Александр ГЕРАСИМОВ

ПРЕТОРИЯ

1
Сколько себя он помнил, Иван Бумажкин жил в Претории. Нельсон Манделла, в данном случае, отдыхает в сторонке. Потому что Претория располагалась на севере Ленинградской области. По слухам основали поселение с чудным названием беглые из Петербурга немцы по имени своего предводителя Франца Преториуса. Так это или нет ли - пойди теперь разберись. После окончательной победы советской власти над разумом, имени прадеда иной не знал, куда уж помнить отцов, так сказать, основателей. В сороковом году, перед войной, один из преторианцев, Лёшка Берингов, местная голь перекатная и дурачок, предлагал переименовать село в Красноярск (два с половиной десятка домов Претории вытачивались в серое северное небо с высокого яра речки Свирь). Однако старики надоумили полудурка, что населенный пункт с таким названием, не к ночи будет помянут, уже существует. И что в этом Красноярске уже есть преторианцы (угнанные в тридцать восьмом мельник Фрайбург и фермеры Гансовичи), а более разумные из молодых надавали Лешке тузанов, чтобы особенно не дурил. Так село и осталось со старым названием.

Бумажкин сидел у своего крытого черепицей дома и думал о том, что нехудо бы эту черепицу с крыши содрать и вдуть кому-нибудь по сходной цене. Больше ему продавать было нечего, все мало-мальски стоющее Иван уже снес на станцию и за гроши отдал проезжающим пассажирам единственного поезда, следующего через Преторию в Подпорожье и останавливающегося у полуразрушенного перрона, слепленного из принесенных в незапамятные времена ледником булыжников.

Пока Иван соображал, как бы ему половчей забраться на крышу, в его двор въехал на своем стареньком велосипеде местный почтальон, Генрих Бахмат, или, как его звали сельчане, просто «дядя Гена». Почтарь с лихостью притормозил прямо у ног хозяина черепичного дома и, сдвинув форменный картуз на затылок, весело закричал:

- Принимай почту, Иван! Заказное тебе!
- Еще чего придумаешь? - недовольно буркнул Бумажкин, - Откуда мне может быть письмо, да еще заказное, когда я есть окончательная и бесповоротная сирота?
- А ты читай! - и Бахмат добыл из объемистой, облупленной до коленкоровой парши сумки большой желтый, запечатанный сургучом пакет и протянул его Ивану.

2
Бумажкин нерешительно, будто бы опасаясь подвоха принял посылку обеими руками. Письмо было запечатано в необычный, плотной лощеной бумаги конверт с прозрачным слюдяным окошком в нижнем левом углу. «Г-ну Ивану Бумажкину, собственный дом, поселок Претория, Ленинградской обл., Россия», - Бумажкин прочел напечатанный в окошке адрес и взглянул на почтаря.

- Тебе, тебе, не сомневайся! - бодро подтвердил тот, - Вишь написано по-печатному - «Бумажкину», а кроме тебя, Ванька, у нас в Претории других Бумажкиных и нет. Стало быть, точно по адресу доставлено письмо. Как говорится, награда нашла героя.
- Хуясе! - удивился Иван и, повернув конверт, прочел напечатанный по-английски адрес отправителя, - «Law Office of Bubenbrock & Sons, 7 th street Architects, Pretoria, South Africa». Хуясе! - повторил он с еще большим чувством.
- Ну ты даешь, Иван! - Бахмат сорвал с головы картуз и бросил его оземь с явным намерением по-русскому обычаю растоптать головной убор в доказательство искреннего изумления лингвистическими способностями односельчанина. Но потом ему, должно быть, стало жалко портить почти неношеную вещь и он только сплюнул на заросшую травой землю и достал из кармана кисет с табаком и трубкой, - Тебе в ООНе заседать нужно, а ты в глуши сидишь, ровно тетерев.
- Это почему же я тетерев? - обиделся Иван, - Ты, дядя Гена, выбирай выражения, не в кабаке находишься, а на моей частной территории и при исполнении служебных обязанностей почтальона.
- Какие мы стали гордые! - осудил официальный тон Бумажкина посыльный, - Ты, сосед, не особенно нос задирай, несмотря на то, что тебе письмо из-за межи. Может это исполнительный лист на алименты, а ты важничаешь. Распечатывай-ка лучше посылку, да давай вздрогнем по малой, для ясности. Ты сегодня у почты единственный клиент, а у меня нынче день ангела, - с этими словами Бахмат выудил из сумы початую поллитровку водки и решительно вышагнул из рамы велосипеда.

