За старенькие, ветхие качели
Цеплялась в старом дворике душа.
Качели дребезжали и скрипели,
Душа качалась, в небо не спеша.
А рядышком стреляли и кричали,
И дом напротив продолжал гореть,
И посреди двора лежал мальчишка,
Которому случилось умереть.
Душа парнишки смерть не принимала,
Ей так хотелось в этом мире быть -
Качели. Дворик. Мама у окошка.
Друзья. Девчонка. Как же их забыть?
И кровь его впиталась алым в землю.
И солнце замерло в глазах его навек.
Он для страны, с ума сошедшей в злобе,
Был лишь сепаратист. Не человек.
А маме чудилось - он маленький, с друзьями,
Скрипят качели, он взлетает выше всех.
Вот вырос. Он шахтер, идет со смены
И слышит двор его усталый смех.
А маме так хотелось свадьбы, внуков.
Не похорон. Не смерти. Не войны.
Но в мой народ стреляют без разбора
Безумные правители страны.
Во всех подряд. В шахтера и солдата.
В девчонку. В горем сломленную мать.
Им ни людей, ни Родины не надо.
А пуля дура. Пуля любит убивать.
Лети, душа. Лети на небо, к Богу.
Там есть любовь. Тебе Он будет рад.
Там ни диктаторов, ни алчности, ни злобы.
Лети, душа. Здесь остается ад.

[700x525]

Вчера была Радоница. Светлый весенний праздник. Пасхальный.

Людям, далёким от Церкви, не понять, как можно радоваться не за праздничным столом, уставленным яствами и питием, а – на кладбище.

Сюда, в обитель скорби, они приходят почему-то в первый Пасхальный день, расстилают на столиках у могил, а то и прямо на земле скатерти-самобранки и «поминают» усопших, не забывая для начала выплеснуть рюмку-другую на крест в изголовье могилы, кощунственно приговаривая при этом, что покойник любил выпить… Потом уходят с чувством исполненного долга, оставив на могильном холмике крошево пасхальных куличей и яиц – птицам, а чаще – бродячим собакам. И рюмку спиртного для тех друзей усопшего, которые ещё не упокоились окончательно, а только, ослабев от выпитого, прилегли рядышком – отдохнуть.

[482x482]

Когда люди, далёкие от Церкви, общаются с православными, у них возникает масса вопросов обо всех сторонах церковной жизни. И один из наиболее частых – о роли, месте и предназначении женщины в православном понимании.

Воображению ваших собеседников жизнь женщины в православной семье видится картинкой из \"Домостроя\" (о котором, в свою очередь, они слышали в школе как о пособии для мужей по усмирению жён и детей; на самом же деле это очень интересная, мудрая и во многом поучительная даже для современных людей книга).

– Правда ли, что женщина в православии – источник зла и вообще существо второго сорта? – спросили на встрече с молодёжью одного из архиереев Русской Православной Церкви.

Ответ владыки поразил собравшихся.

– Женщина, – сказал он, – \"честнейшая херувим и славнейшая без сравнения серафим\", если она подражает евангельским жёнам и живет по христианским законам.

В Оптину Пустынь автобус с московскими паломниками выезжал ночью, к ранней литургии как раз успевали. Стоял январь, морозы ночью доходили до -30 градусов. Автобус был высокий, комфортабельный. Паломников набралось 37 человек, в основном, женщины разного возраста.

Баба Маня ехала одна. Не то, чтобы она очень волновалась по этому поводу, но деваться было некуда, из подружек или родственников никто ехать не смог. Пришлось ехать в одиночку - надо было посоветоваться с монахами, попросить молитвенной помощи о сыне, который совсем Бога забыл. Она и так молилась о нем день и ночь, но, видимо, молитва её была ещё слабовата.

