Тема для бандуры

Черный год пришел на Украину;

Налетели басурманы,

Взяли-увели в полон дивчину

За шторма и за туманы.

Сердце и земля родная плачут,

Плачут, предаются горю, —

Следом за красавицей-казачкой

Тянется коса по морю.

Вот она сверкнула, примечай-ка,

На фелюге недалече.

Догони врага, казачья «чайка»,

Соколом пади на плечи.

Грянули клинки о ятаганы,

Красная волна вскипела,

Но они успели — басурманы ——

Совершить худое дело:

Там, где на рассвете стонет крачка,

Вторя молодому горю,

Ранена плывет, плывет казачка,

Тянется коса по морю,

Тянется коса к Днепру родному,

Что спешит навстречу бурно...

По песку пройди по золотому,

Солнечной тропой Кинбурна.

Приютит тебя курень рыбачий,

Росами умоют зори

Там, где из легенды чайка плачет

И плывет коса по морю.

У кургана

Шляхетской пулею пробита

Широкая казачья грудь.

Напрасно конь стучит копытом

И вдалеке курится путь,

Хозяин ржания не слышит,

Упав на выжженный бурьян.

Его предсмертный сон колышет:

Едва сквозь призрачный туман

Донесся скрип -— дорогой пыльной

Чумацкий тянется обоз.

Казачий край, такой обильный,

Весь в половодье вдовьих слёз.

Он пережил пожары, казни,

Удары панских канчуков;

Он счастлив, что успел на праздник

Лихих Богдановых полков.

Отодвигая смерть рукою,

Привстал казак и, у реки,

Ему почудилось, стеною

Возникли русские полки.

«Я ще живый! Браты, до мэнэ!»

Наплыл копыт привычный гул,

И всадник, преклонив колени,

В казачью душу заглянул.

Блеснули, прояснились очи:

«Я переможець! Я— Иван!»

«Запомню, тезка!»

...Сквозь туман

Проскачет всадник дни и ночи,

Чтоб так же лечь в степной курган.

* * *

Над крепостью древней

Восходит июнь молодой.

Колышется—дремлет

Туманная даль над водой.

И где к поднебесью‚

Клинком изогнулась коса,

Старинную песню

Девичьи ведут голоса.

Смеясь или плача,

Крыло подставляя волне,

Из песни казачьей

Торопится чайка ко мне.

Летит из тумана

Туда, где простором дыша,

Как степь Аккермана,

Тепла человечья душа.

Радуга

Излом волны на солнечной волне

Подсвечивает радугу.

Ко мне

Она летит и гаснет над водой,

Как тихий смех казачки молодой.

Я этот смех доныне не могу

Ни позабыть, ни все-таки догнать.

У юности на новом берегу

Он эхом отзывается опять.

Паутинка

А может, это осени начало -

Июльский дождик, заслонивший даль.

Внезапно паутинка зазвучала.

Струна, в которой прячется печаль.

Уже давно кукушка замолчала,

Усы овса ей колют язычок.

В какой минуте осени начало?

И где разлуке начинать отсчет?

Откуда неизбывная грустинка

На этом летнем, радостном пиру?

Звенящая на солнечном ветру,

Меж будущим и прошлым паутинка.

Моя тропа

Накрап росистый, вечерами

Переходящий в холода...

Росинкою над хуторами

Горит закатная звезда.

Она взошла одной из ранних

Среди иных других светил,

Ее качает ветер-странник,

Ее сентябрь позолотил.

Над глинобитными домами

Она во весь сверкает пыл,

Над травостоем и холмами

Казачьих горестных могил.

Землей, такой знакомой ныне;

Брести В безоблачный закат,

Упасть, вдыхая тлен полыни,

И только в миг последней сини

Тихонько повернуть назад.

Тебя лишь песней беспокоя,

Как все на свете сыновья,

К порогу возвращаюсь я,

Звезда вечернего покоя!

Земля моя!
Душа моя!

 * * *

Ветер Таврии дышит

И тянет туда,

Где о кладах казачьих легенды живут.