Увидав водку, Бумажкин сменил гнев на милость и широким жестом пригласил письмоношу в дом.

Говорят, что красна изба не углами, а пирогами. Только пирогами в доме Бумажкина не пахло со времени расставания с женой Ириной. Не выдержав убогости жизни и мужниного пьянства, одним прекрасным днем Ирина Бумажкина собрала в узел пожитки и в поисках лучшей доли отправилась, куда глядели ее глаза. Детей супруги не нажили, имущества общего только и было, что доставшийся Ивану по наследству от отца дом да трехцветная, давно отчаявшаяся получить от хозяев хоть какой-нибудь фураж, а потому жившая исключительно мышеловством, кошка Муська. Потому-то, без особого сожаления Ирина села в пробегавший через Преторию, уже известный читателю поезд, и была такова. По слухам она осела в Питере и вполне довольна Читать далее...

Александр ГЕРАСИМОВ

СПОКОЙНОЙ НОЧИ



Студия Центрального Телевидения. Всё, как следует быть - осветительные приборы, камеры, ГРИМЕР, ОСВЕТИТЕЛИ, ПОЖАРНЫЙ, ДОЛЬЩИКИ, РЕЖИССЕР, ЕГО ПОМОЩНИК, РЕДАКТОР… та еще, в общем, публика. На освещенной софитами площадке сидит ВЕДУЩИЙ программы для малышей, дядя…положим, Витя. Его обмахивает пуховкой ГРИМЕР.

Ведущий (показывает пальцем): Вот здесь еще поблёскивает, мне кажется.
Гример (бьет артиста по руке): Сиди, не вертись! Без тебя вижу. Все такие умные-умные! Где же ваш ум бывает, когда… (не заканчивает фразу, хмурится. с удвоенной силой, так, что поднимается облачко пудры, начинает махать пуховкой).
Ведущий (чихает): Апчих!
Режиссер: Будем здоровы!
Ведущий (отрывает зад от кресла): И вам не хворать, Виталий Ильич!
Режиссер (принимает от редактора какие-то бумаги): Не захвораешь тут с вами! (ставит подпись, отдает бумаги обратно. заглядывает за подиум, где должны быть кукловоды) Здрасьть, Марь Степанна, зайка вы наша! (помощнику) Где Решетников?.. (помощник грустно смотрит на режиссера) Что, опять?.. (помощник молча пожимает плечами, мол, если знаете, чего спрашивать лишний раз?)
Гример (не оборачиваясь и продолжая гримировать Ведущего, отвечает за Помощника. авторитетно): Клаустрофобический синдром по Цингеру! Как декабрь - обязательно запивает. У него третьего декабря именины, вот он и того… (выразительно хлопает себя тыльной стороной ладони по шее) заболевает. Год держится, а как декабрь - пожалте бриться.
Режиссер (плюхаясь в полотняное рабочее кресло): Ну, и что прикажете теперь делать? (помощнику) Кто из нас должен знать о… болезни актера? Я или, все-таки, вы?! И кто, интересно, будет Филю озвучивать?
Помощник: Я, Виталий Ильич, не «скорая медицинская помощь». Мое дело зафиксировать факт отсутствия и вовремя найти адекватную замену.
Режиссер: Ну, и?
Помощник (строптиво): В каком смысле?
Режиссер (плотно сжимает губы. по всему видно, что такая перепалка с помощником для него не новость): В смысле - нашли замену?
Помощник (с вызовом): Нашел!
Режиссер (еле сдерживая ярость): И где же… она?
Помощник (наслаждается гневом патрона): Гримируется.
Режиссер (открывает рот, поднимает брови, привстает в кресле, опершись руками на подлокотники… в общем, делает всё то, что обычно делает, доведенный до крайней степени удивления, человек): Нах… для чего? Он же под столом сидеть будет!
Помощник (пожимает плечами): Он без грима работать отказывается.
Гример: Вааще!
Режиссер: И где, позвольте поинтересоваться, он гримируется?
Помощник: В туалете.
Режиссер (возвращается в кресло): Дурдом!


