалостной равнодушной силой. Неестественно изогнутые фигуры показались бы ему нарисованными, плоскими, лишёнными жизни; три несчастные жертвы в ожидании конца, распятые на звенящем серебре.
***
- Луна почти зашла… - прозвучал вдруг отчётливый ясный шёпот. Три пары глаз на измождённых лицах синхронно выследили на небесном полотне тоненький беззащитный серпик, упирающийся нижним рогом в щербатую вершину холма. Всё, что им, троим, осталось на сегодня – хребты пологих холмов и едва заметное черепашье перемещение единственного земного спутника. Эта ночь была бесконечно долгой. Сосновая чаща осталась позади, а повернуть голову стоило таких чудовищных усилий, что никто из пойманных рискнуть не решился. Паутина сопротивлялась. Паутина контролировала каждое движение, молниеносно наказывая острой болью за любую попытку освободиться из её благословенных сетей. Она не обладала разумом и не умела общаться со своими многочисленными гостями, но была целиком окутана слепыми инстинктами, зная лишь то, что держать нужно крепко. Держать и не отпускать.
- Как в ваших мирах называют Луну? – спросила та, которая висела чуть поодаль, справа. Приятный, чуть надорванный грудной голос ещё вчера наверняка волновал чью-то душу, заставляя сердце биться быстрее. Таким голосом увлекала в свои покои царица Клеопатра.
- В моём мире никогда не было Луны, - мечтательно произнёс тот, что находился посередине. Двое мужчин, одна женщина проводили последние часы существования вместе, но им
Наверное, это будет один из самых откровенных постов за последнее время. Возможно, единственный такой, но зарекаться нельзя, никогда нельзя. Смешное слово "никогда". Я знаю, что мой дневник мало кто читает, и есть в этом большой плюс: за откровенность больно бьют. По лицу и по сердцу. Но иначе сейчас никак, к сожалению или к счастью, кто знает... Недавно один человек сказал мне мудрую и простую фразу. "Сколько можно себя обманывать"... Действительно, как долго это может продолжаться? Держишься из последних сил, спасает эйфория, конечно; и равновесие вроде найдено, и радость от каждого прожитого дня выросла, и цели замечательные есть, но... Сколько можно себя обманывать. Героиня моей книги, Алиса, спрашивала в своём дневнике: "Что у меня есть? Да ничего!" В этом мы с ней катастрофически становимся похожи. Духовное богатство огромно, его никто не отберёт, ни один из смертных, но кроме того есть давление чудовищных испытаний, ужас которых заключается в том, что они бесконечны. Они не заканчиваются и, подозреваю, не закончатся вообще. Любой на это скажет: да ладно, всем трудно по-своему, у кого-то ног нет, а кто-то на улице живёт. Кто бы сомневался. Итак, что ж...
"Люблю тебя" - этих слов я не слышала так давно, что как будто их уже и не существует. Точнее, искренних слов: увы, фальшивые признания считываются на раз, такая вот особенность мозга и восприятия. Слишком хорошо слышу ложь, в интонациях, в неуловимом подтексте, в жестах, вижу и слышу. А вот когда говорят правду, это тоже ощутимо, безудержно ясно, на поверхность выходит то, что обычно скрывается в глубине. Забыть брошенное в обиде слово - а как, если смысл не в слове, а в том, правда это или ложь? Привыкала и научилась в итоге. На мои концерты практически никто не ходит - пусть по уважительным причинам, это понятно, но тем не менее. Творчество становится всё сильнее, а слышит его всё меньшее количество заинтересованных. Когда даже друзья дают осечки: они-то уж не могут пожаловаться, что я им не прихожу на помощь в любое время. Стиот им только попросить. Слава всем высшим за то, что они направили меня снова в медицину - это такое счастье... Наверное, лучшее, что со мной теперь происходит. Если честно, уже ничего не хочется, ни кино, ни концертов, на которые никто не придёт, устала тратить 200% своих сил в совершенную пустоту. Устала от завистников, которые срывают потихоньку планы, и хотя это мне с детства знакомо более чем, просто уже действительно устала. От того, что вечно нужно решать финансовые вопросы, потому что остальные люди внезапно самоустранились в никуда, умыли руки. Шрамы болят невыносимо. Мне смешно слышать удивлённые вопросы: "Ааа, у тебя такие классные песни и т. д., может, найти продюсера? Почему ты не раскручена?" Мне настолько смешно и горько, ведь я не обязана всем рассказывать причины, половина их вообще не поймёт. Самоотречение - уже не добровольное, а вынужденное. Тюрьма - вынужденная. Самоубийство, растянутое во времени. "Обернитесь, я здесь!" - иногда хочется кричать. Чтобы стены рухнули: от одиночества, от того, что я столько всего могла бы сделать (и делаю), но это как гвоздь микроскопом забивать. Кто-то постоянно забивает мной ржавые гвозди.
Грязь этого мира меня уже не затронет, во веки веков, в какой бы канаве под дождём я не валялась, чьей бы игрушкой не была. Только одна цель, ради которой я готова идти на всё и до конца. Что у меня есть? Призвание... Отдавать свою жизнь, если её никто не хочет оберегать, нужно за других и ради других, только так. Ушла бы на фронт, да фронта нет. Точнее, всё, что вокруг меня - и есть фронт на самом деле. Удивительно, но многому удалось научиться: любить пациентов, уважать своих коллег, справляться с нагрузкой и стремиться ещё к большей нагрузке, всего и не перечислить. Мама плачет, когда смотрит мне в глаза, но у меня нет иного выхода, вот и всё. Меня просто не спросили. Я знаю, что в силах вытерпеть многое, уже проверено; последнее, что осталось, выжечь из сердца мечты, которые никогда не сбудутся. Забыть про свою придуманную дочь Алису, которая обитает в параллельном мире и скучает, как же она скучает по физической жизни... Она сказала мне, что всегда будет со мной, так же, как и мои умершие друзья и близкие. Приходится воспринимать её, как умершую, потому что при таких условиях и обстоятельствах она точно не придёт. У тебя не будет твоей Алисы, потому что она умерла, и потому что тебя никто не любит. Это больно до такой степени, что словами не описать, только внешне никак не проявляется. Не заметно. Люди смотрят на меня и хватит с них... Просто мне надо ещё кое-чему научиться: убивать несбыточное. Никто не знает, что творится у меня внутри - да и не надо, наверное. Это всё, что я хотела сказать.
«…Я не более, чем животное,
Кем-то раненое в живот».
Марина Цветаева
То жаром, то холодом вены горят,
Мой пульс всё чаще и злее.
Прикованы кольцами змеи в ряд –
Наручники к батарее.
Лежу на умытом унылом полу,
Глотая бетонный запах,
А ночь всё колдует в своём углу,
Танцуя на слабых лапах.
За окнами спит обречённый град,
Вздыхая листами жести,
И бьёт меня током любви разряд
Под треск опалённой шерсти.
Пожалуйста, сжальтесь! В чаду витрин
Не как манекену образ,
А как диабетику инсулин
Мне нужен любимый голос.
До дрожи, до взрыва, до стука в висках,
На грани у самой кромки
Лежу, задыхаясь в стальных тисках
Бессовестно-властной ломки.
