* * *
Вопросы в воздухе повисли
И требуют ответы дать.
Даровано мне небом мыслить,
И должен сам я всё познать.

Во всех проблемах разобраться…
Ну, не во всех – хотя бы в двух:
Как до истоков докопаться
И сохранить свой гордый дух.

Закончить жизни своей дело,
И неба выполнить наказ.
Чтоб мозг не сдался раньше тела
И только вместе с ним угас.

Не перестать чтоб быть упорным.
Чтоб не остыла в жилах кровь.
И до последних дней нескромно
Мог радовать свою любовь!

Ломаю голову – известно:
Вопросов этих полный воз.
Но жизнь ведь тем и интересна,
Что ставит вновь и вновь вопрос.

На них всё время непременно
Не устаём ответ искать,
Чтоб не заметно, постепенно
Живым болванчиком не стать.

И коль с вопросом пожелает
Ко мне мужчина подойти,
Я улыбнусь: ответы знаю,
Но должен их ты сам найти.

* * *
Взбрыкнёт, бывает, жизни бремя,
Тревогой душу теребя.
Чем ни займёшься в это время –
Ни что не радует тебя.

Нет никакого настроенья.
А от чего – ну, не понять.
Одолевают вдруг сомненья
Что б ни задумал написать.

Не ладятся под рифму звуки,
Не так звучат, не те слова…
И в злости опускаешь руки,
Хоть пухнет в мыслях голова.

И рвёшься нервно прочь, на воздух –
К природе, в лес куда-нибудь.
И продувает свежий роздых
Твою томящуюся грудь.

И кровь в тебе – уже галопом!
И мысли встали в стройный ряд.
И, как наркотик, тебе тропы
И леса сказочный наряд.

И в вдохновенном авантаже
Начнёшь мусолить карандаш.
И не расстроишься, коль даже
Ты путной вещи не создашь.

Зато, какое наслажденье
Природный эликсир испить!
И всё плохое настроенье
Исчезнет сразу.
Может быть…

Настроение сейчас - поздне-осеннее, но бодрое

* * *
Как быстро в ноябре темнеет!
Я только вот писал, и вдруг –
Уже темно. Едва виднеет
За рощей сиротливый луг.

Вокруг таинственно всё стало.
И незнакомо – не узнать.
И в грудь сомнение запало:
Мне моей тропки не сыскать

Но я не покидаю чащу.
Я очарован. Все года
Я здесь гулял при солнце (чаще),
А при луне – вот никогда.

В лесу вы ночью не гуляли?
Тогда я вынужден признать:
Друзья, вы много потеряли –
Такая ночью благодать!

Всё по-особому красиво –
Какой-то сказочный ландшафт.
И от луны такая сила! -
С волком готов на брудершафт!

Уж засыпает лес уставший.
Стих даже слабый ветер – тишь.
И слышно, как в листве опавшей
Шурует деловая мышь.

И мысли в голове роятся…
Но так темно! – какой в них толк?!
И надо всё же убираться –
А вдруг и правда выйдет волк…:)

Настроение сейчас - тоска по лету

* * *
В Москве буран.
Метёт прилично.
Ещё вчера тепло нас грело.
Но в нашей области столичной,
Увы, нередкое то дело.

Пора различных катаклизмов.
Ноябрь – калейдоскоп погоды.
Здесь осень смотрит через призму
Зимы,
что сыплет снег на воду.

Два дня, бывает, солнце греет.
И воздух – чист, прозрачен, ярок…
На третий –
Север вдруг повеет
И принесёт зимы подарок.

Закроют небо мрачны тучи.
Ветра завоют, аки волки.
И снег повалит.
И до кучи
Мороз ударит – первый, колкий.

Врасплох людей всех заставая,
Их ошарашивая ловко…
Абориген-то точно знает,
Что это только тренировка.

Пройдёт, быть может, лишь неделя,
И снова оттепель наступит…
Нет у Всевышнего предела –
С природой поиграть он любит.

И так ноябрь непостоянен
(Нам в наказание завещан),
Что каждый день его спонтанен,
Как нрав у очень многих женщин.