Явление 2

В студии те же. Входит ФИЛИПП. В нем трудно узнать бывшую «звезду» эстрады. Вид его самый плачевный. Волоса почти все повылезли, а те, что остались, длинными беспорядочными прядями прилипли к крупному желтому черепу; вместо стильно выбритой «испанки» - серая, «соль с перцем», щетина; одет герой подобно лазающим по помойкам бомжам - множество разностильных кофт, надетых одна на другую, пуговицы последней одёжки едва не вылетают от натуги из петель, на ногах драные «в хлам», грязные джинсы и громадные, соответствующие росту, давно нечищеные сапоги; зубы - через один; и только глаза горят прежним сумасшедшим огнем.

Филипп (бухая сапожищами, пересекает сцену по диагонали, останавливается у помощника режиссера, показывает тому куклу собаки ФИЛИ): Гав!
Помощник (смотрит на куклу, в изумлении открывает рот, поднимает глаза на актера): Что вы сделали с куклой?!
Филипп (наклоняет голову к плечу, критически осматривает куклу): А что? По-моему отлично получилось. Вполне профессиональный грим.
Помощник: Ужас!

И действительно, есть, от чего придти в состояние шока. В прошлом милая тряпичная собака бесповоротно испорчена. Посредством гримировки ей приданы ужасные черты самого Филиппа. Особенно выразительны глаза. Вместо вырванных с корнем пуговичных глазок светятся красные лампочки от карманного фонарика. Зрелище, прямо сказать, не для слабонервных. Все на сцене оцепенели. Актеры застыли в тех позах, в которых были за миг до появления Филиппа.

Филипп (повторяет собачью реплику): Гав-гав-гав! Здравствуйте дети! Дядя Витя, а где Степашка?
Режиссер (обретает способность говорить. Помощнику): Что это?!
Помощник (с нарочной наглецой): Где?.. Ах, это? Это замена Решетникову. Прошу, как говорится, любить и не жаловаться. Народный артист России, Филипп Петросович Киркоров, собственной персоной.
Филипп (сует куклу к носу Режиссера): Гав!
Режиссер (говорит, не закрывая рта. с ним нечто вроде приступа каталепсии): Но, как же он полезет под стол? Это же невозможно…
Филипп (таращит и без того вытаращенные глаза): Кто под стол? Я под стол?! Ах ты, сука! Я Народный артист! А ты меня под стол?! Убью-у-у! (размахивается, сильно ударяет Режиссера в ухо) Н-на!

Всё на сцене приходит в движение. Начинается сумятица и неразбериха. Пожарный, осветители, дольщики и прочие, пытаясь оттащить разъяренного Филиппа от Режиссера, оказываются втянутыми в Читать далее...

[700x694]

blog.imhonet.ru/author/1664...t/1595644/

BOB BYERLEY Волшебный мир детских фантазий Куда это всё уходит, когда мы вырастаем?

[486x600]

[448x600]

Александр ГЕРАСИМОВ

БРУНГИЛЬДИНО СЧАСТЬЕ

1.
В быту Лариса Ивановна была женщиной аккуратной и обстоятельной. Позднее утро ее начиналось с физических упражнений, которые она, несмотря на свои внушительные формы, проделывала с чрезвычайной ловкостью, обнаруживавшей ее привычку к энергичному движению.

