Дедлайн - от английского слова dead. Тогда все понятно. Тогда все кристально понятно. Теперь мне наконец-то стало понятно, почему это у меня по коже трупные пятна пошли и глаза, прямо как у зомби.
Жесткий диск сказал мне: «Не, ну харош уже, а? Ну самвсэм люди пашли…». Там лежат 34 Гб «Близких друзей». Сонечка, я отдам тебе их безвозмездно, то есть даром, на неограниченный срок использования, то есть навсегда. И без права возврата. Вещи со скидками не откладывают, гарантий не дают.
В последнее время я очень большая. Даже думала купить велосипед, чтобы постепенно уменьшаться. Я стала как огромный кулич. Высокая, с шапкой из бизе и посыпкой на голове. Вся в масле, с орешками и сухофруктами. Жуть, какая вкусная я!
Ну савсем уже хозяйка абалдела. Ну нильзяже так паступать, а. Нихарашо может палучиться. Нинада столько жрать, а. Ента уже савсем беспредел. Паслушай, хозяйка, хоть меня, печень, паслушай. Ты же скоро савсем станеш одним бальшим пасхальным кулечом, а. Нинадо стоко есть, ой нинадо…
Мне звонит Даша и говорит: «Я зайду к тебе?». А я ей отвечаю: «Ээээ…Эээ?». Я стою, балансирую на одной ноге, в руке щетка для обуви, на плече сумка, в зубах конспекты. Нарвала листочков, теперь радуется. Не предполагала я, что буду ходить в лошадином говне с лекциями. Я оттираю с сапог говно, говорю с Дашей, а в голове вертится: «Александрийский театр построил Росси… или не Росси…Воронихин, не? Не, не он…». Она говорит: «Ну, так я зайду?». Вокруг бумажки, на домашний звонит Катя и спрашивает: «А у нас на зачете какой Щедрин будет? Архитектор, скульптор, живописец или физик? У меня тут их много». А я балансирую на одной ноге и думаю, почему же у меня этот гребаный зачет по этим гребаным архитекторами ИМЕННО В ЭТУ СРЕДУ?
А-а-а, икзаменов у меня тоже многа, эта да. Не, ну низя же стока уже а… То ана нажирается, то анна свой навапассит глатает. Не, низя так савсем... Нада харашо, нада спать, нада меньше жрать... Ато анна савсем уже обажралася и сумасошлааа…
На полу лежит композиция. Там лошадь и чувак с пушкой. Все очень эффектно и размазано. Красные пятна, обалдевшая морда лошади с выпученными глазами. Все как на войне! Я сижу уже часа четыре, доделываю этот шедевр. Рядом стоит маман – моет окна, по палитре ходит кот. Бегает теперь с фиолетовыми лапами, недовольный жутко. А я застыла в позе лотоса, в зубах держу кисточку, вокруг тюбики с акрилом. И я понимаю, что я ничего не понимаю. У меня пистолет не получается. Трясутся руки, и я отчетливо осознаю, что если сейчас я не смогу сделать светотень на дуле пистолета, я сейчас нахрен тут все и насовсем. Совсем-совсем насовсем. Потому что сейчас светотень – это самое главное в моей ничтожной жизни.
Мне говорят: «Ты очень хорошо написала сочинение! Ты, Даша, молодец! Какой слог, какая мысля, ах-ах...». Я говорю: «А грамматику?». «А грамматику, ты Даша, написала хреново. Говно полнейшее, Даша!».
Катя меня все время теребила за плечо и очень громким шепотом вопила: «Жестяная банка! Согласование!». И вот так минут 30. Тридцать минут. У меняуже жужжит в обеих ухах. Я ей тихо отвечаю: «Это и есть согласование». «Ну Даша, помоги…». На 31 минуте я разворачиваюсь, облокачиваюсь на парту рукой и кричу очень громко, чтобы меня услышали все, кому нужна эта самая банка: «ЭТО. И. ЕСТЬ. СО-ГЛАС-О-ВА-Н-И-Е!».
«А, точно, я задание забыла посмотреть. Управление мне нужно, да».
Нет, я очень хорошо отношусь к Кате. Но в одном предложении из 5 слов она может сделать 25 ошибок, двадцать из них будут на орфографию и пять на синтаксис. Это, безусловно, талант, его даже пропить не получится.
«А Катя как написала?». А мне отвечают: «А Катя очень хорошо написала. Очень хорошо, прям молодец».
Обычно у меня, конечно, все не так. Обычно у меня есть время, чтобы поплевать в потолок, половить с котом мух, побегать по квартире на четвереньках. Могу еще плевать не в потолок, а в прохожих. У меня же очень удобно балкон выходит, метко так получается плеваться. Прям как у верблюда получается. Я вот так теперь и буду делать. Плевать на всех вокруг. Да-да, верблюдом прям.
Да, если кто-то еще рассчитывает на меня в виде высокого куличика в креме и с посыпкой, то меня осталось всего-то 6 штук и еще одна я в жестяной банке. Большая такая банка, но быстро кончается. Быстро съедаются куличики, шибко быстро! В банке-то из жести.
Никто не хочет со мной на выставку на халяву сходить, не? А жуткое кино посмотреть? Не. Ну и не надо. Злые вы, уйду я от вас.
Я, как самая умная, решила таки углубить свои знания в определенном вопросе. Даже в двух. В трех. «Подростковая сексуальность на пороге XXI века» и «Психосексуальное развитие и взаимоотношения полов». А ну и, конечно «Образ Печорина в произведении таком-то» на пару с «Анализ раннего периода в творчестве Маяковского». Челночный бег тут устроила себе, наслаждаюсь. Сижу, читаю, сильно удивляюсь, как можно написать столько много буковок непонятными словами. Сразу вспоминаю Мэрфи. Если в научной статье вам встретилось незнакомое слово, просто пропустите его, смысл текста от этого не изменится. Образовываюсь изо всех сил, ну совсем просто. Читаю, думаю: «Я полнейший интроверт и неврастеник. Надо взять пирожок». Читаю дальше, помогаю обществу тщательным пережевыванием пищи, толстею тут, сидя на стуле, порчу этим ребятам всю их гладкую статистику. У них там наметилась какая-то тенденция, а я тут сижу с этим шоколадным кексом и порчу им там все совсем. Потом смотрю, ан нет, ни черта я им не порчу. Похоронили меня в братской могиле этих маленьких глупеньких подростков, нелюди.
Вчера мы с маман поставили фильм. Мы взяли печенки и заварили чай, сели на диване. Сидим втроем. Я, маман и кот. На экране начинается фильм «Танцующая в темноте» Ларса фон Триера. Чай мы так и не допили, он остался холодным стоять на подносе. Очень трудно пить чай, когда у тебя опух нос и ты не можешь дышать. Вообще, трудно пить что-либо, когда у тебя из носа текут сопли а на глазах нет очков, потому что тебе все прекрасно видно через призму слез.
