Сорок пять лет назад состоялась премьера снятой на киностудии «Беларусьфильм» ленты Леонида Нечаева «Приключения Буратино». Пять основных актёров телефильма – участники Великой Отечественной войны
С подбором детей на роли кукол Карабаса Барабаса у съёмочной группы проблем поначалу не возникло, их нашли очень быстро, в Белоруссии. Заминка случилась лишь с кандидатом на роль Буратино – из почти сотни претендентов никто не подходил. «Буратино», как это часто водится, обнаружился случайно: 9-летнего жителя Минска Дмитрия Иосифова вместе с бабушкой увидел в подземном переходе ассистент режиссёра.
Чтобы придать мальчишке кукольности, Диме сбрили брови, вместо них наклеивали фетровые. Каждый день ребёнка приходилось гримировать по полтора часа, поэтому и съёмки вдвое удлинялись: Иосифов работал по-взрослому: 8 часов за смену.
Кстати, детям платили зарплату, каждый получал 100 рублей в месяц.
Единственной москвичкой в группе юных актёров оказалась Мальвина, актриса Татьяна Проценко. И нашли её тоже случайно: 6-летнюю Таню ассистент режиссёра увидела в поезде «Минск – Москва» и не могла оторваться от её глаз. Всю дорогу до Москвы уговаривала её маму отвести ребёнка на пробы. У юной актрисы как раз во время съёмок выпали молочные зубы, и ей приходилось несколько месяцев играть со вставными челюстями – специально изготовили фарфоровые зубы.
А нет такой маски «DOMINO» (ДОМИНО)…
Домино – это длинный плащ-накидка с большим капюшоном.
Прихотью моды и настойчивостью французов, чёрный плащ-мантия монахов доминиканского ордена стал в XVI веке самой любимой одеждой. Ну а предприимчивые венецианцы быстро оценили все удобства такого плаща. Очень часто его использовали в костюме священника, чтобы высмеять религиозных деятелей, нечистых на руку. В настоящее время он подбивается яркой подкладкой и является частью элегантного карнавального женского костюма.
Надо ещё отметить, что с плащом «DOMINO» уместна любая маска.
Константин Сомов "Язычок Коломбины" 1915
К.Сомов "Итальянская комедия" 1914
(На даме "Домино")
Шахматы (перс. شطرنج, буквальный перевод «шах умер») — настольная логическая игра со специальными фигурами на 64-клеточной доске для двух соперников, сочетающая в себе элементы искусства (в части шахматной композиции), науки и спорта.
… Айседора Дункан погибла из-за шарфа, вернее, шали, изысканной шелковой шали с лазоревыми цветами, птицами и загадочными иероглифами. Это известный факт: танцовщица села в гоночный автомобиль, помахала рукой, воскликнула: «Прощайте, друзья, я еду к славе!», — машина тронулась, шаль обмоталась вокруг колеса… И через секунду Айседора была мертва – крепкая шелковая шаль сломала шею стареющей красавицы.
А ведь подруга, верная подруга Мэри Дести пыталась предупредить Айседору – она видела, что шаль сползла с плечей Айседоры, что она волочится по земле, словно струйка крови, что ткань попала в колесо! Она пыталась сказать – но её не услышали. Она кричала, указывала на опасность, просила знакомого сказать об опасности – все было тщетно.
Мэри сама описала этот трагический эпизод в своей книге о жизни Айседоры. И добавила историю о мрачных предчувствиях, которые мучили ее до поездки, когда восторженная и снова влюбленная Айседора только собиралась ехать с молодым красавцем-итальянцем. Мэри пыталась предупредить – но ничего не вышло. Айседора была поглощена начинающимся романом, предстоящей поездкой на скоростной машине, она ничего не желала слушать! Вот и не услышала последнего предупреждения верной подруги…
Вся эта трагическая история описана Мэри очень драматично и искренне. Но один из автомобильных экспертов обмолвился в своём отчете, написанном спустя много лет после гибели певицы: крики и суета, невнятные предупреждения перед поездкой очень отвлекали внимание от возникшей проблемы.
