На финальном обрывке мы сидим на подоконнике окна лестничной площадки. Я, прислонившись спиной к окну, целую, сидящую на моих коленях Мицико… До сих пор, вспоминая этот момент, я словно ощущаю, как через стекло мою спину холодит, притаившийся в ночи, морозный февраль 1997 года... Наверное, мы целовались очень долго… Потом разговаривали… Потом снова целовались… Она рассказала мне, что живет в Осаке и папа ее работает учителем истории в муниципальной школе. А я рассказал, что тоже историк по первому образованию и тоже работаю в муниципальной школе… Возможно это сблизило нас еще больше… Под каким предлогом мы разошлись по своим номерам я уже не помню…
Утро было ужасным… В голове тумкало с такой силой, как если бы барабанщик вчерашней японской рок-группы пригласил с десяток коллег по цеху и они разом решили сбацать соло используя вместо барабанов мои мозги. Я с трудом разлепил глаза и увидел расплывчатый рябой потолок нашей комнаты. Скосив их в бок, я посмотрел на соседнюю кровать. Складывалось впечатление, что на нее просто навалили бесформенную кучу простыней и одеял. Однако куча зашевелилась, издала стон и выпустила наружу человеческую руку, которая безжизненно свесилась почти до пола. С другой стороны вылезла всклоченная голова Игоря.
- Бля-я-я… Ну мы и дали вчера гари! – сказал он и с натугой сглотнул.
- М-м-м… - только и получилось ответить у меня. Припомнилось выражение кого-то из известных людей, что наутро после пьянки в рот как будто затолкали заячью шапку с ушами. Точнее и не скажешь… Только я бы добавил – очень заношенную шапку…
- Данил… – прохрипел Игорь. – Данил… Нам же японки пиво вчера предлагали…
- Не помню такого… - слабым голосом произнес со своей кровати Данил.
- Да хера ли тут помнить? – оживился Игорь. – Вон оно у тебя под кроватью стоит! Я отсюда вижу! Да пошарь ты рукой!
Данил, не вставая с кровати засунул под нее руку и выволок на свет упаковку все того же пива «FAX». Он с хрустом разорвал полиэтилен и прямо по полу катнул нам по банке.
- Ну, девки! Ну, молодцы! – сказал Игорь после того как мы выпили по банке холодненького пива. - Даром, что японки. Наши, хрен бы нам чего дали…
По второй выпили молча. Не знаю, о чем думали Данил с Игорем, лично я думал о Мицико. До сих пор не верилось, что я и японская девушка… Наверное стоило выкинуть этот эпизод из головы, поскольку завтра я уезжаю домой. А сегодня, наверное, суждено провести весь день, не вставая с кровати и мучаясь от похмелья. Хотя после второй банки непаленого голландского пива состояние похмелья ощутимо притупилось. В любом случае с Мицико мы больше не увидимся…
- Ну, че! Когда пойдем? – окончательно окрепшим голосом отвлек меня от грустных мыслей Игорь.
- Куда? – не понял я.
- Как куда? Ты что забыл что ли? Совсем со своей японской Мариной башку потерял! – насмешливо сказал Игорь. - К ним! К японкам вчерашним!
- Зачем?
- Ну, ты даешь! Блины стряпать, конечно!
- БЛИНЫ?!
- Блины, блины! Сам же вчера всю японскую жратву зачухал!
- Нет. Это я помню, а вот про блины, убей - не помню!
- Да это я про блины говорил, - вдруг встрял в разговор Данил. – Что русские блины с икрой - это круче их роллов в сто раз! А Миха сказал, что их готовить умеет. Вот и застрелились сегодня на вечер русской кухни у наших японских подруг. Блины наши, а икру подгонит японская сторона.
- Да не умею я их готовить! – возмутился я. – С чего вы это взяли! Не мог я такого сказать!
- Ну, может ты что-то другое сказал… Короче, сейчас фиг вспомнишь, кто там чего говорил! Главное - от нас сегодня ждут блины и мы не должны опозорить русскую традиционную кухню.
- Так делать-то что! Я еще раз повторяю – готовить блины не умею! Может, вы умеете?
Они тоже не умели…
Озарение пришло к Игорю.
- Так давайте эту… Иллиодоровну найдем! Она точно нам рецепт подскажет и готовить научит! Миха, иди! Ты у нас повар, тебе и за рецептом выдвигаться…
И я выдвинулся… Черт с ними, с блинами… Выкручусь как-нибудь… Ведь не боги горшки обжигают. Душу грела мысль, что сегодня я снова увижу Мицико. А ради этого я был готов научиться готовить не только блины, но и бланманже с киселем…

К счастью, Мария Иллиодоровна обнаружилась у вахтерши. Она толково и доступно для моего понимания рассказала рецепт, а так же всю технологическую схему испекания блинов.
Радостный я вернулся в комнату, после чего мы втроем командировались в магазин за ингредиентами. Там были закуплены: молоко, яйца, мука, подсолнечное и сливочное масло, а так же две бутылки «Столичной», которая ингредиентом для приготовления блинов не являлась, но на покупке, которой настоял Игорь. Я пытался протестовать, но его поддержал Данил, который выдвинул теорию о неразрывной связи блинов с икрой и выпиванием водки, как единой составляющей традиционной русской трапезы. Против столь мощного аргумента я не устоял…
Ближе к вечеру мы снова топтались у железной двери. История повторялась…
Нас встретили с неприкрытой радостью… Следы вчерашнего буйства на лицах японок абсолютно отсутствовали. Они были бодры и Читать далее...

На вокзальной облезлой скамейке,
Вызывая брезгливость на миг,
В кулаке, зажимая копейки,
Спал бездомный и дряхлый старик.

Видел сон, как сержантом зелёным,
Шёл на немца под шквальным огнём,
Как лицом, дочерна опаленным,
Падал в грязь, кровь, мешая с дождём.

Пережил фронтовые невзгоды,
В сердце радость победы принёс,
А сейчас, через многие годы,
Жизнь пустила его под откос.

Проживал одиноко в квартире,
Околпачен мошенником был,
И падонок, каких мало в мире,
Ветерана в БОМЖа превратил.

Разве ждал он от жизни такого,
Боль в душе, заливая вином,
Не найдя состраданья людского,
Так и жил привокзальным БОМЖом.

Он не знал, что жилье обещали,
Победителям в страшной войне,
Он не знал и узнает едва ли,
Потому что ... вдруг умер во сне.

За поведение у сына в школе снова двойка,
И замечание на полстраницы в дневнике,
Уже в который раз! Ну, всё дружок! Постой-ка!
Плетёный кожаный ремень удобно лёг в руке.