Я решила скачать фильм в оригинале, без дубляжа. Там я увидела странных людей. Они говорили: «Ну, так себе фильм…» или «Здесь плохой оператор». Глупые люди, мне их искренне жаль. Потому что если это – не кино, тогда что же есть кино? Они, наверное, ничего не знали. Про «Догму 95» ничего не читали. Я знаю таких людей, им нравится все поливать грязью. Я предлагаю начать с поливания самого себя. Это же так весело.
Я сейчас сижу и смотрю на себя в зеркале. У меня под глазами огромные круги. Так иногда бывает. Можно упасть головой об косяк, а можно посмотреть кино.
Знаете, после каждого сеанса надо фотографировать людей. Бывают люди выходят и лица у них, как будто они из зоопарка вышли. Ну, то есть такие, как будто они 1,5 часа смотрели на страусов, слонов и бегемотов. Они дожевывают попкорн, на губах у них частички соли. Бывают люди выходят с улыбками. Они выходят и улыбаются, потому что они посмотрели неплохой фильм. Было в нем и хорошие, и плохое, но улыбка – вот самое главное. Иногда люди выходят с масками вместо лиц. Они выкидывают пустую кока-колу и идут в какое-нибудь кафе. Там они снимают маску и спрашивают: «Ты не помнишь, что за кино мы смотрели?».
Несколько лет назад одна знакомая ходила на «Догвиль». Люди выходили из кинотеатра со слезами на глазах. Никто не вышел с пустой «Колой», если кто-то и купил, то наверняка не пил. Никто особо-то не говорил. Все просто шли, держались за руки и тяжело дышали. Это когда ты вдыхаешь, а тебе очень тяжело.
Сейчас разденусь и потанцую в темноте.
Я тут недавно прочитала, что кто-то счастлив. Я так рада, что кто-то счастлив.
Хотела сначала прокомментировать, сказать, какая я вся из себя неправая и вообще, а потом думаю: «Что я буду говорить всякие глупости, как вон всем вокруг наговорила, теперь злые все, лучше здесь напишу». Может, это вообще не обо мне было, мало ли в этом мире всяких разных совпадений. Тогда нехорошо может получиться.
Как то я занималась с одной девочкой парой, и на нас Юленька орет. Она всегда орет, не важно, хорошо ты едешь или нет. Мы едем строевой рысью, трясемся, как мешки с картошкой, уже у нас не попа, а один большой синяк. И вдруг Юленька кричит через весь манеж: «Хорошо сидишь, молодец, двинь еще!». И это было очень важно для меня, потому что мне уже хотелось остановиться и слезть. Но тут, раз хорошо, еду, трясусь дальше, большой такой мешок. А потом она говорит: «А ты, Даша, едешь очень плохо». И мне стало так тошно. Я натянула поводья, и мы зашагали. Очень медленно и трагично. Нехорошо получилось.
Теперь я побуду для кого-нибудь выступающей из океана скалой. Пусть на мне кто-нибудь повесит. Так, для разнообразия. Я не такая уж и высокая, чтобы на мне вот так вот висеть, но подержаться, я думаю, можно.
Я тоже очень-очень счастлива. Частично. Очень сильно частично.
Недавно мы с Катей катались по метро и рисовали всяких людей. Это было очень-очень Московское метро и в нем находились очень-очень московские люди. Мы были на лавочках станции Арбатской Арбатско-Покровской ветки. Синенькая такая. Там такие большие подвесные светильники с теплым-теплым светом. Если такая штука упадет, то, наверняка, куча людей будет в этом светильнике. Там такие лавочки стоят у каждой стороны свода, на них сидят люди, ждут. Других людей, поезда. Не знаю. И мы тоже сели на эту лавочку и выбираем, как на рынке. Я себе очень много мальчиков выбрала. Разных-разных! Светленькие, темненькие, в крапинку. Даже у самых немальчиковых мальчиков все очень по-мальчиковски. У них есть такая специальная шея, такие специальные плечи, очень специальные бедра и черепа. И я их рисовала, потому что у меня дома из мальчиков только мой кот. Начала рисовать некого молодого человека, который разговаривал со своей девушкой. Он махал руками, как мельница, и постоянно менял опорную ногу. Девушка на него смотрела и все пыталась остановить мельницу, но не тут-то было. Остапа понесло.
Еще я рисовала парочку. Там сидела девушка и девушка. Неформальная блондиночка и неформальная брюнеточка. Они обнимались и говорили, наклоняясь друг к другу губами, потому что метро и потому что пара. И так красиво обнимались, что нарисовать два эскиза вместо одного было бы кощунством. А Катя сидит рядом и ноет: «Я так не могу». И сидит, молчит так, грустно-грустно. «Я не могу рисовать в метро» - говорит она и начинает молчать еще более драматично. Я не знаю, что в этом случае делать, ну совсем. Говорю: «Не моги». И я иду на другую лавочку, потому что люди кончились. Прохожу мимо этой парочки, и смотрю: «Мальчик». Брюнеточка оказалась мальчиком, а я ей целый 3-ий размер груди нарисовала. У меня там четыре ноги, четыре руки, две головы и четыре груди. А должно быть только две. Думаю: «Ну, мать, совсем хрусталик твой не на своем месте. Надо с этим что-то делать».
Мы ехали с Катей в забитом вагоне по серой ветке. Я стояла и стоя рисовала лица людей. Пыталась одной линией, но получалось не так. Это такое странное чувство. Ты стоишь тут и рисуешь, а многие смотрят на тебя. Есть ты и человек. А потом появляется еще один, бумажный. И это очень таинственно и секретно. А с другой стороны… Как будто бы тебя взяли и медленно так, аккуратно, окунули в бочку с говном. Потом еще раз. И еще. Взяли и окунули. У меня так по субботам. Каждую субботу у меня ритуальное погружение в говно. Я выхожу из аудитории и думаю о чем-то хорошем. Чтобы не чувствовать привкус говна на губах.
Зашли в кафе, и нам выдали купоны по 50 рублей. Тогда Катя сказала: «Давай потом купим на них пирожок. Нам дадут купоны, и мы опять купим на них пирожок».
Я прошагала по манежу целый круг. У меня был орловский рысак, ему было очень неудобно шагать, он бегать любил. И мы побежали. Мы очень долго бежали потом. Нам было очень хорошо. Только я потом ходила колесиком. Вот когда ноги раздвинуты, и ты вот так идешь. Колесиком.
Иногда думаю, а что было бы, если бы это было все-таки мне? Сидела бы сейчас вся в тряпочках, в ванне вальтрап, на кухне оголовье. Или нет. Или было бы все, как сейчас. Раковина в красках, не отмывается, на полу планшет и ковер с пятнами. Сижу сейчас вот, пишу, а на столе банка с краской, открой ящичек, а там все засрано ластиками и огрызками карандашей. А ведь мне никто ничего не говорил. И все равно это все есть.
У нас ведь есть купоны по 50 рублей. Можно пойти и купить на них пирожок.
