Вчера во мне поселился маленький мужчина.
Шептать в окно, прости всё будет,
Переживать, терять себя.
Искать опору в близких людях,
И спотыкаться без конца.
Мы разрываемся на части,
Не оставляя на потом,
Кусочки сердца в день ненастья,
Горим ломаем и живём.
Нас обвиняют в чём-то мерзком,
По глупости, по простоте,
Мы прячемся, нам очень тесно,
Стоим за счастьем, но в хвосте.
Жизнь учит признавать ошибки,
И пусть не верят в наш порыв,
Мы молоды и очень дерзки,
Нам рано падать вниз в обрыв.
Наверное отношения длятся только певые три - пять месяцев - дальше уже идёт выяснение отношений.
18°
Я пил пиво и вздрагивал. С гитарой ничего не вышло, и я расстроенный сбежал на кухню покурить. Перелистывая страницы, я читал Сартра и пытался понять о чём он писал в своих «словах». Видимо это должны правда были быть только слова, но для общественности это, казалось, было сильное автобиографическое произведение. Оно так ловко увлекало массы, как я думал, и каждый восклицал: «Как гениально!» А что со мной? Что хотел написать я?
Я восхищался им. Его идеями. Его стилем: он писал о своём детстве так, как будто все те обстоятельства вынудили его стать именно тем, кем он стал, и я всецело соглашался с ним.
После пары абзацев я как обычно пустел. Мысли уже путались и у меня ничего не получалось написать. Я точно высасывал из холодного, онемевшего пальца кровь – так сильно я был глуп и невежд. У меня точно были собственные мысли, но из-за всех этих потоков информации они сливались в туалет и оставались в этом отстойнике долгое время.
Слова, всего лишь слова.
Затем я сбежал в комнату, где оставил включенный телевизор и стал быстро набирать на клавиатуре предложения. Очень сильно хотелось перейти на новый абзац и зачать новую историю. Опубликовать новую идею, и как можно скорее закончив её, искать всё новые и новые смыслы.
Я вспоминал о прошедших днях и ничего не мог описать. Стараясь охватить всё, у меня не получалось структуризовать свои дни и составить хронологию событий.
Остановившись после первой страницы, я закрыл все программы и впоследствии уснул перед телевизором. Ужасный день был закончен.
Just stay where you are
Let your fear subside
Это невыносимо. В отсутствии интернета я пишу сомнительные записи на ноутбуке, а потом боюсь их опубликовывать. Иногда очень ужасные вещи читаются там между строк.
Закутываюсь в капюшон, и это при таком-то солнце - не хочу чтобы меня видели, замечали. Не хочу чтобы на меня смотрели, не хочу делиться ничем.
Я в себя не верю. Я в себя не верю. Я в себя не верю... (и постепенно образ начинает испарятся)
Весна не поможет вам. Она не решит ваши проблемы, только добавит новые. Все её так ждали. Всем казалось, что с теплом и солнцем всё изменится в лучшую сторону: люди станут заботливей, трудности окажутся преодолимыми, музыка в наушниках станет мягче.
Я так верил. Я так надеялся, пусть и через слова других: "Понимаешь, это зима... зимой у меня всегда так" - Ждём весну да?
Да.
Двадцать раз.
Тридцать раз.
Я закачиваю на плеер что-нибудь, что рекомендуют слушать погромче, да так, чтобы не было слышно движение вагона метро.
Забываю мобильный где попало и не стремлюсь заполучить его обратно.
Мою голову не чаще чем раз или два в неделю и опять курю.
Да мне плохо, но я спокоен. Я представляю себя удивлённой кошкой - совсем не понимаю куда меня везут и вообще какого чёрта а?
Нобелевская премия по литературе 1965 года. Шолохов остался в истории единственным писателем эпохи социалистического реализма, который получил Нобелевскую премию с официального разрешения советских властей.
Нобелевская премия была присуждена Шолохову за роман "Тихий Дон".
Есть разные факты и доводы говорящие о том, что этот роман был написан именно им, есть и противоположные.
Расскажу об одном таком.
Как проверяется подлинность авторства того или иного писателя? По количеству дежурных слов, которые использует автор. Составляется таблица и как следствие определённая статистическая функция распределения. Так вот, у Шолохова была одна статистика дежурных слов, на момент печати "Тихого Дона" она спала почти что до нуля, и самое интересное, что в дальнейших его произведениях она опять достигла своего привычного уровня.
Это уже математика, никаких споров.
Что ты чувствуешь сейчас, когда ты рядом с ним
Когда ты рядом с ним.
А я так далеко.
Совсем один.
Финал в начале игры
Мы потеряли контроль
И уничтожили всё, к чему так долго шли.
Теперь только он твой герой
А я остался в прошлом.