От Одессы волною морская вода

Добегает до Кинбурна в десять минут.

Там мерцает в ладонях херсонских степей

Днепро-Бугский лиман, отчий дом кораблей.

Зарастает курган рукотворной сосной.

И ночами, по-прежнему так же одна,

Над казачьей могилой - печальной вдовой

Остановится и побледнеет луна.

Осторожно огладит лучом ковыли

И торопится дальше, светла и легка,

Догонять в океанах свои корабли,

Навевать послевахтенный сон казака.

Поезда

Ямщик лихой — седое время, —

Везет, не слезет с облучка.

А. С. Пушкин

Мечтаешь. Плачешь ли? Хохочешь?!

Ты можешь делать все, что хочешь,

А поезд все-таки идет. Идет вперед.

И остается былое в прожитом году.

(В «обратный» прыгнуть на ходу

Лишь каскадерам удается!)

Кто спит. Кто умный спор ведет,

Кто пьет, пока бегут вагоны...

А поезд все-таки идет,

Считая годы-перегоны.

Сойти на станции глухой

И все попробовать сначала?!

Чтоб юность снова зазвучала,

Чтоб ни ошибки! Никакой!

Однако же в судьбе людской

Еще такого не бывало.

Сойти, пожалуй, время есть;

Судить себя и ближних строго;

В «обратный» вряд ли пересесть;

Ведь в колею одну дорога.

За стыком стык. За годом год...

Зачем торопишься и мчишься?

Ты посмотри, куда идет

Вагон, в который ты садишься?

Песня костра

Был май, когда за нашею околицей
Шатры поставил табор кочевой.

А я-то думал, что с цыганской вольницей

Покончено. И заросло травой.

«Все покрадут! — соседка бабка ахала,—

Коней последних всех до одного...»

А ночью скрипка беспечально плакала,

Бродила возле сердца моего.

И цвел напев над нашей повседневностью,

Томящий незнакомостью своей,

И веяло загадочною древностью

От песен, от созвездий, от полей.

Так молодо звучала песня старая,

Как будто пела девочка вдали,

Далекая мелодия гитарная

Казалась эхом неба и земли.

Дед, не терпевший ни малейшей жалобы,

Вздыхая, маме говорил моей:

«По мне, так лучше вещи воровали бы,

Чем красть покой у девок и парней!»

Он сокрушался: «Доктора ученые

Им не дадут лекарства для души,

Простор цыгане любят, ночи черные,

Огонь поет, тогда и ты пляши!»

...Ночь опоила молодых тревогою.

И многие из них по холодку

Ушли к заре бегущею дорогою,

Ведущей меж полями к большаку.

По стройкам кочевали, `

Общежитиям. -

Учились, холодны и голодны…

И становилась молодость событием,

Судьбою молодой моей страны! |

...Я с той поры не видел табор более.

Но если сердце схвачено тоской,

То майское припоминаю поле я,

Костер и голос песни кочевой.

Цветет напев над нашей повседневностью,

Томящий незнакомостью своей.

И веет вновь загадочною древностью

От голосов, созвездий и полей.

 

Слегка перекликается с моим предыдущим постом...

Вступление к первому тому "Детской советской энциклопедии". Очень грустно читать сегодня.
 

СЧАСТЛИВОГО ПУТИ ВАМ, ПУТЕШЕСТВЕННИКИ В ТРЕТЬЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ!