Когда ехала с оперы, которая оказалась балетом, Катя в маршрутке встретила Мальчика, у которого она в свое время списывала физику, а я с ним в садике в бассейн ходила. Я говорила маман, как я схожу с ума от собственной лени и самобичевания одновременно, а сзади Катя. И Мальчик. Мальчик говорит таким низким бархатным голосом, и этим смахивает на аутиста. Катя очень скромно хлопает ресницами и старательно смотрит вниз, как порядочная барышня вежливо отвечает на все поставленные мальчиком вопросы и милые замечания. Не факт, что она осознает, что делает. Это где-то глубоко в генах. У меня они, видимо, рецессивные. Рядом сидит Соня и с интересом смотрит то на мальчика, то на Катю, то на маман. Маман сзади выпучила глаза и махает руками, шипит мне: «Катя сумасшедшая, или как?». Я про себя думаю: « В чем-то, да». А мальчик дальше несет томным голосом какой-то бред про его старую учительницу английского. Катя из другой группы, непринужденно хихикает, говорит, что она ей ничего не передаст. И они говорят про эту учительницу английского так, что на место этого словосочетания можно подставить что угодно, хоть «банан», хоть «плавленый сырок», смысл от этого совсем не изменится. Рядом сидит Соня, как раз из группы той самой учительницы, и время от времени смотрит то на Катю, то на Мальчика, то на мою маман, которая уже сделала такие глаза Кате, что та должна была умереть от удушения взглядом. Они с мальчиком говорят о плавленым сырках и бананах. Маман готова прикончить всю маршрутку, потому что Катю надо доставить домой живой, здоровой и, желательно, еще девушкой. Я что-то говорю, а маман уже ну все. Совсем все. Она, пыша праведным гневом, кричит, чтобы остановили на остановке. Не на нашей, на одну раньше. Она берет нас с Катей за шкирку и вытаскивает из транспортного средства, хлопая дверью перед самым носом Мальчика.
Катя говорит, что они говорили о плавленых сырках, бананах и учительнице английского. Но у маман глаза как у Влыдыки Ситха, и Мальчик наверняка уже корчится от заряда молний.
Можно вообще что угодно говорить. Все равно все всё знают без всяких объяснений. Тут весна пришла.
А я шла домой и говорила себе: «Мы с тобой, Даша, не любим молочный шоколад». Катя, кстати, любит. Она мне искренне сочувствует, что я ем только горький 80% какао и без всяких там лецитинов. Но это ведь не так уж важно, правда?
Экзамен сдан крайне успешно. Про АЭС, ТЭС, ТЭЦ и АТЭЦ мне рассказать не дали, но зато она выслушала мой 45-минутный рассказ про оленеводов крайнего севера, заводчиков лошадей в Кабардино-Балкарии и овцеводов где-то там же.
Я собираюсь влезть в мои золотистые капри и пойти на спектакль.
Как говорил классик, все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. И вообще, писать о счастье скучно. Читать – тем более. Как сказала моя маман: «Я знаю две интересные книги о счастье. “Целестина” и “Карлсон”», и что-то ведь в этом есть.
Я сегодня просматривала профиль моей бывшей подруги Даши Ч. Почему бывшей? Потому что. Мы не ссорились, мы отлично спорили, она классный спорщик, может вытянуть аргументацию из пальца за пару секунд, не отрываясь от аськи и Двача. Мы обменивались музыкой и книгами, музыкой – больше она, мы назывались подругами, и я по простоте душевной верила, что так и будет, даже не взирая на Третью мировую и финансовый кризис. Мы просто перестали общаться, вокруг были какие-то люди, и я - какие-то люди, и она – какие-то люди. Она приходила ко мне домой после школы, потому что у нее задерживались родители, а жила она в Подмосковье, и сразу садилась за компьютер. У меня была безлимитка с хорошей подборкой музыки и аниме. А я ставила чай. У меня был разный-разный чай. С ройбушем, сухофруктами, мятой, мелиссой. А сейчас у меня есть даже чай с коноплей. И вот она приходила, поджимала под себя ногу. А я что-то говорила, говорила, говорила. Я очень любила с ней говорить, и мне было очень обидно, что она этого не любила. Я не уверенна, что она помнит что-то из наших разговоров.
Я очень расстраивалась, когда она предпочитала общение с кем-то на «поговорисомной» или Дваче общению со мной. Хотя, иногда случалось и она начинала рассказывать. Про свою семью, про своих друзей на даче, про то, как она начала и бросила курить, начала и не знаю, бросила ли, нюхать табак, про свою сестру и ее мальчика, про то, как этот самый мальчик бросил ее, говорила про Ксюшу N. и о том, как плохо, что они не могут встретиться. Она говорила, что Ксюша N. – ее лучшая подруга, что она ее понимает. А я молчу вся такая, как связист на допросе контрразведки, ничего не говорю. Наверное, просто не знаю, что сказать.
Мы с ней даже что-то писали вместе, то ли фантастику, то ли фэнтэзи, только это было очень абсурдно и глупо, и наверняка это покоится где-то на одной из московских свалок, потому что кто-то из нас двоих наверняка все это выбросил. А она поджимала ногу и садилась, скрючившись. Вокруг нее было много разных людей, умных и не очень, хороших и не совсем. Она говорила: «Я общаюсь не только с людьми, которые могут мне что-то дать. Я общаюсь и с теми, кому могу что-то дать я», и в этом тоже что-то есть.
На ее День рожденья я обещала пожарить яблоки в тесте, ломтиками, с ванилью и корицей. Это единственная дата, которую я помню. У всех остальных дни рожденья «где-то зимой» и «я помню, тогда было тепло, значит точно не январь». А у нее 4 сентября. Потом я сильно радовалась, когда узнала что это еще и одна из французских революций. Так вот, я их так ей и не пожарила. Буквально позавчера вот резала яблоки, макала их во взбитые яйца с корицей и ванилью, выкладывала их солнышком на сковородке, переворачивала их, складывала на тарелку. Я даже чувствую некий укор со стороны своего внутреннего голоса. Не накормила в свое время Дашу Ч., сейчас сидит вот, ест свои яблоки в тесте с ванилью и корицей, потом будет жаловаться мне, что опять в свои новые золотистые капри не влезает, задница, видите ли, у нее широкая шибко стала.
Смотрю у нее профиль, сижу, почти что грущу, но еще не до конца. Я скачала жутко бабский фильм. «Шопоголик» называется. Они говорят, 2 звуковые дорожки, субтитры на 3 языках. А там полный русский дубляж. Ну, думаю, ребяты, это не есть хорошо. И сижу, значит, грущу. А потом смотрю, фотография. Даша Ч. Очень любила фотографировать. Мы с ней постоянно спорили, применимы ли основы композиции к фотографии. Я говорила: «Да!», она говорила: «Нет!». Она все фотографировала. Что видела, то и фотографировала. А главное, фотографии получались очень хорошие, живые такие, настоящие, хотя техника не была такой уж и дорогой. И вот, фотография. А на фотографии Даша Ч. И какой-то мальчик N. И они вместе целуются. Нет, конечно, можно предположить, что это нелепая случайность и вообще, все было не так. Тогда мне взгрустнулось еще сильнее. Жизнь дала трещину, в бабском фильме нет 2-ой звуковой дорожки, бывшая лучшая подруга обзавелась мальчиком и целой толпой из каких-то людей, можно притаскивать камеру и снимать сцены баталий с участием 12-тысячной армии противника. И я даже не знаю, что из этого всего меня огорчило больше всего. То ли вторая звуковая дорожка, то ли 12-тысячная армия противника, даже не знаю.