Помочь? Не помогут ни плечи друзей,
Подставленные сквозь слёзы,
Ни сны, ни соцветия новых идей –
В зависимости от дозы.
В синдроме навязчивых мелких дел,
В трясине наивно-сладкой,
В которой сияние душ и тел
Погашено кем-то украдкой.
Сурдины воинственно глушат звук,
Фланелью обвиты грифы,
И вертится бешеный замкнутый круг,
Из мифов рождая мифы.
Три дня, не увидев тебя, сгореть…
Позор потерявшим волю,
Им плаха с петлёй, и расстрел, и плеть,
И танго смерти с судьбою.
Откройте все двери навстречу тьме,
Хромой и безумной девке.
Она, ухмыляясь, протянет мне
Свой флаг на щербатом древке.
Всё тише болезненный долгий стон,
Но ярче печать страданий –
Наручники-змеи и чистый бетон
Как символ тайных желаний.
(с) Далия Витта, 2005
Она вошла в кабинет чуть слышно, робко притворив за собой дверь. Оцепенение морозного ноябрьского воздуха витало над её головой, словно нимб, на влажных волосах подтаивал иней. Ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что она из себя представляет. Таких пациенток он встречал на своём веку немало, все они, как правило, хранили сокровенные мысли в таких глубинах, куда не мог достичь даже самый слабый и тонкий луч света. Эти люди были лишены здоровой человеческой эмоциональности, их чувства выражались слабо и двусмысленно, будто находились под толстым слоем пыли. Или инея. Для него подобные женщины существовали только как заблудшие овцы или подопытные кролики, ничего женственного и привлекательного он в них не находил. А сейчас перед ним стояла самая беззащитная и трогательная женщина на свете, очень напоминающая замёрзшую птичку со сломанным крылом, испуганную и одинокую в огромном враждебном мире. Конечно, на её волосах лежал тающий иней, а на спрятанных в тайниках души чувствах – слой пыли, но она первая не вызывала у него отвращения. Он постарался придать своему лицу приветливое выражение и неопределённо улыбнулся, указывая гостеприимным жестом на свободный стул. В кабинете то и дело вспыхивали каскады цветных ламп, похожие на световой салют, но не слишком яркий, а скорее мягкий, приглушённый.
Женщина осторожно присела на самый краешек стула и с минуту наблюдала за игрой света, в её неестественно больших глазах отражались затейливые узоры отблесков. Затем внезапно она заговорила:
-У меня болит спина. Я очень мало сижу на одном месте и ещё ни разу не падала с высоты, опасной для жизни. Меня никто не бил, в детстве я мечтала стать балериной и занималась хореографией. Так что, как видите, с моей спиной всё в порядке, но, тем не менее, она болит, будто по ней каждую ночь ездят товарные поезда.
Произнеся свою исповедь, незнакомка замолчала и умоляюще посмотрела на человека, сидящего напротив. Глядя на неё, он ощущал в груди непонятное давление, будто его заковали в металлическую клетку, не дающую свободно вздохнуть. В голове у него назойливо вертелось неуместное сравнение пациентки с лошадью – из-за круглых лиловых глаз и волнистой гривы волос. Она, вероятно, заметила его лёгкое замешательство и торопливо отвернулась. Фотографическая память её цепко ухватила надпись на карточке: «Доктор Б. Айгер, психоаналитик». Без особого труда доктор Айгер справился с собой и тихим, доверительным тоном сказал:
- Ничего, это пройдёт. Это плохой, нехороший нервный срыв, он явился не вовремя, знаю; но он пройдёт. Его сдует ветром, смоет океанской волной, Вы станете свободной от страха и боли, словно птица. Вам нравятся птицы? -
Его случайная собеседница пожала плечами и отрицательно покачала головой.
- У них такие противные острые клювы… Мне всегда хотелось взять в ладонь какую-нибудь мелкую пичугу, вроде воробья, а потом сильно сжать кулак, чтобы из-под пальцев полезли перья и косточки.
Доктор с любопытством уставился на свою пациентку, пытаясь разглядеть на её бледном, бескровном лице хотя бы тень агрессии. Но её лицо было спокойно и печально, как на иконе, и жестокость только что произнесённых слов никак не вязалась с романтичным образом женщины. Тогда Айгер решил проникнуть в её подсознание ещё глубже, чтобы вытащить причину столь неадекватного сумеречного состояния.
- А животные не вызывают у Вас таких желаний, как птицы?
- Животные? Нет. Один раз в далёком детстве мы с подругой поймали крысу и сожгли её, облив бензином. Это не доставило нам никакого удовольствия, поверьте. С тех пор я и муху пальцем не тронула, только во сне иногда эпизод с крысой возвращается.
Доктор ласково погладил женщину по плечу:
- Вам надо простить себя за тот поступок. Главное, что Вы больше не повторяли совершённой ошибки, и уже не повторите…
Пациентка вздрогнула; что-то тёмное пробежало по её губам, искривив их в отвратительную гримасу, руки судорожно дёрнулись и непроизвольно ударили по коленям. Звук шлепка, звонкий и неожиданный, отрезвил женщину, и она успокоилась, заливаясь краской стыда. На её коленях цвели две багровые отметины.
Доктор Айгер был опытным психоаналитиком, ему и не такое доводилось видеть в своём кабинете; не спеша,
Серая пряжа спутала шаг,
Мертвенный свет из родного окна...
Где-то ошибка и что-то не так -
Я ничего никому не должна.
Заперты в сейфе ржавым ключом
Гроздья желаний, сплетения слов.
Так мы небесное топим в земном,
Так мы теряем отчизну и кров.
Вся полегла легендарная рать.
Тени уходят на север во тьму,
Снова и снова пытаясь понять
Тех, кто не должен уже никому.
Кто научился вставать под прицел
С лёгкой улыбкой в спокойных глазах,
Кто не жалеет о том, что успел,
Падая в пропасть, не чувствуя страх.
Воры чужих драгоценных минут
Кодексом чести дотла сожжены.
Вечно рискуют и вечно крадут…
Даже они никому не должны.
Всех уравняла потеря потерь,
Проще уйти никого не любя.
Только зачем, обернувшись в метель,
Грех равнодушия брать на себя?
Там, где от нежности плавится лёд,
Где милосердны до слёз палачи
Высшая кара – бескрылый полёт.
Высшее мужество – стой и молчи!
Стой и терпи, если просят терпеть,
Даже когда ты надорван до дна…
Высшая ложь – это то, что теперь
Я никому ничего не должна.
1 июня 2012 (с) Далия Витта
Бережное отношение и к природе, и к миру в целом характерно для философии дзэн — наиболее популярной разновидности буддизма, которая на рубеже X — XI вв. пришла в Японию и как нельзя лучше вписалась в контекст синтоизма, образовав с ним органический сплав, ибо дзэн был очень близок исконному синто. Дзэн оказался исключтельно жизнеспособен на почве синто, но необходимо трансформировался в известной мере под влиянием и в контексте социокультурных традиций сложившегося японского общества. Если западные образцы культурной деятельности строились на противопоставлении природного и культурного начал, и это последнее было инструментом обуздания и даже подавления природного, то дзэн-буддистская культура не проводила (и не признавала) такого разделения, она не расчленяла мир на оппозиции. Дзэн, по словам Д. Т. Судзуки, его исследователя и популяризатора, есть возврат к исходному состоянию целостности, восстановление изначального единства мира. Учение дзэн, будучи всеохватывающим отношением к миру, содержащим не только религиозное, философское и этическое восприятие мира, но и восприятие эстетическое, стало фактором, определившим и определяющим по сей день многие особенности японской культуры. Содержание этого учения оказало решающее влияние на формирование эстетических концепций, теорию творчества, понимания смысла и назначения искусства, роли и задачи художника, в значительной мере обусловив особенности художественной практики.