Книги Купера, Майн-Рида, а позже Жюля Верна в детстве производили на меня сильное впечатление. Мы с братьями мысленно одоле­вали льды Арктики, поднимались на высокие горы, опускались в глубины океанов, охотились на слонов, львов и тигров: Мы играли в путе­шествия, вырезая из бумаги людей и животных, клеили из картона лодки и устраивали охоту на диких зверей, войну белых с индейцами, ко­раблекрушения. Мне очень нравились охот­ники, моряки и жюль-верновские ученые, иног­да смешные и рассеянные, но великие знатоки природы. Мне тоже хотелось сделаться ученым, естествоиспытателем, путешественником. Одно огорчало меня: Америка была открыта без меня, без меня совершены кругосветные путе­шествия, нанесены на карту материки и острова. Белые пятна нелегко было найти в географиче­ском атласе. Ливингстон уже проник в дебри Центральной Африки, Пржевальский — в пус­тыни Центральной Азии. Увы, я опоздал родить­ся! Я знаю, многие из вас тоже мечтают о даль­них странствиях, открытиях, изобретениях. Многие вздыхают тайком: как жаль, что откры­ты Америка и полюсы, как жаль, что я не живу во времена Колумба или Пржевальского, жаль, что я не родился раньше Можайского и Попо­ва, — быть может, самолет и радио изобрел бы я!

Возможно, в таких мыслях виновата попу­лярная литература, которая очень подробно, обстоятельно и восторженно говорит о дости­жениях прошлого и мельком, неохотно упоми­нает о неясном, невидимом, нерешенном.

А между тем не отдельные белые пятныш­ки — огромный океан неведомого окружает нас. И чем больше мы знаем, тем больше за­гадок задает нам природа. Океанское дно и атмосфера, недра Земли, планеты солнечной системы еще ждут своих Колумбов и Прже­вальских. Гигантские, еще не решенные зада­чи стоят перед советской наукой.

Требуется:

• продлить жизнь человека в среднем до 150— 200 лет, уничтожить заразные болезни, свести к минимуму незаразные, победить старость и усталость, научиться возвращать жизнь при несвоевременной, случайной смерти;
• поставить на службу человеку все силы природы, энергию Солнца, ветра, подземное тепло, применить атомную энергию в промыш­ленности, транспорте, строительстве, научиться запасать энергию впрок и доставлять ее в любое место без проводов;
• предсказывать и обезвредить окончательно стихийные бедствия: наводнения, ураганы, вул­канические извержения, землетрясения;
• изготовлять на заводах все известные на Земле вещества вплоть до самых сложных — белков, а также и неизвестные в природе: тверже алмаза, жароупорнее огнеупорного кир­пича, более тугоплавкие, чем вольфрам и осмий, более гибкие, чем шелк, более упругие, чем резина;
• вывести новые породы животных и расте­ний, быстрее растущие, дающие больше мяса, молока, шерсти, зерна, фруктов, волокон, дре­весины для нужд народного хозяйства;
• потеснить, приспособить для жизни, осво­ить неудобные районы: болота, горы, пустыни, тайгу, тундру, а может быть, и морское дно;
• научиться управлять погодой, регулировать ветер и тепло, как сейчас регулируются реки, передвигать облака, распоряжаться дождями и ясной погодой, снегом и жарой.

Трудно это? Необычайно трудно. Но это необходимо. Советские люди хотят жить долго, хотят жить в изобилии и безопасности, хотят быть полными хозяевами на своей земле, не зависеть от капризов природы. Значит, все это будет сделано. И все это будете выполнять вы, сегодняшние школьники и ремесленники, и не только те из вас, кто станет великими уче­ными, но и все остальные: токари и шоферы, трактористы и каменщики, медицинские сест­ры, ткачи, шахтеры... Великие задачи не ре­шают одиночки: Волго-Донской канал стро­или не только авторы проекта. И уж, во всяком случае, все вы, все до единого, примете участие в выполнении самой великой, самой благород­ной и гуманной задачи человечества — строи­тельстве коммунизма, в создании счастливой мирной жизни для всех советских людей.

Вы, сегодняшние ремесленники и школь­ники, только начинаете свое путешествие в ма­стерство, в творчество, в науку, в жизнь. И мне, старику, который прошел много верст по неис­следованным землям, много искал в дебрях науки, хочется дать вам, начинающим путеше­ственникам, несколько напутственных советов.