Чуть-чуть я воспитательную меру не исполнил,
Но тут наткнулся на его недоуменный взгляд,
И руки опустил, поскольку вдруг припомнил,
Каким я сам был много-много лет назад.

С ремнём, конечно, изначально ход не верный,
Тем более, когда себя вернул в те школьные года,
Да что там говорить, определение «примерный»,
Ко мне, друзья, увы, не относилось никогда.

Я в школе учинял довольно жёсткие приколы,
Меня учитель как-то попросил покинуть класс,
А я из хулиганских побуждений напугал полшколы,
Кода зажёг охотничий патрон и бросил в унитаз.

На стенах комнаты лепил кошмарные плакаты,
Металлика, Креатор, Слэйер, но не СиСи Кетч,
И о себе среди учителей инициировал дебаты,
Когда решил, что тоже патлы отращу до плеч.

На педсовете разбирали мой поступок дерзкий,
За то, что продавал календари с Самантой Фокс,
И как, шипя от боли, как на пытке изуверской,
Я поливал на волосы химический «Перокс».

Как летними ночами, игнорируя балконы,
С гитарой сидя у подъезда, создавал бедлам,
Пел злые песенки «Гражданской обороны»,
Про то, как ключ границы переломлен пополам.

Подростки нынче не страдают без свободы,
Но сын не так уж плох, чтоб гневно на него кричать,
И вместо слов «Вот я, сынок! В твои-то годы!»
Мне общем-то дешевле промолчать…

Детишки на асфальте в классики играли,
Беспечно распыляя время день за днём,
Так захотелось, чтоб меня с собой позвали,
Как в детстве поскакать вдвоём или втроём.

И вдруг дошло, когда я умилялся тем ребятам,
Что сам, обыкновенный офисный микроб,
И так всю жизнь скачу по, кем-то нарисованным, квадратам,
Промакивая директивой свой вспотевший лоб.

В лунном свете озеро лесное серебрится,
Теплый ветер листья нежно теребит,
И лягушкам в камышах отчаянно не спится,
И зеленый водяной взволнованно не спит.

Старый Леший у воды печально пьет текилу,
Скучно старому, пришел на берег посмотреть,
Как русалки, прочитав «Руслана и Людмилу»,
Спорят, могут ли русалки на ветвях сидеть.

Две кикиморы в кустах давно играют в прятки,
Не поняв, кому из них все ж выпало водить,
Филин на дубу, листая книгу, ищет опечатки,
Чтоб Шекспиру после смерти лично предъявить.

Бабушка Яга укутавшись платочком старым,
Вспоминает, и слеза предательски бежит,
Как Кощей, еще не будучи совсем костлявым,
Над ее девичьей честью надругался, паразит.

Я видел это сам, прошу, друзья, мне верить,
Все персонажи далеки от сказочных затей,
А вот они как раз, вы можете проверить,
Серьезно сомневаются в реальности людей.

Метель застала Виктора в дороге, когда он возвращался из командировки домой. Он не любил поезда и, если расстояние было не экстремально большим, он предпочитал ездить в командировки на личном автомобиле. Тем более что фирма в таких случаях оплачивала расходы на бензин. Виктор очень уважал свое право на личное пространство, и не любил, когда в него вторгаются посторонние. Поездка в поезде не позволяла ему придерживаться этого принципа, поскольку одноместных купе в российских железнодорожных вагонах не предусмотрено. Конечно, как и любой другой гетеросексуальный мужчина, он не отказался бы от поездки в СВ в компании с очаровательной и юной красоткой, но… Такая ситуация больше характерна для затравки романтично-слезоточивого сериала с железнодорожным уклоном и слишком хороша для того, чтобы быть правдой. В реальности же фирма, где в качестве менеджера трудился Виктор, раскошеливалась максимум на купе, в котором, как назло, соседями оказывались то, возвращающиеся на родину гастарбайтеры, то воняющие мазутом и перегаром вахтовики. Пару раз ему приходилось делить купе с женщинами пенсионного возраста, после чего он решил, что пьяные вахтовики все-таки лучше. Кроме того, Виктор очень любил свой автомобиль. Любил уютный салон, мягкую кожу руля и податливую упругость педалей. Садясь на водительское сиденье, он испытывал истинное наслаждение схожее с тем, как если бы вернувшись с тридцатиградусного мороза, залез в теплую ванну. Поэтому, когда для поездки в очередную командировку работодателем предлагался выбор между поездом и собственным автотранспортом, Виктор, не раздумывая, отдавал предпочтение последнему.
Выехав утром, Виктор провел за рулем весь день и останавливался только у придорожных кафе, чтобы перекусить. Вечером, оценив свои силы, он решил не делать остановку на ночь, дабы уже к следующему вечеру быть в родном городе и нормально отоспаться дома. Тем более что ночью и трасса свободнее и меньше шансов, что за очередной елкой устроили засаду бдительные сотрудники ДПС. В общем, так оно и было. Виктор, расслабившись, вел автомобиль по пустому шоссе. Темнота, напуганная дальним светом фар, поспешно пряталась за хвойный частокол, чтобы через секунду снова вылезти позади автомобиля. «Ретро FM» наполняло салон мягким рокочущим вокалом Джо Дассена и настраивало на лирический лад. Он уже мысленно представлял свою завтрашнюю встречу с Ольгой, и при этом где-то внизу живота маленький паучок, называемый научным словом «либидо», начинал перебирать мохнатыми лапками.
Часа в два ночи неожиданно началась метель. Причем не просто метель, а метель с большой буквы. Плотные порывы ветра с размаху толкали машину то в один борт, то в другой, раскачивая ее как маятник, словно поспорив, кто первый спихнет ее в кювет. Сошедшая с ума погода непрерывно обрушивала с неба крупные хлопья снега, залепляя стекла белыми кляксами. Виктору на мгновение представились злобные снеговики, которые спрятались за брустверами вдоль дороги и, скалясь похожими на кедровые орешки зубами, устроили хулиганскую игру – кто быстрее выбьет снежком стекло у проезжающей машины. В завывании ветра ему даже почудился их скрипучий издевательский хохот. По спине Виктора пробежала дрожь, как будто невидимые ледяные пальцы прошлись вдоль позвоночника. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей он сделал радио погромче и сосредоточился на дороге, которая в мельтешащей пелене стремительно теряла видимость.
Минут через двадцать лучи фар выхватили из тьмы две стоящие на обочине фигуры, заштрихованные снежной пастелью. Одна из фигур держала руку вытянутой. Виктор, не ожидавший увидеть кого-либо на дороге в такое время, резко нажал на тормоз. Поскольку погодные условия можно было назвать более чем сложные, Виктор ехал на пониженной скорости, и машину только слегка занесло. После того как он остановился на обочине, запоздало сработал инстинкт самосохранения. Что за люди могут оказаться на дороге за семьдесят километров от ближайшего Города в третьем часу ночи? А вдруг бандиты? Тогда где их машина? А может наоборот пострадавшие от бандитов? Бывает, что прямо на трассе людей останавливают и просто выкидывают из машины… Пока Виктор обдумывал все это, фигуры закрываясь руками от бьющего из фар света двинулись к автомобилю. Тут он с облегчением заметил, что приближающиеся люди это мужчина и женщина. Парочка остановилась перед машиной, взявшись за руки, будто актеры, освещаемые фарами-софитами, которые отыграли спектакль, и вышли на финальный поклон. Виктор надел шапку и, запахнув дубленку, вылез из машины. Снежные иголочки тут же с остервенением впились ему в лицо, словно ледяные инъекции, загоняющие холод под кожу. Мужчина отпустил руку женщины и подошел к Виктору. На вид ему было за сорок, и его непокрытую голову украшала благородная седина, которая очень ему шла. В целом мужчина напоминал рекламных руководителей инвестиционных фондов – этаких респектабельных и преуспевающих представителей середины шестидесятых с внешностью мачо, слегка потрепанного Читать далее...