В соответствии с дзэнским пониманием искусства оно должно быть погружено в жизнь, а жизнь должна быть пронизана эстетическим и сама стать искусством. Особенностью японского искусства является то, что оно целиком погружено в жзнь, оно пронизывает её и определяет быт. Например, при организации жилища традиционно отводится место для ниши (токонома), где помещается икэбана, вешается кимоно и свиток с изречением или картина, причём картина может менятся — в зависимости от времени года. Иначе говоря, в доме структурно подразумевается место (в традиционном жилище его наличие считалось обязательным), где хозяева дома выражают себя эстетически, проявляя свой вкус, своё понимание красоты, свои художественные предпочтения.
В дни полнолуния люди собирались вместе, чтобы сообща любоваться красотой луны,её сиянием.Эта традиция отражена в многочисленных стихотворных описаниях этого обычая. Наличие таких специальных эстетических понятий, как “ханами” — любование цветами, “цукими” — любование луной и т.п., свидетельствует о том, что акты осознаваемого эстетического общения с природой входят в содержание самой повседневной жизни японца. Действительно, распространённость таких форм эстетического поведения позволяет согласиться с утверждением, что у японца стирается грань между искусством и повседневной жизнью. Японец делает искусством разделку рыбы и аранжировку цветов, каллиграфию и военное дело.
Но в то же время такое проникновение искусства в быт не означало растворения искусства в повседневности в западном понимании — как депрофессионализации искусства. Напротив, в японской эстетике требования к профессионализму художника очень высоки, и искусство стротся на соблюдении самых строгих законов, отнюдь не отказываясь от которых оно входит в жизнь. В японском искусстве именно искусная сделанность часто и создаёт впечатление самой естественной простоты. Ради художественного канона художник мог отказаться от передачи в искусстве своей индивидуальности, но не от уровня профессионализма художественного выражения. Таким образом, растворение искусства в жизни означает не снижение уровня профессиональных образцов художественной деятельности, а приближение любой деятельности к уровню и значению художественной.
Вплетённость эстетического восприятия в общее восприятие жизни, это постоянное присутствие художественно-эстетического момента в общении с миром во многом определяется и объясняется самим характером мышления, выраженного в языке (о чём уже говорилось выше). Наличие иероглифического письма и в то же время двух азбук (двух типов условных знаков) как бы соединяет необходимость активности образного и логического способов восприятия. Да и сам иероглиф, с одной стороны, является сокращённым рисунком, сохраняющим свою первоначальную образность, а с другой стороны — выражает общее, отвлечённое понятие. Такой способ целостного восприятия, обеспечиваемый одновременной деятельностью как левого, “отвечающего” за логическое мышление, так и правого, “ответственного” за эмоционально окрашенное образное представление, полушарий мозга, осуществляется уже на уровне непосредственного использования и восприятия самого языка. Это, в свою очередь, создаёт постоянно подкрепляемую и стимулируемую нейрофизиологическую основу характерных особенностей протекания мыслительного процесса, в котором эмоциональное не отделяется от рационального.
Пусть льётся счастье, океан бездонный –
Я помню миг, как начинался бой…
Мерцали стены операционной
Стерильно-чистой яркой белизной.
А по стеклу вились изгибы линий
На снимках искорёженных костей,
И острый взгляд, проникновенно-синий,
Пронзал насквозь и стёкла, и людей.
Там отсекались лишние детали:
Пила и нож всё сделали сполна.
Три пары рук, как бабочки порхали,
На грани ускользающего сна.
Не дирижёр стоял за строгим пультом,
И не художник на холсте творил –
Чужую плоть менял суровый скульптор
Под руководством мудрых высших сил.
Бежал раствор по воспалённым венам,
И показалось краешком, чуть-чуть,
Как будто мир раскрытым стал коленом,
Доверив нам таинственную суть.
Мне виделось, что мы на поле брани,
Под гулом самолётов в вышине,
Под взрывами и стонами страданий
На вечной и невидимой войне.
Далёкий Бог судьбу вязал на спицах,
И застилал дороги чёрный дым,
Но было столько благородства в лицах,
Склонённых над измученным больным!
Ты тот, кто ризу белого халата
На мантию не сменит никогда:
Наследник древней клятвы Гиппократа,
Бесстрашный рыцарь Красного креста.
Далия Витта (с) май 2012
Что ты видишь, когда закрываешь глаза?
Что ты слышишь, когда отключается звук?
Может то, что нельзя никому рассказать,
То, что птицы с собою уносят на юг?
Бесполезно искать по горячим следам,
В отраженьях зеркал - ни луны, ни воды.
Невесомые пальцы прильнули к вискам,
Ограждая от скорой и страшной беды.
Эта чаша давно, безвозвратно полна
Отравляющим зельем печали земной.
Прямо в сердце навылет прошла тишина...
Я не знаю, о чём говорить с тишиной.
Мне так больно и трудно бежать по волнам
В ослепительный свет, в бесконечную тьму,
Прикоснувшись однажды к священным словам:
"Я тебя не отдам - никогда, никому".
Торопливой кометой проносится век,
Каждый раз повторяется музыка сфер.
Но чудовищно прост долгожданный ответ -
В этом звёздном театре не будет премьер.
То ли жизнь, то ли смерть на убогих весах,
Нафталином подбито Фортуны пальто.
Что ты видишь, когда закрываешь глаза?
Тех, кто любит тебя, несмотря ни на что?
Что ты слышишь, когда отключается звук,
Уходя холодком в рассечённую бровь?
Посмотри, так бывает от долгих разлук...
Посмотри - я не помню, что значит любовь.
Далия Витта (с) май 2012
Первый раз удалось дойти до таких глубин и вернуться. Это как у защитников Отечества: "взять высоту", только здесь была глубина, запрещённая местность, охраняемая контролёрами, словно зеница ока. Но прежде небольшая предыстория, чтобы стало ясно, какая причина привела меня добровольно в безымянные дебри потсутороннего.