Соня! Скажи ЛиРу! Или жэжэшечку. Мне скучно. Ты обещала порвать французов на части, и я с нетерпением жду твоего военного парада по этому поводу. Нам тут очень грустно.
Лариса! С нетерпением жду твоего вольного пересказа всех просмотренных тобой фильмов, которые я никогда не посмотрю. Твоя коментируемая пантомима Квиров была божественна. Сериал можно было вообще не смотреть, а смотреть только тебя. Требую хлеба и зрелищ.
У меня в браузере сейчас открыто 6 вкладок. Вот в таком порядке: «Количество и качество трудовых…», «Реферат: Россия – трудовые…», «Всемирная География – Россия…», «Этнический состав Российской Ф…», «Дневник Forest1333: LiveIntern…» и «Vivienne Westwood Red La…». Вот в таком порядке. Между первыми 4 я бегаю как спортсмен эстафету. Пятую я читаю, чтобы поднять себе самооценку и сказать прямо вслух: «Даша, твоя жизнь сплошная феерия красок и счастья по сравнению с некоторыми. Даша, мы с тобой счастливы!». И не потому что там очень несчастный человек, нет. Просто я убью всех, если вдруг буду такой. На всякий случай, чтоб не повадно было.
Шестую я смотрю, потому что красиво. Но я смотрю на тощих и не очень, красивых моделей в красивой одежде, и, как следствие, моя самооценка падает опять, как самоубийца с огромной скалы в бурную горную реку с криками «Нееееееееееееееееет!». Для этого у меня есть 5 вкладка. Я ее опять открываю, как глоток воздуха для утопающего, потом цепляюсь руками за выступы этой самой скалы и ползу обратно. Наверх. Так что спасение утопающих дело рук самих утопающих.
Пока смотрела на теток в красивых тряпочках и тихо восхищалась, я вдруг, очень неожиданно для себя, обнаружила, что среди девочек есть мальчики. Такие специальные мальчики, которые думают, что они девочки. Я вот уже всем рассказала. Ну всем просто. В общем, где-то там есть девочка, которая думает, что она птичка. Не просто: «Мне кажется, я птичка», а совсем птичка. У нее отключились речевые центры мозга, она стала есть рыбу, конечности и челюсть стали деформироваться. По полной программе. Родители в шоке. А потом все прошло. Нет больше птички. Но это не важно. Важно другое. Я тогда подумала: «Ну и тетка». Ну, ей лет 50, не меньше. Даже больше! Я имею в виду модельера. Она уже старушка. Она красит волосы в ядерно-рыжий цвет и всегда улыбается. И я не понимаю, зачем она это делает, но создается ощущение, что она говорит: «Никогда не будет, как у других». Это такие специальные люди, которые против. МакКуин вот выпустил на подиум девушку с протезами вместо ног. Эта, безусловно, вызывающая уважения, дама выпустила на подиум вот таких вот других людей. И это вроде бы очень незначительно, но потом почему-то прешься в участок и опускаешь бюллетень за кого-нибудь, только бы против. Или идешь на пикет против введения войск куда-нибудь. Я еще не знаю.
Мой дедушка всегда болеет за ЦСКА. Или за Зенит. Я не помню. И что-то из этих двух он страстно любит, а что-то ненавидит. И вот он купил орешки и пиво, сидит на диване, орешки вокруг, пиво вокруг, смотрит футбол. А там вот играет ЦСКА и Терек. Или ЦСКА и Крылья Советов. Я вообще не помню. Я подхожу и спрашиваю: «Ты за кого болеешь?». А он отвечает: «Против ЦСКА». «За Терек?» - переспрашиваю я. «Нет. Я же ясно сказал! Я болею против ЦСКА».
P/S Оформление что-то лажает. Готова надеть ведро и убиться об стену. Ну, или убить разработчиков. Welcome to hell, ребяты.
- Даша, ты учишься? - звонит маман и вопрошает самым строгим голосом.
- Да, мам, я учусь.
- Ты точно учишься? ТОЧНО УЧИШЬСЯ?
- Да, точно, я все прочитала, начала тесты.
К слову, стоит упомянуть, что ваша покорная слуга сегодня все свои четыре "окошечка" посвятила обществознанию и социологии, а потом пришла домой и и решила уже, наконец, сделать это. Да. Я решилась. Я убьюсь об стену! Или сменю пол и уеду в Штаты, где я все равно сдохну в собственной квартире и мой труп сожрут мои 10 кошек, потому что у них там не фиксированный отпуск, и я таки застрелюсь. А если нет разницы, зачем платить больше? К слову, пол реально надо менять. В глубоком детстве я прожгла на нем дыру средних размеров, очень даже фиксированных, как раз по диаметру днища сковородки, которую я на него поставила. Разумеется, она была горячая, и линолеум расплавился. Так что мы стелим паркет! Я умру на нем, в лучах славы, потому что социология взрывает мой мозг изнутри!
- Даша, ты поела?
- Да, мам, я поела.
- ТЫ ЧТОЧНО ПОЕЛА? Я знаю, ты на самом деле не поела! Ты ничего не съела, да?
Я последнее время очень такая вся романтичная, вопреки наследственности и воспитанию. Вообще, задумывалось, что я вырасту абсолютным циником, прагматиком и эгоистом в вакууме. Но что-то пошло не так! Это, наверное, весна, потому что мой кот орет так громко, что его слышно через звуконепроницаемые наушники, а иногда он даже переходит на ультразвук. Воробьи на дереве стали настолько активны, что Кузя готов прошибить наш стеклопакет и прыгнуть сразу на них всех. А я вот хочу романтики и мальчика. Выглядит это примерно так: сначала я сижу в аудитории, закинув правую ногу за ухо, в наушниках и конфетой "Мишка на Севере" в зубах, на голове у меня что-то похожее на метлу ведьмы, а очки в отпечатках моих пальцев, на столе лежат 3 книжки плюс тетрадь, и на все вот это нельзя дышать, потому что я могу упасть со стула и сломать его. И вот я думаю. То есть, думаю, читая: «В основе социальной структуры лежит общественное разделение труда, наличие специфических потребностей и… ой, какой мальчик. Какой мальчик, какой нос, какой череп, какой прекрасный плечевой пояс! Аааааа…». А потом я думаю: «Ну, мать, с таким самоконтролем ты сегодня опять что-нибудь сладкое съешь и станешь толстой, как кот Алеси Петровны». А потом я проглочу «Мишку на севере» и еще раз подумаю: «Он не толстый. Он пушистый».