Любите трудиться. Самое большое наслаж­дение и удовлетворение приносит человеку труд. Добывайте право сказать: «Я делаю нуж­ное дело, моей работы ждут, я приношу пользу». И если вы встретите трудности, безвыходные, казалось бы, тупики, сопротивление старого, может быть,

Плач по детству

Далёко детские года.

Ты занят важною работой...

Скажи, кончается когда

То единение с Природой?

Ты не пугался кобр, гадюк,

Пещеры знал в горах и тропки,

И даже скорпион, как друг,

В конфетной обитал коробке.

Ты к твари подходил любой,

Спокойно гладил волкодава.

«Джигит с хорошею душой!» —

Хвалил тебя пастух седой,

На солнце щурясь величаво.

А как ты в зной распознавал

Дождя далекий влажный запах,

Когда барханами бежал‚

Самум, как джин, на пыльных лапах?!

Ты мог часами выжидать

Свиданья с маленькой совою

И верил: прилетит опять,

Чтобы погукать, покивать,

Присев на ветку над тобою.

Ты знал, когда начнется клёв

В сумбурном ледяном Сомбаре,

В какую полночь волчий зов

Передохнуть не даст отаре.

Когда весенний Копетдаг

Переливался солнцелико,

Ты знают, где кок—сагыз[1] и мак‚

И где фазанья ежевика.

О чудесах в судьбе своей

Ты не задумался ни разу, 

Хоть понимал язык зверей

И спетую пчелою фразу.

Уходят детские года,

Работой полон ты. Заботой.

Когда он рухнул - мост — туда, 

В твое братание с Природой?

Где ты родной, а не чужой,

Идешь, живешь, не убивая. 

Где, красотою прозревая,

Душа становится Душой!

Обычное чудо

«Волги», всякие там «Жигули»...

Столько их на селе -— не сочтешь!

А великое чудо земли -

Ты одна из ночного ведешь.

Я до зорьки на речку пойду

И коня поведу в поводу.

Нас росою обдаст холодок,

Но по тропке ступая легко,

Мы знакомый найдем омуток

И... в парное войдем молоко.

По колени, по пояс. По грудь

У въезда в Ильичевск

У въезда в Ильичевск понтонный мост,

Перетянувший талию лимана.

Здесь звезды с кораблей,

- со светом звезд

Сливаясь, отражаются туманно.

Я больше года езжу по мосту

В любую черноморскую погоду:

То ливень коченеет на лету,

То вешний дождик вспенивает воду.

Но всякий раз в лимане отражен

На прежнем месте лебедь одинокий —

Со стаями не отлетает он,

Однажды в горе перепутав сроки.

Куда подруга канула его?

Убита ли? Погибла от метели?

Не забывает лебедь одного:

Гнезда, что вместе строили на мели.

Не забывает первенцев-птенцов,

Они уже, конечно, побелели.

Но лебедь знает, что в конце концов

Они к своей вернутся колыбели...

Домой приходит судно.

И матрос

Легко вздохнет, переведя дыханье:

Родной высокий берег, тонкий мост

И лебедь -— словно символ ожиданья.

Над осенним покоем

Угасающих дней

Ветер пахнет настоем

Опустевших полей,

Сердце трогает зноем

И улыбкой твоей.

Мы печали не скроем:

Все разлука видней.

Вон изломанным строем

Кружит ключ журавлей.

Горячо ли, уныло

Он кричит? Не понять.

Сколько раз это было,

Сколько будет опять!

Приближается холод —

Зов в иные миры.

Грусть осенней поры...

Мир по-прежнему молод,

И кукушки щедры!

Чем полна котомка?

Сказки рядом живут!

У мальчишки спросите любого.

Лучше маленьких спрашивать -

Все для них сказочно-ново.

Только ясные-ясные

Мудрые очи ребячьи

Видеть чудо умеют,

А взрослые часто незрячи.

На обыденность дней

Разменяли мы детские души

И от сказки своей отмахнулись,

Во след не взглянувши.

Говорим и творим,

И уходим вперед без опаски.

Но однажды поймем,

Как мы предали первые сказки.