Никто больше в доме терпимости не мог так ловко приготовить кофе на спиртовке или сделать вкуснейший салатик практически из ничего. В еде она была страшно привередлива. Например, совершенно не употребляла в пищу красного мяса, говоря, что от него бывает засорение кишечника и холестериновые бляшки. Что это за бляшки такие, никто толком и не знал, но Ларису Ивановну за ее рассудительность очень уважали и за глаза называли «профессоршей». Белье она носила только шелковое и непременно темных тонов, не без основания считая, что светлое ее полнит. Уделяя большое внимание гримировке, она попросила домашнего вышибалу и мастера на все руки Лаврентия смастерить туалетный столик, какой однажды видала в театральной уборной – с зеркалом, электрическими лампочками и выдвижными полками. Нанесению грима она предавалась самозабвенно и с профессиональной сноровкой. Во время макияжа под опытной ее рукой лицо совершенно менялось, приобретая выражение таинственное и несколько даже возвышенное. Грубая раскраска товарок Ларисы Ивановны не шла ни в какое сравнение с этим поистине художественным актом.

В работе же она была абсолютно другой – живой и непосредственной. Ее любили брать мужчины степенные и солидные, соблазненные пышными ее формами и веселым нравом. В комнату они заказывали фруктов и скверного, отдававшего жженым сахаром сладкого портвейну, который поставлял в дом племянник Лаврентия, шустрый и жуликоватый держатель винной лавки Савка Кривой, прозванный так за очень подходившее к его характеру косоглазие. Покидали клиенты Ларису Ивановну непременно через удобную, тайную дверь, выходящую в глухой тупичок у Колокольной улицы, всегда довольные оказанным приемом и основательными ласками красавицы Брунгильды – таков был псевдоним Ларисы Ивановны.


2.
Завести роман с первого раза не удалось. То ли он не произвел должного впечатления, хотя и старался изо всех сил, то ли был с ней неловок, черт его разберет. Во всяком случае, заметных успехов не достиг, а что делают в подобных случаях, не знал, и спросить не у кого было, да и неловко как-то, все-таки интимное дело, то да се... в общем – тупик.

Севочка сидел, обняв колени, прямо на полу, перед зажженным камином и смотрел, как нехотя разгорается дерганый огонек, захвативший и измучивший тонкую лучинку в ворохе растопочной щепы. Он любил это время, когда неизвестно было, разгорится ли пламя из капризного рыжего зверька, или погаснет, так и не взяв в огненный плен будущего костра деревянных подданных сопредельного государства. Всякий раз, затевая огонь в камине, он вспоминал чеховского, кажется, дворника, завороженно наблюдавшего за пожаром. Действительно, что может быть лучше, чем вот так, прямо, смотреть на огонь и кормить его с руки мелкой аппетитной щепой?

После того, первого, к ней визита, он места себе не находил, так зацепила его эта проклятая баба. Угораздило же его, дурака, влюбиться, что называется, с первого взгляда! И нужно же было случиться, что предмет его воздыханий оказался публичной дамочкой, к тому же не молоденькой! Ну, да ладно! Что бы там не говорили, а для настоящего самурая не так уж и существенно, какова его госпожа – важно, каков он по отношению к ней!

Предлагать руку и сердце вот так, с бухты-барахты, глупо, да он вовсе и не собирался этого делать. Связывать себя с продажной женщиной было бы непорядочно в первую очередь по отношению к ней самой. Как бы она посмотрела на такое предложение? Ведь он у нее далеко не первый, это тоже следовало бы учитывать – наверняка были люди не чета ему. Опять же, как она будет себя чувствовать в кругу порядочных дам общества, хотя, строго говоря, все они – порядочные твари, а не дамы, и одного пальца ее ноги не стоят, – но тем не менее? Вопрос…


