Ему жмёт крыло, натирает чин. Жизнь тасует метель колод.

Бог стучится в двери (забыл ключи), и ему открывает Кот.

Непонятной масти: то рыж, то сер, то чернее смолы в аду.

Моя душа, я разрешаю тебе счастье!
Безумствам - быть, а чудесам случаться,
И ждать весну, и радоваться ей же -
Нарисовать в лесной траве подснежник.

Моя душа, я разрешаю тебе плакать,
Мечтать, скакать по лужам в слякоть,
И злиться. Если хочешь - злись!
На доводы и факты не ведись.

Моя душа, я разрешаю тебе жить,
Писать стихи, смеяться и любить,
И небом опускаться на седой асфальт,
И, замерев, смотреть как бродят облака.

Не покидает меня мысль, что глагол "служить" намного глубже, чем мы привыкли думать.

Вот смотрите. 

Когда мы говорим ЛЮБИТЬ человека или страну, или занятие, это значит, что мы готовы отдать часть своей жизни тому, кого мы любим. Мы готовы отдать  часть времени, денег, здоровья, сна...часы свободного времени или отдыха. ЧАСТЬ! Увидели?

Когда мы любим, то взамен ведь и получаем что-то. Положительные эмоции, чувство собственной значимости или удовлетворение.

Но никогда понимание того, что мы любим человека (например) не означало, что мы отдадим ему себя полностью. Или слова " я люблю свой город" вовсе не значат, что мы вот 24 в сутки  ходим и думаем: ах, как я люблю свой город! Э, нет... МЫ думаем много чего ещё. А о том, как нам дорог наш город вспоминаем, когда уезжаем или когда рассказываем о нём гостям.

А теперь о глаголе "служить".

Когда солдат говорит: Служу России! - он вообще не ждёт никаких "плюшек". Он хорошо понимает, что в ближайшее время его жизнь может быть очень трудной и некомфортной.

Или вот история про русских разведчиков, которые всю жизнь прожили в Англии, и даже их дети не знали - кто их родители на самом деле.

Это всё я к чему... Когда человек для себя говорит: СЛУЖУ, это не про эмоции, не про приятности. Это про волю человека, про его спокойное и ясное решение: да будет так! Это про готовность отдать жизнь, свободу, любовь за то, чему(или кому)служишь.

А если вы сейчас подумали про подвиги (настоящие), которые человек совершал и совершает во имя любви, то разве это не тот случай, когда любовь уже можно назвать служением?...

Между мною и Небом воистину только боги
И закатные искры, что греют и светят в пути.
Ночь. Великая ночь. Осветите же мне дороги!
Чтобы ясно и просто увидеть - куда идти.

Между мною и Прошлым всего лишь память,
Незабытые лица и опыт былых тревог.
Об кого зацепиться, а что - навсегда оставить
Пожелтевшими листьями в лужах у трёх дорог.

Между мною и Вечностью только искра.
И приходится жить, чтобы каждое утро
Наполнять бег часов неизвестным смыслом,
Что не нужен и нужен тебе - как будто...

Когда птицы с насиженных мест полетят на юг,
И когда застывает вода в молодой ледок,
По проснувшимся улицам ходит шарманщик. Вдруг!
Очень странный шарманщик, да кто же его поймёт...

На простуженных улицах хохот, весёлый гвалт,
Толчея пёстрой ярмарки, свет, калачи, Мабон,
По окраинам города бродит шарманщик Карл.
И шарманка молчит. Не поёт, а наводит сон...

А когда засыпает шумливый простой народ,
И горят фонари, и на город ложится тьма,
Карл сидит на ступенях у ратуши и поёт
О чужих городах и о том,  что придёт зима.

Я, наверное, больше про море и гудки пароходов прощальные.

Ты, наверное, больше про горы и  рисунки, что древне-наскальные.

Ты, наверное, больше про сказку, где коты, абрикосы и книжки.

Так бывает: стихи мои странные только ты понимаешь и слышишь.

В этих чудных и разных сплетениях шар земной, как клубок, тихо вертится.

Но однажды. И - после рождения. Снова встретимся, милая, встретимся....

Гутен морген, твоё королевское. Как дела?
Моросит непогода и ветер гуляет в замке,
А ещё тут гуляют кикимора с лешим, они зазнайки,
Мелят всякую ересь, я слушала, сколько смогла...

Добрый вечер, моя ненаглядная. Как апрель?
Был недавно турнир. Победил, как всегда, Неизвестный,
Попросил мой платок. Это глупо, конечно, но лестно,
А потом целый вечер играл старый эльф на свирели...

Я в опале пока ещё. Батюшка ваш жесток -
Невзлюбил менестрелей. И гневается поныне...
Я читаю, дружу с горным троллем, пишу картину,
По ночам согревают меня лачуга и ваш платок.

Видимо напишу без предыстории. Потому как она не особо доступна.Напишу про текущий момент.

Вчера получилось соотнести Куб с его направляющими - осями координат Декарта, диагоналями со Звездой - компасом, Розой Ветров  и с Сотой, которая является матрицей для слоговых рун.

"Вы должны в схеме куба (его диагоналей и  осей) создать новую матрицу РРР. С единым центром!!!!" - вот так прозвучала задача от нашего Админа.

Если встать в центр куба, то на тебя будут направлены 14 полуосей (ну а вернее из тебя будут исходить):

У куба есть 4 диагонали (8 полуосей),  3 (6 полуосей) из  них участвуют в построении модели для соотнесения с сотой, а одна является основой, соответствующей позвоночнику человека, она находится в центре.

Также есть 3 Декартовых оси (6   полуосей) - это те Х, Y. Z знакомые нам с детства по урокам математики. Они равны расстоянию от центра куба до середины плоскости - квадрата. Если принять их длину за 1, то длина полуоси диагонали куба будет корень из 3, то есть 1,73

Итого 8+6=14

Вот такой результат получился. https://prarod.forum2x2.ru/t8p693-topic#20554

Сейчас можно рисовать руны в пространстве!

Админ сказал: "Супер. Теперь вы понимаете почему звезда блестит!!!!
В каждом секторе "белый" свет и центральная точка ещё ярче "белым" светит.
С Победой, очередной вас друзья, по дороге добычи знаний."

https://prarod.forum2x2.ru/t8p693-topic#20527

Админ написал так: "Вот так мы из кубика вытащили супер инструмент для навигации, в том числе и "часовой" циферблат. Читать далее

Серия сообщений "Руны Русского Рода (Основы)":
Часть 1 - Руны Руского Рода (ОСНОВЫ)
Часть 2 - Руны Руского Рода (ЛИГАТУРНЫЕ РУНЫ МАКОШИ)
...
Часть 44 - Соответствие гласных звуков позвонкам человека
Часть 45 - Что такое свёртки и развёртки рун Русского Рода
Часть 46 - Сота и Звезда, плоскость и объём в лигатурных (слоговых) Рунах Русского Рода

Энергии изменяются со временем. Помимо изучения пространства , направления, формы и ландшафта нужно сосредоточится также и на энергии ,поэтому такие изменения не могут быть проигнорированы в практике Фэн-шуй. Китайское измерение времени происходит по лунному и солнечному календарям. Солнечный календарь используется для изучения временного фактора Фэн Шуй, и этот календарь называется «Hsia».

Этот метод Фэн Шуй известен как Сан Юань (Летящие звезды). Изучая летящие Звезды по карте, то есть номера от 1 до 9, вы узнаете что в общей сложности есть 9 периодов времени. Каждый период будет длиться в течение 20 лет, а полный цикл займет 180 лет. 8 период начался 4 февраля 2004 года и завершится в 2024. Магнитные силы Земли всегда находятся в постоянном движении в соответствии с движением планет, что ,естественно, влияет на Фэн-шуй.

Так, например, каждые 20 лет, Сатурн и Юпитер вступают в новый союз, и когда такое происходит, то последствия ощущаются несколько лет.

Период 8 символизирует триграмма Кан в Багуа. В настоящее время он представлен молодым человеком, элемент земля, направление северо-восток. В Фэн-шуй новый цикл будет свидетелем необычного числа молодых мужчин, которые приобретут мировую известность. Школы и университеты будут цвести , и молодым предпринимателям будет везти в бизнесе. Предприятия, связанные с подростками и молодыми людьми также станут более успешными.