Первозданно тогда

Чистота в нашем сердце

Впервые увидел его в детстве — и тогда фильм произвёл на меня очень тягостное впечатление. Помню ещё, что смотрел его вместе с бабушкой, и она объясняла мне некоторые моменты. Бабушка была педагог, причём очень хороший, и с детьми, лагерями и «зарницами» была знакома далеко не понаслышке. Было видно, что она тоже разделяет мои ощущения от просмотра. Было очень непохоже на привычные советские фильмы о детях…

В детстве я понимал название фильма как что-то вроде «Рембо: первая кровь»: то есть, будто имелась в виду первая жестокость, совершаемая героями, первое понимание ими опасности мира и его несправедливости. Впрочем, вполне возможно, что и авторы фильма это имели в виду.

Еще тогда вызвало диссонанс самое начало. Мирный пейзаж, пионерлагерь… И вдруг девочка встревоженно кричит: «Вставайте! Война!!!» Мелькнуло было, что фильм будет о Второй мировой или о военном времени. Но дети вскакивают с постелей в восторге: ура! Война! Наконец-то!..

И вот я захотел пересмотреть фильм уже взрослым, спустя много лет после первого просмотра. И впечатление оказалось ещё более тягостным. Нет, фильм отнюдь не детский. Нет, это не просто фильм о жестокой игре, в которую начинают играть всерьёз. В виде аллегорий и схем здесь показана война вообще: кто-то гибнет, даже не поняв, что случилось; неприметный и слабый оказывается героем; героя объявляют предателем; людьми жертвуют, как пешками; правила честной «игры» сразу же отбрасываются — да и были ли они вообще? Дети воспринимают военную игру, как настоящую войну. Тот, кто будет играть — проиграет. Восторг сменяется обидой и настоящим страхом.

И многие взрослые поначалу смотрят на войну, как на приключение. Вспоминается сцена с «убийством» девочки-часовой: давайте переиграем заново! я же еще и не поиграла толком — только здесь стояла! Воочию видно, как грань между игрой и войной размывается в сцене сражения: в воображении детей из деревянных автоматов летят настоящие пули, воображаемый взрыв разрывает на куски юного бойца.

Другая сильная сцена: «убитые» ожидают конца игры. Бывшие противники сидят или стоят на берегу рядом, безмолвные и неподвижные, безучастные, как надгробия. Смерть примиряет всех, понимаем мы. 

Как уже замечал один рецензент, это сильнейшая антивоенная картина. Зарубежные фильмы с целыми армиями массовки, грандиозными декорациями, обилием реалистичных взрывов и компьютерных самолетов не передают и половины эмоций, заключенных в этом фильме, простом и бесхитростном. [показать]

Венгерская уха

Стыл ресторанчик на горе

Полузабытый, 

Так беззащитно в декабре

Ветрам открытый.

Не знаю, с умыслом ли, нет,

Меня недавно

Зазвал туда мой друг — поэт:

«Нигде ухи подобной нет,

Готовят славно!»

На длинный выщербленный стол

Ухи поставили котел,

Вручили ложку: 

«Попробуй, чем богат Дунай,—

Лукаво смотрят.— 

Начинай,

Но... понемножку».

Спокойно делаю глоток.

Уха - что надо! 

Вдруг будто кто во мне зажег 

Все топки ада!

Со всех сторон суют «токай»:

«Бери скорее, заливай,

Поможет сразу!»

А я сижу, рукой машу

И чувствую, вот-вот скажу

Крутую фразу.

Вокруг хохочут старики,

Но не обидно,

Конечно, это рыбаки —

Повадку видно!

Хотя я весь внутри горю‚

Как в осень пуста,

«Переведи им‚—— говорю,—

Как одессит благодарю,

Готовят вкусно!»

Тут я себя ударил в грудь,

Закончив сладко:

«Вот только перчика чуть-чуть

В ухе нехватка!

Других-иных претензий нет!

Как говорится,

Уха заправкой для ракет 

Вполне сгодится!» 

Он перевел. И вот тогда 

Пошла потеха. 