Сын женился пару лет назад, женился удачно, по любви, через положенное время родился внук Гриша, весёлый и здоровый карапуз. Но жила они как-то суетно, многопопечительно, на исповедь и Причастие сын перестал ходить; хотя внука крестили, на причастие в храм не носили, всё некогда, как говорили бабе Мане. Зато всегда хватало времени пойти в кино или в гости, и тогда баба Маня приезжала посидеть с внуком. Когда внуку не исполнилось ещё и четырёх месяцев, невестка улетела с подружками на неделю отдыхать в Египет. Баба Маня жила эту неделю с сыном и внуком на даче, невестка звонила постоянно, переживала о своём сыне. В день рождения внука, когда ему исполнилось четыре месяца, невестка позвонила, и баба Маня приложила телефонную трубку к уху внучка, чтобы он послушал голос матери; тот внимательно послушал, а потом горько заплакал. Ну, никак баба Маня не ожидала, что четырёхмесячная кроха так отреагирует на голос своей мамы. На другом конце трубки рыдала невестка. Потом она вернулась, и жизнь вроде бы наладилась, но суетность жизни осталась.

И сыпят небеса на землю
Дождя спасительный десант,
И мокрый ландыш тянет робко
Бутоном антидепрессант.
Каштаны хлопают в ладоши
В торжественности белых свеч
И грозди мокрые сирени
Кустам склоняют зелень плеч.
Орехов кружевные кроны
И яблонь розовый ватин -
Распутица по всем дорогам
Отрадой фронтовых картин.
Пичуги мокрой легкий посвист,
И хлюпанье воды в ответ,
Пятиминутное забвенье.
Донбасс. Весна. Война. Рассвет.
Все будет позже - запах гари,
Кровавость скомканных бинтов
И разрывающая жалость
Закушенных в страданье ртов.
Жестокость бытия людского
И криком - раненого боль
И страшной правды умиранья
Всеотрезвляющая соль.
Суровые мужские лица
И женщин овдовевших вой
И против собственных сограждан
Страны, с ума сошедшей, бой.
Пока что дождь. Благословеньем.
Потоком мокрым по броне.
Холодным душем отрезвленья
Страстей в безсмысленной войне.
Пока что дождь. Не кровь и слезы.
И дай мне, Господи, талант
Продлить мольбой мгновенья мира,
Дождя спасительный десант.
Чтоб умягчились наши души,
Связала их молитвы нить,
О, если б только можно было
Дождем войну остановить.

Ехала с тревогой и печалью. Предчувствия не обманули. Мало того что Родина в огне, но не менее трагично разойтись с близкими людьми. Мы оказались на разных берегах реки под названием жизнь. Возвращаюсь мысленно по фактам.
Прилетела в Киев, в аэропорту меня встречает водитель. Два года мы у него берем напрокат машину и катим из столицы в Днепропетровск, потом в Крым. Ему 40 лет, семья, трое детей. Спрашиваю, как ему новая власть. Говорит, доволен, давно надо было гнать Януковича и его бандитов. Спрашиваю: «А что, новые лучше? Ну, например, на следующий день русский язык как государственный отменили». У него пауза, глаза печальные, тревожные, смотрит в сторону. Признаётся: как-то это все неправильно. Но это, наверное, ошибка? Так бывает поначалу. Вижу что он неравнодушный человек, перехожу в наступление.

Светлана Ковалёва
Я русская, а это значит:
Во мне мятежная душа,
Меня не купишь за копейку
И не продашь за три гроша.
Я русская, а это значит:
Во мне течёт такая кровь,
Она на подлость не способна,
Зато способна на любовь.
Я русская, а это значит:
Люблю синь неба, ширь полей,
Как на просторе кони скачут
И сказки про богатырей.
Я русская, а это значит:
На шее православный крест,
Любовь дал Бог, даст Бог удачи
Но, главное, была бы честь.
Я русская, а это значит:
Пред родом предков я в долгу.
Я русская, а это значит:
Другой быть просто не могу.

ПОДАРОК

Ехал я как-то по дороге, и вспомнились мне молодые годы, когда я шёл ранним утром в храм Божий и радо­вался, словно дитя. И так хорошо мне стало, что я вос­кликнул про себя дерзновенно: «Неужели, Господи, Ты не покажешь мне Свою близость?!» Зайдя в храм, я неожиданно получил в подарок свёрток.

Закончи­лась служба, я открыл его и увидел маленький древ­ний образок Богородицы, написанный на деревянной дощечке. В сердце словно прозвучало: «До каких пор будешь испытывать Меня? Знай, Я всегда рядом». Тихая радость вошла тогда в моё сердце.