97°
Мальчишки занимались тем, что взрывали мусорки. Они клали в стеклянные бутылки зажженные петарды и закапывали их по горлышко в землю. Бегали по лесу с безбольными битами и разбивали гнилые пеньки. Так хочется увидеть их лица - но они размазаны. Вместо обычных черт лица у них было нечто похожее на помехи в телевизорах.
Смешные мальчишки. Они напивались и бегали в сапогах по скалистому пляжу. Забавно было наблюдать как их сапоги проваливались в размытый волнами песок.
У них были идеи. У каждого из них по собственной идее. Настолько собственной, что её мог понять, только тот, в чьей голове она жила. Они не лежали там подобно тому как мысли "помыть посуду", "написать ей письмо" или "сходить в кино" лежат в ваших головах. Они жили внутри их размазанных голов, меняя их нутро, разрывая мозги изнутри, пытаясь вырваться из них. Но как и все собственные идеи они одновременно и существовали и не существовали. Поскольку их нельзя было выразить, объяснить или передать другому - их не было. Но раз они не давали покоя своим обладателям, как навязчивые мухи - они были.
Поэтому мальчишки просто взрывали мусорки, бегали по лесу и безбольными битами разбивали гнилые пеньки.
Они как волки следили друг за другом. И когда большинство замечало, что у кого-то из них исчезала идея, и у него стали проявляться черты лица - его жестоко избивали, таскали за волосы по земле. Топили в волнах солёной воды. Разбивали эти проявляющиеся черты своими сапогами и оставляли мёртвым лежать в холодной воде. В холодной воде, истекая кровью.
Жестокие мальчишки.
Они бы и рады были повзрослеть, но за это приходилось платить.
Если у вас нету ребёнка, заведите пуделя. В прошлом году на собачьем кладбище, читая взволнованный панегерик, который эстафетой передаётся от одного надгробия к другому, я вспомнил изречения деда: собаки умеют любить, они отзывчивей, преданей людей; они наделены тактом, безупречным чутьём, которое помогает им распознать добро, отличить хорошее от дурного. "Полониус! - взывала неутешная хозяйка. - Ты лучше меня: ты бы не пережил моей смерти - я живу". Со мной был мой друг, американец. Он в бешенстве пнул ногой какую-то гипсовую собачонку и отбил ей ухо. Я его понимаю: тот, кто ЧЕРЕЗМЕРНО любит детей и животных, любит их в ущерб человечеству.
Сартр
Моя бабушка согласилась
115°
Нужно уметь отпускать. Нужно уметь удерживать. Нужно уметь делиться самым дорогим. Пусть, хоть и иногда. Нужно уметь находить те заветные слова; нужно уметь не находить те заветные слова. Ведь в конце концов, заветные ли они или нет, каждый решает сам для себя. Нужно уметь обижаться, чтобы ценить кого-то, но так же нужно и уметь прощать, чтобы не потерять иллюзию того, что мы не одни. Нужно стремиться в конце концов доказать всему миру, а главное самому себе, что даже эта иллюзия - и та, сама по себе представляет иллюзию. Что наше представление о мире, об отношениях, о людях, ни в какие вороты не лезут и это, как говориться, "ваш произвол". Хотите верьте, хотите не верьте.
15°
Когда очень больно, влюблённые глаза, не можем выдержать и дня друг без друга. Мне так хотелось создать эту сказку, не скрывать, не прятать и не убивать все мои переживания. Наверно - не судьба для меня. Я стану удобным, как диван из ikea. Таким какой нужен тебе. Но помни, помни моё любимое солнышко - меня можно сломать так же как и тебя, и потом уже не починить. Я верю тебе и доверяю тебе свою жизнь, на ближайшее время. Будь разумной и не играй со мной. Не используй, но люби. Только если вдруг осознаешь, что эта ноша правда сложная, и получается всё совсем не так хорошо как ты думала - не вини себя и не паникуй. Я надеюсь, у меня хватит сил принять твою боль на себя и починить всё, что кто-то своей грязной рукой когда-то поломал, засунув её в наши отношения. Два раза под ключицы, два раза на тебя
Выдалась результативная неделя: я учился, причём не просто посещал университет, а занимался дома, готовился к лабораторным работам, пролистывал учебники, откладывал что-то на выходные и на следующую неделю. Ещё минуту назад я думал, что так много сделал, а уже сейчас понимаю, что на самом деле, даже в пятом приближении всё было как обычно.
Я прочитал книгу, ту самую, которую написал Хэнк Муди. Сменил аватарку "в контакте" - ну вы знаете, социальные сети, очень интересные штуки.
Я теперь всё реже и реже возвращаюсь к старым фотографиям. Кажется, что уже столько людей их успели увидеть, что даже стыдно немного в очередной раз подсовывать им это "блюдо".