Клянусь, не слышал никогда

Добрее смеха.

Мы до утра родной семьей

Потом сидели,

«Токай» цедили золотой.

И песни пели.

Струился чардаша ручей —

Души богатство.

И ощущалось без речей

Родство и Братство.

Скрипач —— усатый виртуоз — 

Царил полночи. 

Он веселил. 

Но сколько. слез

Я вдыхать бесконечно готов

Ароматы ночных городов.

Только в сумраке город любой

До конца откровенен с тобой.

Как попутчик, бывает, в купе,

Лишь качнется и тронет состав,

Все поведает вдруг о себе,

Даже имя твое не узнав.

Из гостиницы в ночь напрямик

Ухожу совершенно чужой,

Площадей и фонтанов язык

Принимая с открытой душой.

И чужие цветы и трава

Мне понятные шепчут слова.

Не по-русски подстриженный сад

Еле слышный дарит аромат.

В час, когда переулки глухи,

Спят проспекты и дремлют мосты,

Отзываются в сердце стихи,

Словно эхо ночной красоты.

Только город и женщину так

Освещает таинственный мрак!

Пели девочки…

Вспоминается как-будто чудо мне

Будапештского музея тишина.

И внезапно в этой вечной тишине

Стала песня приглушенная слышна.

Мне придумались, конечно, чудеса!

Здесь покой и благолепие царят...

Но звучали трепетали голоса

Двух осмелившихся девочек-близнят.

Плыло эхо и кружило этажи,

Грело воздух, что от шепота зачах,

Прозревали, загорались витражи,

И мерцали стены в песенных лучах!

А из залов, из распахнутых дверей,

Где Эль Греко и Веласкесы цвели,

Выбегали на площадки галерей

Экскурсанты — гости всех краев земли.

Пели девочки, раскованно-легки,

Вольно песня их народная несла,

Сила удали венгерской и тоски

Всех вокруг без перевода потрясла.

Песня кончилась. Вернулась тишина.

Потемнели витражи, померкнул зал.

Но была та тишина напряжена,— .

Вдруг захлопали, в музей ворвался шквал!

И раскрылся вдруг музей 

для всех ветров.

Оживали очи древнего лица.

И казалось, что с полотен мастеров

Вековая осыпается пыльца.

Земное 

 

Отчизна миллионов поколений, 

Твою судьбу на чей представить суд?

За землю ни бездарность и ни гений

Ответственности личной не несут.

Зато в ответе каждый за ребенка,

Его своим дыханьем наделя:

Учи его, как слово «мама», звонко

И повторять, и чувствовать: «земля»...

Когда за смогом не видны закаты,

Когда горят леса, а реки — смрад,

Мы все, земляне, в этом виноваты:

  Отдельно! 

  Каждый!

  Лично виноват!

Ветер приводит волну за водной,

С пеной мешая лазурь.

Он их из древности гонит седой

Иди —— из будущих бурь?

Прямо с разбега нырну в глубину,

(Сердце заходится пусть!)

Снова рукою притронусь ко дну,

Будто бы к детству вернусь.

Жизнь человека — для моря она -

Только секунда одна!

Все же душе, безусловно, сродни 

Штормы — дыханье морей,

В душу свою, человек, загляни:

Есть ли волнение в ней?

Ведь не ответит мудрец никакой, 

Чем различаются Смерть и Покой?

Итак, по образованию Вы - медузовед. Но работу по этой специальности ни в Вашем городе, ни в Вашей стране не найти. И вот Вы ищете любую работу. В объявлении Вам попадается вакансия "менеджер по крючкотворству" на предприятии, шлифующем стекловату, и Вы подходите по всем требованиям.

На собеседовании Вас принимают радушно, так как желающих быть менеджером по крючкотворству мало, потому что в крючкотворстве не разбирается никто, и нигде этому занятию не обучают, а медузовед должен легко справиться с этой работой.. Впрочем, даже HR и директора фирмы толком не смогли объяснить, что такое крючкотворство и какие обязанности предстоит выполнять. Исполнительный директор - специалист по языкам мео-ео, генеральный директор - инструктор по надуванию дирижаблей, а HR - юрист, получивший образование в ветеринарном техникуме. Они таким никогда не занимались.

