Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.
Будут осень и листья. И дождь в капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат на обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И из серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед на дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь в шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов в спине,
Будет кошка о чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.

Автор: a_melie
[700x525]

Прощай.
Позабудь
И не обессудь.
А письма сожги...
Как мост.
Да будет мужественен
Твой путь,
Да будет он прям
И прост.
Да будет во мгле
Для тебя гореть
Звездная мишура,
Да будет надежда
Ладони греть
У твоего костра.
Да будут метели,
Снега, дожди
И бешеный рев огня,
Да будет удач у тебя впереди
Больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
Бой,
Гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
Которым с тобой,
Может быть,
По пути.

Иосиф Бродский

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Александр Блок

Ты - никто. Теоретически, практически, логически, дедуктивно, индуктивно, по статистике, по теории больших чисел, по Фрейду, по Ницше, по Дарвину. По-любому.
(с) ?

«Привет, Депрессия, давно тебя не было. Чай, кофе?»

Настроение сейчас - Соответствует

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступени этой лестницы
уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -
ты можешь размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия,
произведения искусства,
и – кстати – самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да. Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом до странности
покажутся тебе широкими,
покажутся большими, пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице

Иосиф Бродский

[500x335]

Сложно сопротивляться своим собственным монстрам. Особенно когда ты остаешься наедине с самим собой. Они стразу накидываются и начинают терзать тебя: они разрушают тебя по кусочку, яростно дерутся за каждую маленькую песчинку твоей… души? Пусть лучше будет твоего здравомыслия. Они беспощадно вгрызаются в тебя, рвут тебя на части изнутри своими немыслимо острыми когтями на кусочки, чтобы от тебя ничего не осталось. Если ты убегаешь, они догоняют тебя сразу же, ведь они перемещаются со скоростью мысли. Они знают каждую твою слабость и с садистским удовольствием давят на неё, и ты уже сам начинаешь разрушать себя. Ты начинаешь помогать им, а они с каждой песчинкой завоёванной части твоего сознания становятся все сильнее и сильнее. И ты не в силах противостоять им, ты не можешь убежать от них, ведь это то же самое что убежать от себя. Единственный твой выход спастись – это победить их, но для этого у тебя должно быть достаточно сил. А у тебя достаточно сил?
Нет, нет, нет и нет. Только не у меня. Они же пустили в кровь свой яд, который с каждым биением сердца расползается по организму все дальше и дальше. Со своими монстрами просто нужно научиться сживаться, договориться, найти компромисс. Да вот выйдет ли?
[541x600]

Это цитата сообщения Ipkins Оригинальное сообщение

Самые выдающиеся мосты мира

Согласно Большой Советской Энциклопедии мост - это сооружение, прокладываемое над препятствиями. А поскольку препятствия бывают самые разные - реки, овраги, постройки, ущелья - то и мосты строятся самой разнообразной формы, длины, ширины и высоты. Мне стало любопытно, а какие же мосты самые "крутые" среди прочих. Думаю, не только мне хотелось узнать, какие мосты самые длинные, самые высокие и вообще самые-самые. Так что будем набираться знаний вместе.

[показать]
Смотреть остальные фотографии

Это цитата сообщения Anna_Mur Оригинальное сообщение

Почему дешевый хлеб вреден для здоровья?

[700x437]
Давайте задумаемся - дешёвый хлеб может быть вреден для здоровья? Об этом все чаще говорят в телевизионном и радио эфирах, пишут в журналах и на интернет-форумах.

Врачи, диетологи и эксперты лабораторий пищевых продуктов призывают не экономить на здоровье и не покупать дешёвого хлеба. Почему все вокруг так на него ополчились? Неужели хлеб эконом-класса действительно плохой или все это глобальная PR-акция, направленная на выдавливание последних копеек из вашего кошелька в угоду производителям дорогих хлебобулочных изделий?

Чтобы разобраться в этих вопросах предлагаю проследить тот путь, который проделывает дешёвый хлеб от пекарни до нашего стола.

>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>

Это цитата сообщения Queen_de_la_reanimaR Оригинальное сообщение

Она зовет себя ведьмой

Настроение сейчас - Маниакально-депрессивное (уха-ха!)

Пусть на градуснике тридцать девять,
но голову разрывает боль от мыслей.
Просто нужно что-то делать!
Прочь от несносных в голове артистов!
Да, их игра поражает воображение,
Она невыносимо реальна… пусть её даже нет.
Их игра вызывает искреннее преклонение,
а еще они потрясающе танцуют квикстеп.
Этот бред, наверное, от болезни…
Скорее даже не простудной, а душевной.
Но кто поспорит, что может быть что-то чудесней
игры актеров отменной?