Сверхнапряжение на работе привело к тому, что последнюю неделю я начала сдавать физически, всё сильнее и сильнее. Контролировать происходящее стало чудовищно трудно, внимание вязло в деталях, отвлекающих моментов навалилось слишком много. При этом основная линия - любовь к Медицине, общение с Учителем и энергетическая эйфория нового духовного уровня - светилась ярким белым огнём, который мою душу и заряжал, и выжигал одновременно. Расход сил был колоссальный. Компенсировать потерю удавалось достаточно быстро, пространство само подкидывало варианты, восстанавливая равновесие, но гармонии всё равно не хватало. Перекос в сторону радости и счастья бил по здоровью, как это ни странно звучит. Всё чаще после работы я ложилась "подремать на часик" и вместо поверхностного отключения сознания проваливалась всё глубже и глубже, уходила всё дальше и дальше. Свидетель моих нынешних выходов из тела был весьма напуган. Со стороны всё это выглядело жутковато: он описывал совершенно недвижимый организм (частота дыхания падала до 5-7 вздохов в минуту), пульс практически не прощупывался, руки и ноги становились холодными и резиновыми. При этом возникало ощущение беспричинного страха - Свидетель (Андрей) боялся, что я умру, т. к. то, что лежало перед его глазами на кровати не было мной. Это описание один в один совпадает со словами моих родителей, особенно мамы, которая периодически по ночам приходила проверять, дышу ли я: всё тогда было так же. Эти мои путешествия занимали примерно два-три часа; выходила я из тела за считанные секунды, возвращалась на ускоренном режиме (способом падения в тело, не слишком приятно, но зато конкретно и без лишних потерь). Жёсткие "посадки" при возвращении плохо влияли на сердце - несколько раз подряд измеряя пульс после странствий, я видела знакомые цифры - 110, 120, и один раз даже 150. Однако входить в тело постепенно было чревато энергетическими обрывами, а что ещё хуже - неполноценным возвращением. А кому надо болтаться второй частью астрального дубля где-то в параллельной Вселенной постоянно? У меня и так есть "маячок", сигнальная частица, которая всегда вне меня, и ещё кое-что есть, но сейчас не об этом.
Путешествия эти начинались по-разному, но приводили к одной и той же цели, к одному и тому же месту. В моей книге "Путь потерянной" описываются три мистических моря, истинная суть которых заключается в трёх состояниях проявленного Целого. Лично для меня эти моря имеют женскую духовную природу (производное от Ра-Ханы, Матери-Богини), они существуют, как своего рода сёстры, и парадоксально являются одним и тем же морем (феномен Троицы). Младшее море Альдерамин, туманное и спокойное, серое и северное - море Смерти. Нулевая трансформация, слой, где людям обязательно нужно делать шаг, либо назад в жизнь, либо вперёд - из неё. Мои странствия всё чаще и чаще приводили меня на берег моря Альдерамин, где обитали близкие мне родные умершие: друзья, родственники, учителя, любимые... Общения с умершими мне ещё в детстве хватало. Но сейчас оно перешло на какой-то тончайший вдохновенный уровень, который ранее был совершенно недоступен. Помню, как года два назад я пыталась перейти светящуюся черту, сделав выбор в пользу следующей жизни, но меня не пустили. Выкинули обратно, строго и жёстко объяснив, что мне ещё рано. А вот сейчас вдруг все запреты и законы начали смягчаться; я стала буквально зависать в том мире, постепенно теряя желание к существованию в этом. Причём физическая реальность параллельно начала меня зверски радовать. Но усталость было никуда не спрятать - я хотела тепла и понимания, безусловной любви и нежности, которую могли мне дать только ушедшие, и потому поддалась на их уговоры. Они стали меня забирать каждый день. Они скучали без меня, а я без них, и даже те волшебные события, которые происходили со мной в обычной реальности, не моги перевесить. Обожаемый и уважаемый мной личный Союзник-Смерть-как-Личность часто приходил (точнее, приходила) туда на берег, но она не прикасалась ко мне, просто стояла и наблюдала издалека. Там было слишком хорошо, а здесь, в реале, становилось жарко во всех смыслах этого слова.
Как-то раз они сами пришли за мной. Я только закрыла глаза и увидела Серёжу и Леночку - моих двух первых погибших друзей. Они сияли от радости и протягивали руки, приглашая меня в путь. Когда я попала на берег моря, заметила интересную деталь - вокруг многое изменилось. Сначала было трудно понять, что именно; зрение слегка плыло, дышать было тяжеловато. Лена и
[473x465]Выжигай по живому узоры
Виртуозной жестокой рукой,
Без надежды и точки опоры
Ты уже не вернёшься домой.
По замёрзшему сизому полю
Разгулялась разбойничья плеть.
Выжигай и не думай о боли,
Если нечему больше болеть.
Сколько раз подниматься и падать,
Сколько вытерпеть праведной лжи,
Если цель - не мечта, не награда,
За которую незачем жить?
На обугленных хрупких обломках
Ни дворец не построить, ни храм.
Только пепельной серой позёмкой
Полоснёт по усталым глазам.
Всё пройдёт, будто не было вовсе;
Переждать, отгореть, погасить.
Просто света душа не попросит,
Если нечем ей больше просить.
(с) Далия Витта
На самом деле у меня всё хорошо. Продолжается очень глубокая духовная работа, сейчас идёт очищение от последних деструктивных программ - тех, что родом из детства и юности, что впечатаны вроде как навечно, но какая вечность здесь, на этой планете... Сегодня Вселенная послала интересный, хоть и слегка болезненный урок. Болело нечто старое, а вылезло из-за новой ситуации, хотя в итоге всё оказалось весьма забавно. Такая ерунда - и так всколыхнула, надо же! Старая, как мир, история; про людей, конечно, про кого ещё. Спасибо великой Ра-Хане за урок.
Я не хочу быть лишней третьей,
И пятой лишней - не хочу.
Кому-то радость, дом и дети,
Прижаться к тёплому плечу;
Кому-то - снег и в сердце выстрел,
Кому-то Бог, кому-то бес...
Но самым лучшим, самым чистым -
И бездны зов и глас небес.
Недавно оживила в памяти некоторые поэмы Марины Цветаевой.
И почему-то по следам её мыслеобразов возникло такое стихотворение...
Говорят, что держать удар -
Благородно.
Подточила меня беда -
Несвободна.
Сделать шаг не даёт стена -
Нерушима.
Окольцованная жена -
Нелюбима.
В башне песни тяну, как плач,
Горем маюсь.
Мой возлюбленный - мой палач,
Задыхаюсь!
Пусть не дрогнет его рука
На охоте.
Зачарую, сбегу в снега -
Не найдёте.
Только вспомните искры глаз
В кудрях ивы...
Так однажды разлюбят вас -
Справедливо.
Вознесётся легко мой дух
Многозвёздный.
Если связано больше двух -
Плакать поздно.