Приснилось мне, что я, прям на рабочем месте,
Безвременно почил, такой, увы, печальный факт,
Вот так без лишних заявлений, честь по чести,
Я разорвал бессрочный трудовой контракт.

Начальство мою ставку сократить давно мечтало,
А тут так повезло… Чтоб лишних слов не говорить,
Меня решили схоронить, не выходя из филиала.
И штатку новую мгновенно на Совете утвердить.

В архиве выроют могилку, просто загляденье,
По коридорам пронесут, поддерживая в ногу шаг,
И на столешнице меня сдадут на вечное храненье,
Накинув сверху наш корпоративный яркий флаг.

В надгробной речи шеф мой будет очень краток,
Мол, жил, работал, людям, в общем, был не враг,
Потом коллеги, шествуя колонной между папок,
Закинут в яму горсти наспех порванных бумаг.

Через столетье два монаха - архаичных старикана,
Разрыв архив, поднимут мощи не истлевшие со дна,
В Первопрестольной церкви Выполнения Финплана,
Меня причислят к лику менеджеров среднего звена.

После праздников, взяв себя в руки,
Дед Морозу с тоской глядя вслед,
Словно после предолгой разлуки
Я вернулся в родной кабинет.

Стойкий запах шипучих напитков,
Каждый офисный метр напитал,
Аромат прибылей и убытков,
С ним боролся, но в битве той пал.

Монитор скрытый пыльной вуалью,
Тих, понур, будто встрече не рад,
И с какой-то вселенской печалью,
Мне являет свой черный квадрат.

На окошке подбитыми птицами,
Мандарины засохшие спят,
А от стенки пустыми глазницами,
Смотрит ровный бутылочный ряд.

Накопители сгрудились в стаю,
На краю притулившись стола,
Дремлют… Я им пока не мешаю,
Пусть лежат, скоро снова дела.

Сев за стол, подперевшись руками,
Я пока в обстановку вникал,
Понял вдруг, что прилип рукавами,
Черт! Ну где этот техперсонал!

Она практически бежала по коридору офиса. Она очень спешила. Минуту назад ей позвонила Валентина Васильевна, директор подразделения крупной компании, где в должности экономиста отдела планирования трудилась Леночка. Причиной такой спешки был не сам факт телефонного звонка. Валентина Васильевна звонила в отдел планирования довольно часто, уточняя у непосредственных исполнителей какие-то малозначительные данные, а на самом деле просто проверяя, на месте ли тот или иной сотрудник. Рабочий день практически подходил к концу, когда телефон оживился короткими трелями внутренней связи. Леночка взглянула на определитель, быстро поставила на стол кружку с кофе, который собиралась выпить перед уходом домой и схватила трубку.
- Да, Валентина Васильевна!
- Живо ко мне! – без предисловий прошипела трубка.
- Да, да…- только и успела сказать Леночка, но трубка на другом конце уже была брошена.
«Ни чего себе тон… Что же случилось…» - думала Леночка, суетливо перебирая бумаги на столе в поисках рабочего блокнота. Наконец блокнот обнаружился под стопкой новых скоросшивателей. Резко выхватив его, Леночка зацепила рукавом почти полную кружку с кофе и свалила ее на пол. Она еле успела отскочить, но все равно новая светло бежевая юбка украсилась россыпью мелких кофейных брызг. Чуть не плача от обиды Леночка выбежала из кабинета. В коридоре она столкнулась с Борисом, высоким спортивным молодым человеком, безупречно выглядевшим в элегантном сером в нитевидную полоску костюме, безупречно подобранном галстуке и ботинках, отражающих потолочные лампы. Борис занимал в компании должность инспектора отдела безопасности. Привычно опустив глаза в пол и не здороваясь, она проскочила мимо. Борис посмотрел ей в след, усмехнулся каким-то своим мыслям и, не спеша, пошел дальше по коридору.
В приемной Леночка сразу же наткнулась на недоумевающий взгляд секретаря Ольги.
- Что случилось-то? – вместо ответа на приветствие спросила Ольга. – Так орала сейчас! Просто жуть! Через две двери слышно было! Тебя все поминала. Ты, мать, где-то видимо неслабо прокололась. Держись теперь…
- Да я вообще не в курсе, зачем меня вызвали! Отчеты вроде все сдали. Претензий не было.
- Ладно! Там оправдываться будешь! Иди уже… - Ольга махнула рукой в сторону массивной двери кабинета. – Да подожди! Юбку отряхни хоть!
Леночка быстро повернулась к огромному, висящему на стене приемной, зеркалу. Оттуда на нее взглядом испуганной мышки смотрела невысокая, немного полноватая девушка, с жидкими светлыми волосами до плеч, нервно сжимающая в руках блокнот. «Да… Видок еще тот» - подумала она, пытаясь оттереть кофе с юбки влажной салфеткой, которую любезно предложила Ольга.
Брякнул телефон. Ольга схватила трубку.
- Да, да, Валентина Васильевна. Да, уже здесь, – быстро проговорила она и глазами показала Леночке на дверь.
Леночка глубоко вздохнула, тихонько постучала и вошла в кабинет.
Валентина Васильевна, женщина, чей возраст давно миновал лето и перевалил за добрую половину осени, руководила филиалом одиннадцатый год. Подчиненные её побаивались, поскольку наряду с общепризнанным профессионализмом она обладала такими чертами характера, как болезненное самолюбие и крайняя несдержанность, которая, по нарастающей, могла легко перейти в обычную бабскую склочность.
Увидев вошедшую Леночку, Валентина Васильевна отложила документ, который изучала до этого и вскочила с кресла.
- Ты чего мне тут натворила, - без предисловий почти взвизгнула она. – Ты кем здесь вообще работаешь?
- Экономистом… - окончательно перепугавшись, пролепетала Леночка.
- Да ну! – директриса театрально всплеснула руками. – А я думала техничкой! Это что такое? – она снова схватила лежащие перед ней листы и швырнула в Леночку.
Листы, не достигнув цели, красиво разлетелись по кабинету. Леночка бросилась их собирать и узнала свой недавнишний квартальный отчет, отправленный в головную контору.
- В-валентина Вас… - заикаясь, начала Леночка.
- Ты где эти цифры взяла! – перебила та. – На какой потолок ты за ними лазила!
Леночка лихорадочно просматривала отчет. Колонки и ячейки прыгали перед глазами, сливаясь в беспорядочную черно-белую мозаику.
- Ты девятый раздел смотри!
- Девятый? – Леночка опустила отчет. – Но ведь данные для девятого раздела мне Светлана Викторовна дала...
Светлана Викторовна была начальником отдела планирования и непосредственным Леночкиным руководителем.
- Ах, Светлана Викторовна? Ну конечно! Давай сейчас все свалим на Светлану Викторовну! Только не надо тут дуру из меня делать! Светлана Викторовна полчаса назад здесь была и подтвердила, что этот отчет составлен лично тобой и данные ты готовила тоже сама!
- Да как же, Валентина Васильевна, ведь у меня другие цифры были, а она просила их заменить… - всхлипнув, тихо произнесла Леночка.
- Светлана Викторовна профессионал с опытом! И если ты недостаток своих и так куриных мозгов хочешь прикрыть таким гнусным способом, тебе вообще не место в нашей компании! Увольнять тебя я пока не буду, переделаешь отчет, и Читать далее...