06.03.2012
(с) Властимира

[485x358]

ВЕРОНИКА ТУШНОВА — АЛЕКСАНДР ЯШИН

Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.

Известная советская поэтесса Вероника Михайловна Тушнова (1915–1965) родилась в Казани в семье профессора медицины, биолога Михаила Тушнова. Её мать, Александра Тушнова, урождённая Постникова, была намного моложе своего супруга, отчего всё в доме подчинялось лишь его желаниям. Приходивший поздно домой, много работавший, строгий профессор Тушнов нечасто виделся с детьми, отчего дочь боялась его и старалась избегать, скрываясь в детской.
Маленькая Вероника всегда была задумчивой и серьёзной, любила оставаться одна и переписывать стихи в тетрадки, которых к концу школы собралось несколько десятков.
Страстно влюблённая в поэзию, девушка была вынуждена покориться воле отца и поступить в медицинский институт в Ленинграде, куда незадолго до этого переехала семья Тушновых. В 1935 году Вероника закончила обучение и поступила на работу лаборанткой в Институт экспериментальной медицины в Москве, а через три года вышла замуж за Юрия Розинского, врача-психиатра. (Подробности жизни с Розинским неизвестны, так как родственники Тушновой предпочитают молчать об этом, а семейный архив поэтессы до сих пор остаётся необнародованным.)
В Москве, в свободное от работы время, Вероника Михайловна занималась живописью и поэзией. В начале июня 1941 года она подала документы в Литературный институт имени А.М. Горького, но начавшаяся война помешала осуществлению заветной мечты. Тушнова уехала на фронт медсестрой, оставив больную мать и родившуюся к тому времени дочь Наташу.
На фронте ночами будущая поэтесса исписывала тетрадные листы всё новыми и новыми стихами. К сожалению, современные литературоведы называют их неудачными. Однако раненым и больным, которые находились на попечении Вероники Михайловны, до этого не было дела. Они дали ей короткое прозвище «доктор с тетрадкой». В госпитале Тушнова успевала писать диссертацию, помогала раненым, лечила не только их тела, но и искалеченные души. «Все мгновенно влюблялись в неё, — вспоминала фронтовая подруга Тушновой Надежда Лыткина, — она могла вдохнуть жизнь в безнадёжно больных… Раненые любили её восхищённо. Её необыкновенная женская красота была озарена изнутри, и поэтому так затихали бойцы, когда входила Вероника…»
Современники, знавшие Тушнову, считали её «ошеломляюще красивой». Темноволосая, смуглая женщина, похожая на восточную красавицу, обладала очень мягким и добрым характером. Она никогда не повышала голос, со всеми говорила предельно тактично и уважительно, на грубость отвечала улыбкой и безграничной добротой.

«У Вероники — красота жгуче-южная, азиатская (скорее персидского, чем татарского типа)» (Лев Аннинский)

«Ошеломляюще красива» (Марк Соболь)

«Красивая, черноволосая женщина с печальными глазами (за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту её называли смеясь «восточной красавицей»)»

«Вероника была потрясающе красива! Все мгновенно влюблялись в неё… Не знаю, была ли она счастлива в жизни хотя бы час… О Веронике нужно писать с позиции её сияющего света любви ко всему. Она из всего делала счастье…» (Надежда Ивановна Катаева-Лыткина)

«У моего стола присаживалась Вероника Тушнова. От неё заманчиво пахло хорошими духами, и как ожившая Галатея, она опускала скульптурные веки…» (Ивинская О. В. «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени»)

«…У неё с детства сформировалось язычески восторженное отношение к природе. Она любила бегать босой по росе, лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками, следить за спешащими куда-то облаками и ловить в ладони лучики солнца.