(с) Далия Витта
Пандемия нового века - синдром хронической усталости. Мир разогнался до предела, информации море, всё время нужно куда-то бежать и спешить. Бизнес, семья и дети, самосовершенствование, хобби - всего так много у людей, что они разучились останавливаться. А иногда нужно это сделать, даже если трудно. Даже если невозможно. Потому что если вот так однажды не остановишься и не увидишь, что с тобой происходит, будет уже поздно. Гонка в любом случае проиграна: хочешь ты этого или нет. Борьба проиграна с того момента, когда ты в неё вступаешь. Выиграть - значит остановить битву до её начала. На моём веку было много эпизодов, которые приносили боль и горечь, но каждый раз приходилось подниматься, вставать и идти дальше. Сейчас уже не хочется так, сейчас иначе - просто не падать. Знать, что вот именно следующий шаг приведёт к этой яме с грязью и обломками несбыточного, и не делать этот шаг. Пожалуй, одна из самых трудных практик. Есть, конечно, и повыше варианты, но я со своей позиции говорю, с конкретной. Так вот, что касается хронической усталости - в той или иной мере сейчас она есть у всех. Просто отличается глубиной, масштабом, продолжительностью, да и то... Даже здесь есть свет в конце тоннеля. Хроническая усталость вообще лечится - пусть долго и трудно, но по собственной силе воли, по поддержке со стороны близких очевидно, что лечится. А вся прелесть в том, что у этого синдрома есть невероятной мощи и красоты близнец, с которым шутки не то, чтобы плохи - нереальны. И называется этот близнец так, как называется данный мой пост. Вот существует же семейная смертельная бессонница, очень редкое генетическое заболевание, которое летально на 100%. Сколько времени человек может не спать? Какие лекарства могут ему помочь? Да никакие, обречённость тотальная. Как прионы, которые настолько плохо изучены, куда хуже онкологических проблем и пресловутого ВИЧ... О них и знают-то не все, какое тут исцеление! Я помню, как в прошлом году мы увлечённо беседовали после конференции по иммуннологии с профессором Дадали насчёт этой загадочной напасти. И сошлись даже в едином мнении, но проблема-то вот она: нет РЕСУРСОВ. За границей где-то, наверное, есть ресурсы - лаборатории, современные реактивы и препараты, и так далее, а у нас нет. И потому у нас что до прионов, что до интереснейших по своей сути открытых всего лет пятнадцать назад вирофагов никому нет дела. Один из моих дальних старших родственников до сих пор занимается исследованиями, и всё то же самое. Люди вырастают, старятся и умирают в этих экспериментах, и хотя мир до безобразия ускорен, как-то он частями ускорен. Что-то несётся, как бешеный локомотив, что-то ползёт, как древняя черепаха. И это происходит одновременно. Начинаешь задавать вопрос Вселенной: зачем она посылает такие идеи, за что? Ну вложило бы Единое Целое свои открытия кому-то другому, у кого возможности иные, почему же вот так всё? Благодарю, конечно, но... Менделееву приснилась таблица, так она хотя бы по его профилю была, он её и записать, и понять, и объяснить смог. А что я? Можно забыть например, о детской инновационной школе, потому что никто не поможет, а одна это не подниму. Если даже опустить детали вроде "а кому вообще такая школа нужна", и взять за аксиому, что да, есть к примеру, тридцать человек, которые просто бредят таким учебным заведением, то потом начинается самое вкусное. КАК это сделать. Горький опыт подсказывает, что либо делаешь сам - то есть, вступаешь в битву, как Жанна Д'Арк, либо хоронишь идею сразу и навсегда. Это уже когда всё получается неимоверными запредельными усилиями, тогда до остальных доходит, что это было нужно, вовремя и правильно. Но это потом, когда уже истощён до предела, когда взвалил на себя непосильную ношу. Плохо сейчас народ откликается, плохо, все инертные, всем по барабану, проще ведь писать какие-нибудь банальности типа. Проще друзьям на стены спамить. А что сам? Да ничего! Мозги жалко, время жалко, пусть жертвенники-подвижники блаженные открытиями занимаются, а мы будем в тепле и сытости приятной. Без напряга. А сколько их тех жертвенных? На весь мир не хватит. Вот потому и думаешь, неужели так сложно простые вещи делать - например, исполнять обещания. Большие и маленькие... Понимаю, конечно, что эта скорость всех измучила и заставляет под свою дудку плясать, но всё же должно же у людей остаться что-то человеческое. Если кто-то намекает, что готов поговорить на важную интересную тему, что у него свои мысли есть, так надо говорить. Не откладывая, потому что мало ли что, завтра может быть поздно. Сейчас надо, а не завтра или через месяц. И здесь нетерпеливость не при чём, здесь именно вот это, из оперы новых открытий, когда каждая минута имеет значение. А если все заняты... А если всем всё равно? Вот тогда в душе и возникает такая подмена, и
Как хорошо пошло шаманское обучение! Благодарю Вселенную за то, что она даёт мне необходимые уроки, многие из которых удивительны и прекрасны. Раньше получалось наоборот: ночь без кошмарного сна была редкой гостьей моего чудесного пантеона духовных экзерсисов. Сегодня новое путешествие, да ещё какое! Спешу поделиться, пока помню детали. Остров Каргас (для тех, кто читал мою книгу, название покажется знакомым) позвал меня под утро, без особых проблем и энергозатрат я там и очутилась. Прямо на берегу маленькой бухты, напоминающей по форме полумесяц. В этот раз остров необитаемым не выглядел (бывает такое иногда, ведь даже острова порой стремятся к одиночеству и "уходят в себя"). На склоне пологого холма, заросшего молодыми соснами, толпились скособоченные прохудившиеся хижины. Там явно кто-то обитал. Пришлось идти знакомиться, так как это могло оказаться важным событием. Жители тех хижин выглядели угрюмыми, но на общение шли охотно: им тут было скучновато. Друг друга они видели каждый день на протяжении нескольких лет, разумеется, незнакомый гость взбаламутил их сонное микрообщество. Они попросили у меня помощи - в который раз контролёры высшего астрала забрасывают меня, как десантника, в слои, где непременно нужно кого-то спасать. Их нужно было спасать не только от скуки и одиночества - они боялись. Оказалось, остров по ночам разговаривает низким раскатистым басом, переходящим в ультразвук. Холмы говорят с деревьями, бухты беседуют с маяками... Всё бы ничего, только необычно и странно жить в таком месте, не находите? Люди не понимали, что здесь происходит, мечтали сбежать отсюда, маниакально ожидая лодку или корабль. Они были буквально одержимы идеей побега, но ни лодок, ни кораблей в ближайшем окружении не наблюдалось. Как будто весь мир забыл о жалкой горстке островитян... Мне показалось, что они ошибаются. Конечно, говорящий остров мало кому покажется нормальным, но только было тут нечто ещё, какая-то загадка, которую они даже не пытались разгадать. Мы мило беседовали, как вдруг внезапно из-за поворота показались паруса. Небольшая парусная яхта покачивалась на волнах, начал моросить мелкий и печальный осенний дождь, и на меня нахлынула тоска. Нутром я чуяла, что нельзя никому подниматься на палубу этой яхты, но люди меня не послушали. Расталкивая друг друга локтями, они помчались по берегу, полезли по верёвочному трапу и вскоре все оказались на борту сомнительного плавсредства. Чтобы не бросать их в предстоящей беде (а то, что беда случится, почему-то сомнений не было), я полезла за ними. Яхта отчалила и медленно направилась к горизонту, качало её нещадно. С неба вместо мелкой мороси посыпался мокрый крупный снег. Беда настала довольно быстро: примерно в трёх километрах от берега мы утонули. Катастрофа слегка напоминала крушение "Титаника", правда, не в таких масштабах. Какие мысли должны возникать, когда попадаешь в ледяную ноябрьскую воду, когда до твёрдой суши столько плыть, а сил нет? Вот именно. На людей напало отчаяние пополам с паникой. Они приготовились умирать, но я не могла этого допустить. Благодаря моим усилиям все взялись за руки, потихоньку подгребая ногами, и мы вот так повисли на волнах, как поплавки. Собрав всю имеющуюся энергию, я перенесла людей на остров (взяв их в свой дубль, отчего он сильно потяжелел), после чего ненадолго отключилась. Прихожу в себя, народ сидит рядом, костёр развели, греются. Кто-то заботливо укрыл меня старым одеялом. Такой фильм "Lost" в суровых балтийских реалиях. Молодая женщина приятной наружности принесла из своей хижины головной убор шамана и подарила мне. Это был красивый, древний шлем с перьями, пришёлся он в пору, даже удивительно. Поблагодарив женщину, я спросила, смогут ли люди мне поверить: только что пришло знание, как помочь добрым, но несчастным жителям острова. Они с радостью закивали головами и ответили, что готовы делать всё, что нужно. Тогда я объяснила им, что нам придётся пережить ночь на берегу и дождаться рассвета у костра. Сдержав дрожь и стиснув зубы, люди согласились. Тут же в моём ухе прорезался ласковый голос Эмиссара, который успокоил меня и подтвердил предчувствия относительно новой полученной информации. Он сказал, что всё будет хорошо, и если я идеально выполню задание, то, наконец, обрету бубен и перейду на более высокий шаманский уровень. Так начался важный экзамен по "зажиганию пространства". Я знала, что здесь, в этом месте - не просто портал, а портал-гроздь, то есть связка нескольких миров. В итоге их оказалось пять. Чтобы раскрыть портал мне нужно было дождаться темноты и начать очень сложный изнурительный ритуал. Когда небо потемнело, люди плотнее уселись у костра, ожидая пробуждения голоса острова: не прошло и десяти минут, как остров заговорил.