В глубоком детстве у меня была маленькая проблемка. Заключалась она в том, что когда Даша ненароком засовывала себе в рот апельсинку/мандаринку/шоколадку/крабовые палочки, Даша начинала покрываться пятнышками, из-за чего все начинали психовать и заливать в Дашу кучу всякого говна, лишь бы это прекратилось. Ну и, конечно, апельсинки и молочный шоколад у меня отобрали. И я из-за этого сильно страдала, чувствовала себя отделенной от детсадовского социума, жрущего «Аленку» и «Дядю Степу» ну просто мегатоннами. Я очень хотела себе шоколадку. Вот такую, как все дети едят. Я ее очень-очень хотела, а мне было нельзя, потому что. А очень хотелось. И я взяла и попробовала шоколадку у девочки в садике. Я ее ела, и прямо вливалась в садиковское общество. Я тоже ем молочный шоколад, как все. А потом я поняла, что это самый отвратительный шоколад, который я когда-либо ела. Но это было позже. Это позже я поняла, что лецитин не может заменить какао-масло, а содержание сахара должно быть не больше 25%, а молоко там сублимированное и на вкус как клей со штукатуркой и сахаром. Это я сейчас поняла. Это сейчас я поняла, что лучше удавлюсь, чем возьму на язык этот продукт сверхприбыли кондитерских компаний.
Так вот, я не хочу опять этот молочный шоколад. Мне его, собственно, никто и не предлагает, но что-то мне подсказывает, что «Аленку» я вполне смогу где-нибудь найти и скушать, пока никто не видит.
А еще недавно мы сидели с девочками на «лежбище морских котиков» и обсуждали олимпиаду МФТИ по физике и математике. Катя мне доказывала, что функция синуса где-то заканчивается. Она точно это знает, конец где-то есть. Наверное, там где начинается конец Вселенной и вообще. Она мне не верила, и Википедии, и маме, и вообще всем кроме своего любимого «круга» с синусами/косинусами углов. А я девушка громкая, очень активная, я могу очень хорошо говорить. Главное – громко и понятно. И тут ко мне поворачивается мадама из 7 класса с 3 размером груди и макияжем а-ля "Советский Союз в период застоя"и говорит: « Ты что, падла, язык распустила? Я тебя, блядь, сейчас так оттрахаю, сука!». А в зале ор стоит ну просто как стая галок на линиях электропередач. И вот эта мадама вот это все мне говорит. И вот тут я понимаю, что она уже давно обожралась молочного шоколада. И что-то мне
Лежишь на кровати, смотришь на муху прыгающую по потолку, и думаешь: «Какая я несчастная». И думаешь: «Я девочка. Я очень-очень-очень несчастная». Потом думаешь: «Енто все папа виноват! Это из-за его медлительных Y-хромосом я не мальчик!». Потом встаешь и подходишь к зеркалу. И думаешь: «Я толстая. Я очень толстая девочка». Становится очень грустно, и ты сразу идешь в твою любимую кондитерскую и покупаешь Киевский торт размером с сам Киев. Ты заедаешь твое горе.
Мальчик может надеть свитер и пойти работать. Прямо в трусах. А ты тут сиди и крась ресницу за ресницей, самой толстой в мире ультращеточкой. Потому что. Потому что, что подумают остальные крали, что подумают мальчики, что подумаю я, что подумает мой кот. Одеваешь вот каблуки, и прямо жопой чувствуешь, как сжимаются твои межпозвоночные диски.
А еще иногда сидишь вот никого не трогаешь. Учишься, работаешь, делаешь икебану. А потом – раааз! Икебана в дребезги об стену, ваза в чертям собачьим, не дай бог попадется человек – ненароком можешь обзавестись трупом. Потом куда его девать, а? А это месячные. И ты вообще ничего поделать не можешь, только завернуться в позу лотоса и стать зеркальной гладью озера среди зарослей сакуры. Минут на 10. А потом сакуры в жопу, ураган и опять что-нибудь об стену. И ты опять с Киевским тортом. Вы с ним самые лучшие друзья, он единственный, кто тебя по-настоящему понимает.
Еще ты всю жизнь жрешь какие-нибудь таблетки. Я верю, когда-нибудь ученые изобретут таблетки со вкусом Киевского торта. Вот смотрите – утром противозачаточные, а тут хоп, Киевский тортик! Праздничек с утреца. Потом полдень, витаминки и какой-нибудь Магний, а тут – хоп, Киевский тортик! Счастье. Потом полдень – гормончик-блокатор от аллергии плюс глицинчик для безопасности окружающих – а тут хоп, и торт, не Киевский! Птичье Молоко! Приятная неожиданность. Вечер. Ну, уже, казалось бы, мы сожрали минимум пол таблицы Менделеева и 3 торта, ан нет, надо повторно Магний. Ну, тут уже нужен вкус индейки, а то за весь день так и не пожрали. А уже 7 часов вечера, есть нельзя, мы же на диете, да и хватит тебе, матрена, есть уже.
Я тут недавно скучала. Я сидела и скучала. Я думала: «Вокруг так всем весело! Жизнь кипит! Вон Леночка с парашютом прыгала, Катя учиться везде, где только можно, один Шопен только чего стоит, Сонечка играет в свои гребанные деревни, люди вон, учатся, работают, делают научные открытия. Этим ребятам вообще весело, они удовлетворяют свое природное любопытство за государственный счет. Куда не глянешь, жизнь насыщенна, как концентрированный раствор марганцовки. А я тут…»
Так вот. Как только начинаешь так думать, все сразу налаживается. Ты сразу привычно начинаешь чувствовать себя в эпицентре урагана с говном. Все вокруг летает, а ты бегаешь и уворачиваешься, на тебя летят стулья, коровы, говно. И ты думаешь: «О! А жизнь та налаживается!»
Это первые 50 лет тяжело, а потом привыкаешь.
Эта хитрожопая блондинистая паразитка забыла про мой экзамен и не пришла.
ЭКЗАМЕНАТОР ЗАБЫЛ ПРО ЭКЗАМЕН!
Это кабзец, товарищи.
Экзамен перенесен на 8 утра (!) среды.
P/S Гори в аду, сука! >.<
У меня извилины имеют неправильную форму. Я не могу сделать элементарных вещей. Только что я прочитала статью Педивикии о собаках Павлова и еще раз полистала "Биологию", я ее нежно люблю. Но, fucking fuck, я не в состоянии взять себя в охапку и заставить себя учить это гребанное говно, которое мне вообще, никаким краем не надо!
Я слабохарактерная инфантильная мадама. Мне определенно не хватает мужественности, или стервозности, еще не знаю, я вам не железная леди Всея Англии Тетчер. Я вот вообще непойми кто, сила воли на нуле, глаза в кучку и еще я забыла снять показания счетчиков, так что вечером мне светит много хороших вещей от маман.
Даша, тварь, иди и читай этот кошмар, завтра у твоих мозгов еще одна сессия, так что уже вообще ничего не остается, кроме как идти работать.
А я не могу. Я читаю какую-то муру про собак Павлова! Я танцую перед зеркалом, я Ума Турман из Pulp Fiction.