Мэри сильно суетилась, очень старалась предупредить, сообщала об опасности окружающим – но в итоге Айседора не услышала её и не поняла. И погибла. Погибла, как и мечтала – мгновенно, о чём с умиротворением пишет Мэри. И причиной была эта роскошная шёлковая шаль, которую вот эта Мэри и подарила подруге…
Никто не может обвинить Мэри; она так старалась помочь! Она так любила Айседору; и даже последние слова подруги она несколько отредактировала. Айседора кричала: «Я еду к любви!», намекая на новый роман с красивым итальянцем. «Я еду к славе!», — так написала Мэри, это куда пристойнее и благороднее, не так ли?
И вообще, воспоминания Мэри очень приличные. Там почти ничего нет об оргиях и бесчинствах, о разнузданном пьянстве и мотовстве великой танцовщицы; только намёки, только горестные вздохи и слова сочувствия, только тени «неприличных» событий. И это так понятно: благопристойная подруга хотела оставить об Айседоре благопристойные воспоминания, чтобы ничем не осквернить память Дункан.
Ведь сама Мэри была не такая. Совсем не такая. И больших усилий ей стоило быть рядом с такой неуравновешенной и пьющей представительницей богемы, как Айседора. Но Мэри всегда была рядом. Во время всех несчастий, гибели детей, болезней, разорения, пьянства, болезненного разрыва с Есениным – всегда рядом была Мэри. Хотя она была не такой, как Айседора!
…Мэри была умной, воспитанной, благообразной дамой. Любовницей сатаниста Алистера Кроули, одной из его «Багряных жён». Но об этом она, конечно, не слишком распространялась. Мэри входила в самый близкий круг Кроули, принимала участие в тайных ритуалах и общении с Дьяволом. Специальные сексуальные оргии, наркотики, тайная секта сатанистов – всё это было близко знакомо Мэри. Но, в отличие от Айседоры, Мэри не склонна была всем открыто рассказывать о своей жизни. Вот о жизни подруги, в которой она принимала самое горячее участие, — пожалуйста. Об этом Мэри любила поговорить. И говорила постоянно, внушая окружающим под видом проявлений заботы и любви, свою версию жизни великой танцовщицы.
Как прискорбно, что Айседора пьёт! Разве вы не заметили? У неё в номере постоянно бутылки. К ней постоянно приходят собутыльники, а недопитые бутылки вина стоят прямо в биде. И Айседора недавно разводила остатки вина одеколоном – хотела опохмелиться.
Какой ужас, как жаль Айседору! Это всё виноват Есенин, вы заметили, как дурно он
Любовь Любовь – нежданная награда, Она приходит ниоткуда, И не успеть сказать: не надо! И не спасти себя от чуда. Ее пронзительно касанье, Ее атака безрассудна, Она врывается в дыханье, Да так, что выдох сделать трудно. А сердце – раненая птица, К взыванью разума глухое, Ведь одному нет смысла биться, Ведь есть еще одно такое! И мир меняется мгновенно, Где все вокруг необъяснимо, И лишь она одна – бесценна, И лишь она одна – любима… Здесь разговаривают взглядом, Здесь, в пальцах, музыка влеченья, И смысл в одном – быть с нею рядом, И все в ней – свет, без исключенья. Щитом от чувства не прикрыться, Любовь срывает все забрала, А слабость – повод ли стыдиться, Когда любовь – всему начало? Она – вселенское прощенье, Ведь в жизни нет страшнее мУки, Чем от любимой отлученье, И горький плен немой разлуки… Белый снег Белый снег за окном – это ты? Та же легкость, и то же молчанье… Я оглох от его красоты И ослеп в поцелуях дыханья. Отражая глазами стекло, Забываюсь на вечность мгновенья – Не сложилось у нас… Развело Двух людей это снегопаденье. Словно белое вмерзлось стеной В хрупкий мир непростых отношений, И теперь между мной и тобой Заштрихованность снегодвижений. Пух снежинок не пустит назад, Даже если весна – на подмогу; Есть на небе свой список утрат, В прошлой жизни обещанных Богу. Вот и кружится снег за окном И мешает нам встретиться взглядом. И, наверно, не знает о том, Как мне холодно под снегопадом… Егоров Юрий © Copyright: Сказоч-Ник, 2008 * * * Как тихо снег летит с небес – Почти на строчки, Ловлю поштучно и в развес, Леплю комочки. Мир побелел до немоты, Почти