Рады солнцу голуби в оконных нишах,
И зима, покрывшись коркой как безе,
Засопливила сосульками на крышах,
Словно тоже подхватила ОРЗ.

На снегу, осевшем мокрой ватой,
Закрутилась ярким вихрем детвора,
И стащив у дворника фанерную лопату,
Вырастила снеговик среди двора.

Пятилетний пацаненок Иванов Алёшка,
От больших ребят держался стороной,
Подошел попозже, осмелев немножко,
Пряча пластилиновое сердце за спиной.

Он, дыша на пальчики, искусанные стужей,
Приспособил сердце в грудь снеговика,
Мама громко позвала его на домой ужин,
И Алешка убежал, сказав ему «пока-пока…».

Поздним вечером, уставив взгляд под ноги,
Вымеряя каждый шаг наверняка,
Слесарь Сидоров споткнулся на дороге,
И схватился за покатое плечо снеговика.

Молча посмотрел ему в глазные точки,
Растянул в улыбке непослушный рот,
Потрепал снеговика по белой щёчке,
И с размаху пнул его ногой в живот.

Он сегодня крепко выпил на работе,
Проклиная производственный процесс,
Рваными кусками снеговичьей плоти,
Работяга снял наросший за неделю стресс.

Было поздно, но не спал малыш Алёшка,
Сжав кулак, смотрел в след уходящему врагу,
Затуманив всхлипами холодное окошко,
Разглядеть пытался пластилиновое сердце на снегу...

Скажите мне, куда уходит детство,
В каких живёт далёких городах,
Зачем от нас оно устраивает бегство,
Улыбку пряча на обветренных губах.

Наверное, его ждёт очень кто-то,
И этот кто-то с мягкой светлой бородой,
Открыв движеньем глаз хрустальные ворота,
Запустит детство в город золотой.

Оно пройдёт босое по траве росистой,
Ему обмоет ноги родниковая вода,
Приляжет на постели белой чистой,
И не захочет возвращаться никогда.

Там заяц плюшевый обнимет лапой,
Подарит медвежонок полевой букет,
И не колотит в дверь нетрезвый папа
Когда от страха хочется забиться под паркет.

Там будет ласковый наставник кроткий,
И уж наверняка там даже рядом нет,
Учителя труда, воняющего водкой,
Который с матом учит строить табурет.

Ему там хорошо, спокойно и приятно,
Не плачет ночью мама, дедушка живой,
И всё-таки ему придется, вероятно,
Оставить город ненадолго за спиной.

Оно придёт, когда наступит час прощанья,
Присядет тихо на кровати уголок,
И немощный старик почувствует его дыханье,
Беззубо улыбаясь в белый потолок…

Бережно сжимала новогодний шарик,
Жёлтый и блестящий, яркий как фонарик,
Ласково дышала на его височек,
Пальцем рисовала на стекле цветочек,
В глубину смотрела, видела картины,
Двухэтажный домик, мягкие перины,
Он пред камином с дочкою играет,
Ласки, ночь, мартини, лёд в ведёрке тает,
Вдруг с размаху птица стукнула в окошко,
Хрупкая игрушка лопнула в ладошках,
Побежали капли из продольных линий,
Сделав самогонку розовым мартини,
Крохотный осколок лёг на дно, качаясь,
Выловила пальцем, матерно ругаясь,
Выпила, не морщась, закусила сушкой,
И пошла, сутулясь, спать на раскладушку…

Стоишь одна, чуть запорошена январскою метелью,
На площади, обрубком воткнутая в шар земной,
Как аппликация, приклеенная липкой карамелью,
На глянцевой бумаге ночи новогодней городской.

Ты, осеняя уходящий праздник жестом царским,
Полощешь по ветру обрывками хендмейдовых цепей,
Непрочно слепленных дешёвым клеем канцелярским,
Прозрачными ручонками детдомовских детей.

Полночный ветер, снежными ласкаясь языками,
Унёс с собой прижившийся внизу людской позор,
Лишь пьяный Дед Мороз, обняв шершавый ствол руками,
Вдруг завет за жизнь с тобою долгий разговор.

О том, что на заводе третий месяц нет зарплаты,
Что рукавицу потерял и страшно холодно руке,
И как, раздав подарки по другим, чужим ребятам,
Своим игрушки смастерил на старом верстаке.