И подумалось мне, что благодаря таким случаям в юности моей и живу я сегодня в этой, уже совсем дру­гой жизни, преодолевая порой чудом её тяжелейшие повороты.

Слёзы благодарности потекли по моим щекам, и поехал я дальше.

Весна вдруг превратилась в страшный беспощадный февраль! За три дня выпала месячная норма снега. Пурга - я за свою жизнь впервые видел такое. Тем более у нас на Урале. Крутые бывали зимы, но вот такой ужасной не припомню. На улице уже было +15, и вдруг такое! Мы все перешли на летнюю резину! А тут подошла острая неотложная необходимость свозить молодую женщину, гостью из Германии, к костоправу в соседний город, 60 км. На улице не видно ни зги. Первый раз мы с матушкой её возили неделю назад, и доктор, врачуя, «разобрал» ей позвоночник. А теперь, перед отъездом в Германию, нужно было его «собрать» и поставить на место: такова технология лечения. В такую погоду, как говорит народная пословица "добрый хозяин собаку на улицу не выпускает", а тут нужно срочно гостью везти, вечером она улетает.

Тот день доныне их пугал,
Потомков трусов и карателей.
Для нас он Днем Победы был,
Для них - днем памяти предателей.
Они старались, как могли,
Победу нашу хаять ложно,
Переписав страницы книг.
Но правду спрятать невозможно.
Она в душе, она в крови,
В слезах и памяти про деда.
Она для неба и земли -
Победа, навсегда Победа.
Пылает гордостью сердец,
Соединяя их мостами
И к Вечным Памятным Огням
Ложится алыми цветами.
И пусть моя страна в огне,
Погромы, свастики и биты -
Запомните, сыны чумы -
Вы снова будете разбиты.
И Богом сломанный ваш крест
Замкнет за вами двери ада,
Но прежде будет бой святой
И правда станет - как награда.
Сойдемся мы - глаза в глаза
И вы ответите за беды.
Мы не забудем.Не простим.
Мы внуки Воинов Победы.

Дед, это я виновата.
Это моя вина.
Был на 9-е мая
Только глоток вина.


Вечно спешила куда-то,
Ехала на шашлыки,
Дед, мы войну забыли,
Жили, как дураки.






Дед, это я виновата,
Некого обличать.
Я про фашизм забыла
Детям своим кричать,


Кланяться ветеранам
Светлой Победы той
И поминать их в храмах
Перед иконой святой.


Дед, это я виновата -
Не закрывала дверей
Тем, кто травил в Украине
Байки про москалей.


Морщилась, но молчала.
Я не звенела в набат,
Каждому не кричала,
Что славянин мне брат.


Дед, это я виновата
В том, что при власти ворьё.
В том, что из схронов вышло
Неонацистов зверьё.


Я затыкала уши.
Взглядом блуждала окрест.
Я была равнодушна.
Время идти на крест.


Дед, я к тебе за прощеньем.
Знаю, ты на Небесах.
Буду жива - в День Победы
Стану в молитве в слезах.


Внукам своим не устану
Правды слова нести.
Против фашизма я встала.
Дед, если что - прости.

 

Не дай мне, Боже, убивать,
Из битвы сотворив кумира,
А если суждено сгореть -
Гореть свечой добра и мира.
Не дай трусливо предавать
Ни Родину, ни мать, ни брата,
Не ради праведных идей,
Ни перед дулом автомата.
Не дай мне, Господи, соврать
Ни людям, ни себе, ни Небу.
Не дай от голода украсть,
Душою прилагаясь к хлебу.
Не дай мне, Боже, хоронить
Друзей, безвременно ушедших.
Не дай мне над врагами суд.
Не дай желаний сумасшедших.
Не дай мне скорби выше сил,
Не дай мне радости ни в меру.
Не дай мне слез людских бежать.
Одно прошу - любовь и веру.