до звона, И в этом белом мире ты – Моя икона. Январь - раздача покрывал, Набитых пухом, Тем, кто так долго замерзал, И падал духом. Тем, кто так долго был в пути, Идя по кругу, И грел на собственной груди Как птицу – вьюгу... Но вот искристый снегопад Принёс надежду, Пусть не ко дню и невпопад, Не в масть, а между, И я ловлю её в ладонь, Леплю комочки, И жжётся холод как огонь В последней строчке. Пускай вымарывает век Мечты построчно, Но за твоим окошком снег Такой же точно... Колыбельная Я укутаю в плед тебя, сонную, Обниму и теплом убаюкаю, Стану ночью безлунно-бездонною, Горьким счастьем твоим, сладкой мукою… Пахнет ландышем в мае бессонница, Тишина, да и та – соловьиная… Не жена ты моя, не любовница, - Ты единственная и любимая. Гнутся ветки к земле гуттаперчиво, Дождь вишнёво-сиреневый плачется, А сердечко твоё так доверчиво Словно зайчик в ладонь мою прячется… Ты и спящая мне улыбаешься, Ты и спящая мной зацелована, Не раскаюсь, и ты не раскаешься В том, что нашей весной околдована. Всё свершается с ведома божьего, Даже если нежданно-негаданно – У всего, что дано нам хорошего, Запах воска, молитвы и ладана. Пролилась снова полночь признанием, Невозможно губами согретого, Каждым выдохом, каждым касанием: Как мы жили с тобою до этого? Ненаглядная, милая, сонная, Уходящая в ночь акварельную, Спи родная моя… утомлённая… Я тебе нашепчу колыбельную. | А я спросил бы у Любви А я спросил бы у Любви, И пусть она мне даст ответ – Зачем живет в моей груди? Зачем мне в сердце этот свет? И кто с души сорвал заслон, Взымая платою покой, Чтоб эту женщину на трон Возвел я собственной рукой? Кто ночью лунной прошептал Что завтра мне уже не спать, Ведь ту, которую искал Не нужно больше мне искать… Она нашлась, но вот беда – Пропущен где-то поворот, И это значит – никогда Любовь нас вместе не сведет. Пусть отвечает без затей – Мне самому не угадать Зачем так мучает людей Любви святая благодать? Ведь было б легче не найтись, И жизнь спустить на тормозах, А вот теперь пойди – влюбись, Когда весь мир в ее глазах! Любовь ответит: Потерпи… Ну что ты все да про себя? А вдруг ей без твоей любви Еще трудней, чем без тебя…? Егоров Юрий © Copyright: Сказоч-Ник, 2008 И будет Свет... И будет Свет… и будет миг Схожденья звезд над головою, Когда Небесный Проводник Сведет пути у нас с тобою. Сведет как стрелки на часах, Как струны рельс на переезде, И ветер в Алых Парусах Раскроет дверь в твоем подъезде. Разбудит эхом сумрак стен, Развеет гнезда ожиданья, И кожи сомкнутых колен Коснется легкостью дыханья. А ты ладонью проведешь По волосам над синим взглядом, И улыбнешься… и поймешь, Что я, наверно, где-то рядом. Что ледники сошли на нет, И в сердце что-то изменилось, Что через столько долгих лет Ты вдруг опять в меня влюбилась. И удивляться нет причин – За наше счастье Бог в ответе, Ведь изо всех твоих мужчин, Я – твой |
Арнольд Бёклин. «Остров мертвых»
1880 г. Холст, масло. 111 х 115 см. Художественных музей, Базель
1880 г. Дерево, масло. 111 х 115 см. Музей Метрополитен, Нью-Йорк
1883 г. Дерево, масло. 80 х 150 см. Государственные музеи, Берлин
1886 г. Дерево, темпера. 80 х 150 см. Музей изящных искусств, Лейпциг.
Все в мире следует понимать как загадку.
Джорджо де Кирико
Музей ключей и замков (Deutsches Schloss — und Beschlägemuseum) в Германии
Когда-то у городка Фельберт (Velbert) в Германии, расположенном в 36 км от Дюссельдорфа, существовало почетное имя «замочной столицы Европы». И это неслучайно, потому что в этом городе с середины XV века производят различные дверные замки, ключи и прочие запорные устройства. Ремесло это не умерло, в городе много крупных современных предприятий, которые и сегодня выпускают самые современные замки и запоры всевозможных видов: дверные, навесные, автомобильные, дисковые, кодовые, электронные и различные накладные электромеханические замки. И конечно же здесь расположен и Музей ключей и замков (Deutsches Schloss — und Beschlägemuseum), практически музей истории города Фельберта.