Кроме того, в северо-восточных секторах будет присутствовать удача. Любое государство на северо-востоке будет иметь сильное влияние на мир, например, Китай, Япония. Дома, стоящие на северо-востоке будут чрезвычайно благоприятным.

Полудрагоценный минерал Цитрин определяется как элемент богатства в период 8. В период 8 наиболее благоприятный цвет желтый, благоприятные объекты - керамика, кристаллы, земля, глиняные украшения и декоративные камни, так как они представляют собой элемент Земли.

Таким образом, желтый алмаз, цитрин или желтая яшма являются наиболее благоприятными украшениями. Символы удачи ,сделанные из этих камней, будут иметь особенно важное значение в качестве эффективных стимуляторов.

Также известно ,что бусины Дзи из агата стали очень популярны ,благодаря своей сильной энергии земли. Самые популярные Дзи в период 8, те что имеют 8 Глаз , полностью задействуют энергии 8 периода. Дзи 8 глаз в комплекте с природным цитрином делает ее еще более мощной в период 8 . Цены на землю и недвижимость будут увеличиваться в период 8, поскольку это взаимосвязано.

В отрасли, связанные со строительством будут вкладываться крупные инвестиции и, скорее всего, будут наиболее эффективной возможностью сделать деньги. Здоровье и отношения будут оказывать гораздо большее влияние, чем деньги и создания богатства в период 7. Будет больше достижений в области медицинских исследований, которые предлагают улучшения в сфере здравоохранения. Но если вы знаете, как активировать свою удачу богатства , вы пойдете и дальше за богатством и властью.

В периоде 8 будет много миллионеров, которые поднимутся из молодых людей. Можно разумно использовать в этот период образы драконов и 5 элементов, которые являются мощным фундаментом Фен Шуй для максимального увеличения богатства.

Число "8" будет царствующим числом периода 8, и, следовательно, будет счастливым числом в 20-летнем цикле. Мы можем использовать свою удачу, показывая число «8» в нашей окружающей обстановке , что может дополнительно привлечь к нам удачу и счастье. Дома с номером "8", количество плит с цифрой "8", телефоны с номером "8" будут очень популярны.

Один из 8 благоприятных объектов в буддизме, "Мистический узел" будет иметь наиболее сильное влияние в этот период. Если вы посмотрите на него внимательно, он имеет постоянное число "8" повторяющееся много раз. Этот мощный символ , вырезанный из цитрина или нефрита, т.е активного элемента земли является важным символом Периода 8 .

Кроме того, форма Багуа имеет восемь сторон, что так же благоприятно для всех. Поэтому символы Фен шуй включают в себя форму Багуа и приобретают его свойства, что благоприятно в этом периоде. Присутствие 8 стороннего Багуа в период 8 будет чрезвычайно мощным средством для отвращения несчастья и принесет Вам удачу. Поэтому мастера Фен Шуй рекомендуют всегда иметь при себе символы, связанные с Багуа.

Самое простое это иметь при себе монету с гороскопом и Багуа, которая является сильным талисманом, и поможет нам в борьбе с невезением , а также будет способствовать привлечению удачи. Благоприятные символы ,умноженные на 8 будут генерировать дополнительные положительные свойства.

8 даосских божеств, таких как 8 Бессмертных

Он шёл. И поднимались корабли из бездны голубой пучины.

Он шёл. И наклонялась ось Земли без видимости и причины.

Он рисовал дельфинов и сову, раскрашивал седые степи.

Он помогал запеть киту, он вытащил сома из сети.

Сходил за сдобной булкой в магазин и с ветки снял кота во вторник.

Он шёл и жил как мог - один. А летом обожал крыжовник...

Он шёл. И небо щекотали облака. И звёзды жгли, и травы пели.

В котомке - стих, а за спиной - река да сосны с белками шумели.

И таял снег в местах, где он прошёл. Из-под земли проклюнулся подснежник...

Великих истин так и не нашёл. А нужно ли, коль ты волшебник?

У меня в голубом колодце полынь-трава,

У тебя в рукаве - сорок снов и седых ночей,

И поёт и ухает в полночи царь-сова.

И молчит темнота. И снова не жгут свечей.

А когда наступают рассветы, и синий снег

Вновь становится чистым и белым как серебро,

Просыпаешься ты и не помнишь - чей слышал смех,

И кому по привычке своей опять причинил добро.

У меня на подушке пушистый и серый кот.

У тебя - облака и яблони в сентябре,

Грозы летние, сотня неспетых строк,

И свирель, и капли росы в траве.

И взрываются звёзды, и жгут за собой мосты

Нерождённые люди. Как прежде, летит Земля

По орбите. Но есть в этом мире ты

И не помнишь, что где-нибудь есть и я...

Как по лесу да по полю текла реченька,

Запевала - разговаривала свою песенку:

А была я вольной девицей, на Покровы

Шла за мужа - добра молодца, да чужого...

И взлетели косы русые за плечами,

Увивали-уговаривали меня речами.

Слово сладкое, слово медное тихо льётся,

Да силком любви верёвочка не совьётся...

Небо звёздное! И в косе блестит ленточка.

Как была я вольной девицей - стала реченькой,

Тихим омутом, рыбьим плеском, птичьим криком...

Не клонись к воде, девица, своим ликом.

Город спит. Город ждёт. Он даёт имена

Ненаписанным песням, забытым стихам.

В серой дымке огней и в глазнице окна

Я увижу костёр, словно вспыхнувший храм.

Город спит, одевает на призраков снег.

Им теплее. И городу вроде милей.

Заклинанье дрожит и пророчит побег

В прошлых жизнях от наших непрожитых дней.

Город чист. Он колдует в дневник января

Из снежинок и небыли вечер.

Он задумчив и тих. Он шаманит тебя

И меня он шаманит - навстречу...

Варя

Когда Варя с братом вышли к месту битвы, то явно увидели – где лежат побратимы. Вокруг каждого громоздились десятки трупов солдат. Кое-где было столько разорванной плоти и крови, что сознание путалось и почти уходило за грань. Не хотелось смотреть. Огромный чёрный ворон поглядывал на трупы, как казалось Варе, с явным интересом. Девушку мутило.

Они услышали стон. У обочины громоздилась куча досок и прочего мусора в полтора человеческих роста.  Войту забросали обломками телеги. Варя с братом с натугой стащили с кучи обод колеса, обломки досок, остатки лавки и ещё какие-то деревяхи. И только потом показалось тело дружинника.

- Варенька, они хотели поджечь? – охнул братик.

- Тащи-и-и, Ванька,  потом разговоры говорить будем…

А сама подумала – да, хотели. Только что-то им помешало или спешили убраться, натерпевшись ужасов. Сама она больше удивлялась спокойствию и деловитости Ивана.

«Вырос. Ты глянь, как вырос. Совсем старшой стал».

Войта дышал прерывисто, стонал. Они оттащили его в сосновую тень, приладили под голову варину кофту.

Совсем в другой стороне среди мёртвых солдат и разорванных кусков плоти нашёлся и побратим.

 Легша умер не сразу.  Могучая кровь оборотня до последнего держала его на грани этого мира.  Он сам преодолел груз чужих тел, выпростал руку наружу и натужно дышал. Девушка с мальчиком вдвоём еле вытянули его и

Варя положила голову богатыря на колени, стараясь не смотреть, как вместе с тёмной кровью, хлеставшей из живота,  с каждым вздохом из Легши уходила жизнь.

Легша неожиданно открыл глаза и улыбнулся. Странной и страшной была эта улыбка на изуродованном лице. И смотрел так, как никогда не смотрел, а, может, Варя и не замечала.

- Не плачь Варенька, - сказал слабо, но ясно. – Я всё мечтал, что голова моя вот так будет у тебя на коленях лежать. И всё сложилось… Войта жив?

- Жив,- кивнула девушка, чувствуя, как слёзы обжигают лицо.

- Хорошо, - выдохнул богатырь. – Знаю, нельзя любить чужую невесту, но мне… скоро… Мне можно уже…

Ярило почти ушёл с небосвода.

- Варя, я плащ нашёл. Давай завернём. – оказалось, брат давно уже дёргал её за рукав.