Раскатистый глухой бас, срывающийся на утробное рычание - но не страшный, а наоборот,
Вчера после репетиции нашего нового спектакля разговорились на улице под пронизывающим ветром с подругой-актрисой. Меня давно занимает один вопрос, и как-то странно задавать его людям из близкого окружения. Вроде бы ответ известен. Но с одной стороны, просто интересно, что об этом думают товарищи, а с другой стороны - доставляет неизъяснимое удовольствие получать снова и снова один и тот же ответ. После Перехода я живу в состоянии хронического кайфа, причём абсолютно естественного. Мне никогда не нужны были химические стимуляторы и прочие "костыли" для духовной работы, но то, что происходит сейчас, превосходит все ожидания. Этот поток прекрасен и русским языком его не описать во всей полноте. Ощущение бесконечного упоения ВСЕМ происходящим, причём неважно, хорошее это или не очень, оно происходит, а я наслаждаюсь. Такой перманентный медитативный транс. Как поделиться этим состоянием с остальными? Не знаю, насколько силён мой магнетизм, я просто передаю свои ощущения любому, кто стоит рядом. А чем уж они потом заряжаются, это уже зависит от них. Так вот, по поводу сакраментального вопроса. Он прост до безобразия и даже банален: что лучше, сделать и пожалеть, или не сделать и пожалеть? Конечно, многие бы ответили "смотря, конечно, что делать". И в этом есть своя правда. Вот только я очень конкретные вещи имею в виду, не какие-то гипотетические поступки, а явно очевидные - это не из темы десяти заповедей. Когда уже решил для себя, и вдруг понимаешь, что решил неправильно. Что останавливает? Вопросы совести, морали, воспитания и прочего социально-земного наследия я даже не затрагиваю, мне нельзя, как "равновесцу" вообще их затрагивать. Равновесие штука тонкая, у меня кодекс поведения в душу ещё до рождения вмонтирован. Это касается именно духовной составляющей. Постараюсь объяснить понятнее: встречаешь на своём Пути новую личность. Узнаёшь её сразу и полностью (всего каких-то пару тысяч лет не виделись). Личность крайне высокого уровня, тебе такой и не снился ещё. Но данное существо встёт перед тобой с конкретной задачей, и ты вдруг понимаешь, что от этой задачи ну никак не отвертеться. Что останавливает, когда всё замечательно? Когда наоборот, нужно прыгать до потолка и кричать от радости, что тебе сократили несколько ступеней развития, послав Наставника, который готов тебя вытащить на недосягаемые высоты - свои собственные. Страшно быть Богом? Трудно быть Богом? Это надо у Бога и спрашивать. Моя "должность" в этом мире куда скромнее. А тут вдруг приходит некто. И внешне это - некто из плоти и крови. Но шила, в мешке всё равно не утаишь. То, что пробивает насквозь ту самую плоть и кровь - белое пламя... Уже второй год, как я предсказываю другим будущее, поддерживаю тех, кто потерян, но до сих пор об этом знает очень мало из окружающих. Незнакомые люди благодарят, вся работа ведётся в основном через интернет, безвозмездно, как положено шаману-ученику, и всё идёт как нужно. А тут - Учитель. Внезапно. Я его не ждала, честно. Мне всегда хватало учителей из снов и астрала, из мира мёртвых. Наверное, не ожидала такого подарка, вот такие издержки практики аскетизма и самоограничения, которая скоро закончится. Пять лет ограничений. Когда говорят, что этап закончен, это иногда так жутко - и понимаешь, и чувствуешь всё, но немного страшно. Восторг и страх. Потом восторг остаётся, а страх уходит. И опять задаю свой вопрос: делать или не делать? Принять дар вселенной или не принять? Не принимать нельзя, а принимать... Просто обманываю саму себя: мой выбор уже сделан. Меня давно не интересуют многие человеческие вещи. Просто делаю всё, что могу, и даже больше, но на этот раз я знаю точно, к чему приводят мечты. Реальность поддаётся и меняется на глазах. Я мечтаю быть инструментом в руках гениального профессионала, проводника жизни - но как все Учителя этот тоже, увы, явился ненадолго. Ибо что написано словом, то уже совершено. The world is not enough.
Усталый город сонно дышит,
Дождём обиду затая.
Меня совсем никто не слышит
В больном тумане ноября.
Бредут растерянные толпы
Прозрачных призраков ночных,
А статуй каменные стопы
Бездумно топчут всех живых.
Они не спят, они как будто
Жрецы жестоких древних сил.
Здесь кто-то тёмный душит утро,
Здесь кто-то радость погасил.
Вещает голос замогильный:
Сломай, убей, круши, дави!
Не дай вам Бог устать так сильно,
Как устают от нелюбви.
(с) Далия Витта, март 2012
Посвящается Небесному Хирургу
Недосягаемый, белым лучом нарисованный,
Высший посланник, по млечным дорогам спустившийся,
Звёздным огнём изначально навек зачарованный,
В тихой печали по воле своей растворившийся.
Ниточка жизни под чуткими пальцами тянется,
Узел завяжешь - как будто второе рождение.
Лезвием скальпеля острым труднее пораниться,
Чем незаметной улыбкой скромного гения.
Кровь океаном багровым на белом начерчена...
Чей отпечаток сегодня в воспоминаниях?
Может, земная судьба безнадёжно изменчива,
Только не ей сомневаться в космических знаниях.
Мне до тебя - как до самой пронзительной истины,
Как до полёта орлов, притяженья не ведавших.
Мы за людей отдаём откровения чистые,
Не разделяя на преданных кем-то и предавших.
Учишь без слов, озаряя спокойствием ласковым,
Лишних движений послушным металлом не делая.
Пусть я живу запредельно прекрасными сказками,
Нас никогда не оставит Единое Целое.
Кто бы ты ни был, гори до скончания времени,
Верю в тебя безгранично, стирая сомнения.
Так вырастают миры, как деревья из семени,
Так повседневность пронзает стрела вдохновения.
В самых далёких глубинах, никем не изведанных,
Дух твой, как солнце, нездешнее дарит сияние.