Потом, продолжив водкой своё горькое леченье,
Ударит по стволу в бессильной злобе и стыде,
И будет тихо у тебя выпрашивать прощенье,
Мешая слёзы с разноцветным конфетти на бороде.

Выход из ситуации нашелся совершенно неожиданно. И нашелся он благодаря представителям граждан еще одного иностранного государства, а именно Турции (недаром она столь любима россиянами теперь).
Раздался звонок в невидимую нам дверь. Тут выяснилось, что настоящий вход в блок для иностранцев был не со стороны нашего номера, а с противоположной. Железная дверь, в которую вошли мы, значилась как запасной выход (недаром она всегда была закрыта).
Девчонки убежали открывать и вернулись в сопровождении двух смуглолицых парней явной арабской внешности. Парни, как и было сказано выше, оказались турками. Один из них, наш ровесник, стажировался вместе с японками в институте, а второй, постарше, проживал в городе постоянно, являлся владельцем магазина с говорящим названием «Стамбул» и довольно прилично говорил по-русски. Почему они в этот вечер оказались в гостях у японок мы так и не поняли. Это на тот момент было не главным. Главным было то, что они принесли гору нормальной (не японской) закуски и невиданную нами доселе турецкую водку. Называлась водка прикольным словом «ракия». «Ракия» произвела на японок странное действие, причем произвела его дистанционно. Как только мы познакомились с парнями и свинтили крышку с пузатой бутылки, девчонки замахали на нас руками и, зажимая ладошками ротики, начали изображать, что сейчас блеванут прямо на ковер. Мы (русские) недоуменно посмотрели на наших новых турецких товарищей. Русскоговорящий турецкий товарищ (назовем его, к примеру, Ахмет) объяснил, что, по какой-то причине, японки не переносят запах «ракии». Я понюхал. Пахло и в самом деле необычно, но не противно. Каплями от кашля. После недолгих гаданий мы поняли, что турецкая водка «ракия» пахнет анисом. Я при этом вспомнил сцену из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» когда Иван Грозный на кухне у Шурика хряпнул водки и удовлетворенно произнес «Анисовая…». О том, была ли это «ракия», фильм умалчивал. Ну, если только Шурик, являясь тайным агентом КГБ, был со спецзаданием где-нибудь в Кемере, и нелегально вывез оттуда «ракию», храня ее для конспирации в бутылке из под «Столичной» (это из фильма, скорее всего, просто вырезали))).
Японки с брезгливым выражением лица наблюдали, как Ахмет с бульканьем наполнял наши рюмки «ракией». Наполнил он их почему-то до половины. Мы, закаленные в битвах с зеленым змием (бои, с которым, впрочем, имели переменный успех), изобразили удивление, поскольку к полумерам не привыкли. После того, как Ахмет достал бутылку воды и начал доливать ее в рюмки, мы забеспокоились всерьез. Разбавленная «ракия» приобрела мерзкий цвет и стала похожа на мыльную воду. Игорь движением руки прекратил эту бессмысленную порчу продукта и потребовал объяснений. Мол, зачем уважаемый Ахмет, бодяжит напиток, которого должно хватить всем нам и без этого. Ахмет, сделавшийся очень серьезным, пояснил, что употребление «ракии» в чистом виде невозможно по причине ее безумной крепости.
- Что значит безумной? – уточнил Данил. - Как говорится, наша кобыла любит хер конкретный, а не абстрактный!
- Грубо, но верно, - согласился я. – Сколько там градусов?
- Шестьдесят!!!!!!!! – торжественно сказал Ахмет. Причем сказал таким тоном, как если бы в «ракии» были все сто двадцать градусов.
Мы рассмеялись, чем окончательно разрушили, созданную Ахметом обстановку торжественности и уважения к турецкому национальному напитку. Игорь долил «ракии» в еще неоскверненные водой рюмки, мы чокнулись и, под недоуменный взгляд Ахмета, накатили до дна. Несмотря на крепость, напиток пился мягко, а аромат аниса отбивал вкус сивушных масел. Ахмет продолжал смотреть на нас так, словно ожидал как минимум коллективного падения в обморок. Он даже начал подталкивать нам закуску, видимо понимая, если мы немедленно не начнем запихивать в рот всю еду лежащую на столе, то выпитая многоградусная жидкость не оставит нам шансов на жизнь. Но он не на таких напал. Данил притянул к себе Игоря за голову и шумно занюхал выпитое его волосами. Потом он гордо посмотрел на Ахмета и заплетающимся языком сказал: «После первой не закусываем!» Вообще складывалось впечатление, что турецкие гости участвуют в русской народной забаве под названием «пьяnka» впервые. А может так оно и было…
Я, как и все, конечно выпил «ракию» до дна, но на этом решил остановиться… Ко мне, протягивая банку с пивом подсела Мицико… Я начал было отказываться, но она была настойчива. Пришлось подчиниться… Оказалось, что выпитое пиво начисто отбило запах аниса. Я с пониманием взглянул на Мицико и мы снова пошли танцевать.
Время давно уже скатилось далеко за полночь. Мероприятие неожиданно (хотя почему неожиданно, скорее вполне ожидаемо) перестало представлять для меня единое целое. Дикий коктейль из нашей русской сорокаградусной водки и шестидесятиградусной турецкой «ракии», отлакированный к тому же пивом, разметал общую картину вечера на какие-то бессистемные обрывки. На одном из них уже окончательно пьяные Игорь с Данилом что-то горячо доказывали Ахмету. Может быть особенности Читать далее...