Вас принимают, и теперь Вы - менеджер по крючкотворству и руководитель отдела крючкотворства. Впрочем, отдел состоит только из Вас. Предыдущий увольняющийся менеджер дает Вам поспешные напутствия и кратко объясняет суть работы. Оказывается, крючкотворство в понимании этой фирмы - это пересчет запятых в нормативной документации, а также ловля насекомых, залетевших в офис. Причем второе - важнее, потому что насекомых также нужно подсчитывать, определять их видовую принадлежность и подавать начальству отчёты об этом. Ловить насекомых нужно с помощью половника. Какое отношение насекомые имеют к фирме, занимающейся шлифовкой стекловаты - Вам непонятно. Но работать нужно.

Уже с первых же минут работы становится ясно, что ловить насекомых с помощью половника невозможно. Без какой-либо литературы вы не можете определить даже их отряда, ведь Вы - медузовед, а не энтомолог. А литературы нет. Выясняется множество технических деталей и нюансов: насекомых желательно ловить и выпускать живыми. Не нужно считать запятые, повернутые не в ту сторону, но нужно считать запятые в составе точки с запятой.

Начальство Вашей работой недовольно, но пока что прощает как новичку.

На следующий день приходит коллега из отдела навесок и просит Вас сделать навеску стекловаты с помощью Вашего половника, потому что ни у кого половника больше нет. Вы простодушно соглашаетесь, но эта работа занимает несколько часов. Подсчет запятых и ловля насекомых простаивают...

Исполнительный директор выговаривает Вам, но затем делает помощь с навесками Вашей дополнительной обязанностью: половника-то больше ни у кого нет! Сотрудники отдела навесок в результате почти весь день плюют в потолок, получая за это зарплату.

Спустя месяц подсчет запятых уже делается автоматически и без напряжения, а отряды, семейства, роды и виды летающих насекомых уже отскакивают от зубов. Вы обнаружили, что половником можно не только ловить насекомых, и загребать стекловату для навесок, но и заворачивать гайки, когда отдел буквоедства просит это сделать.

Видя Ваши успехи, начальство повышает Вас до директора по половникам, и, помимо прежних обязанностей, закручивания гаек у буквоедов и навесок стекловаты, Вы теперь должны измерять длину тени от фонарного столба возле проходной. Зарплата, однако, останется почти такой же, как раньше. Ваша должность в отделе кадров записана как "Директор по половникам, руководитель отдела крючкотворства, медузовед". Какое отношение всё это имеет к шлифовке стекловаты, и зачем её вообще шлифовать, и как это можно умудриться сделать - Вам невдомёк, но Вы уже не удивляетесь ничему.

Чтобы облегчить Вам работу, начальство приобретает аквариум с резиновой медузой. Тем временем Ваш половник приходит в негодность, Вы в гневе идете в отдел утвари - узнать, почему нет запасных половников, но, как выясняется, те занимаются сортировкой гальки по диаметру, и знать не знают о половниках. Это оказывается последней каплей, Вы в ярости кричите: "А вы попробуйте поймать муху половником! Или гайку им завернуть! Вы же отвечаете за утварь! Разве не Вы её закупаете?!" Сотрудники отдела утвари удивленно хлопают глазами и отвечают, что понятия не имеют, кто этим занимается. Начальница отдела опасливо шепчет Вам на ухо: "Боюсь, что никто этим не занимается!"

В сердцах Вы швыряете сломанный половник в кучу рассортированной гальки и... просыпаетесь.

Бред? Психодел?.. Увы, для офисного планктона - не такой уж и бред.

Первая видеосъемка с помощью микроскопа. Между прочим, видео дает гораздо лучшее представление о муравьях, чем фото.

https://www.youtube.com/watch?v=04ky2qnh3ag

… Давненько же я не видел в кинотеатрах такого пустого зала!