Они пришли нас убивать.
Им нравилось быть палачами.
Их черной свастики печать
Ползла по улицам ночами,
То появлялась на домах
Наскальной графикой вандалов,
То гнилью пряталась в речах
Среди предвыборных скандалов.
Рвалась безудержно во власть,
Не пряча злобного оскала,
В забвении былой войны
Ростки нацистские пускала
И были денежным дождем
Обильно, тщательно политы
Фашистской дряни семена
Из рук финансовой элиты.
Они пришли нас убивать.
Мы были для фашистов сбродом.
Все те, кто руки бил в мозоль,
Был просто трудовым народом.
Кто в шахтах уголь добывал,
Хранил в душе святую веру
И на майдане не кричал
Речевок хором про Бандеру.
Кто русскому был друг и брат.
Дай Бог, я не согнусь, не струшу.
Уже одесская Хатынь
Сожгла огнем и скорбью душу
И мне судьбу не выбирать.
Не выбирать страданий меру.
Быть может, нас они убьют,
Но не убить добро и веру.

Над Донбассом небо ярко-синее,
Облака, как ангельская рать.
По весне душа раздолья просит
И совсем несладко умирать.

Ангелы вздыхают где-то рядышком
В огненной молитвенной броне,
Ангелам от Бога поручение -
Наши души не предать войне.


И, когда от гнева почерневшие,
Мы уже готовы убивать,
Нас за руку, тихо и невидимо,
Сдерживает ангельская рать.

Просто дома мамы пред иконами
Сердцем пламенеют ярче свеч.
Мамы просят Господа о детях,
Чтобы не сейчас нам в землю лечь.

В каждом слове горе материнское,
Океан без дна и берегов.
Мамы молятся за всех шахтеров мира
И ещё немножко - за врагов.

Над Донбассом небо ярко-синее,
Словно вымыто потоком наших слёз.
Кровь убитых за Донбасс когда-то станет
Светлыми аллеями из роз.

Кто останется в живых, тому задание
Всех, за правду павших, помянуть.
"Быть добру", - нам Небеса шепнули.
Только вот погибших не вернуть.

Но они, уже душой прошедшие
И предательство страны, и злую сечь,
Ангелами тихими становятся
В белых крыльях возле наших плеч.

[437x604]

МИНИСТР

Ехал я как-то по дороге из Москвы и вспомнил про высокое собрание, на котором мне пришлось побы­вать. На трибуну вышел министр с приветственным сло­вом. И посмотрел я на него, и послушал, о чем и как он говорил, и стало мне до такой степени жалко и мою страну, и этого молодого человека, что я даже не выдер­жал и заплакал.

И подумалось мне тогда, что министр такой державы, как наша, должен быть настоящим мудрецом. И заплакал я еще сильней, хотя в слезах моих не было отчаяния, но лишь жалость и скорбь.

Очнувшись от сих воспоминаний, увидал я за окном нашу простую жизнь, и на душе стало спокойней, и поехал я дальше.



ПРО ЛЮДЕЙ И КОШЕК

Ехал я как-то по дороге и вспомнил о том, как совсем недавно на свалке в коробке из-под обуви нашли замер­зающего младенца. В сей же час перед глазами, не знаю почему, предстала умильная картинка: наша Мурка лежит, вытянувшись на полу, и облизывает своих семерых котят, которые, причмокивая, сосут мамкино молочко. И пришли в голову мою грустные мысли: «Неужели нынче в кошках больше любви, чем в людях?»

И поехал я дальше, размышляя о том, что же с нами происходит.



ОБЩАЯ УЧАСТЬ

Все, сограждане и братья.
И слеза, и кровь пролита.
В мой народ уже стреляет
Украинская \" элита\"
На полях, изрытых в шрамы,
В скорби матери за сына,
В ликовании майдана
Умирала Украина.
В клочья сердце, тело, души.
Что же нам теперь поможет?
Кто-то ничего не слышит,
Кто -то с ложью жить не может.
Что, родные человеки?
Как делить мы будем небо?
Впредь голодному мальчишке
Не дадим кусочек хлеба,
Если спросит он по-русски?
Или, чтоб совсем по-свински,
Мы седому ветерану
Нахамим по-украински?
Как делить дорогу к храму?
Тропку к отчему порогу?
Как делить могилы близких?
Как делить молитвы к Богу?
Может, кто-то знает, братья,
Как делить нам солнце, тучи?
И днепровских вод прохладу,
Берегов гранитных кручи?
Может, скажут нам Карпаты -
\" Не любили Украину
Те, кто в шахтах рубит уголь?
Гнет в степях херсонских спину?\"
Или нашей дружбой с русским
Стала вдруг страна убитой?
Не нацистским злобным маршем,
Черной свастикой и битой?
Все, браты. Довоевались.
Били в лоб, стреляли в спину,
Этой болью, кровью, ложью
Мы убили Украину.
В наших душах - пепел горя.
Круговое ополченье.
Вот оно - плоды майдана -
Друг от друга отлученье.