Девушка мотала головой. Всё не верилось, что нет больше в этом мире белозубого весёлого Легши. Но сквозь одежду уже чувствовала она холод неживого тела. Варя посмотрела на спокойное и почему-то неправильное,  неестественно побледневшее лицо Медведя, бережно сняла его голову со своих колен на землю и, не оборачиваясь, пошла к Войте.

 Сказала, обернувшись к брату:

- Ваня, укрой его.

И впервые за столько часов сердце радостно прыгнуло, когда увидела, что Войта сидит, привалившись спиной к сосне. Глаза смотрели на неё по-прежнему ясно и спокойно. Он умел понимать даже не сказанное ею. Так сильно и бережно обнял и прижал к себе. Сухой твёрдой ладонью вытирал бегущие слёзы и тихо разговаривал как с малой белицей.

            Как страшно – терять и хоронить близких. Но ещё страшнее, когда это становится привычным. Её уже не было – прежней Вареньки, весёлой и порывистой девушки.

«С каждой потерей сердце каменеет, - думала она, - Со временем на том месте, где бился живой ярый свет, называемый сердцем, поселяется боль. Человеческому мясу трудно носить внутри себя неживое-немёртвое. Камень давит на плоть, и плоть ломается, не выдерживает. Так и приходит смерть.»

Над полем, что тянулось вдоль тракта, привычно для Жнивеня яростно светило солнце. Чирикали птахи. Варя смотрела на завёрнутое в плащ тело Легши, на то, как Войта с её братом сооружали погребальный костёр для Медведя, и пыталась найти внутри себя хотя бы кусочек живого. Но там, где положено биться сердцу, было тихо и пусто. Тело ело, бежало, двигалось по привычке, но глаза не замечали пронзительную красоту осеннего неба, кожа не чувствовала прикосновений весёлого Стрибы.

Варя вспоминала себя совсем недавнюю, сидящую у Чёрного озера. Видела, словно со стороны, в ушедшем беззаботном Вчера. Там тихо плескала вода, пели лягушки. Там ещё жила Серга и купался в прозрачной воде беззаботный весёлый братик. Там Рута пекла пироги с черникой. Где-то скакал Войта на своём Вороне и, блестя белыми зубами, смеялся Легша.

Войта

Варю мерно покачивало в телеге. Уже вторые сутки они пробирались в Берёзово. За спиной остались свист сабель и громыхание пушек, сгоревшие селища.

Глава 5

Мир именно таков. Не проще и не легче.
Какой здесь выбрать путь - решать тебе.
Какую ношу и каких врагов взвалить на плечи,
Какую фигу выставлять проказнице-судьбе...

Мир именно таков. Не хуже и не лучше.
И как его украсить - думай сам.
Надейся на расчёт или на случай,
Живи одним дыханьем или по часам.

Мир именно таков. И от тебя зависит
Твоя любовь, болезнь или печаль...
И жизнь твою и даже чьи-то жизни
Когда заканчивать - ты выбираешь сам.

Ордынцев

Брагина взяли тут же, недалеко от моста. Уж очень легко. Лейтенант, пока гнал УАЗик, готовился к долгой изматывающей погоне по лесному бездорожью. Но  прямо у моста из-за валуна вышел им навстречу в болтающейся на худом нескладном теле рубашке небритый мужик. Удивлённо смотрел на них непонимающими детскими глазами и протягивал свёрток, завёрнутый в холщовый мешок.

- Не моё, мужики… Заберите, ради Христа. НЕ МОЁ!!... Закурить дайте…Ради Христа…Заберите. Меня маманя заждалась…

Бормотал непонятно и спутано. Про оборотня в лесу, про кума в деревне, про курево, без которого выворачивало нутро.

От дикого взгляда и бессильного тихого бормотания Кольки обоим стало не по себе.

- С катушек слетел, - лейтенант нахмурился, пошарил по карманам, застегнул на запястьях Брагина наручники и поволок его в машину.

- Я дальше пойду, за Настей.- махнул рукой Лёшка.

Ордынцев шёл по берегу Аюты, внимательно оглядывая кусты и деревья. Уже пару часов как им навстречу выдвинулись из лагеря мужики. Они тоже пойдут по реке.

Ордынцев удивился тому плачевному состоянию, в котором был Колька.

«Здоровый мужик. Всего пара дней, а как сдал…Что произошло?». Лёшка не находил этому объяснения и всё больше беспокоился – как же тогда Настя?

Деревья нависали над рекой, закрывая реку от солнца, ветер тихонько шевелил кроны, но больше не раздавалось ни звука. Только раз хлопнуло где-то очень далеко – Лёшка решил, что это лейтенант закрыл УАЗик и повёз Брагина в город.

Лёшка поправил рюкзак за плечами и зашагал по руслу.

Легша

1

Выстрел они услышали одновременно. Тишина вздрогнула и рассыпалась ответным треском винтовок – тревожно и недобро. Потом они узнали, что это отбивались башкиры от подкравшегося в ночной тишине казачьего отряда предателя Харчева, что подожёг лагерь и захватил хана. Клубов дыма почти не было видно, в темноте бесшумно вспыхивали языки далёкого пожарища. Сразу потянуло гарью.

Побратимы вскочили. Войта тут же, охнув, схватился за плечо.

- Поспешай, Легша. Оставь меня, сил мало. Скорей!

Легша на ходу оглянулся на друга, кивнул и через мгновение уже растворился в темноте за последним плетнём. Войта знал, что в этот самый миг через тревогу и мрак ночного луга неслышно и легко скользит тень большого лохматого зверя.

Медведь опоздал. Золотой дружины не было больше. Огонь хищно глодал шатры, пахло горелым мясом и кровью. Среди огня и дыма тенями метались лошади и люди. Редко трещали выстрелы.

Казаки предали! Башкир имперские войска оттеснили в лесок, где в ночи шла жестокая и беспорядочная перестрелка.

Человеческое сердце вздрогнуло от боли и отчаянья. СВОИ ПРЕДАЛИ. ПРЕДАЛИ!! Все до единого полегли братья дружинники. Как зло и жестоко распоряжаются порой тёмные боги! Как нелепо приходит смерть!

В чём твой замысел, Великая Сва? Почему ты отвернулась от нас? Почему не защитила красивых и сильных? Почему позволила свершиться подлости?

Зверь глухо заворчал и припал передними лапами к земле, словно разом ослабел. Потом выпрямился, поднял голову, и заревел. Утробный звук начинался негромко, на какой-то запредельно низкой ноте, потом вырос, окреп и мощным потоком прокатился над пожаром и полем, заставляя вздрагивать животных и оглядываться людей. Неожиданно чуткое ухо зверя уловило ответное едва слышное ржание.

 «Серко! Узнал, родимый!». И тут же подал голос снежно-белый ханский Буян.

«Жив?! ХАН ЖИВ!»

Лохматый крупный медведь, казавшийся в темноте необычайно большим, мотнул головой и вдруг почти по-человечески оглянулся на скрытую в темноте деревеньку.

«Спяшить надо. Погади, Войта. Коли хана недалече отвязли, успею атбить».

Зверь ещё

Войта

Поредевшее ханское войско разбило лагерь рядом с башкирской деревней у неторопливой речки Уй, чтобы восстановить силы после боёв. Ранним утром было слышно, как дружно и звонко поют петухи. «Уй» - по-башкирски значит «долина». Деревня и впрямь пригрелась между двумя невысокими холмами, покрытыми пихтовым лесом.

Войту после ранения определили  к старику-башкиру в избушку в самой деревне, что спряталась у кромки леса за высокими стволами. Под бревенчатым потолком висели пучки трав. В занавешенное окошко уже заглянула темнота. На полках по стенам расположилась нехитрая кухонная утварь. Дед уступил ему свою лежанку, застланную оленьими шкурами, а сам спал на печке. Следом за стариком везде шастал серый пёс-полукровка, рождённый волчицей, который сразу принял Войту за своего. Ещё вчера вечером Войту изводила лихорадка, ныло, измучивало рассечённое казачьей пикой плечо. Он откидывался на лежанку, закрывал глаза. И накатывал тяжёлый душный туман, в котором плакала невидимая Варенька и тяжело вздыхал Дед. Тихо гудел самоедский шаманский бубен в руках старого Унагчи – звал, указывал в тумане путь. Только не находил Войта своего пути. И казалось, что с той поры как увидел он Варю во сне, отвернулась от него воинская удача. Бесконечные бои и степи. Под Саратовом, под Царицыным, под Симбирском. Империя влила в свои войска свежие силы, и ханскому войску было всё труднее прорываться к Московии.

