У меня на руках ни разу никто не умер. Так, чтоб внезапно закончилось всё тепло.
Чтобы больше ни вздоха. Чтоб жизнь - откровенно на убыль. Чтоб тормошить, и верить
Что всё ещё не, что всё ещё не фатально, что это - совсем не оно.
Это, наверное, страшно: просить хоть полслова, хоть ползвука выпрашивать и ждать ответа, и ждать.
И не дождаться: при руках остаться безруким - это когда ничего невозможно даже подумать,
Даже слова нельзя не то что сказать, прошептать.
И тогда-то внезапно узнаешь: так вот она, смерть. Не поминки и не белые лилии пятном на гробу.
Смерть она - вот, в тот момент, когда веришь - не мог умереть он вот так просто,
Совершенно не к месту, в неподходяще-живую весну.

Это цитата сообщения Ассель Оригинальное сообщение

злое и личноглючное

...и я же живая, хоть этим точно не сумею тебя пронять. Слышишь, господи, - что ты хочешь, что ещё надо тебе от меня? Ты вечно уходишь от главной темы, от ответа, от деда и бабы, но разве так можно, мойбоже, делать - насмехаться над более слабыми. Строки у меня за душой воспевают тебя, как мёртвого, - но всё же, господи, нехорошо разговаривать полунамёками. Мир? - да не больно-то и хотелось, но хватит думать, что я пойму...
Ну объясни мне, что нужно делать. Слышишь, я не скажу никому. Научиться уже смеяться и верно произносить слова? Замуж выскочить в девятнадцать и повеситься в двадцать два? Между криком и поцелуем балансировать на рубеже? Рисовать, пока не получится, смерть планшетом и в карандаше?
Слышишь, божемой? Ты неслышим, но я прекрасно знаю: ты рядом. Это ты за спиной моей дышишь и в затылок вонзаешься взглядом, и я улыбаюсь, - нервно, униженно. Боже, пусти - и я стану пеной...
Боже мой, я тебя ненавижу.
Боже, я думаю о тебе.

Это цитата сообщения Suboshi Оригинальное сообщение

Комплекс комплексу сказал... (с)

Я хотел быть красивым, чопорным, ледяным,
Улыбаться слегка глазами, да так - чтоб страшно.
Я хотел быть тебя сильнее, но ты - как дым,
И меня уносит вперёд и вверх, как бумажку,
Я лечу, обугленный по краям, поднимаюсь вверх,
Как обрывок ленты, как целлофан с сигаретной пачки.
Я хотел быть красивым, детка, ужели грех
Спорить с зеркалом, говорящим, что всё иначе?
Я хотел быть то Клинтом Иствудом, то БГ,
Облокачиваться на стойку, что твой Пирс Броснан,
И цедить что-то там сквозь зубы... кому? Тебе,
Разумеется, кто ещё оценит такое сходство.
Перекупщик снов продаёт мне дозу. В ней зеркала
Говорят мне то, что мне нужно слышать, и я балдею.
Повтори мне ещё раз - ну что ты во мне нашла?
Я не слышал этого целую вечность - почти неделю.

Ветер – не северный, не восточный, а просто ветер –
Так вот, просто ветер по инерции рвал неба грудь.
Я тебя уверял, обещал, что я – за ответы в ответе,
А ты верила так, словно я не могу обмануть.
Я распинался о высоких материях, вере и боге,
Говорил, что никто никогда нам не даст пропасть,
Но сейчас мы настолько пропащие, что до порога
Ада не просто рукой, даже пальцем легко подать.
И сейчас, тут, у черты, когда всё уже осточертело,
Я тебе, дорогая, скажу, а ты после забудь:
Снег холодный, весной он тает, зимой всё бело,
Летом нет снега вовсе, а я могу обмануть.

Да не плачь ты, глупая птица.
Спать пора, и ещё – взрослеть.
Рыбе проще в воде утопиться,
Чем мне на тебя смотреть.
Хватит слёзы пускать, дурашка,
Мы соседей всех нафиг зальём.
Я не буду играть промокашку,
Я ушёл, и гори всё огнём.
Хватит хныкать, за милю слышно!
Да уйду я, уже ухожу,
Но на кухне – пироженки с вишней.
Ну так как, тебе дать одну?
Кушай-кушай, я знаю, ты любишь,
И рыдать перестань, чёрт возьми.
Хорошо, не уйду. Послушай,
Ты так славно плачешь навзрыд.

Мне по тебе – только плакать, мой неумерший Энкиду.
Мне за тебя – молиться забытым, пропавшим богам.
Повисли в пространстве слёзы – невыплаканные, чужие,
И ноют на солнце провалы фантомных, растасканных ран.
Тебе бы родиться пораньше, но ты – на стыке столетий,
Ты не можешь удачно, тебе – только пулю в самую грудь.
Я, мой Энкиду, нашёл этот грешный цветок бессмертья,
Только как бы тебя найти, отыскать к тебе верный путь?

Вдоль дороги в ту ночь цвели вовсю фонари
Каким-то неясным, нечётким, неправильным светом.
Были сотни и тысячи вёрст до новой зари,
И столько же вёрст – до потерянных где-то ответов.
Мы тогда ещё верили: не проиграть этот кон
Нам, музыканту и рыцарю яркой звезды,
Нам, уже перешедшим свой Рубикон,
Нам, поколенью свирепой, слепой нищеты.
Мы так хитро судьбу завели в непроглядный тупик,
Ей хамили и врали с запалом вечных задир.
Каждому стону был свой установленный миг.
Но мы не успели – и стоны слились в один.
И сейчас пятки – босы, рясы – рваны,
Нам достался в итоге один лишь дорожный сон.
Как же так, ведь я – музыкант, а ты рыцарь звезды…
Как же так, ведь мы перешли уже свой Рубикон…