Так что забудь весь этот кошмар с поступлением на биохим МГУ с видом на Красную Площадь, забудь про Институт Печати вместе с Колледжем Св.Мартина. Ты тупо все это не выучишь, ты сложишься журавликом из бумаги и ляжешь в спичечный коробок, и будешь говорить: "Все плохо. У нас все плохо!", и будешь жалеть себя, лежа в спичечном коробке, что жизнь такая штука и вообще. Вот так лежишь и жалеешь себя. Все плохо. Ты везде все провалила, и все в этом виноваты, кроме тебя. Потому что ты - нежный цветок цивилизации, все должно быть принесено в виде фарша, а тебе даже челюсти лень раздвинуть в разные стороны, хотя у тебя-то они как у змеи. Ты ничего не сможешь, потому что ты ленивая маленькая амеба, и на тебя рано или поздно наступит какой-нибудь мужик с больших грязных сапогах!
Так что соберись, тряпка, и иди паши как лошадь. Да, вот так вот решительно. И выруби этот гребанный ноут, и зебей на все твои многочисленные книжки, оперы и жэжэшечки. Или убей себя! Или убей себя ап стену, немедленно!!!
Я начала читать жэжэшечку некой транссексуалки. Вообще мои нейроны еще не приспособились к новой, таинственной терминологии, они еще не смогли отойти от дозиметрии и электромагнитного колебательного контура, так что пардон за мой французский. Мне стало жуть как интересно! Потому что. Потому что я решила себе смарганить утренний заряд бодрости от Алеси Петровны, но не получилось, потому что она уже месяц не пишет. А жаль. Так вот, дневник я таки дочитала.
И я подумала. А было бы прикольно, а? Было бы жуть как прикольно! Я вот сижу и думаю: «Даша, у нас с тобой все плохо. Ну, у меня, и у меня, у нас с тобой все плохо. Нас никто не любит! Ни девочки, ни мальчики, ни котики, не попугайчики. У нас завтра экзамен! Все плохо, Даша!». А так – раз, и весело! Гормональная терапия – это очень весело, уж я то знаю! Это значит следить за здоровьем и глотать тонны всяких дрючек. Я очень четко помню, что когда меня сняли с этого говна, я начала есть сахар и молочный шоколад. Мне его было нельзя, а теперь можно! Только, в зависимости от дрючек, эффект разный, но тут главное уловить общий принцип.
Это шесть месяцев примерно. Шесть месяцев счастья и тут ты просыпаешься утром, а на тебя смотрит твой кот Кузя. И он говорит: «Мяу?». Это вроде как «пойдем жрать!» и «ты кто такой ваще, а?». И на тебя с ужасом смотрит пара глаз. Хозяйка ушла! Вместо хозяйки ктойто непонятный. И вот тут наступает самое главное. Я иду, достаю консервы «Hills», кормлю кота, он их не ест. Иду к зеркалу. Достаю из ящика стола пистолет. Заряжаю его. Смотрю на себя в зеркало. А там ктойто непонятный. И смотрю я и думаю, а ведь это все мы. Это какие-то люди, в начале XX века, придумали все это. Они нашли связи, провели эксперименты, сидели в лабораториях, чтобы доказать свои теории. Они сделали очень большую работу, они очень сильно устали. У них были несчастные жены и любовники, или никого у них не было, потому что они подписали брачный договор с Наукой. Они продали себя в рабство прогрессу. И вот я смотрю на себя и думаю: «Я – мальчик!». Вот так смотришь и думаешь, а ведь если подкрутить гайки, насадить другие болты, взять другое масло для смазки, другой гаечный ключ, заменить древесину медью, из табуретки очень легко получается телевизор! Гормоны. Мозги. Почки. Печень. Селезенка. А где я то, мать вашу, а? И вот на этом этапе я беру пистолет и в одно мгновение лишаю моего кота ежедневных консервов, зато даю 40 килограмм цельного, но не очень вкусного мяса. Человек – это не только ценный скальп, это еще и 30-40 кило цельного мяса!
Если я чем-то увлеклась, то я сразу становлюсь маленькой и хитрой, и перо на голове, как у индейца. Я сразу становлюсь маленьким хитрым индейцем, который, если сильно захочет, хоть в архивы КГБ, хоть ЦРУ проберется, а потом скажет, что апельсины приносил. Я могу похвастаться, что еще пару лет назад я знала о динозаврах больше, чем они сами о себе. Со мной не хотели играть в слова, потому что я знала очень много всяких слов про динозавров. Такой археологический индеец.
А последнее время всем этим активно интересуюсь, так что у меня иногда создается ощущение, что кто-то вытаскивает и вкладывает мысли в мою голову. Я очень серьезно всем этим увлеклась. Мне страшно за себя! Я могу стать страшным человеком, которого рано или поздно посадят за опыты над людьми. Мне надо учить какую-то муру по обществознанию. Там про личность и бла-бла-бла. А я циник и прагматик жуткий, вся романтика убита серной кислотой.
Ходила недавно в оперный театр, слушала оперетту. Сильва милашка, Эдвин прекрасен. Эдвин вообще был чудо просто. Правда он как-то нехорошо обнимал скрипача на сцене, так что Сильва сильно скучала. И я думаю: «Чорт!». Все в этом мине очень двусмыленно. Зато веселье сплошное!
P/S Пусть вас не пугает колличество Сильв на сцене. Если меня что-то волнует, я буду писать об этом сотни постов пока не доведу вселенную до выстрела разрывными пулями в голову.
Я сегодня встала в половине десятого утра. Умылась. Приготовила завтрак – творог с корицей и изюмом. Заварила чай «Дар лугов» с какими-то там травами. Включила ноутбук. А там гребаный день Святого Валентина! И мне сделали поистине королевский подарок. Саппорт Лингво наконец-то ответил, почему у меня не находится китайский словарь. Оказывается, мы купили Европейскую версию, а Китай еще не вошел в Еврозону. Но, безусловно, как только, так сразу.
Недавно тут случайно решила почитать Тейлора. А также Грина и Стаута. Они написали очень захватывающую кнженцию – «Биология» в трех томах. И вот там так все описано. Так все описано хорошо. Размножение, деление, митоз, мейоз, редупликация, репликация. Все вообще там очень понятно и хорошо. И вот так сразу смотришь на себя в зеркало и думаешь: «животное. Ты – Животное». И все. И думаешь: «Ребята, что вы празднуете? То, как ваш мозг решил, что данный человек даст вам хорошее потомство. Это же праздник размножения».
Или вот смотришь, как девушка в минус 20 идет на шпильках в коротенькой юбочке. А следом идут мальчики. И пялятся. И ты сразу думаешь: «На что?». На задницу? На кусок мяса, с мышцами и сухожилиями, прочно прикрепившейся к кости и обросший кожей? Ах, да, та еще есть жировая прослойка. Ну, между кожей и мясом.
Это как я приду и скажу нашему мальчику Мише: «Миша, мне очень нравиться твоя лобная кость. И носовая. У тебя, Миша, отличный череп!». Или я приду и скажу: «Соня, у тебя очень красивые вены. Сама посмотри, просто отличные! Наверняка у тебя никогда не будет тромбоза!». Можно еще так: «Какой митральный клапан! Это так возбуждает!».
И я сразу понимаю, что мы в театре абсурда, что это такой маленький кошмар.
А самое главное то, что я в нем уже участвую. Я в нем пока в массовке, но когда-нибудь, да. Когда-нибудь, да.