 А это глупое ранение, когда привычное чутьё изменило ему. Войта не услышал опасности и не уклонился от прямого удара копьём. Только в последний миг упал всем корпусом вбок, едва не вывалившись из седла. Удар смягчил стёганный тегиляй, но пика всё же пропорола плечо и предплечье.

Тихо скрипнула дверь избушки. Хозяйский пёс поднял голову и тихо заворчал. Настороженно и беспокойно. Как на зверя. Войта увидел, как шевельнулся, а потом замер на печке старик-башкир .

- Это свой, батя. Успокойся. Легша, входи.

Войта знал, как рычат собаки на Медведя, да и знакомый запах уловил сразу.

Темноволосый богатырь неловко, боком протиснулся аршинными плечами в низенькую избушку, звякнув саблей. Башкир узнал жёлтый тегиляй ханских дружинников, отвернулся и безмятежно захрапел на печке.

Легша поискал глазами, где бы присесть, подтянул к себе колченогую табуретку и  угнездился на ней, расположив островерхую шапку на коленях.

- Сказывай, что с плечом? Братья-дружинники спрашивали…Да и Борода спрашивал.

«Пришёл, значит…». Потеплело на душе и даже как будто дышать стало легче. Войта спустил ноги, уселся на лежанке, стараясь, однако, не шевелить плечом.

- Зажило ужо, считай. Сберегла матушка Сва.

Легша заметил, что друг бережёт плечо. Он ёрзал, вздыхал, косился на собаку, внимательно следившую за его движениями. Побратим собак не любил, да и те его не жаловали.

- Хан баил, стОим в сЕлище щё седьмицу. Завтра с рАну ученья за околицай устроим. Конные с пешими да с артиллерией…

Войта кивнул – учения в ханской армии случались часто, хан добивался, чтобы все полки воевали слаженно.

- Подай-ка воды.

Легша зачерпнул воды из кадки.

Разговор не клеился.

Войта осторожно натянул на плечи тегиляй.

- Пойдём на воздух.

Легша с облегчением вывалился из тесной и душной избушки. Они развели небольшой костерок возле низенькой дровницы. Молчали, пока усаживались, разводили огонь, подкидывали ветки.

 Трещит костёр и текут воспоминания.

- А помнишь, как мы ойратов воевали? Не подоспей бы Борода…

- А то ж. И на обращение уж силОв не было…

Вечер ласков, текут неспешно слова  и воспоминания укрывают с головой. Не всё любят вспоминать воины. Погибшие друзья итак стоят перед глазами. И страх, и жуть, когда попали в Хазарии в окружение, и думали уже, что всё, хана – Мара к себе призывает. Как окружили их низкорослые воины, что выли страшно, нечеловечески, так, что вспомнились все боги Великой Сварги.

Вспоминать хочется что-нибудь смешное. Как добывал рыжий Палий курицу на обед в заброшенном селище, крался и случайно завалил на себя ветхий сарай. Как добивалась любви Легши великая северная воительница, да так, что чуть не задохнулся богатырь.

Тихо потрескивает – разговаривает костерок, брат огненного Жыжа…

- Веришь в судьбу, друже? – вдруг спрашивает Войта.

Легша вскидывает глаза. Огненные языки отражаются в зрачках.

- Верю.

- Вот и я верю. Ведаю, нас с ней боги давно связали. В прошлых жизнях. И в будущих…

«И меня

Глава 4

Жизнь моя! Прорастающей в сердце капели
Подарить бы веселье, удачу и грусть.
Даже если всего не смогли - не успели,
Время есть. Я от спешки сейчас откажусь.

Журавлиною стаей взлетают и тают рассветы,
Оставляя лишь память и сладкий берёзовый вкус.
В тёплой дымке теряют обычность предметы,
И встают корабли на задуманный звёздами курс.

Пробивает подснежник суровую мёрзлую наледь,
Презирая метель и предчувствуя сердцем тепло.
Вот и нам бы суметь, вот и нам бы...
Сохранить, преумножить и помнить - добро!

Войта

День не задался с ночи. Ему снилась Варенька с перемазанным сажей лицом, с растрёпанной косой. Но главное – глаза. Из синих и ярких, как летнее небо над Рымником, они стали белыми, словно выгоревшими от боли. Дева молча смотрела на Войту, а в бесцветных глазах отражались языки пожарищ, зарубленный ребёнок, лежащий в неудобной позе, и лихой казак на лошади в чёрной папахе, чему-то весело скалящийся.

Тяжёлая горячая лапа сдавила сердце. Он понял – не его это, Варина боль услышалась. Метался всю ночь, а как проснулся, то первое, о чём подумал – бежать к ней, защитить её.

Эх, Варенька, закрыть бы тебя от несчастий, заслонить от бед, высушить поцелуями слёзы. Чтобы снова ты смеялась, легко запрокинув голову, как тогда в сосновом бору. Сей час! Выпроситься у хана и скакать. Сего дня же. Хан отпустит, должен отпустить.

Пятеро дружинников ночевали в избе ведьмы-травницы на отшибе. Седая маленькая старушка с весёлыми глазами уже громыхала горшками со снедью – готовила завтрак.

-  Ногу тянет, к дождю значит – ворчал, свесив с печки голову,  рыжий Третьяк, просыпаясь. – Войта, ткни друга свово! Храпит как бык, всю ночь из-за него промаялся.

И, спрыгнув босыми ногами на прохладные полы, в исподних штанах и рубахе, прошлёпал к беззаботно похрапывающему Легше и попытался его перевернуть. За что сразу получил богатырской десницей по уху.  С лежанок и из сеней громыхнул хохот:

- Здоров драться.

- Не трогай ево. Зашибёт ведь, не проснумшись.

Дружинники просыпались и собирались к столу. Сонно тараща глаза, проснулся и Легша. Потянулся, с ленцой и усмешкой глядя на поднимающегося Третьяка:

- Тябе что ль скушнО али сумнО?

Мало кто в дружине рисковал шутить над муромским выговором. Вот и теперь мужики молча собирались к столу, улыбаясь в усы. Каша, грибы, репа томились в горшках. В глиняных кружках поднимался белой пенкой квас. Старушка-ведьма ловко вытащила из печи рыбный пирог из карасей, что с вечера наловили служивые люди. Войта ел мало, был собран и тих. Легша знал, что друга, когда он вот такой, лучше не спрашивать. Захочет – сам всё расскажет. Только и пробасил:

- Садись и ты, матушка, с нами.

У Войты с утра ныло битое когда-то в рукопашной сшибке колено.

 «Как она там? Растрёпана, но цела. Цела! Это главное. Хан должен отпустить, пусть на седьмицу, но отпустит. Ничего, нешта не повоюют немного без меня.

Империя подтянула войска – отряд Савушкина. И пушки. А наши вояки потрёпаны в боях под Оренбургом и устали. И раненых много. Ох, много…»

Сидел в рубахе среди таких же дружинников, медленно поедал кашу. За несколько дней Войта похудел и почернел лицом. Каждую ночь, когда он проваливался в мучительное забытьё, настигали его злые мысли – «Как же так? Я не могу её спасти?» Он видел и чувствовал, что Варя в беде и мучился бессилием, которое изводило его не хуже болезни.

Воины с аппетитом поедали завтрак.

- Пирог знатный…

- Старостина дочка Маланья…на Легшу заглядывается

- Али не люба? – ткнул Легшу в бок кривоногий татарин Палий, что пришёл в дружину с Дона.

На резное крыльцо, громко топоча сапогами, взлетел посыльный.

- Сбор! В двух верстах передовые Рейнсдорпа! Казаки!

Дружинники вскакивала из-за стола, быстро натягивали тегиляи и шапки. Пристёгивали к поясам сабли.

Войта неторопливо поправил саблю, в сенях прихватил свою винтовку и копьё.  Тяжело было на душе – разговор с ханом откладывался…

Зарема

Зарема неторопливо оглядывал степное раздолье и рыжую землю оренбургского тракта.

- Подремать

2

Тиха и задумчива полуденная Серга. Огромные синие стрекозы снуют у самой воды. В селище хозяйничает полуденный зной. Собаки спрятались под сараи, козы лениво щиплют траву и только неутомимые куры снуют под ногами.