Атмосфера в начале вечера была довольно сдержанная. Сказывался минимальный объем употребленного спиртного. Потом (после первой выпитой бутылки), каким-то чудом, мы уговорили японок махнуться разок напитками. Причем водку мы учили их пить по следующей, никогда не дающей сбоя, технологии. Наливаешь – резко выдыхаешь из легких весь воздух – выпиваешь залпом – снова выдыхаешь остатки, попавшего при выпивании, воздуха – потом вдыхаешь через нос, предварительно поднеся к нему чего-нибудь съестное (лучше всего черный хлебушек). Значит, выпили японки русской водочки, мы лакирнули выпитую водочку халявным пивом, и вечер сразу перестал быть томным))).
На телевизоре, словно материализовавшись из воздуха, появился большой японский двухкассетник.
- А ну, врубите-ка нам чего-нибудь свое! – попросил Игорь, держа в одной руке наполненную рюмку, а в другой щепоть какой-то съедобной зеленой мерзости.
Мы сразу поддержали его, так как на месте сведений о японской музыке, в наших головах было большое белое пятно.
Просьба была тут же выполнена. Я, честно говоря, ожидал услышать нечто мелодичное с ярко выраженными этническими нотками. Каково же было мое удивление, когда из качественных японских динамиков ударил по ушам матерый панк-рок, исполняемый, впрочем, на японском языке. Девочки зажмурились как кошки на теплой крыше и начали в ритм покачивать головами. Сюрприз оказался приятным. Я такую музыку, правда в американском варианте, уважал и слушал с большим удовольствием. Тем более, что неведомые мне японские парни устраивали запилы на гитарах не хуже чем «Green Day» или «Blink 182». Потом мы сделали магнитофон потише, и Игорь голосом генерала из фильма «Особенности национальной охоты» провозгласил тост «Ну! За музыку!» (Джапан мюзик вери кул! Форева эдн эва! Ферштейн? – был переведен тост для японок Данилом). Заканчивалась вторая бутылка водки, пустели упаковки с пивом, стирались последние грани между русской и японской культурами в отдельно взятом помещении. Таким же сюрпризом, как и японский панк, для меня стало откровение Данила об окончании им музыкальной школы по классу фортепьяно. Японки как добрые феи снова убежали в одну из комнат и немедленно принесли огромный профессиональный синтезатор известной фирмы «Yamaha». Я удивленно спросил, неужели его они тоже привезли с собой? Представьте себе, нет! Они сходили в магазин, скинулись и купили его здесь. Понятно? Скинулись и купили!!! Типа как мы на бутылку водки! Да этот синтезатор тогда стоил как старенький автомобиль!
Данил оказался молодцом. Несмотря на уже пьяненькое состояние, он засучил рукава, и довольно прилично начал лабать разные популярные в то время вещи. Японки были в восторге. Во время исполнения одной лирической композиции я поймал себя на том, что не свожу глаз с Мицико…
Конечно же, дело дошло до танцев. И, конечно же, я танцевал с Мицико… Много раз… Прерывались мы только для того, чтобы очередной раз выпить.
В самый разгар вечера появился, живущий с японками в этом же блоке «малохольный» парень. Он оказался корейцем. Из Северной Кореи. По-русски он вообще был ни бельмеса. Однако мы поняли, что парень, вроде как не пьет, и принимать участья в нашем гульбище отказывается. Мы немного попытали его насчет собак, корейской кухни в целом и идей Чучхе, потом просили при случае передать привет Ким Ир Сену и отпустили в свою комнату с миром.
В общем, все складывалось очень даже замечательно. Кроме одного - заканчивалась водка. Японки откуда-то вынули еще две упаковки пива, предложив нам присоединиться. Несмотря на некоторую затуманенность сознания, мы все-таки соображали, что переход на пиво после такого количества выпитой водки грозит нам погибелью от утреннего похмелья. Вариантов развития событий нарисовывалось только два. Первый – это быстренько сбегать за добавкой, но в таком расслабленном состоянии бежать в ларек было откровенно лень. Второй - это закончить вечеринку и разойтись по ячейкам, но этого делать не хотелось еще больше…

На третий день неожиданно прав оказался я…
Она все-таки пришла! Ну, в смысле она и так бы пришла, поскольку пришло время уборки, но она пришла не только за этим! Таинственно улыбаясь, и сверкая глазами из-под красного шерстяного платка, Марья Иллиодоровна сказала фразу, услышать которую мы уже не надеялись.
- Ну что? Не передумали? А то ведь я договорилась! Ждут вас! Пойдете?
Ждать-то мы этого ждали, но в первый момент меня пробил нешуточный мандраж. Думаю, что и остальные испытали похожие чувства. Уборщица, видимо заподозрив неладное, нахмурилась.
- Вы чего это удумали тут мне? Сказали гоп, так прыгайте! Запереглядывались они! Через час приду пол мыть, чтобы никого тут не было! – сказала она и вышла за дверь.
Первым зашевелился Данил.
- Надо, наверное, выпить чего-нибудь купить… С пустыми руками как-то стремно идти…
- Понятное дело надо! – тут же поддержал Игорь. – По русскому обычаю, как говорится!
- А чего возьмем-то? – вступил я. – Шампанского?
- Да на фиг оно сплющилось! – поморщился Игорь. – Башка от него болеть только будет! Да и не по-русски это! Водки надо взять бутылку! А лучше три!
- Три?! А не много будет? – спросил Данил.
-Да как бы мало не было! – горячо возразил Игорь (который, надо сказать, всегда отчаянно старался нажраться примерно до зеленых соплей). – Слышали, чего бабка сказала? Девок там восемь человек! Да еще чувак какой-то там с ними тусуется! И того, если считать с нами, двенадцать рыл! А ты говоришь много!
Так девки водки много не пьют! – попытался образумить я Игоря. - И чувак, она говорила, вроде малохольный малость!
Сказал я это, впрочем, безо всякой надежды. Если дело шло о выпивке, тем более, если решался важный вопрос «Сколько брать?», проще Гитлера было образумить не начинать войну, чем Игоря взять нелогично мало водки. И он, естественно, тут же замахал на меня руками:
- Да видал я этих малохольных! В чем душа держится, а пьют как динозавры! И вообще! Водки надо брать по количеству пьющих, минус одна бутылка!
Быстренько прикинув в уме, что по его «железной» логике брать надо одиннадцать бутылок, мы тут же согласились на три.
Водка была выбрана средней паршивости (в пределах нашей финансовой доступности) с символичным названием «Корона Российской Империи»...
Через полчаса мы стояли у железной двери.
Ох, как же мне не хотелось идти! Неожиданно вся эта затея показалась мне ужасно глупой. Ну чего мы поперлись? Черт бы побрал эту Иллиодоровну с ее сомнительными предложениями. У Данила было такое блаженное выражение лица, как будто он мысленно уже жрал халявные сладости, что хотелось заорать ему «Чего ты лыбишся, придурок!» Особенно раздражал меня Игорь, стоящий с полиэтиленовым пакетом в руках, где брякали три бутылки водки. Переступив с ноги на ногу, как конь, он сказал:
- Ну чего… Пошли что ли?
- Может ну их, этих девок… - робко попытался возразить я. – Пойдем в номер, посидим как обычно…
- Да не очкуй! – хлопнул меня по плечу Данил. – Нормально все будет. Не понравится, уйдем, да и все! А ты,- он посмотрел на Игоря, - не вздумай набухаться до блевотины!
- Да было бы с чего набухиваться… - пробурчал Игорь, бросив взгляд пакет с водкой.
После этих слов он постучал в дверь.
Тишина.
Игорь постучал еще раз.
Тот же результат.
- Наверное, никого нет. Чего-то бабка попутала, - с облегчением произнес я. – Пошли пацаны, видно не судьба…
- Какая еще судьба! Не слышат просто через такую броню! - возмутился Данил и треснул кулаком по двери.
Дверь, словно испугавшись, тут же приоткрылась. Данил осторожно толкнул ее, и мы тихо вошли. За дверью был такой просторный холл с евроремонтом, что в нем легко поместилась бы пара наших номеров. В холл выходило несколько дверей. Из одной, наконец-то, показались «девки». Их было трое и при первом же взгляде стало ясно - к Таджикистану, Узбекистану и вообще Средней Азии, они вряд ли имеют отношение. Короче, они оказались японками. Выяснили мы это посредством ломанной-переломанной смеси русско-английского языка. Поскольку японки знали русский язык весьма приблизительно (примерно, так же как и мы, английский), а японского мы, естественно, не знали вообще, воспроизвести дословные диалоги я не могу. Но постараюсь передать общий смысл…
Мария Иллиодоровна действительно договорилась с ними от нашего имени (мол, мы, жаждущие общения с соседками, использовали уборщицу в качестве посредника). Как она это сделала с таким языковым барьером, ума не приложу! Но факт, есть факт! Мы расположились в одной из комнат, богато обставленной мягкой мебелью, с ковром на полу и большим телевизором в углу. Она являлась чем-то вроде гостиной в огромном блоке, предназначенном для проживания иностранцев. Туда же потихоньку подтянулись еще пять девчонок. Бабка не соврала! Восемь «девок», как и было обещано! Единственный «пришибленный» парень где-то отсутствовал. Люди мы были общительные и быстренько перезнакомились. Они оказались студентками, которые в Японии изучали русский язык и приехали на какую-то стажировку в наш институт. Девчонки назвали Читать далее...