Не разделяют на предавших душу и преданных
Те, кто избрали божественный путь сострадания.
(с) Далия Витта, март 2012
Вот он и состоялся. Последние три месяца вообще были весьма необычными с духовной точки зрения - не знаю, как у других странников, у меня спонтанные ночные возвращения в тело усилились и размножились. Это когда выходишь в ОС или астрал под полным личным контролем, а падаешь обратно в тело внезапно и бесконтрольно. Как будто что-то тянет назад в самый неподходящий момент. Полная противоположность так называемым спонтанным выходам из тела (у новичков такое бывает), но для меня это уже много лет нонсенс. Некоторое время меня это слегка злило, но очистившись от лишних эмоций я поняла, что эти ночные "бдения" чётко и точно расчитаны астральными контролёрами, которые возвращали дубль в тело очень вовремя. Чтобы я из физической формы смогла посмотреть иным взглядом на происходящее вокруг. На протяжение всей этой зимы я была наблюдателем интересного явления, которое происходило исключительно по ночам. Иногда оно было видно невооружённым трёхмерным глазом, иногда - духовными глазами дубля. Мало того, оно очень своеобразно ощущалось. Окна моей комнаты выходят на юг; чаще всего именно с юга приходили эти волны, настоящие энергетические цунами. Волны полностью закрывали дома и просачивались сквозь стены, скорость их варьировалась от неспешной до молниеносной. Ощущение во время прохождения такого цунами через тело напоминало электрический разряд, при этом я буквально видела, как молекулы плоти на секунду полностью разъединяются и собираются вновь, уже обновлённые. Иногда цунами являлось по три раза за ночь, иногда волн вообще не было, но - почти каждую ночь происходило нечто подобное. Проведя опрос среди знакомых людей, не имеющих отношения ни к шаманству, ни к эзотерике вообще, я поняла, что обычное человеческое среднее существо реагирует на данное явление физиологическими сдвигами. У некоторых начинала болеть голова, как во время магнитной бури. Некоторые отмечали слабость и бессилие, а у других, наоборот, словно ниоткуда появлялась чудовищная бодрость. Объяснить причину этих сигналов тела люди не могли, но пытались наблюдать за собой, а также использовать подобные "бонусы", вроде прилива энергии, по назначению. По вечно открытому каналу Знания я получила информацию, что эти ночные цунами имеют непосредственное отношение к Переходу-2012, о котором так много уже было сказано. Мне было интересно разобраться, будет ли этот Переход одномоментным для всех или нет, в чём он будет заключаться и как произойдёт. Наверное, я так часто задавала этот вопрос Вселенной, что она приняла это как намерение. И вот сегодня ночью меня снова выкинули обратно в тело за минуту до очередной волны. Я ждала её с нетерпением - дело в том, что лично мне эти волны всегда давали только позитивные ощущения, а также приносили с собой более тонкие настройки моего дубля. Цунами на этот раз оказалось весьма сильным и мощным; оно подхватило меня и вынесло в иной слой мгновенно. Такого ещё не было. Осмотревшись в новой реальности, я ужасно обрадовалась - это был высший астрал, куда очень трудно попасть по собственному желанию (если, конечно, позволит уровень безупречности). Туда или сами берут или просто не пускают. Значит, меня взяли. Когда радость души уравновесилась, детали окружающего мира стали чётче и конкретнее. Это был очень странный мир, наполненный огромным количеством разноцветных извивающихся лент. Эти ленты были родственны энергетическим волнам, только имели ограниченную протяжённость. Многие из них прямо на глазах соединялись и связывались в узлы, остальные колыхались, будто на ветру, хотя ветра там не было. Этот живой, дышащий, изменчивый мир завораживал и затягивал так, что на миг я вообще потеряла самоосознание - я забыла не только своё имя, но и свою сущность. В этот момент передо мной вспыхнула ослепительным светом белая фигура; как только она появилась, я почувствовала противоречие в сердце. С одной стороны, мне хотелось узнать, где я и что происходит. С другой стороны, внезапно навалилось ощущение надвигающейся беды, точнее так - здесь, в этом слое реальности, шёл некий процесс, цепная реакция. И эта реакция резко ускорялась, подходя к концу. Я поняла, что впереди нечто, близкое взрыву сверхновой, и почему-то было больше печали, чем страха. И ещё - хотелось, чтобы это случилось быстрее. Сияющая фигура вдруг заговорила. От неё - точнее, от него - шло абсолютное несгибаемое спокойствие. Он знал всё точно, и я могла ему безоговорочно доверять. Меня затопило чувство безусловной любви и к этому силуэту, и к этому ленточному миру, и даже к тому надвигающемуся взрыву, который вот-вот должен был произойти. Силуэт постепенно проявился, как фото, и я увидела лицо Высшего, стоящего передо мной. У него было имя, но из этических соображений я не могу его назвать сейчас (меня об этом попросили). Внешне это был светящийся изнутри молодой мужчина не старше тридцати лет по человеческим меркам. Его удивительные радужные глаза переливались в каком-то особом ритме, и этот ритм совпадал с колыханием
Духовная практика в идеале не должна прекращаться ни на минуту. Любые отговорки в стиле "ах, у меня нет времени, настроения и вообще я не с той ноги спать легла" не принимаются. Выращивание цветка Безупречности не может вестись строго по часам, мало того, это непрерывное действие во многих измерениях сразу. Потому для меня статус "жертвы ДТП", отягощённый довольно обидной и неприятной травмой, является лишь временным явлением. Ещё один Я-образ, если говорить проще. Правда, на несколько дней сбились настройки и снова пришлось проходить калибровку - видимо, сегодня откалибровалась больше, чем на 100%, так как ОС выдался весьма примечательный. Их было два на самом деле, но опишу здесь второй, утренний; он кажется мне более наполненным не только смыслом, но и глубиной поставленного задания. Итак, выйдя в сновидение и привычно зафиксировав сей факт, я очутилась на маленьком острове посреди свинцовых вод Финского залива. Судя по погоде и пронизывающему ветру, на острове вовсю чудила осень; где-то справа от меня находилась маленькая грустная пристань, у которой стояла группа людей в чёрном. Человек десять. Подойдя к ним, я выяснила, что это учёные, которые явились на остров для проведения какой-то очень секретной конференции. Удивительно, но меня называли по имени-отчеству и причисляли также к учёным из группы - постепенно я вспомнила, что привезла доклад по инновационным хирургическим техникам. Общение с коллегами осложнялось их странным враждебным ко мне отношением. Они внезапно начали смеяться и показывать на меня пальцем, глумиться над моим открытием, шутить, что из меня учёный, как из бегемота балерина, далее в том же духе... Сначала я пыталась им возражать, доказывая, что они не имеют права так говорить; доставала из сумки журналы с публикациями, пробовала рассказать доклад тут же, у пристани, но меня никто не слушал. Одна женщина вышла вперёд и злобно меня толкнула. "Ты - слишком умная," - процедила она сквозь зубы. "Таких, как ты никто не любит, мы тебя затравим, чтобы духу твоего не было среди нас". Осознав, что дальнейшие споры бесполезны, я повернулась к насмешникам спиной и пошла на другую часть острова, посидеть в тишине и подумать. На той стороне оказалось очень красиво: высокий холм, заросший кустарником, заканчивался гранитной площадкой - что-то вроде беседки и широкой каменной скамьи. С вершины холма был виден мрачный горизонт и зарождающийся ливень над заливом на западе. Я села на скамью и начала размышлять о причине столь явной неприязни ко мне. Причина была настолько очевидной и банальной, что захотелось вообще стереть тут же программу сна и перейти в слой более приятный. Постоянно сталкиваться с ненавистью к моему инакомыслию я давно устала на всех планах реальности. И в этот момент я заметила, что нахожусь на холме не одна. К вершине поднимался слегка прихрамывающий человек в берете; лица его я пока не видела, но от его силуэта шла мирная и притягательная вкусная энергия. Мужчина забрался на смотровую площадку, снял берет и взглянул мне прямо в лицо - оказалось, своим вниманием несчастную белую ворону почтил доктор Грегори Хаус. Вообще, все известные люди в моих сновидениях - не что иное, как временная материализация Эмиссара. Ему иногда надоедает быть только голосом, и периодически он воплощается в более плотном теле; ну уж метка на его дубле горит такая, что не перепутаешь. Эмиссар в таких случаях предпочитает, чтобы к нему обращались по имени персонажа, в чьей форме он находится в данный момент, и я в этой игре нисколько ему не перечу обычно. Увидев перед собой Эмиссара-Хауса моё тонкое тело подтянулось и вспыхнуло голубоватым светом - в качестве приветствия.