            Лохматый рыжий пёс, что сонно развалился в тени у забора, вскинул голову. Приближался беспокойный, хоть и знакомый звук. Топот нескольких десятков копыт, выбивающих из земли столбики пыли, бряцанье сбруи. Тревога! Чужие! Пёс залился торопливым и злым лаем, который подхватили другие. Из домин выбегали мужики, кто-то уже хватался за вилы и мечи.

            Рута неожиданно сильным движением поднялась с лежанки и огляделась.

Варя выбивала цветные половички у крыльца.

- Варя! Варька, бегом сюда! – крикнула бабуля.

Девушка влетела в избу, бросив в угол половики.

- Ваня где? – ничего не отвечая на вопросительный взгляд, властно и спокойно спросила Рута.

- На речку сбёг, жара ведь, бабушка…

- Убёг. Это хорошо.  Возьми торбу, Варя – бабуля посмотрела в угол. Там и впрямь стояла собранная торба.- найди брата у реки и убегайте. Попы с казаками зашли в Сергу. Идёт беда и в этот раз не минует - кто-то подсказал им пожечь хранителей.

Варя мотнул головой, собираясь возразить. Она не оставит бабулю!

- Я останусь. Останусь! Слаба я слишком…Вам обузой стану.

- Бабуля! Я тебя не брошу!

- Бросишь. Ноги меня не слушают. А тебе брата спасать надо. И руны. Открой торбу! - Рута умела говорить так, что её невозможно было ослушаться.

В торбе Варя увидела заветный мешочек с рунами, что лежал обычно в резном деревянном ларце. Это были русские великие боги, в которых сокрыто знание мира.

 - Руны сохрани во что бы то ни стало! Слушайся их. Береги  от чужих глаз. Молчи, чтобы ни случилось, и спрячь до времени. За ними чёрный человек идёт. Не льзя отдавать.

Варя вскинула глаза и закусила губу. Вытащить Руту на себе, укрыть в сарае – авось не заметят, там сено… Но как не послушать наказ, когда каждую ведьму с детства учили беречь  великих богов от чужих людей и хранить пуще, чем самих себя?

- А теперь рисуй по углам руны угольком. - Бабуля говорила о рунах огня

Послушно взяла заговорённый уголёк и начала чёткую линию. Эти руны Варя чертать умела. Сейчас она напишет руны по углам избы, Рута прошепчет, и вспыхнет красивое мощное пламя, которое станет для бабули погребальным костром.

- Мне скоро уж в дорогу. Мара меня ждёт, дитя. Возьми коня у Тишки Одноглазого. Он спорый, а Тишке без нужды теперь. Беги. - Рута говорила медленно, но громко и  чётко.

– Беги, внучка!

Рута откинулась на лежанку и медленно уложила морщинистые большие руки на покрывало.

- Варя, найди брата и уходите. Мой наказ тебе. Не смей ослушаться.

Недалеко грохнул выстрел, истошно завопил бабий голос, злобно залаял пёс. Варя подошла и встала на колени рядом с лежанкой, поправила одеяло, посмотрела в ясные и всё ещё очень красивые глаза, на блестящие капли пота, на вздувшуюся вену на лбу.

- Прощай, бабушка.

Потом всхлипнула, схватила торбу и метнулась из избы.

«Беги, внучка!»

Зычный голос бабули звенел в голове, гнал вперёд через огород, через высокие кусты смородины. Совсем рядом звучали крики и выстрелы.

 Варя и не помнила  как чужими огородами пробиралась на околицу к конюшне Тихона. Только выскочила со двора, как за спиной охнуло, и вырвался к небесам огненный язык пожара - Рута оживила руны огня.  Варя остановилась и проводила взглядом чёрный столп дыма.  «Рута! Ушла Рута... Что же мне делать, бабушка?».

- Что делать? Вот она, руна Смерти... Что делать теперь? - бормотала и всхлипывала девушка, размазывая слёзы и укрываясь в лопухах. По улице промчался Тихон в окровавленной рубахе, за ним скакал казак с весёлым кривым оскалом.

- Помоги, Великая Сва. Ярило тресветлый, Матушка Макошь, укройте от лиха.

            Бабьи крики, Тишка, что бежал по дороге, и весёлый казак, что гнался следом на гнедом – всё казалось ненастоящим. Варя повернула голову и увидела соседскую кошку, что тоже затаилась в траве и смотрела на Варю неподвижными жёлтыми глазами. В небе клубился дым, что шёл

Глава 3

В поле ветер - о чём он историю пишет?
И ковыль - как упавшая в бурю свеча...
Ветер в поле поёт и как будто не слышит
Кто сказал пару слов, невзначай, сгоряча...

Ненаписанных. Пара обрушенных строчек
На чужие доспехи и согнутый меч.
Ветер резок и зол. И, конечно, не хочет
Ни спасать, ни любить, ни, тем паче, беречь...

Облака пробегают, а может, сбегают от бури.
На потухшем костре разметает остатки золы
Чёрный меч. И взлетают уголья как пули,
Что таились и ждали приказа "Оглы"…

Настя

Я думала, что не смогу заснуть. Ёрзала на ветках и зябко куталась в куртку. Хорошо, хоть её надела. Ночь подкрадывалась сизым туманом, заполняла собой овраги, стелилась вдоль реки. А потом опустилась мерцающей темнотой и укутала со всех сторон. Из ночного бдения леса, из тысячи шорохов и бормотаний выделился, грянул и обрушился на меня хор мужских и женских голосов. Пели слаженно, красиво, словно в храме. Я зажмурилась и решила не обращать внимания. «Я не схожу с ума». Невидимая песня мощным потоком лилась отовсюду, заполняя лес и небо, вторя речным перекатам и далёкому грому.

«Как красиво!»

Я приказала себе привыкнуть. К темноте, к песне, к мерцающим в темноте глазам, к шорохам. Здесь, в лесу всё было по-другому. Иначе, чем в городе. Лес бережно обнимал, укрывал вышитым звёздным небом, убаюкивал, шептал. Усталость накатывала незаметно, неотвратимо, будто поднимающийся от болот туман. Казалось, что на меня со всех сторон смотрят сотни заинтересованных глаз. Это ощущение пристального и доброжелательного внимания возникло почти сразу, стоило войти в лес. Темнота дышала, была живой и любознательной. В кустах, совсем рядом, мелькнула шкура неведомого зверя. Зажглись и потухли странные огоньки. Большеглазая девушка с зелёными волосами присела рядом со мной, тихонько говорила что-то и гладила по голове. Свод неба, словно гигантское пушистое одеяло, двигался,  колыхался, иногда собираясь складками. Я спросонок сладко опёрлась о мохнатый тёплый бок зверя. Я понимала, что сплю, свернувшись калачиком, и одновременно видела свои руки, работавшие на старинном ткацком станке. Челнок резво метнулся в сторону, я прихлопнула сверху «бердо». Кросна украшены затейливой резьбой – батя сам резал, ещё когда они с мамой живы были. Сновать – основу делать – мне бабуля помогла. Потом вместе намотали нити на вал, и уже можно было ткать. На кроснах рождался весёлый половичок, коими все полы в домине высланы. Ко мне подошёл высокий бородатый светловолосый мужчина и осторожно приладил на кросна несколько чудских светильников, что горели от земной силы.

Проснулась от сырости и холода, что впились в тело. Как  я смогла заснуть? И почему называла незнакомого человека «батей»? Вокруг был всё тот же лес, пропитанный утренним туманом. Внизу шелестела о своём речка. Я совершенно не понимала, откуда я пришла и где лагерь – вниз или вверх по течению? Спустилась к воде, цепляясь за мокрые от росы папоротники. Умылась и напилась речной воды, от которой ломило зубы. Новый день блестел в каплях росы, перекликался птичьими голосами, проглядывал среди лесных крон кусочками ясного голубого неба. Вверху, на другом берегу среди кустов неожиданно мелькнули серая куртка и кепка. Вчерашний вор, оказывается, был совсем рядом. Мысль об этом оказалась противной и пугающей. Этот  человек не спешил и знал, куда шёл. Рано или поздно он найдёт просвет в горах, что шли с двух сторон сплошной стеной, и выйдет к какой-нибудь деревне. Оставаться одной в лесу без еды было страшно, невыносимо. Я решила тайно следовать за этим человеком. И, возможно, это было моей самой большой ошибкой…

Войта

Всё исполнится. Вздрогнут молчавшие трубы.
У ворот всколыхнутся знамёна врага-подлеца.
Покрасневшая медь охладит терпеливые губы
Трубача. Это будет начало. Начало конца.