Её друзья и знакомые отмечали в Тушновой ещё одно поразительное качество — не знающую пределы щедрость. Всегда приходившая на помощь в любое время дня и ночи, до конца жизни она жила предельно скромно, но очень любила делать подарки: родным, друзьям, соседям, даже просто случайным знакомым. «Она из всего создавала счастье», — говорила её близкая подруга. Марк Соболь вспоминал, что все писатели были «чуть ли не поголовно влюблены в Веронику» и добавлял: «Она была удивительным другом».
Однако женская судьба поэтессы была трагична — её красивая и раздёленная любовь не могла закончиться счастливо. Её возлюбленный — известный русский поэт Александр Яшин (настоящая фамилия Попов; годы жизни 1913–1968) — был отцом четверых детей и мужем душевнобольной женщины. Уйти из семьи он не мог. Понимая это, не желая оставлять детей любимого без отца, Вероника Михайловна ничего не требовала, ничем не мешала Яшину, который так же пылко и нежно любил её. Влюблённые старались не афишировать свои отношения, ничем не выдавали свою зрелую и сильную любовь:
Стоит между нами
Не море большое —
Горькое горе,
Сердце чужое…
В. ТУШНОВА


Страстный и романтичный Александр Яшин, чувствуя непонимание и одиночество в семье, каждые выходные шёл к Веронике, где утолял свою потребность в женской ласке, теплоте и любви. Они встречались тайно. Выезжая из Москвы на любой уходящей электричке, влюблённые останавливались в Читать далее...

Думалось, всё навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры её беспечной,
Силы её сердечной
Хватит на сотню лет.

Вот прикажу —
И явится,
Ночь или день — не в счёт,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывёт.

Надо —
Пройдёт по пояс
В звёздном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через «не могу».

Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы — рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.

Думалось
Да казалось…
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла —
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.

С горем не в силах справиться,
В голос реву,
Зову.
Нет, ничего не поправится:
Из-под земли не явится,
Разве что не наяву.

Так и живу.
Живу?

(с) Александр Яшин
[420x280]

Открываю томик одинокий -
томик в переплете полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.

Пусть он думал и любил иначе
И в столетьях мы не повстречались...
Если я от этих строчек плачу,
Значит, мне они предназначались.


"...Она была ошеломляюще красива!" - так начинает свои воспоминания о Веронике Тушновой Марк Соболь, сын Андрея Соболя, известного в 20-х годах писателя. Воспоминания публиковались лет пятнадцать назад в каком-то "толстом" журнале, сейчас уже не вспомнить. А вот эта, первая, фраза не забылась. Тогда я читала немного стихов Вероники. И почти ничего не знала о ней самой. Кто-то рассказывал о ее трудной любви. Марк Соболь пишет, что Вероника сразу преображалась, когда Он входил в ее больничную палату.

Кто он, я тоже не знала. Позже, листая поэтическую антологию 60-70-х годов, нашла несколько стихотворений известного поэта, датированных 1965 годом, годом смерти Вероники. Я поняла, что они посвящены ей. Вероника долго и тяжело болела. Умерла рано, в 50 лет. У нее немало горьких строчек, в которых тесно переплетены отчаяние и надежда.

Писала Вероника постоянно. И книжечки ее, скромные, миниатюрные, выходили. Их приятно брать в руки. Они словно созданы для того, чтобы читать их в дальней дороге. И засыпать, положив под подушку заветный томик.

Ее стихи - вечная исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда - счастливой. Последняя книга Вероники называется "Сто часов счастья". "Не знаю, была ли она счастлива в своей жизни хотя бы час",- сказала мне недавно Надежда Ивановна Катаева-Лыткина.

Мы разговаривали с ней о Веронике. Надежда Ивановна - человек легендарный. Это она спасла дом Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке. Не выселялась из него, когда решение о сносе дома было уже принято и во дворе стояли бульдозеры. В доме теперь музей, Надежда Ивановна по-прежнему - главный его хранитель. По-прежнему в ее квартире бывают хорошие люди, и не только известные.

Надежда Ивановна дружила с Вероникой. Еще в первую нашу встречу, лет десять назад, сказала: "Сюда часто прибегала Вероничка Тушнова..." Раньше я думала, что та, как и все, любящие Цветаеву, приходила сюда в "Маринин дом". Оказалось, в войну они вместе работали в госпитале.

...Надежде Ивановне 22 года, Веронике - чуть больше. Надежда Ивановна - начинающий хирург, Вероника - палатный ординатор. Она занимается гистологией, пишет диссертацию. У нее растет дочка Наташа, которую Вероника обожает.

"Вероника была потрясающе красива! - Надежда Ивановна повторила слова Марка Соболя. - Все мгновенно влюблялись в нее. В госпитале слыла главной утешительницей. Могла вдохнуть жизнь даже в безнадежных больных. Бескорыстно помогала всем, чем могла. Мы даже по возможности старались освобождать ее от работы, потому что в ней очень нуждались раненые. Вероника просто жила человеческой судьбой...

