На углу улицы стоял высокий сухопарый человек с гнездом кучерявых ржаво-рыжих волос, голубыми глазами - выцветшими васильками -, и морщинистым смуглым лицом. Его серая чиненная – перечиненная куртка делала его похожим на облезшую ворону. Перед ним на маленьком деревянном столике, застеленном газетой, грудились стопки обветшалых книг с затертыми корешками, на некоторых заглавие можно было прочитать с трудом - все было так старо. Дед кутался от холода в свое серое тряпье; несильные порывы ветра трепали его волосы.
Дождь надоедливо моросил, словно небо как выжатая губка, с которой капают оставшиеся еще капли. Все дышало осенней сыростью, тоской и невыразимым желанием улететь вместе с ветром туда, где нет никакой меланхолии.
Людей на улице было мало, только дед с васильковыми глазами да пара случайных прохожих, не удостоивших деревянный столик ни единым взглядом - ну кому нужны старые драные книги? Пожелтевшие от старости обветшалые листы их внушают лишь отвращение. Но у каждой книги своя долгая история. Сколько времен они знали, соприкасались со множеством рук, кто-то, быть может, полвека назад, закладывал между их страниц сорванные листки и лепестки цветов… А теперь они , как этот васильковый дед, встречают старость в полном одиночестве. Кому это все нужно? Выбросить и все. А как же подаренная кому-то радость, часы счастья? В старости ощущение собственной ненужности заполняет все нашу суть, и только это чаще всего является причиной смерти…
Однако вдруг васильковый взгляд поймал другой - человека, стремительно направлявшегося к дедовой лавчонке. Этот, другой взгляд, был черно-угольным, томно-ночным, темным, как косы восточной красавицы. Продавец старых книг так удивился, что кто-то желает с ним пообщаться, что подумал даже, не поверив своим глазам, что идут не к нему, это просто так ему показалось. Но обладатель томно- угольного взгляда, высокий, статно сложенный молодой человек, приблизившись к пенсионеру, едва заметно, но вежливо кивнул головой в знак приветствия.
- Доброго вам вечера, дедушка. Шел мимо, смотрю - вы и ваш… товар, я так понимаю?
-Добрый, добрый вечер, сынок. Да, осталось у меня кой-какое барахлишко. … Ну, то есть книжки, выглядели б получше, может, не сошли б за барахло… Просто деньги нужны мне, я ж человек бедный, лишняя копейка не помеха.… А что есть-то у меня? Потихоньку продавать стал вещи-то старые. … Вот книги эти… только кому они, стало быть, нужны? Прихожу сюда каждую неделю, бывает, ставлю стол в других местах города, а то на этом месте, видно, надоел глаза всем мозолить…
Его удивило, каким внимательным собеседником был молодой человек. Давно так ни с кем не разговаривал старик, пьянила его возможность выговориться так легко. Особенно сложен разговор с молодыми - молодость грешна тем, что делает нас глухими не то что к старости, а вообще ко всему, что не касается нас самих.
Внимательный взгляд черно-ночных глаз молодого человека окинул кипки книжонок, и стал еще темнее от несколького разочарования.
-Скажите, а… у вас кроме этих книг есть еще что-нибудь такое же старое, что вы могли бы продать?
-Э… что именно? - Старик недоуменно сдвинул брови.
- Ну, разный антиквариат, произведения искусства… помимо книг. Просто, видите ли, я ищу подарок одному хорошему человеку. Я знаю, что он большой поклонник старых картин, ковров и шкатулок- именно этого. Я хочу подарить ему что-то только из того, что перечислил. Вот и думаю все, где это взять.
Старик призадумался, наморщив лоб, отчего приобрел сходство с сушеным яблоком.
-Есть у меня картина одна, такая старая, что страшно сказать. Но мне никогда не приходило в голову ее продать или даже просто подарить. Это матушки покойной,- моей матушки,- картина любимая была. Представляете, насколько она стара, картина то есть? Помню, матушка приобрела ее, когда мне шел одиннадцатый год. Отец повесил картину в общей их с матушкой комнате, и мы с братом моим , бывало, украдкой заглядывали туда, чтобы полюбоваться этой красотой- картина просто необыкновенно красива!
А сейчас мне уже семьдесят шесть лет, и вот представьте, какая это старая вещь – картина матушкина! - В голосе деда даже проскальзывала некоторая гордость.
В глазах молодого человека заплясали огоньки энтузиазма. Может, если хорошо уговорить старика, он продаст свою картинную древность. При таком бедном существовании еще колеблется. Когда встает вопрос, на что питаться, тут уже не до мелочения , человеческой натуре хлеб насущий важнее становится искусства.
- Я бы хотел посмотреть вашу картину. Я понимаю, она напоминает вам о родных. Но я вам очень хорошие деньги за нее отдам,- если ,конечно, она заинтересует меня.
Дымка сомнения проникла в душу старого хозяина деревянного столика с книгами. Дома есть почти нечего, одежонка совсем обветшала…. Но память, память дороже всего. Прекрасное полотно – это единственная ниточка, держащая старика с прошлым, счастливым и ушедшим, с самыми близкими, которым суждено существовать
Читать далее...