Этот город насупится, выставив колья и копья,
Этот город не станет, не сможет склонить головы.
Значит - штурм. Значит будут таран и ворота,
И огонь... В храме тихо затянут псалмы.

Снова люди забудут, как тихо живётся в метели
У костра, как трещит свою сказку огонь,
Как приятно понежится в тёплой и мягкой постели,
По скрипучему снегу пройтись от ворот - посолонь...

Нынче песни другие. Другие мотивы и ноты,
Нынче горн позовёт в бездну зла и нелепой войны.
Гулко бахнет таран - содрогнутся и скрипнут ворота...

Легша

Красота девка, Аленький цветочек. Сколько Легша не играл мускулами, от которых другие девки ахают, так ведь и не посмотрела даже. Скоро как побратим сговорился с бабкой, напросился на обед да и сосватал любушку за себя. Отчего тогда так болит в груди? И смотреть не хочется на эту счастливую рожу.

- Войта, а правду бают, что у чудинов бабы верховодют?

Не обиделся и даже улыбнулся  Войта в русую бороду, легко вспрыгивая на коня.

 – Муж и жена в ладу живут. Девы красоту в мир несут, а мужи её хранят.

Потом, блеснув серым глазом, тихо продолжил, переходя на легшин бас, - ня пора  ль кОней погулИть?

Легша родом из заонежской муромы, народа спокойных богатырей со странным для русского севера говором. Но дразнить вот так дозволено только побратиму. Кто другой может и богатырского кулака отведать.

Балагур Легша сегодня задумчив, тихонько трогает стремя своего Серко. А дева и впрямь хороша…

- Воин ня должон иметь слабости, - говорит Легша. А бабы делают мужика слабже. Он ня о битве думат, а о яё сиськах. Вот и получатся – настрой ужо не тот, и сабля не слушатся. Воин живот свой должон положить без раздумий, ежели нужда придёт. И смерть принять. А он буде думать – как яё защитить и легко помереть ня сможет. Понимашь?

- Чудачина человек, - беззлобно усмехается Войта. – Дева делает мужа сильнее. Она ему смысл даёт и силу, чтобы жить и чтобы воевать, коли нужно. Мара всегда рядом. Смерть в свой срок приходит. А вот чтобы жить правильно, не впустую, надо жизнь свою любовью наполнить.

- А государю как служить будешь, коли деве служишь?

- Государь – моя родина, а жена – моя половина. Что ж неясного? – Войта глянул на друга – А ты, значит, жениться не будешь?

 - Отчего ж … буду… Только не ведаю пока…на ком…Побядить сперва надобно Белого царя…

Войта

Меня создал Бог. Да и создал весьма неплохо.
Я с рождения знал обо всём на свете.
Он сказал: Попроси. Ну и я попросил немного -
Три дороги, котомку и вольный, весёлый ветер.

Апельсиновый рай, море с пальмами и закатом,
Волны плещут. И чайки кричат созвучно.
Здесь беседы с Платоном и шахматный бой с Сократом.
Он сказал: Выбирай! Я ответил: В раю мне скучно.

На багровый закат наползают седые тучи
И горит под ногами песок в темноте неверной,
Здесь вода словно яд от змеи гремучей...
Ад - не только скучно, друзья, но ещё и скверно.

Верный пёс, небольшая квартира и чай с ромашкой,
Можно пса покормить или подвиг какой совершить,
За окном ветер с радугой, а в рюкзаке - фисташки.
Он сказал: Выбирай. И я выбрал однажды - жить!

Степь вокруг вольного Сибирского тракта пела песню медовым запахом лета. Горячий как взвар степной ветер трепал волосы побратимов.

 Войту несло на крыльях что-то огромное, доселе неведомое, наполняющее вены  пьянящей искристой лёгкостью. На Небо посмотрит -  а оно, как Её глаза. На цветы луговые посмотрит – а там опять её глаза. И нет покоя ни в сердце, ни в голове. Забрала покой дева из маленькой лесной деревни с голосистыми петухами и пряным воздухом. И пахнет вокруг травами так, словно опять невзначай коснулся её волос. И летают вокруг  быстрые озорные стрижи – даром что Стрибожьи внуки. И кричат  озорно, весело – Ва! Ря! Ва! Ря!

Бегать его научил Дед .  Пришёл в Берёзово, когда Войте было 10 лет и забрал  с собой, к студёному Северному морю, к самоедам. Войта помнил огромные утёсы на берегах Рымника и студёные ветра Борея, что захватили и раскачивали их маленькую лодку ближе к Морю. Они проплыли на лодке к самому устью, на север, где седые снега искрились на солнце, а лютая пурга на несколько дней  затягивала Небо снежной серой мглой и танцевала над юртами. Они с дедом жили у смуглых малорослых людей, что называли себя ненэй. Это значило «человек». Деда они называли Нарка – «Большой». Там Войта учился бегать за оленями вместе с мелким и шустрым мальчонкой Ёнко. Войта часто вспоминал, как они с Дедом сидели у огня, Ёнко бережно клал в рот сырое мороженое мясо, смеялся и пел песни на своём гортанном языке. Отец Ёнко - Унагчи брал в руки странный маленький инструмент из двух пластин, подносил ко рту и оживал в тёплом воздухе юрты пронзительный крик чаек, шум ветра, зов оленя.

У ненэй Войта учился  бегать за оленями и не уставать, ходить по снегу особыми шагами, иными, чем по степи или по лесу. Учился стрелять,  слышать зверя, даже если не видишь. И чуять, если не видишь и не слышишь. А через год осенью по

Глава 2

Есть ли имя у меча? А никто и не спрашивал.
В битве пел, рубил с плеча, в кровь окрашиваясь,
Вспоминая прошлый век, даль туманную...
Руку, что рвала сирень, руку окаянную...

Тонкую, в веснушках всю. Смех заливистый...
И ночную ту росу, разговор прерывистый,
И рассвет, что осветил степи дальние...
И сжимал, что было сил, руку окаянную...

Есть ли имя у меча? Назови - как скажется,
Как родится в голове - не отвяжется.
Жизнь достойно проживи - день за век.
Меч твой тоже жил. И был человеком.

Брагин

Николай Брагин по прозвищу Колька-Магнит, мужичок длинный и худой, как жердь, был и впрямь персонаж занятный. Штаны и рубашка всегда болтались на Кольке как флаги. На длинной шее выделялся острый кадык. Он втайне гордился тем, что полностью выполнял миссию, наложенную на него и фамилией, и кличкой. Потому что было у Кольки две страсти в жизни – выпивка и железки. Причём железки не обычные, а с историей, от которых пахло деньгами и приключениями. Колька с детства что-то искал и откапывал – будь то клады или старые кастрюли возле сарая. Он обладал невероятным чутьём на старину и одинаково легко находил захоронения и приключения на свою рано поседевшую голову. Колька, присевший ещё по малолетке за драку, стал с возрастом трусоват и осторожен. Чёрное копательство, дело хоть и прибыльное, но рисковое, забросил и осел под боком у толстой и сварливой Людки в тихом селе Ветка. Но когда услышал от хромой почтальонши, что археологи из города набирают рабочих на раскопки в степи, что-то толкнуло Кольку прямо в грудь. Он вздохнул, потёр небольшой шрам на перебитом носу, поставил на стол стакан, надел чистую рубаху, отыскал в тумбочке паспорт и пошёл наниматься в копатели.

Зарема

1

Ни папку, ни мамку Зарема не помнил. Батю дюжий приказчик запорол кнутом насмерть. Мамку угнали в полон хазары. Ему бабка про то сказывала. Так они и остались: скрюченная жизнью глухая старуха и озлобленный на весь белый свет светловолосый мальчонка. Богатых Зарема ненавидел. Впрочем, потом он начал ненавидеть всех подряд. У одних были деньги и поместья, у его друзей-мальчишек были родители. У кого-то был дом, у кого-то жена. Только Зареме приходилось всё и всегда добывать силой. В детстве он таскал по ночам сухари у глухой старухи, один вид которой вызывал в нём невыносимую злобу. Бабка , старая хрычёвка, прятала сухой хлеб, подаренный господской поварихой, под кучу тряпья, что служила ей подушкой. Это было их с внуком пропитание на два-три дня.