Как часто бывает, я шел в кино с надеждой: вдруг увижу что-то новое, интересное и самобытное?! Но, увы… Здесь меня на протяжении почти всего фильма не покидало ощущение дежа вю: где-то я это уже видел! И это видел! И это!

Да, даже со слов автора фильма, вдохновлялись они «Чужим». Многие сцены просто чрезвычайно похожи на сцены из «Чужого». Впрочем, некоторые моменты напомнили также «Запретный мир»\"Смерть в космосе». И еще несколько фильмов, которые не могу сходу вспомнить. Всё очень знакомо и очень предсказуемо.

В общем, ничего нового. К тому же нам обещали хоррор с элементами научной фантастики — но никакой научности здесь не было и в помине. Биолог «изучает» существо, будто он — юннат, нашедший непонятное насекомое: а что будет, если ткнуть его палочкой? А что, если дать ему хлебную крошку? А что, если стравить с муравьями? С биологической точки зрения и сам монстр весьма неправдоподобен. Некоторые технические моменты тоже показались мне странными.

Персонажи ничем не примечательны и не запоминаются, почти не имеют характеров и сопереживать таким совершенно не получается. Хотя авторы очень старались сделать наоборот. Увы, увы…

Понравились лишь съемки: интерьеры отнюдь не разнообразны, но сделаны хорошо и реалистично. Квазирусские надписи, правда, подкачали. Хорошо изображены выходы в космос и невесомость. Вот, пожалуй, за это и:

6 из 10

Краткие описания см. под фотографиями.

Автомобили недалекого будущего, как представляли в тех же 60-ых. Довольно уродливые, как по мне.

[показать]

В детстве я воображал, будто роторный экскаватор несёт на себе дома, в которых живут рабочие. Даже представлял себе их интерьер: деревянные полы, койки, печки-буржуйки...

[показать]

Советский футуризм. ДСЭ, 60-ые годы. Между прочим, достаточно похоже на наше настоящее.

Мне всегда было непонятно, что это на крыше кафе за оранжевые "бассейны". Маленькая сестра утверждала, что там налит лимонад. А снизу - краны, из которых люди наполняют стаканы. На переднем плане, значит, уже опустошенный лимонадный бассейн.

[показать]

Hei tai yang 731 (1988)

Узнал об этом фильме, увидев отрывки из него в какой-то документальной передаче. Отрывки были действительно впечатляющими. Однако фильм в целом уже не слишком впечатлил.

Жестокие сцены впечатляющи — но зачастую ненатуральны. Смерть от взрывной декомпрессии выглядит иначе. Человек не может так долго простоять на морозе. Человек не может так спокойно сунуть руки в жидкий азот… Мальчик улыбается страшным дядькам в белых халатах и спокойно ложится на операционный стол… И хотя авторы ради большей реалистичности использовали вскрытие настоящего трупа, настоящую смерть кота, настоящих крыс, по-настоящему горящих — всё равно получается как-то нарочито и неестественно. Совершенно непонятен смысл всего продемонстрированного садизма. Отряд 731 испытывал ОМП и исследовал разные поражающие факторы скрупулезно, научно и документированно — а в фильме кажется, будто они делают это просто из садистского любопытства. Взять хотя бы сцену с мальчиком и сцену с котом…

Персонажей, которым можно было бы искренне сочувствовать (разве что кроме жертв экспериментов) или которых можно было бы ненавидеть, здесь нет. Характеры раскрыты из рук вон плохо. Более того, дальневосточные лица на наш взгляд выглядят однообразно, и проблематично даже выделить главных героев. Выделяется только генерал Исии — все остальные сливаются воедино. Несколько персонажей выделяются среди узников — но им отведено довольно мало времени, и они быстро гибнут, так и не сыграв никакой существенной роли.

Сценарий поспешный, утрированный, неувлекательный. Такое ощущение, будто он выстроен вокруг садистских эпизодов и ради них.