Каждую минуту она что-то сочиняла. Часто ее находили пишущей в какой-нибудь маленькой комнатушке. Привозили раненых, нужно было идти. Но, едва выпадало свободное время, она снова погружалась в свой поэтический мир.

Тем не менее позже, спустя годы, она долго не решалась выбрать дорогу в литературу как единственную.

О Веронике нужно писать с позиции ее сияющего света любви ко всему. Она из всего делала счастье..."

...Мне было 16, я поступала в институт. Хорошо помню то лето. Мы снимали дачу недалеко от Москвы. На консультации и экзамены я ездила в город электричкой. Помню нашу платформу со звучным названием Манихино, мокрую после дождя. Я выхожу из вагона. Вдыхаю сырой, наполненный запахами грибов и трав воздух и, забывшись, читаю вслух:

Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...


Эту песню тогда часто передавали по радио - в прекрасном исполнении ранней, не обремененной славой Аллы Пугачевой.

Задолго до моего открытия Пастернака и Арсения Тарковского, до настоящего, зрелого понимания Цветаевой я вывела свою формулу счастья так: гудящие от ветра провода, мокрые электрички, полночный скрип половиц старого деревянного дома... И острое предчувствие любви - задолго до ее прихода.

Все это щедро подарила мне Вероника Тушнова.

Я пишу о Веронике в глухой северной деревушке. Несколько домов вдоль дороги, старые, видавшие виды сараи, гнезда ласточек под крышами... И вечные кукушкины пророчества.

Я еще не знаю, что навсегда запомню эти летние дни.

Когда пишешь о тех, кого любишь, всегда мысленно разговариваешь с ними. Для каждого такого разговора выбираешь свое, особенное время. Им стали удивительные, самые короткие в году белые ночи. Ночи, в которые не спится и когда можно писать, не зажигая свечи. В такие тихие часы хорошо вслушиваться в себя, вспоминать прошлое. Следить за неярким белесым светом, проникающим в низкие окна, словно за отголоском чьей-то Читать далее...

Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.

(с) Вероника Тушнова
[302x390]

Быть хорошим другом обещался,
звезды мне дарил и города.
И уехал,
и не попрощался.
И не возвратится никогда.
Я о нем потосковала в меру,
в меру слез горючих пролила.
Прижилась обида,
присмирела,
люди обступили
и дела...
Снова поднимаюсь на рассвете,
пью с друзьями, к случаю, вино,
и никто не знает,
что на свете
нет меня уже давным-давно.

(с) Вероника Тушнова
[298x390]

Без обещаний
жизнь печальней
дождливой ночи без огня.
Так не жалей же обещаний,
не бойся обмануть меня.
Так много огорчений разных
и повседневной суеты...
Не бойся слов —
прекрасных, праздных,
недолговечных, как цветы.
Сердца людские так им рады,
мир так без них пустынно тих...
И разве нет в них высшей правды
на краткий срок цветенья их?

(с) Вероника Тушнова
[266x390]

Памяти Вероники Тушновой

Сколько можно писать об этом -
о себе и о нём, о нём.
Видно, верность любви обетам
не избыть никаким огнём.

Нерастраченность сердца мучит,
страх найти - и прожить одной.
Почему нас ничто не учит,
и всё платим ценой двойной.

Пуст опять твой почтовый ящик -
и чуть больше седых волос.
Снова голос, родной, щемящий,
этой ночью довёл до слёз.

Далеко, за чужой рекою -
обрывалась, терялась связь:
это он не с тобой, с другою,
о тебе говорил, стыдясь.

19.09.2011
(с) Валерий Пайков
[323x480]

Туч взъерошенные перья.
Плотный воздух сыр и сер.
Снег, истыканный капелью,
по обочинам осел.

И упорный ветер с юга,
на реке дробящий льды,
входит медленно и туго
в прочерневшие сады.

Он охрипшей грудью дышит,
он проходит напролом,
по гремящей жестью крыше
тяжко хлопает крылом.

И кипит волна крутая
с каждой ночью тяжелей,
сок тягучий нагнетая
в сердцевины тополей.

Третьи сутки дует ветер,
третьи сутки стонут льды,
третьи сутки в целом свете
ни просвета, ни звезды.

Краю нет тоске несносной.
Третьи сутки в сердце мрак...
Может быть, и в жизни весны
наступают тоже так?

(с) Вероника Тушнова
[500x338]

Это цитата сообщения Iskuschenie Оригинальное сообщение

Пожалейте тихонько мужчину...

[показать]

Это цитата сообщения Bersineja Оригинальное сообщение

Ночь, улица, фонарь...

смотреть дальше