«Заремка, свинячий потрох, опять потырил сухари!» - ворчала поутру бабка, залезая под подушку слабой рукой, похожей на птичью лапку.

Рослый широкоплечий подросток усмехался, запускал пальцы в отросшую шевелюру, молча сплёвывал на пол и исчезал в проёме покосившейся двери.

 До  пятнадцати лет Зарема служил конюхом у господ  Дюжевых в родной Дюжевке. Лошадей он любил какой-то дикой любовью за необыкновенные глаза в длинных ресницах, за мягкие губы, которыми они брали яблоки из его рук, за удивительную силу  и власть над ветром и полем, когда несёшься вскачь. Однажды летом на Спас господа укатили на своём зелёном тарантасе в соседнее Колосово. Зарема украл золото и серебряный сервиз да и  поджог напоследок господский дом вместе со старым приказчиком, что жил по  старости в поместье «на хлебах». Крепко помнил выросший мальчишка того, кто запорол когда-то батю.

Сговорившись  с барским холопом Тишкой, Зарема бежал с господским золотом на Дон. Шли через лес.  Поймали их служилые казаки через седьмицу и пороли батогами. Лютая плеть в руках огромного рыжего казака распорола Зареме лицо, и впечатался навеки в образ и в душу его уродливый шрам. Усойским трактом их с Тишкой отправили на каторгу. Но  Зарема по дороге бежал, притворившись хворым.

2

Та встреча случилась на Симбирском тракте недалеко от Оренбурга. В осенней хляби вязли лошади. Лихие сотоварищи быстро окружили заляпанную по самые окошки карету. Зарема зарезал кучера и легко впрыгнул внутрь. Он видел дорожный плащ и раздумывал уже: убить  и ограбить путника или запросить выкуп. В душном и тесном нутре кареты его встретил спокойный насмешливый взгляд серых глаз и холодно блеснувшая сталь пистоля.

- Ты то мне и нужен, лиходей!.

То был губернатор Оренбурга Рейнсдорп. Зарема удивлённо слушал этого властного

2

С четырёх сторон стерегут Сергу деревянные истуканы. Молчаливо вросли в землю Перун с грозовым молотом, вечная Пряха Макошь, огненный Сварог и батька Велес. Пока хранят боги, спрятана Серга от чужих глаз. Не заметят её ни рыскающие через линию отряды казаков, что пошли на службу к немецкой принцессе,  ни чёрные волхвы,  несущие на казачьих саблях новую кровавую веру. На землях Пёстрой орды испокон веков жили русские. Позже с юга степь заселили башкиры, через линии прошли осёдлые казаки, сбежали из Московии никонианцы.

Ч.5 Августа, 1773

Началось-то всё с малого. Ванька опять притащил в домину слепого беспомощного котёнка. Утром я спросонок наступила на сомлевшего в углу малыша, тот запищал. И брат сразу вскинулся на лежанке:

-  Варька злыдня! Рута, пошто она моих зверей не любит? Всё обижает! Мурлыку взашей на двор выкинула, лягушку в озеро отпустила, а  совёнок и подавно пропал!

Ваньку как младшенького Рута балует и всё дозволяет. Неправильно это! Вот и сей час я не удержалась:

- Мурлыка повадилась сметану со стола таскать, лягушка мало не сдохла в ведре.  Ба-а! Чего он ябедит?

Рута встряхнула над опарником белые от муки руки и обернулась. В белой рубахе. Высокая и красивая у меня бабуля, с  заплетёнными над головой белыми косами и жгучим взглядом синих глаз.  

- Внучек, ты на озеро собирался? Тако и ступай, раков налови. А ты, Варвара, в хлеву у коровки уберись, там поди навозу по колено.

Как же, Ваньку на озеро, а меня - навоз грести.

Зловредный братец радостно громыхнул  жестяным ведром, прихватил круглый хлебец за пазуху  и шмыгнул в сени.

«И сова твоя сама от тебя улетела», - тихо прошипела я вслед братцу, но  Рута услыхала и велела  урок исполнить – переписать рунную грамоту десять разов.

«Я – рунный Мастер. Я разумная просвещённая девица. Я   умею видеть то, что скрыто от многих. И вот достойная награда – убираю за Чернухой смрадную жижу» -   обидные мысли рождались в моей голове.

 Я сердито взмахивала лопатой. Из небольшого оконца солнечный свет выплёскивался на бархатную спину коровки, на солому, сваленную в углу, на мои изгвазданные сапоги.

Однако обижаться долго не умею. Встряхнула  головой, разогнав злые мысли,  бросила Чернухе охапку свежего сена да и сбежала в лес по малину, подпрыгивая и выкрикивая по пути стихи известного и модного  в Тоболе поэта:

«Будь жестока! будь упорна!
Будь спесива, несговорна!»

«Ха!» - это уже от себя добавила.

3

.

Весной, когда каждая тварь радуется осмелевшему солнышку, и человек улыбается светлому Небу. Когда птицы поют особенно радостно и звонко и порой слышен тонкий звук колокольчиков с повозки великого Хорса. Этой самой весной возле Серги объявились казаки, что изводили старообрядцев-никонианцев. Небольшой отряд проник глубоко в леса  на землях Пёстрой орды, обошёл посолонь Чёрное озеро и исчез в дикой чаще. Лихие люди не заметили деревню – селище исправно хранили истуканы - но подняли и постреляли уток  на озере. Древний хозяин Чёрного озера  остался без пропитания и принялся с отчаянья  хватать детвору за пятки.

*  *  *

До полдня собирала малину в соседнем бору. Ягоды в этом году народились крупные и сладкие. И сами просились в рот - чего уж там. Наелась да и насобирала целое лукошко для бабули – авось отойдёт после вчерашней ссоры.

А после пришла к Чёрному озеру, куда Ванька с Ослабкой  на заре убежали. Присела на берегу у старых мостков. Пахло нагретыми деревяхами и полынью. Вокруг  шелестел, вздыхал дядька Лес, что тянется от самой реки Рымника до Великой степи. Белки  сигали с ветки на ветку, скрипел сверчок в траве, громко плеснула невидимая рыбина, Стриба пробежал по листве и шепнул своё привычное: «Здравствуй, Варя».

            Мальцы барахтались в прозрачной чёрной  воде и не спешили на берег. Солнце ласково припекало макушку, и голова сама клонилась на руки. В кустах на том берегу, едва качнув листву, показался горбатый Леший да и пропал. В камышах громко квакнула лягуха. От воды доносился весёлый визг купающейся детворы.

На прогретых белых деревяшках мостков лежала нехитрая детская одежонка. На мостках  у  воды сидела в короткой рубахе маленькая белокурая Заринка  и болтала  белыми ножками.

- Ванька, Ослабка, выдьте! – звонко и задорно крикнула она, жмурясь на солнце. – мутно мне.

Дети шумно плескались где-то на глубине, не

Облака не царапают небо

Глава 1

Безмятежные цапли - как тонкий рисунок на шёлке -
Тихо замерли, стоя возле певучей воды.
Мы похожи на капли, зависшие в хвойных иголках,
Мы похожи на звёзды, когда оставляем следы.

Мы похожи на ветер, когда улыбаемся небу
И вплетаем в судьбу лёгкой дымкой игру облаков.
Мы похожи на запах вот-вот испечённого хлеба,
На хмельной аромат дорогих благородных духов.

Улетев в темноту далеко затухающей искрой,
Мы уходим, приняв поцелуй тишины.
Для кого-то мы станем похожи на числа...
Ликов много. Но главное - наши следы...

Настя

«Какие облака… Словно Хозяйка уверенной рукой взбивала подушки для своего небесного мужа и усыпала лёгкими пуховыми перьями небосвод. Взмахнула неосторожно – и полетели гигантские невесомые корабли, медведи, птицы, рыбы над землёй».