История, в которой, благодаря техничке Марии Иллиодоровне, происходит интеграция русской, японской, корейской и турецкой культур, а я, неожиданно, учусь готовить блины и собираюсь переезжать в Осаку.

***********************************************************************************************

Как и было указано выше, история эта произошла в феврале 1997 года. Я оканчивал предпоследний курс института, который в моей жизни был по счету вторым. Поскольку обучение было очно-заочным, я приехал на сессию в областной центр и был заселён на время оной в самый дешёвый номер ближайшей к институту гостиницы. Номер был трёхместный. Три кровати, три тумбочки, облезлые стены, аналогичный пол и двое сокурсников, имена которых моя память восстановить отказалась. Был ещё коричневый полированный стол, сплошь покрытый белыми кольцами - следами горячих кружек, и напоминающий этим чешуйчатый бок невиданной рыбы. Просто сказать, что стол был старым, значит сделать ему изящный комплимент. В углу стоял ровесник стола шифоньер, которому в полированный бок хотелось немедленно зафинтилить металлическим шариком, дабы оставить на его поверхности среди прочих свой именной кратер. По причине бедности вечерами мы никуда не ходили. Просто сидели в нашем убогом номере и занимались нормальным для всех студентов-заочников делом, то есть бухали. На дешёвую водку, само собой, средства находились...
Влажную уборку в вышеуказанном помещении осуществляла пожилая уборщица. С периодичностью один раз в три дня, не утруждая себя стуком, она входила в нашу комнату. С бряцаньем ставила в центре ведро с водой, и, молча осмотрев нас троих, начинала возить по полу серой вонючей тряпкой. Лицо уборщицы в этот момент принимало выражение брезгливости, как если бы она мыла пол не тряпкой, а насаженной на алюминиевую трубку дохлой кошкой. Мы сидели по кроватям и, поджав ноги, наблюдали за процессом равномерного размазывания грязи по всей площади пола. Первой, спонтанно сложившийся между нами обычай гробового молчания, нарушила уборщица.
- Ну и чего вы тут сидите, как цуцики? - неожиданно сказала она.
Мы изумленно подняли на нее глаза. Дар речи был временно утерян, во-первых от звука голоса уборщицы, а во-вторых, от самой претензии и причисления нас к каким-то "цуцикам".
- А че делать-то? - через некоторое время отреагировал один из нас (точно помню, что не я).
- Да хоть бы к девкам в гости сходили... Вон, за стенкой, девки у вас живут! Давненько уже...- не прерывая уборки, ответила она и многозначительно добавила, - Штук восемь, наверное!
К девкам? Каким еще, на фиг, девкам?! На этаже было только две двери. Одна, деревянная и облезлая, вела в нашу халупу. Вторая была металлическая, отливала бронзовой краской и наглухо скрывала от посторонних все признаки, происходящей за ней жизни. Я лично, снедаемый любопытством, несколько раз прикладывал к холодной поверхности ухо. Там всегда было тихо как в мавзолее. Наверное, это нежилое помещение, вынесли мы коллективное решение, на чем и успокоились. И вот, на тебе! Девки!
- А вы случаем не попутали чего? - снова спросил один из нас (для удобства я, пожалуй, буду называть его условным именем Игорь). - Там вроде бы закрыто постоянно, и дверь какая-то неживая, как в бункере...
- Конешно закрыто, - с готовностью ответила уборщица. - Так я договорюсь, они вам и откроют! Я ведь и у них полы мою. Зовут меня, кстати, Мария Иллиодоровна...
- Тут третий из нашей компании, назовем его, к примеру, Данил, сказал:
- Договаривайтесь, договаривайтесь, Татьяна Иллиодоровна! Фига ли нам тут втроем кочумать! А девки из-за железной двери - это круто! Может и пожрать еще удастся на халяву!
- Вот это молодец! - указала шваброй на Данила Мария Иллиодоровна. - Сразу видно - боевой парень!
После этих слов я, единственный не принимавший участия в разговоре, почувствовал себя если не цуциком, то кем-то типа него. Чтобы срочно поднять свой статус уж если не до «боевого парня», то хотя бы до «просто парня» я тоже добавил от себя:
- Да, да, Марья Илидорнна! Мы согласны! Только вот там девки-то явно не простые живут, раз за такой дверью спрятались. А мы наоборот - парни простецкие, на бэхах с мерсами не разъезжаем. Посмотрят на нас, да и пошлют назад в комнату нашу колченогую…
- Девки-то скромные, не халды какие-то… Порядочек у них всегда… Кстати и парень там один живет! Правда он странноватый какой-то, вроде бы как пришибленный немного… Щупленький, в очках и молчком все… Девкам-то скушно поди с ним. Вот я про вас и подумала…
- Ну, вот и ладненько, - потирая руки, сказал Данил. – Будем ждать от вас, Марья Иллиодоровна, вестей.
- А девки-то симпатичные хоть? - подал голос со своей кровати Игорь в след уходящей Марье Иванне.
Та, почти выйдя за дверь, обернулась.
- Нормальные девки… Смугленькие все, ускоглазенькие… Ладно, некогда мне тут с вами! Еще на пятом площадку мыть!
Дверь за ней закрылась. Мы переглянулись.
- Я чет не понял,- почесал затылок Данил. – Что значит Читать далее...