Мы – как белок. Вот цвяточки – первичная структура, ящерки – вторичная, потом третичная и четвертичная. Так вот мы – четвертичная. Мы конечно венец всего живого, вершина пищевой цепи и все-такое, но меньшим говном мы от этого не стали. Мы такое сверхговно. Говно с суперсилой. Говно не тонет, летает в космос, убивает, размножается, снова летает в космос. Но если вдруг что-то пойдет не так, как надо, все это слетит. Вся эта политкорректность, налет цивилизации. Вот тогда будет очень весело. Все будет очень весело!
Вообще-то я еще не позавтракала. А пост этот написала вчера. А потом посмотрела «Два дня в Париже» и «Париж, я люблю тебя» и все стало очень хорошо. У меня наверняка уже сварился какао, и я буду его пить, шумно прихлебывая, и есть печеньки. Посмотрю QaF пару серий и разберу его по полочкам. Это очень интересно – разбирать по полочкам. Потому что можно найти какой-нибудь баг и улыбнуться этому налету цивилизации.
Ко мне сегодня подошла класрук и сказала: «Даша, Марья Юрьна беспокоится. Она не знает, как тебя аттестовывать. Она очень беспоется, Даша!».
И я думаю, черт. Я думаю, черт, Марь Юрьна, вы только через полгода заметили, что меня нет?! Через полгода с гаком, она осознала, что я на лекции не хожу! ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА!
Или вот я прихожу. Я назначаю дату сдачи обществознания. Да-да, вся эта политика и прищур Ленина, даже в сериалах, она вся оттуда, да.
Я нашла ущемление прав домашних котов. Вы вообще задумывались об этом, а? Вот прикиньте: обои не драть, в ботинки гостям не ссать, играть клубочками нельзя, о шкаф когти не точить, мамину норку вылизывать нельзя, помпончики нельзя, за воробьями никак, фиалками листочки обрывать нельзя, кусочки сыра по полу не гоняй, и креветку нельзя под холодильник загнать. Тут же пиздец дискриминация!
Я сейчас учу обществознание, так что могу найти что угодно где угодно.
Но это, конечно, не оправдывает того что в любом сериальчике (даже про медиков и геев) американцы скручивают фигу коммунизму и всему нашему Совку в целом. Ребят, уже дохрена времени прошло. Уже вообще не смешно. Хотя, я конечно, на их месте вообще до сих бы пор с шампанским бегала с воплями: "А мы вас нагнули, да!". Да, бывает.
Так вот я назначать Судный День. Я говорю, пятница. Она говорит, пятница. Я говорю, после уроков. Она говорит, нет, Даша, на 5 уроке. Я говорю, как? Как на пятом уроке?
Хоть кто-нибудь вообще может сдать предмет за 45 минут? Я, блин, 4 часа на биологии мариновалась.
И я говорю, дайте мне хоть вопросы! Хоть темы, или аффтороф тестов!
Она говорит, ну учи все. Все учи. Ну, учебник. Весь, учи. Это вообще уже не смешно!
И тут я понимаю, что я ее убью. Насовсем. Я уже сдала химию, я знаю, как избавиться от трупа. Я уже прикинула, где ее можно бросить и сколько нужно гашеной извести. Я думаю, ну Сончик если что меня прикроет. Если что, я апельсины приносила.
Там кто-то давно боролся за свои права. Всякие люди боролись за свои права. Разные. Всякие. За права животных, студенты еще, кроме людей, тоже за свои права боролись. Маман недавно рассказывала бородатый анекдот. Студент отличается от собаки тем, что когда собаку пнут, она убежит. А студент спросит: «Когда прийти в следующий раз».
Так что бороться за свои права надо измором. Надо делать как кот Кузя. Он когда хочет гулять, или палочку, или горшок убрать надо, он подходит ко мне или маман, а я за компьютером сижу, и он поставит лапы тебе на ногу или попу, мурлыкнет и как РАЗ когтями по заднице!
Кузя борется за свои права.
Я сегодня сидела на лекции по истории искусств. Нам там очень занимательно рассказывали о ком-то там, который ввел крестьянский жанр в русскую живопись. И вот нам показывают картину, а там такая суровая крестьянская жизнь. Там суровый крестьянский ужин, с суровым крестьянским главой семьи (который самый старый), суровая крестьянская мать и суровые крестьянский дети. И все так сурово, с такими суровыми крестьянскими лицами накладывают еду. И сразу видно, что все там очень сурово, и веселиться вообще некогда. Пожрать, поспать и пахать. И у главной красавицы тоже лицо очень суровое. Наверное, даже, самое суровой из просто суровых. Я бы на ее месте тоже была очень сурова.
Вот прикиньте, вот вам исполнилось 6 лет. И все! Кабзец детству! Теперь ты убираешь, готовишь, моешь, чистишь, кормишь, да еще и шьешь. А для чего ты шьешь? Потому что. Потому что должно быть приданное в стопицот полотенец, фартуков, да еще и что-то мужу, и платье себе надо отгрохать свадебное. Потому что. А тебе 10 лет. А у тебя платье свадебное, и мыть-стирать-готовить. А ведь ты даже в лицо не знаешь это свое будущее счастье личной жизни. И вот тебе 13 лет, а ты уже похожа на лошадь, которую уже конкретно так объездили. У тебя уже холка вся сбита и копыта ну прямо как у лошади. И вот тебя выдают замуж за какого-то мудака, от которого у тебя будет маленькая горка детей, потому что противозачаточных кроме: «Гадай бабка, гадай дед, авось пронесет» еще не придумали. Нет, даже так. Замуж выдают не тебя, а стопицот полотенец, фартуков и свадебное платье в цветочек. Чтобы ты родила еще стопицот полотенец, фартуков и свадебных платьев. И ты будешь жить с этим мудаком и его гребаной семьей пока не превратишься в самурая и не снесешь ему бошку. Ну, или пока не утопишься, но это привилегия буржуев.
Так что веселиться вообще некогда. Так что революция, и опять круговая порука. Опять какой-то мудак и стопицот фартуков. Только теперь еще надо консервы катать и пятилетку за четыре года, потому что дефицит. И еще какой-то мудак сверху и всех расстреливает. Но, несомненно, это уже не то, что раньше. Презервативы появились, аборты, и жить стало легче. И вот вся эта действительность с экрана телевизоров красного флага, орудие пролетариата, колхоз и первая атомная станция. И все шикарно, но совок развалили. Потому что у народа вдруг активная гражданская позиция, и красный флаг горит на площади. И «доигрались, мудаки». И меня там не было, но грустно. Потому что.
И вот теперь у этих хомяков появилась активная гражданская позиция. Верующие повылезали, как грибы. Еще вчера они ломали крест и отправляли в ссылку священников. А теперь атеисты – педики. Приколитесь, мы – гомики! Мы такие нетрадиционные, разрушаем духовность. Я могу собой гордиться. Меня в классе называли ведьмой. Все когда узнали, что я у нас сменила ориентиры в этой жизни, стали называть меня ведьмой. А я их любила, потому что они сильные и независимые. Я вот их не понимаю, хоть убей.