Эти странные мысли неожиданно приходят в мою напечённую неутомимым августовским солнцем голову. Я поднимаю глаза к небу, вытираю со лба капли пота, промочившего мою соломенную шляпу, снова опускаю глаза и склоняюсь с лопатой над раскопом. Широкополая шляпа спасает мою рыжую голову от кусачих солнечных лучей, но не защищает от духоты. «Что за мысли, Анастасия, - звучит в моей голове голос СанСаныча, - до вечера необходимо закончить пятый куб».

Недалеко от Кунгура, в сухой полынной степи стоит наш разноцветный палаточный лагерь, издалека похожий на рассыпанные в сухой траве цветные кубики. В центре выделяется палатка начэкспедиции СанСаныча, рядом с ней навес – натянутый на крепкие деревянные брёвна брезент, под которым проходят наши завтраки-обеды-ужины, вечерние посиделки с гитарой и рабочие совещания. Жилище начальника окружают разномастные палатки археологов – студентов и аспирантов, а уже по внешнему периметру лагеря поселились копачи из местных  – мужики, нанятые СанСанычем в помощь при раскопе.  С востока и севера горизонт заслоняют горбатые вершины Уральских гор, покрытые густым хвойником.  С такого расстояния лес похож на старую зелёную шаль с проплешинами каменных россыпей, накинутую на плечи интеллигентной старушки с мудрыми детскими глазами. 

В августе степь сухая, жаркая, прозрачная. В паре километров от нас на берегу небольшой речки с гордым названием Аюта стоит  небольшая деревенька  Ветка.

Десяток археологов во главе с нашим начэкспедицией Орловым Александром Александровичем из Екатеринбурга доставил старенький дребезжащий УАЗик.. Наш автомобиль  медленно миновал деревеньку, высадив на крыльце с облупившейся краской  покосившего одноэтажного бревенчатого домика с соответствующим названием «Клуб» двух аспирантов, отправившихся на поиски «копачей». Остальные вышли дальше, в звенящей от полуденного зноя степи у небольшого кургана и занялись оборудованием лагеря.

В Ветку местная Администрация наконец-то решила протянуть водопровод и при раскопке траншеи наткнулись на «исторический слой». СанСаныч на пару дней пропал из Института - бегал по инстанциям. Потом величественно вкатился в «аспирантскую» и велел собираться – «мы едем на раскоп». Мой давний друг и соратник Лёшка Ордынцев заговорщически подмигнул – рванём, мол, Настёна, глотнём вольного ветра. Ордынцев высок, мускулист, похож на викинга и  любит работать на свежем воздухе. Мне иногда кажется, что он таким и родился – крепким, невозмутимым, закалённым степными ветрами и язвительным, со спокойным прищуром голубых глаз. Я же, как  любой книжный червь, больше люблю непередаваемый запах старых библиотек, шелест переворачиваемых страниц и прекрасные сказки, которые они рассказывают внимательному слушателю. У меня рыжие непослушные волосы,  тонкие длинные пальцы и музыкальный слух. Я обожаю Шопена и до сих пор иногда навещаю старенькую и старомодную Ольгу Павловну, которая была моим преподавателем по классу фортепиано в музыкальной школе. Я страдальчески морщусь каждый раз, когда СанСаныч затягивает своего «Тореадора». Я домашняя девочка и совершенно не приспособлена к суровым условиям полевой жизни. Но археолог должен уметь работать на раскопе, поэтому я только киваю Ордынцеву в ответ. Воздух так воздух…

Я снова вижу чёрные мамины глаза с первыми морщинками в уголках и слышу её красивый низкий голос :– «Настя, зачем тебе эта профессия? Иди в медицинский...». Мама всю жизнь проработала медсестрой в городской поликлинике и искренне считает, что медик – это лучшая профессия всех времён и народов. И только папа поддерживал меня всегда. Он знал, что по ночам я под одеялом с включённым

Два года я её рождала. И про себя просто называла : Книга. Написание какого-либо текста - для автора всегда  мучительная история. Работа над книгой отнимала силы и внимание. Герои приходили во сне и иногда даже "мерцали" наяву. Приходилось перелопачивать материал о Пугачёвском восстании, читать исторические воспоминания, записки, биографии персонажей. Разобрать буквально "на буквы", добавить своей крови и сложить  Сказку.

Самое сложное - не соврать. Хотя это странно писать о полностью вымышленном сюжете, но для автора очень важно не солгать самому себе. И однажды я решила, что устала и остановилась на полпути: кому это надо было в конце концов, кроме меня? !

Меня вернула к Книге моя младшенькая. Я заметила, что ребёнок уже больше года рисует один и тот же сюжет везде и всем подряд: маркерами, карандашом, красками: степь, горы, река, Солнце. И уже стала задумываться о визите к психологу - навязчивый сюжет должен был что-то обозначать.

А потом поняла - это ведь начало моего повествования. Степь, река, заходящее Солнце и Уральские горы...

Мои стихи горячим звёздным снегом

Засыпят полузимний небосвод.

В окно стучится быль,  в сознанье - небыль.

Но всё пройдёт, мон шер. И это вот пройдёт...

Взлетит к созвездиям рождённый ползать, 

Сыграет блюз на тонких проводах.

Лучи рождённого и молодого Солнца

Подхватит и споёт декабрьская звезда.

И станет лучше всё, не так как прежде.

Мечтанья, грусть и боли утоля,

Вновь свет неумирающей надежды

Подарит людям Матушка Земля.

Асмик: одна из сказок на форуме Хакеров сновидений показалась настолько любопытной ( и знакомой!), что решила скопировать её сюда.

Сказ про "96".
Представьте себе плоский лист, на котором отсутствует понятие "объёмы", тогда вы сможете представить себе страну, где поселились наши герои 9 и 6.
Поставьте в их пространство - страну стакан и поймёте, что для наших героев 9 и 6 этот стакан будет лишь кругом.
Наши герои забыли, что они две энергии - спирали, которые создали лишь временный след/отпечаток в их плоскости.
Представьте, что строение спирали, пропущенной через мир-плоскость героев 9 и 6 очень сложно, что она состоит из разных волокон и сложность строения спирали можно наблюдать в каждом из её сечений. Если мы примем пересечение этих волокон с плоским листом бумаги, миром героев 9 и 6, во время движения спирали через их плоский мир, за атомы, составляющие вселенную героев 9 и 6, то мы получим в плоском листе-мире особый мир видимого движения. Мы получим тела, соответствующие волокнистому строению спирали и положение этих волокнистых строений спирали по отношению друг к другу обусловит появление всевозможных тел в плоском мире, двигающихся по отношению друг к другу. Это взаимное передвижение будет лишь кажущимся. В действительности строение волокон спирали неподвижно и все относительные движения объясняются одним неизменным движением всего плоского листа-мира героев 9 и 6, как целого.
Таким образом, мы можем вообразить себе плоский мир, в котором всё возникающее разнообразие движения есть лишь результат строения атомов волокон спирали, проходящих в плоскости мира - сознания отпечатков/следов 9 и 6.
Нам, как наблюдателям, была бы видна спираль, проходящая через лист и отпечаток 9-ки на плоском листе бумаги, но жителям этого плоского мира не возможно представить о существовании ещё одного измерения - они лишь догадываются об этом посредством своего опыта. Засыпая, жители двухмерного листа попадали в наше измерение, которое казалось им чем-то сказочно-фантастическим и герои 9 и 6 ошибочно считали, что в это пространство можно попасть лишь во сне или после смерти их цифровых тел.
Но из этого пространства состоял их плоский цифровой мир, а точнее их плоский цифровой мир был лишь жалким отпечатком мира настоящего.
Однажды 9-ка решила пойти туда, не зная куда, но как это осуществить?
Она стала крутиться, превращаясь то в 6-ку, то обратно в 9-ку. Крутилась до тех пор, пока от силы трения чернил о бумагу не проделала дыру в своём плоском мире - листе. 9-ка исчезла из своего плоского мира (точнее, исчезла для его цифровых наблюдателей), попав в спиральный поток изначальной энергии.
Когда 9-ка (или 6-ка, смотря как посмотреть!) вернулась обратно на плоский лист, то в полной мере ощутила все цифровые оковы плоского мира, которые до этого воспринимала как естественную среду цифрового обитания.

Мораль:
Товарищи, крутитесь!
Там, где заканчивается терпение, начинается выносливость.
Там, где заканчивается выносливость, начинается Глубина...