Я украинка, сердцем русская,
И честно, как перед Мессией -
Над Украиной небо синее,
Такое же - и над Россией.
Там в храмах тоже пахнет ладаном,
А у иконок плачут свечи
И так же женщины склоняются,
В молитве опуская плечи.
В пеленках, голубых и розовых,
Младенцы так же пахнут Небом,
И если ты усталый путник -
Тебя всегда накормят хлебом.
Родные бабушки на лавочках,
И у шахтеров - руки в раны,
И в День Победы у курганов
В России плачут ветераны.
И память общая, и слезы,
Душа славянская - как море,
И общая за предков гордость,
И одинаковое горе.
Хоть режь меня, хоть бей до смерти,
Но я не с польскими, не с прусскими
Душою, верою и кровью.
Я украинка. И я с русскими.

Немного мира...

Калужница глядится желтым в лужицы,
В кустах сирени звонкий птичий гам,
За клок от Тузика - пернатое сражение,
Взлетают в воздух, падают к ногам.
Линялый бок - подарок к гнездованию.
От щебета под крышей дом дрожит.
Вьют гнезда воробьи, стрижи пикируют,
А Тузик сонным бубликом лежит.
С пичугами не прочь делиться шерсткою,
Хозяин вычесал - сплошная благодать!
И, разомлев под солнечною ласкою,
Готов и крошки хлебные отдать.
На крыше кот замаялся в истерике,
А Мурка - гордым сфинксом на крыльце.
В курятнике квохтаньем объявление
О драгоценном праздничном яйце.
И вишен белые гипюровые платьица,
Тюльпанов чаши пчелами полны
Апрель. Весна. Обычная сумятица.
Один счастливый полдень без войны.

[700x437]

Пролог. Я принял самого Богохранимого Владыку, явившегося ко мне в своих почтенных письмах; духом он всегда [при мне] и никогда не может отсутствовать, но при этом, вследствие богатства добродетели своей по причинам, вложенным Богом в саму природу [его], он не уклоняется от того, чтобы богоподражательно общаться со своими рабами. Поэтому, удивляясь величию снисходительности его, я смешал страх свой пред ним с влечением к нему, и из этих двух чувств, из страха и влечения, а также из почтения и благоволения, у меня образовалась единая любовь.

Матери украинского солдата, отказавшегося стрелять в мирных людей Донбасса и убитого за это фашистами посвящается...

Черный холмик донбасской земли...
У могилы - поникшая мать.
Сын убит. Так решил фашист.
Сын не стал в стариков стрелять.
На детей не навел автомат.
Не пошел крушить свой народ.
Был военным, а не подлецом,
Как его убийца - урод.
Ей теперь не нужны слова,
Отголоски мирской суеты.
Ей теперь в каждом лике искать
Безконечно родные черты.
Слышать голос его средь дождя,
В шуме ветра и гомоне птиц
И пытаться найти его взгляд
В череде незнакомых лиц.
И стоять у икон до утра,
И, как свечи, слезами плыть.
Ей для всех - казаться живой,
А на деле ею не быть.
Ей стареть - одной за двоих.
И носить для него цветы.
Фотографию обнимать
И шептать ей - " сыночек, ты..."
И ночами глядеть во мрак.
Цепенеть при словах " навсегда..."
Дай ей Бог эту боль снести.
Дай нам Бог не сгореть от стыда.
И душою, белой, как снег
Он поднялся в Небесную высь.
Украина! Он был Человек.
Украина! Молись и склонись.