3.
Все-таки они поженились. Сималот Михайлович, так теперь называла Севочку Брунгильда, заложил земельный участок, доставшийся ему в наследство от тетки, и выкупил Ларису Ивановну из дома. Она же, получив белый билет, не изменила своим привычкам. По утрам все так же прыгала в скакалку и, поставив ноги на ширину своих могучих плеч, разводила в стороны руки с чугунными утюжками; варила на спиртовке кофе, теперь уже на двоих; раскладывала легкий утренний пасьянс из карт одной масти, предпочитая всем остальным самую, по ее мнению, безопасную – бубновую. Сама она считала себя дамой бубен и на льстивые уверения Тины, гадалки с Сытного рынка, что, дескать, она дама червонная, всегда мягко, но категорически возражала, доставая из-за крахмального корсажа сложенную вчетверо сотенную, чтобы расплатиться.

Всеволод Михайлович Ерин, студент второй ступени Высшего Экономического Училища (бывш. Финансовой Читать далее...

[461x600]

[509x600]

[580x699]

http://www.youtube.com/watch?v=jIgOywwA6Bw
[699x466]

Александр ГЕРАСИМОВ

АРИТМИЯ

Вечно у вас то аритмия, то зевание произвольное, то вывих привычный. Где болезни-то человеческие? Где?! Где, где… да у тебя, у самого в бороде! Хлебные крошки застряли, будто бы кто птицу кормил, восковые нитки квашеной капусты вплелися в волоса с наполеоновских времян и стали уже непременной принадлежностью пейзажа. Было бы даже странно, если бы они как-нибудь волшебным образом пропали, растворились в малиновой дымке такого, знаете ли, сингапурского заката. В бананово-лимонном Сингапуге-в буге. Никакой он не банановый, я точно знаю – видел в братнином альбоме на пустом листе одинокую марку. Британская колония Сингапур. Город Льва. Грустные пальмы на оранжевом поле – в правом верхнем углу напряженно вытянула шею порфироносная Елизавета. Где ты была сегодня, киска? У королевы у английской. Кого видала при дворе? Видала мышку на ковре. Голова гордо вздернута вверх, будто просит, чтобы почесали подбородок. Корона, какая бывает у первой красавицы. Королева прилично выглядит только на марках и монетах. А сама-то – урод записной. Совсем, как наша дворничиха тёть Паша. Сынок ее великовозрастный, Ванечка-дебил – вылитый принц Чарльз. Высоченный. Лицо длинное, лошадиное. Взгляд бессмысленно блуждающий. Весь рыжий, места живого нет. Рот слюнявый. Уши оттопыренные. Хоть сейчас – на британский престол. Срамота! Сквозь стекло и узоры из мушиных точек передо мной, в янтарях ошалевших от вседозволенности солнечных зайцев, весенняя улица. Неприбранная еще от колотого грязного льда, с удовольствием примеряет она легкие серые чулки обнажившегося асфальта. Дворничиха, по-утиному переваливаясь короткими ножками, важно несет на вытянутых коротких руках забытый с прошлого года раскисший от снега картонный короб из-под японского телевизора. Работа ей по сердцу. Ощущает себя исполняющей значительное потребное дело. Аккуратистка – страсть! За брошенную бумажку или окурок голову готова оторвать. Не терпит того, кто мусорит. Невесть от кого прижитой Ванечка – противоположность матери. Вечно с него какая-нибудь труха сыплется. В карманах всякая дрянь. Долговязое доброе животное. Обожает играть в девченочные классы. Оторвет могучей рукой от целого белого силикатного кирпича кусок, начертит на пятнистом асфальте кособокий, с полукруглой фрамугою наверху, французский оконный переплет, бросит в кривую клеточку вазелиновую баночку с песком – и ну скакать, так что стекла в соседнем доме дрожат. Еще любит прицепиться на телегу, на какой молоко из деревни привозят, сзади – та едва только не переворачивается – и так ехать, пока возница не заметит и не вытянет по спине заплетенным в косицу кожаным кнутом. Вот потеха! Над ним смеется, заливается соседская девочка Анечка Бунич из третьего подъезда. Абрикосовое летнее платьице под распахнутой, мокрой, слипшейся от крышной капели в темные сосульки котиковой шубкой, резиновые, на одной пуговке, боты, красная лыжная шапочка, из под нее – крыжовенные глаза. Прелесть! Ванечка, насколько это возможно при его пустяковом развитии, в нее влюблен и часто прикрепляет к медной дверной ручке ее квартиры то бумажный цветок, а то сплетенную из разноцветных ниток мулине куколку. Или попросту поцелует блестящую медь и спрячется за колонну – ждет, когда вернется из школы Анечка и, отворяя дверь, прикоснется к нацелованному месту своими прозрачными пальчиками. Долго еще потом из темного угла слышится сопение Вани-дурачка. Опасается выходить из своего убежища – вдруг кто-нибудь спустится с верхних этажей, застанет его за подсматриванием и уличит в постыдном грехе рукоблудия. Между тем вечереет. Анина мама, Антонина Игоревна, вынимает из печи на испачканный мукой стол пирог с визигой, накрывает чистым вафельным полотенцем и ставит на его место противень, полный крохотных пирожков: косичка наверху – с грибами, дырочка на масляной спинке – с зайчатиной, гладенькие, Аничкины любимые – с размоченной в яблочном соке сушеной черникой. От них язык синий. Отец семейства, Николай Петрович Бунич, приглашает фамилию к разгадыванию крестословицы. Постукивает по столу в такт словам толстым грифельным карандашом. «Нуте-с, по вертикали, пять букв, – торжественно провозглашает он, – вор высшей квалификации»! И сам же отвечает: «Щипач». Записывая слово в клетки, окидывает всех торжествующим взглядом – каково, дескать? «По горизонтали, семь букв, третья – «а». Старинное название изумруда…» Ночь заливает темно-синими чернилами низкое весеннее небо. Бледная лимонная долька луны повисает на фиолетовой в желтых звездных горошинах скатерти. Густав Миллер открывает на заложенной гусиной зубочисткой странице свой толкователь сновидений, повторяет значения: увидеть во сне ковер означает прибыль и богатых друзей, газету читать – обман и опороченную репутацию, солдат на посту – к нечаянным слезам…