Я сегодня начала смотреть второй сезон Квиров. Я смотрю и думаю – девять лет назад что-то произошло. Я смотрю и думаю, что эти герои, которые там, они должны помнить и знать. Что девять лет назад, когда я мне было 20, где-то очень далеко от меня горел чей-то флаг, и танки въезжали по брусчатке. Это хомячки боролись за свободу.
Я вот уверенна, я всегда это говорила, если ЛГБТ сообщество неожиданно для всех стырит где-нибудь 20 мегатонн урана, и скажет: «Ребята, мы сейчас откроем ящик. Ребята, у нас есть не только топливо, у нас есть бомба. Ребята, знаете в чем фикус? Фикус не в том чтобы взорвать. Фикус в том, чтобы не рвануло»… И тогда будет подъем националистических движений. И тогда будет Совбез ООН, и все станут говорить, что надо узаконить однополые браки, станут ругать прежнюю политику, главные гомофобы скажут: «Ребята, все окей!». Потому что они очень боятся. И я уверенна, что тогда ЛГБТ сообществу будет насрать. Просто будет прикольно смотреть на напуганных хомячков. Потому что никогда это не признают. Просто будет очень страшно. Но весело!
Но это все фигня. Это был 2000 год, и люди говорили, что коммунизм пал. И много чего разного говорили. Это был конец тысячелетия, и никто еще не знал про Китай. Поэтому никто ничего не сказал. Но я знаю, что я приеду, и я скажу, что я – коммунистка. И это будет просто так, но меня будут презирать даже педики и эти, зеленые защитники травы.
И я сидела и ела бутерброд. Я его сделала в духовке из сыра, черного хлеба с тмином и помидора. Я чувствую этот запах советского кино. У них, конечно, все в шоколаде, общество потребления и свобода слова. Но есть такой советский душок. Такой душок
Когда я была маленькая, нам задали прочитать Зверобоя Ф. Купера. И вообще много всего задали. Я много чего прочитала, дошла до Зверобоя. А там такая лав стори, я пряма вся расчувствовалась. Трам-пам-пам, небольшой треугольничек, главный герой – Зверобой – весь из себя белый индеец и все такое, главная красотка в этом кошмаре – такая вся блондинка, красивая, и все такое. Красотка влюбляется в белого индейца, все должно быть шикарно. Мой йуный 10-летний мозг рисует свадьбу, и минимум пять детей. Но нет! Нет! Красотка сама делает ему предложение, а он? Он ОТКАЗЫВЕТ! Он не может сделать ее счастливой. Он любит только свою двустволку и лес. ЛЕС!
Когда я стала постарше, нам задали читать Толстого. Но я читала Дозор. Дневной. Йуная ведьма Алиса, влюбленная в главного Дарта Вейдера, теряет силу и едет в Крым отдыхать. Игорь Теплов, не очень йуный Светлый маг, тоже лишается сил и едет отдыхать. Они встречаются, между ними страстный секс и любоф. Мой йуный 12-летний мозг рисует свадьбу и минимум шестеро детей. Но нет! НЕТ! Он видит что она ведьма, она, что он ее главный враг – Светлый. Дуэль, Алиса тонет под напором пресса Светлого. Позже от тоски и водки умирает Игорь. Мой йуный мозг начинает кипеть от негодования.
Реал стори. Криминальное чтиво. Молодая семья, все в шоколаде, все друг друга любят. Все окей. Мой, уже не такой йуный, как раньше, мозг, рисует минимум семеро детей. Один уже есть, там и до шести не далеко. Но нет! НЕТ! Эта тварь начинает пить, ходить налево, и нарушать безобразие. Семья в полной заднице. Все в заднице. Он ее бьет, и в один прекрасный день, точнее, ночь, она берет кухонный нож и засаживает ему в спину по самое нихочу.
Как-то раз мне рассказали, как одного парня забрали в армию. Он просто не успел поступить в институт, он хотел стать физиком. Но так случилось, что его забрали в Афганистан. Так просто получилось. У него была девушка. Так получилось, тут ничего не поделаешь. А он вернулся, и пока был в общежитии у друзей, он повесился. Взял, и повесился. А у него была девушка. По-моему, даже беременная. Так просто получилось. Уже ничего нельзя изменить.
Я совершила ошибку. Я прочитала спойлер, тварь я такая. И, блин, я хотя бы здесь хочу хэппи-энд! Хотя бы здесь я хочу чертов хэппи-энд! Я специально начала смотреть этот сериал, потому что его снимали американцы. У американцев всегда все очень хорошо кончается. Там треть сюжета основана на сексе. А там все друг друга любят, там по любому не должно было быть автоматов и ядерных боеголовок. Поэтому я смотрела и ела бутерброд. Потому что я недавно пересмотрела Мастеру и Маргариту, а там не такой уж хэппи-энд. И в Дозорах, которые я тоже перечитала, убили всех моих любимчиков. И я грустила.
У меня есть подозрения. Я знаю, сценаристы там американцы, это точно. И режиссер. И актеры. Но, наверняка, какой-нибудь второй режиссер там был русский. Или его мать была русская. Или отец, не важно. Так вот она ему и рассказала: «Я тут знаю одну семью, мы с ними в Хрущевке жили, еще в 70-ые, да-да, так вот у них сестра вышла замуж. А он ее бил, ну она его и приложила сковородкой. Ну да, отсидела, дети на бабке, а что делать? Вышла, теперь бабка померла, они в интернате. Не повезло, да?». Так вот это второй режиссер наверняка читал сценарий. Он просто так сидел, подпитывал мозг очередной чашкой кофе, и вокруг один цейтнот и жопа. Он подумал, тут геи, все-друг друга любят, вокруг одна политота, все неправильно. А он уже очень устал, и у него 4 вторые линии, и все что-то хотят. Так вот это неправильно!
Я уверенна, сначала он предложил, чтобы кто-нибудь умер, или повесился, или третья мировая и все ушли на фронт. Но, походу, режиссеры сказали: «Не-не-не, у нас тут все друг друга любят и все такое. Бомбу нельзя, тем более реквизит и спецэффекты дороги нынче». Окей, можно просто чтоб эти и вот эти остались одни и вообще, вон, как реквизитор Костя. Он вот тоже гей, а с этим говном вокруг до сих пор один.
Хор оперного театр пел громко и в резонанс. Красивая хрустальная люстра сорвалась и упала. Как всегда, партеру не повезло.
И пусть хоть одна тварь мне скажет, что религия несет мир и бла-бла-бла. Я этой твари порву пасть, чтобы эта тварь перестала ей тявкать. Потому что «Не мир я принес вам, но меч». И плевать, что эта цитата из Библии. Это есть везде. Везде, и никаких исключений!
Как писали в одном ЖЖ, я ужасно хочу увидеть этого кукловода!
Ему, наверное, очень весело смотреть, как одни людишки убивают других людишек.
Это такая стратегия, только в реальности.
Я хочу, чтобы был Бог. Чтобы Бог сделал так, чтобы эта тварь прошла через все смерти людей, которых она убила. Но его нет.
Безумно весело!