[200x356]

Имя при рождении: Иван Иванович Саволаин
Дата рождения: 10 сентября 1899
Место рождения: Одесса
Дата смерти: 12 июля 1927
Место смерти: Финляндия Финляндия
Гражданство: Россия Россия
Род деятельности: поэт, прозаик
Дебют: «Ладанка»
Вероисповедание: православный
Родился в Одессе в семье нотариуса Ивана Саволаина (сына финского моряка Йохана Саволайнена и гречанки) и Анны Михайловны Волик из старинного молдавского рода. Жил в Полтавской губернии (в городе Зенькове). Первые стихи написал в гимназические годы.
Вся семья Савина была сметена ураганом революционных событий и гражданской войны. Два старших брата были расстреляны в Крыму. Третий брат, Николай, 15-летний мальчик, был убит в бою, четвёртый, Борис, — погиб под Каховкой. Иван Савин попал в плен в Джанкое, когда лежал в тифозном госпитале. Чудом он спасся от расстрела.
В 1922 году его выпустили в Финляндию (по отцу он был полуфинном), где Савин прожил до самой смерти.
В 1926 году в Белграде была издана его первая стихотворная книга «Ладанка», которая потом дважды переиздавалась и стала весьма популярна среди русской диаспоры.
Савин писал также прозу (автобиографическая повесть «Плен», очерк «Правда о 7000 расстрелянных»).
В короткий срок он стал одним из любимых поэтов Белого воинства. О его творчестве с восхищением отзывались А. Амфитеатров, Ю. Айхенвальд, Ю. Терапиано, Г. Струве, И. Елагин, И. Бунин. Последний писал:
И вот еще раз вспоминал я его потрясающие слова, и холод жуткого восторга прошел по моей голове и глаза затуманились странными и сладостными слезами: «Всех убиенных помяни, Россия, когда приидеши во царствие Твое». Этот священный, великий, будет, будет и лик Белого воина, будет и Богом, и Россией сопричислен к лику Святых, и среди тех образов, из коих этот лик складывается, образ Савина займет одно из самых высоких мест… То, что он оставил после себя, навсегда обеспечило ему незабвенную страницу в русской литературе: во-первых, по причине полной своеобразности его и их пафоса и, во-вторых, по той красоте и силе, которыми звучит их общий тон, некоторые же вещи и строки особенно («Возрождение», Париж, июль 1927 года)
Летом 1927 года во время незначительной операции в больнице у Савина началось заражение крови. Он умер в день свв. Апостолов Петра и Павла.
МОЕМУ ВНУКУ
Завещание
Я не знаю, каким ты будешь: смуглым или золотоволосым, скрытным, с деланным равнодушием серых глаз, или с глазами синими и душой открытой, как кусочек весеннего неба в тяжелом полотне туч, жестоко ли заколотишь себя в дымком склепе кабинета, или, махнув на все рукой, беспечной на чины, ранги и ордена, до заката своих дней просмеешься на чердаках богемы.
Я даже не знаю, будешь ли ты вообще.
Как приподнять" завесу будущего? Уже из этого факта ты, сын моего несуществующего сына, можешь заключить, каким безнадежным мечтателем был твой странный дед.
Иногда, вот и сегодня, мне кажется, что ты весь будешь в бабку, тоже еще пока находящуюся в проекции: чуть-чуть нелогичный, с пухлыми пальцами и сердцем тоже пухлым, вечно ребячьим. В детстве будешь часто плакать крупными горошинами слез и любить бутерброды «в три этажа». Потом вытянешься, закуришь потихоньку, в промежутках между излучениями семнадцати наук, будешь бить головой футбольный мяч или мячом голову, скажешь какой-нибудь девочке, играющей в девушку, «я вас люблю»... и радостно подумаешь: «Я совсем взрослый»... Потом...
Вот по поводу этого «потом» я и хочу поговорить с тобой, мой милый внук.
В самом деле, что будет потом? Это так просто: тебе раза два изменит любимая женщина и раза три не заплатит по векселям лучший друг, и ты попробуешь приставить к виску нехорошую штуку, которая у нас называется револьвером. Или для переселения в иной мир у вас будут выдуманы особые радиоволны?
Пусть так. Пытаясь прожечь себя радиоволной, ты обязательно подумаешь, что жить не стоит, а если будет в тебе особый род недуга — неравнодушие к цитатам, то и скажешь не без трагизма: «... а жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, такая пустая и глупая шутка»...
Вот тогда то и вспомни совет деда: жизнь беспредельно хороша!
Мы, то есть все те, кто отошел уже в вечность — сходи сегодня ко мне на могилу и принеси цветов (только не красных) мы всю свою жизнь ныли. Смешно сказать: пережарит ли кухарка жаркое, падут ли акции какого-либо банка случайно купленные и полузабытые, немного суше, чем обычно, поздоровается «она» — мы неизменно ворчали:
«Ну и жизнь! Вот бы кто-нибудь перевернул ее вверх дном!»
Теперь ее перевернули. Кажется, надолго. Десятый год, мировые акробаты, стоим у края черной бездны, бывшей когда-то Россией. И только
Читать далее...