[397x627]

Александр ГЕРАСИМОВ

ПОПУГАЙНАЯ ВОДА



1
- Папочка! Голубчик! Сделай попугайной воды, пожалуйста! Горлышко пересохло. Кочегарчики пить просят!

Рецепт «попугайной воды» несложен. Берем стакан кипяченой воды, добавляем сахар, лимонной кислоты на кончике ножа и чайную ложку соды. Возникающие на дне и выскакивающие на поверхность пузырьки смешно щекочут нос. Радости детства просты и трогательны. Кочегарчики довольны. Они живут в воображении Сережи Берсенева с раннего детства. Мама говорила:

- Жуй лучше, Сережа. У тебя в животе живут махонькие кочегарчики. Они бросают всё, что ты съедаешь в крошечную топку, чтобы подогревать кровь и отапливать тело. Когда ты пережевываешь пищу тщательно, она попадает в кочегарку в виде мелкой кашки. Истопникам легко брать ее на лопатку и кидать в печь. Оттого вид у них бравый, у них румянец на щеках и одеты они опрятно и чисто. Если же ты глотаешь еду большими кусками, они валятся этим маленьким человечкам на голову. Кочегарчикам приходится разбивать крупные куски на мелкие, они не успевают справляться с работой и выглядят скверно: костюмы их порваны, они худы, бледны и часто болеют. Ты же не хочешь, чтобы они хворали?

Сережа отрицательно мотал головой и принимался старательно пережевывать ненавистную вареную брюссельскую капусту, превращая ее в тонкую противную кашицу. Он был согласен страдать, лишь бы, сидящим в его животе бедным, обреченным никогда не видеть белого света крошечным человечкам было бы хоть немного полегче.