- Словами давай, словами! - попросил Хаус, обаятельно и криво улыбаясь.
- Привет, Грег, - послушно отреагировала я; он присел рядом, на гранитную скамью, продолжая пристально смотреть в область моего третьего глаза.
- Что тебя беспокоит? - спросил Эмиссар-Хаус, приобняв меня тепло и по-дружески.
- Они меня выгнали, - пожаловалась я на коллег из группы.
- Они считают, что я никудышный учёный, но при этом говорят, что слишком умным на острове не место.
- Тебя не это беспокоит, - заявил Хаус и показал рукой на горизонт. Там вовсю бушевала гроза, километрах в десяти отсюда.
- Ты прав, Грег, - вздохнула я, - мне никак не удаётся решить одну простую задачу.
- В сновидении можно решить любую задачу.
Хаус выглядел очень расслабленным, но одновременно сосредоточенным. Я поняла, что он намекает сделать то же самое; приняв более удобную позу на скамье, мой дубль вошёл в раздвоенное состояние "плюс-минус". Решение явилось само собой.
- Я хочу управлять своей реальностью в физическом мире так же, как здесь. Но мне мешает недостаток веры.
- Другое дело! - воскликнул Хаус, доставая из кармана смятую бумагу. На бумаге оказалась дарственная на этот
Удивительно... Творчество идёт такими тернистыми и необычными тропами, а вдохновение - тем более. Люди часто спрашивают меня, где я беру сюжеты для песен, как создаю музыку и книги, но иногда я не могу ответить на этот вопрос. Не потому, что не знаю, как. А потому, что уверена: меня просто не поймут. Иногда моими "музами" становятся такие странные образы и обстоятельства, что диву даёшься. При этом исходник творческого импульса обычно резко отличается от рождённого позже произведения. Начинается с одного, заканчивается совершенно иным. Вот могу привести пример, который относится именно к этим "безумным музам". Медицина снова захватила моё сердце, и сейчас я благополучно работаю в операционном блоке. Сказать, что это само по себе шедеврально, значит - ничего не сказать. Шедеврально всё, что там происходит: разнообразные и сложные операции, общение коллег в перерывах, да даже посиделки с сигаретой на лестнице уже таят в себе особую романтику. В прошлый вторник же получилась и вовсе вот какая штука. Первая утренняя операция - неторопливая, ювелирная и тихая, шла своим чередом. И всё как обычно, но тут... Манипуляции подходили к концу, оставалось только ушить рану, так сказать, последний штрих. И в этот момент внезапно зазвучала музыка. Что интересно, мы и так оперируем под музыку (обычно, из музцентра рвётся неистовое Love-радио), но это была музыка из иной сферы, из другого измерения. Такое ощущение, что она лилась из-под пальцев хирурга. Наш замечательный доктор Дрейлинг спокойно и уверенно ушивал рану, а я смотрела на это действо и видела... оркестр. Доктор, как дирижёр, управлял иглами и зажимами, нить вилась, собираясь в аккуратные узелки, кровь переставала сочиться, на моих глазах совершалось чудо. Наверное, будь я старым прожжёным медиком, махнула бы рукой на это - ну шьёт, ну и что? Подумаешь, эка важность. Но для меня как будто вся операционная озарилась неземным светом. Хирург-дирижёр красивыми и точными движениями завершил свою работу, встал, скинул окровавленные перчатки и халат, поблагодарил всех и скромно вышел заполнять историю болезни. И хотя прошло уже некоторое время, этот поразительный эпизод до сих пор меня греет и вдохновляет, эпизод, наполненный неведомой красотой невыразимого. "Когда б вы знали, из какого сора"... Так вот, друзья мои. Неисповедимы пути вдохновения.
Это было последнее задание, уже на рассвете. В утренние часы вообще легче всего выходить в астрал, другой вопрос, нужно ли. Обычно это время желательно проводить в местах спокойных и медитативных, иначе весь день будешь разбитый, после тяжёлых сражений и битв. Но тот рассвет задал загадку, которую игнорировать было нельзя. Задание по счёту оказалось третьим, самым коротким и самым сложным. В сновидении я перенеслась на оживлённую трассу: стояла перед ревущим потоком машин и ждала, когда они остановятся. Внезапно оказалось, что сон рушится, только вместо него вокруг возникла не обычная реальность, а средний астрал (хорошо, что не нижний!). Машины продолжали нестись перед глазами с огромной скоростью, оставляя за собой светящиеся следы, при этом было ощущение, что сделай я хоть шаг, меня обязательно кто-нибудь собьёт. По ногам пополз липкий страх, который удалось придавить мыслью, что я туда вообще не полезу. Только удалось справиться со страхом, в ухо громко сказали: "Давай на ту сторону!" О, нет, ну зачем... Голос ласково добавил ремарку о том, что ничего ужасного не случится, если я стану стрелой через силу своего намерения. Как летать, я прекрасно знала, а вот как стать стрелой? Присев, как бегун на старте, мой дубль начал раскачиваться взад-вперёд, превращаясь вместо стрелы в маятник. Кажется, это придало уверенности, но не приблизило к выполнению задания. Перестав качаться, я села на асфальт, прикидывая расстояние до той стороны. Трасса попалась широкая и ровная, настоящая автострада. В какой-то момент меня подкинуло вверх и тело сжалось, как пружина; теперь мне было понятно, что делать. В ушах раздался гул турбодвигателей - в последний миг мелькнул смешной образ, что вместо стрелы я сейчас стану Боингом-747. А потом какая-то страшная сила потянула меня вперёд, очень мощная, просто бешеная! Машины неслись по трассе, но они не были помехой - я промчалась прямо сквозь них на сверхзвуковой скорости, по самому прямому пути. На ту сторону приземляться не стала, просто переключила трансформацию дубля и перелетела выше, поймав тёплый воздух. Была стрела - стал планер. Ощущение дикого восторга! Оно до сих пор внутри...
[600x685]