Вот и началась очередная рабочая неделя... Снега, обещанного на сегодня, пока не видать, да и хорошо. Авось пронесёт стороной... Дома холодно, из-под одеяла выгнала только необходимость зарабатывать на хлеб насущный... Даже машин сегодня на дороге как-то мало. Впечатление, что они как раз и остались под одеялками в уютных гаражах.

Кстати всех программистов с профессиональным праздником!

Я тут как-то писал, что пробил стойку на своем японском автомобиле и находился в режиме поиска новых стоек по всей Тюмени. Выбор мой пал на магазин "Правый руль", что на улице 50 лет Октября, дом 80 (поскльку он находится недалеко от работы). Значится притопал я туда чин-чинарем, протягиваю девочке-продавцу VIN - дескать, есть ли у вас искомые запчасти для моей машинки? Девочка морщит лобик, перебегает на компьютер и начинает чего-то долго там шарить. Через некоторое безуспешное время на подмогу подошел солидного вида мужчина. Сообща ими была добыта информация о том, что нужных стоек у них нет, но они могут поинтересоваться на складе. "Так интересуйтесь уже, мля, чего вы спрашиваете!" - подумал я , а вслух вежливо сказал: "Да-да, конечно, я подожду..." И тут начинается самое интересное! Девочка звонит на склад и у какой-то неведомой Светы начинает распрашивать о наличии необходимых мне деталей. По ходу беседы кивает головой, изредка вставляя: "Ага... Угу... А когда?... А сколько будет стоить?... и т.д.и т.п." Потом кладет трубке и с лицом, выражающим вселенскую скорбь (как если бы собиралась сообщить, что жить мне осталось недолго))) говорит: "Вы знаете, на складе в данный момент стоек нет, но мы можем специально для вас (упор был сделан на слове "специально") заказать их. А сколько это будет стоить? - резонно интересуюсь я. Н-у-у... если закажете у нас, стоить это будет 5500 за штуку - глядя на меня честными глазками отвечает мне девочка (солидный мэн за спиной поддакивает ей кивками). Я чего-то заподозрил неладное. Уж чего-то как-то дорого... Я говорю, что приду завтра, поскольку налички у меня нет, а карты они не принимают. Далее следую на улицу Севастопольская, дом 4, так как слышал, что там вроде бы есть магазин, специализирующийся на аммортизаторах. Пройдя буквально пять минут, я этот магазин обнаружил. Называется ROSSKO. Захожу туда и задаю все предшествующие вопросы. Девушка-продавец смотрит на меня и недоуменно спрашивает: "А это не про вас сейчас мне звонили из магазина "Правый руль"? Я смотрю девушке, пардон, на грудь и замечаю на ней табличку с именем "Света". А стойки-то, стойки есть? - вопрошаю я у Светы. Она берет документ на машину, нажимает в компьютере три кнопки, и отвечает "Да, есть" А сколько стоят, позвольте поинтересоваться? Стойки "Каяба" три тысячи четыреста рублей за штуку! Тут перед моими глазами проносятся сцены из только что, блестяще разыгранного спектакля "Разведи лоха на деньги" актерами самодеятельного театра "Правый руль". Ага! На склад они звонили, мля! В соседний магазин они звонили! И свои услуги по переносу одной (не тяжелой) запчасти из магазина в магазин они оценили в 2100 рубликов, а поскольку их мне мужно было две, то сумма навара составила бы 4200 рублей за пять минут более чем непыльной работенки! Я вспомнил, с каким видом девочка из "Правого руля" говорила, что стойки нужно где-то там заказывать (как минимум напрямую из Японии), и мне снова стало смешно. Да, уж... Это и было бы смешно, если б не было так грустно...

А что касается магазина ROSSKO, то он мне понравился.

Реклама бесплатная.

Прикольную картину сейчас наблюдал, когда ехал по городу на машине. Жара сегодня, как не трудно заметить, адская просто. Филиал сауны в городе Тюмень. Все владельцы иномарок законопатились в свои коробочки железные, врубили кондёры, и горя им нет. Чего, обратно, не скажешь о бедолагах, заточённых в изделия отечественного автопрома, в которых по понятным причинам (мол, наш человек не кошка, ко всему привыкнет) кондиционеры не устанавливают. Сидят они, свесив языки в окошко и высунув туда же ближайшую к окошку руку. На руке этой явно не хватает выпрямленного среднего пальца, который как бы объясняет отношение пролетариев к буржуинам в иномарках. Ну, нет и нет. Тюменцы люди культурные. Так вот, параллельно со мной останавливается в микропробке автомобиль доблестной ДПС. Автомобиль ВАЗ 21010, что меня удивило, поскольку до этого наблюдал работников ГИБДД в основном на иномарках (Мицубиши Паджеро с мигалками меня вообще добил, хотел даже на мобилу заснять, но, впав в ступор, не успел). Наверное, на служебные машины отечественного производства пересаживают наиболее патриотично настроенных сотрудников ГИБДД, которым врождённая любовь к Родине не позволяет сесть в благоустроенный салон корыта, склёпанного на загнивающем западе. Короче, один из сотрудников, дабы не отличаться от сограждан (или просто из солидарности) тоже высунул руку в окошко, но при этом ещё и умело держался за мигалку, расположенную на крыше. Зачем это он? – невольно задумался я. Долго думать не удалось, поскольку дорога очистилась и милицейский болид, влупив километров восемьдесят (оно понятно – у милиции свои, альтернативные ПДД) скрылся. После этого я предположил, что этот толковый сотрудник, гоняя как-то раз по городу на запредельных скоростях потерял в суматохе мигалку, нерадиво укреплённую на крыше службой техобеспечения. Стоимость её, понятно, вычли из скудной милицейской зарплаты. С тех пор он не может позволить себе ездить на машине, не придерживая мигалку рукой. А вдруг механик шельмец опять напортачил? И снова прощай зарплата? А где ещё ему денег потом взять, семью кормить? Правильно. Негде! ЭТО Ж СОТРУДНИК ГИБДД!!!!