2
Генеральный директор фирмы «ARtBALET» Сергей Берсенев не любил своего заместителя, Антона Григорьева. Выпускник МГИМО, подававший большие надежды, но, из-за неистребимой своей бескомпромиссности, проколовшийся на преддипломной практике в Лондоне, Григорьев и не нуждался в чьей-нибудь любви. Он был — человек-калькулятор. Берсенев полагал, что родителями Григорьева были арифмометр «Феликс» и древняя японская абака, единственное украшение обставленного в hi-tech стиле кабинета исполнительного директора. Иногда Берсенева подмывало оглоушить Антона чем-нибудь тяжелым и извлечь из его башки программный чип, который, по убеждению Сергея Ивановича, находился в заместителевом мозгу.


3
История «попугайной воды» такова. Мама повела Сережу в Театр на Итальянской*. Чтобы не делать большой крюк через Садовую улицу, с Невского они прошли сквозь Пассаж. Тогда, в шестидесятые, этот длинный каменный проход** с магазинчиками по обеим сторонам был не тем, чем он стал сейчас. Самые разные торговые заведения наполняли его. Среди прочих была и большая зоологическая лавка. Любопытства ради и чтобы скоротать оставшееся до начала спектакля время, мама завела Сережу в этот замечательный магазин. Чего там только не было! Самые диковинные аквариумные рыбы шевелили толстыми губами и таращились на посетителя сквозь толщу воды, налитой в громадные стоведерные стеклянные ящики; воздух вибрировал от криков, пения и щебета десятков экзотических птиц; степные черепахи, неуклюже переставляя когтистые лапы, ползали в квадратном, выстеленном сеном террариуме; печальные, похожие на состарившихся детишек обезьянки сосредоточенно искали друг у дружки в шерсти; толстенный сурок, должно быть только что плотно отобедавший, сидел в углу своей вольеры, выставив напоказ бело-розовый щенячий живот, почесывал его короткими лапками и презабавно икал, совсем как человек. Но более всего мальчику понравились попугайчики. Они сидели в клетках на жердочках парами, трогательно прижимались друг к другу, постоянно целовались и пили подслащенную воду из специально устроенных поилок. Продавец объяснил Сереже, что попугаи-неразлучники на всю жизнь выбирают себе пару, и если один из них умирает от какой-нибудь болезни, другой не надолго переживает своего партнера и от невыносимой печали скоро и сам следует за ним. Мальчика так потряс этот рассказ, что он наотрез отказался идти в Театр. И как ни грозила мама примерно наказать его за непослушание, он не уступил. Пришлось сдать билеты в кассу. По приходе домой, мама, видя какое сильное впечатление произвела на сына история неразлучников, не стала исполнять своей угрозы выставить его в угол, а только велела идти в детскую и не выходить оттуда до ужина.

А вечером, когда наказание было снято и мир снова был восстановлен, Сережа попросил:

- Мамочка! Пожалуйста, сделай мне попугайной воды.
- Какой воды? — удивленно подняла брови мама.
- Той самой, что пили давешние попугайчики в Пассаже. Сладкой попугайной воды. Очень тебя прошу.

И мама, будучи мудрой женщиной, не стала говорить мальчику, что дескать, что за вздор он выдумал, и никакой «попугайной воды» не бывает. А просто взяла и смешала в кувшине домашний лимонад, какой научила ее когда-то делать мамина мама, Евгения Андреевна Панина, Сережина бабушка Женя.


4
«ARtBALET» был мечтой и детищем Сергея Берсенева. Со школьной скамьи он грезил образами нового, куда более прекрасного мира, чем тот, в котором ему приходилось жить. В мечтаниях он наделял окружающих Читать далее...

Вчера умерла моя мама. Или это было еще день тому назад?.. Не так это и важно. Милая моя мамочка. Отмучилась. Печальная история. Следующий на очереди, стало быть, - я.

Я - человек. В нынешние времена - это уже кое-что.
[687x699]