Теперь я думаю, что читать дальше. Скорее всего начну (и прочту до конца) некого Сартра, Жан-Поля с его произведением "Слова". Слышал вещь куда сложнее по системе и менее интересная чем его же "Тошнота". Или предприму четвёртую попытку прочитать "Игра в классики", Хулио Кортасара. Не знаю почему, но до сегодняшнего дня его философские рассуждения запутывали меня и я не мог закончить эту книгу. Я даже до середины не доходил, путался в главах.
Я считал себя необычным, умным и интересным человеком. Всё изменилось. Нет, иногда по прежнему люди повышают мою самооценку и говорят что-то, что действительно приятно слышать. Но то ли требования выросли у меня к их словам и суждениям, то ли к самому себе. Надеюсь что второе. Весь последний год, а может и больше, я развивался в плане отношений. Много экспериментировал, изучал их. Изучал людей - но область моих поисков была уж очень узка. Все мои опыты ограничивались "фрейдовскими суждениями" - и я уверен, вы не поймёте, что я имею в виду, когда упоминаю Фрейда. Объяснить я сам пока не могу.
Я уже давно хотел разобраться во всех своих файлах, дневниках, страничках. Хочу писать побольше от себя и поменьше о себе. Открыть глаза - осмотреться. Превратиться в фотоаппарат или видеокамеру и запечатлить всё то, что меня окружает.
Хочу чтобы градусник, который висит у меня за окном на кухне поскорее показал мне температуру в окрестности нуля, чтобы я перестал бродить по улице как зомби от остановки к остановке.
Хочу не забыть историю, которая произошла со мной в феврале и немного пошатнула мою уверенность в том, что мир хоть немного но упорядочен.
Выдалась результативная неделя: я учился, причём не просто посещал университет, а занимался дома, готовился к лабораторным работам, пролистывал учебники, откладывал что-то на выходные и на следующую неделю. Ещё минуту назад я думал, что так много сделал, а уже сейчас понимаю, что на самом деле, даже в пятом приближении всё было как обычно.
Я прочитал книгу, ту самую, которую написал Хэнк Муди. Сменил аватарку "в контакте" - ну вы знаете, социальные сети, очень интересные штуки.
Я теперь всё реже и реже возвращаюсь к старым фотографиям. Кажется, что уже столько людей их успели увидеть, что даже стыдно немного в очередной раз подсовывать им это "блюдо".
Теперь я думаю, что читать дальше. Скорее всего начну (и прочту до конца) некого Сартра, Жан-Поля с его произведением "Слова". Слышал вещь куда сложнее по системе и менее интересная чем его же "Тошнота". Или предприму четвёртую попытку прочитать "Игра в классики", Хулио Кортасара. Не знаю почему, но до сегодняшнего дня его философские рассуждения запутывали меня и я не мог закончить эту книгу. Я даже до середины не доходил, путался в главах.
Я считал себя необычным, умным и интересным человеком. Всё изменилось. Нет, иногда по прежнему люди повышают мою самооценку и говорят что-то, что действительно приятно слышать. Но то ли требования выросли у меня к их словам и суждениям, то ли к самому себе. Надеюсь что второе. Весь последний год, а может и больше, я развивался в плане отношений. Много экспериментировал, изучал их. Изучал людей - но область моих поисков была уж очень узка. Все мои опыты ограничивались "фрейдовскими суждениями" - и я уверен, вы не поймёте, что я имею в виду, когда упоминаю Фрейда. Объяснить я сам пока не могу.
Я уже давно хотел разобраться во всех своих файлах, дневниках, страничках. Хочу писать побольше от себя и поменьше о себе. Открыть глаза - осмотреться. Превратиться в фотоаппарат или видеокамеру и запечатлить всё то, что меня окружает.
Хочу чтобы градусник, который висит у меня за окном на кухне поскорее показал мне температуру в окрестности нуля, чтобы я перестал бродить по улице как зомби от остановки к остановке.
Хочу не забыть историю, которая произошла со мной в феврале и немного пошатнула мою уверенность в том, что мир хоть немного но упорядочен.
Теперь я пишу для тебя песни, а мы спим спинами друг к другу.
Я заметил это сегодня в районе трёх часов ночи. Твои руки уже перестали обнимать меня, и ворочаться ты перестала. И наверное уснула и наверное тебе снится вокалист Animal Джаz.
Я поворачиваюсь лицом к тебе. Пусть каждый и лежит под своим одеялом, ступни игнорируют это правило и изредка трутся об твои. Хочу провести пальцами по твоей щеке, но вместо этого неуклюже задеваю твой нос. Ты морщишься и незамедлительно разворачиваешься на другой бок.
Ничего. Всё будет.
Как можно нежнее я кладу правую руку на твой бок, поверх одеяла.
Мы не можем уснуть лицом друг к другу: ведь так страшно ночью открыть глаза и увидеть чужие глаза, смотрящие на нас. Наши глаза и правда всё ещё чужие друг для друга.
Ничего.
Всё будет.