* * *
В одном царстве в граде стольном,
Горестей не зная, бед,
Независимый и вольный
В своём доме жил поэт.
Не богатство здесь витало,
А какой поэт богат?
Но на жизнь ему хватало,
Он и этому был рад.
Хоть бывали дни лихи,
Не грустил минуты дольше,
Потому что всего больше
Он любил писать стихи.
Жил он, в общем, не заметно,
Вроде всем доволен был,
Но однажды беззаветно
Вдруг принцессу полюбил. Кто-то видел из вас где-то...

* * *
Вчера приятеля старинного я встретил.
Мы не были особо с ним дружны.
Да и теперь друг другу не нужны.
- Ах, сколько лет! Ах, как я рад! Приветик!

Как жизнь? Что нового? – поток избитых фраз
Выпаливает он самозабвенно.
А старое ты знаешь? – неизменно
Спросить хочу в ответ я каждый раз.

Стесняемся мы правду говорить.
Кто глуп – ему, что глуп, не скажем.
Кто врёт – ведь знаем: врёт, поддакнем даже.
Хотим воспитанными, вежливыми быть.

Себя на мысли часто я ловлю,
Что сам себя порой не уважаю –
Вранью чужому часто потакаю.
Ведь знаю – врёт, но не остановлю.

Зато в своём кругу я друг примерный!
Мне порют чушь какую-то – молчу,
Наврут с три короба – я это проглочу.
И жалобы пустые не отвергну.

И так бывает за себя обидно.
Что? Уж совсем я гордости лишён?
Ведь вижу низкое кокетство этих жён.
И подлость их мужей мне очевидна.

И продолжаю я не видеть пятен.
Лгунов я продолжаю не корить.
И дамам комплименты говорить.
И руку жать тому, кто неприятен.

Сейчас скажу: «Иди своей дорогой!
Нет времени на этот маскарад…»
- О! Здравствуй! И я тоже очень рад!
Нам надо б встретиться, чтоб поболтать немного…

Настроение сейчас - шутливое

* * *
Пролог.
Много сказок есть на свете
Тех, что нравятся так детям.
Про Ивана-дурака,
Что умней всех оказался.
Про тирана-старика,
Над людьми что измывался.
Про прекрасную царевну,
Всё решавшую так верно
Мановением руки.
Про заморскую таверну,
Где гуляли беспримерно
И влюблялись моряки.
Антилопу золотую
(Куду, а быть может Гну).
Про любовь, всегда святую…
Расскажу ещё одну.

1.
Давным-давно (когда? – никто не помнит)
Жил царь один – разбойник, деспот, тать.
Был у него дворец в сто двадцать комнат,
Такой, что иногда сам мог в нём заплутать.
Имел наложниц столько, что нередко,
Одну из них вдруг встретив, сладко пел:
- Как Вы прекрасны! Вы моя соседка?
Я б с Вами познакомиться хотел…»
Конечно, был к тому же он склеротик,
Да редко навещал своих подруг.
А жёны были бы вообще-то и не против –
От мимолётных толку что услуг?!

2.
Тот королевский охраняли терем
Красавцы воины, атлеты на подбор.
Ну, кто из девушек, скучающих в гареме,
Им захотел бы в чём-то дать отпор?
Смотритель евнух был не очень прыткий,
К тому ж кумыс бродящий потреблял,
И, учинив обход и съев напитка,
Мертвецким сном в прихожей засыпал.
Вот тут девицы сразу оживали!
Условный знак давался стражам в стан.
И всё стихало. Тени лишь мелькали,
И поцелуев звук – то тут, то там.
И лишь порой девичий вскрик вдруг страстный,
Иль чей-то лепет откровенно-ясный,
Но шикнет грозно старшая жена,
И снова наступает тишина…

Но лишь светать начнёт в цветных оконцах –
Движенье странное и тени вновь кругом.
И с первым лучиком проснувшегося солнца
Объяты жёны непорочным крепким сном.
Всё было хорошо, все были рады,
Всё обходилось без скандалов и без драм…
Но чуть не рухнул раз налаженный порядок
И не сгубил едва царёвых милых дам.

3.
Был у царя любимец паж. Как внук. Признаться,
Любим он всеми был – не груб и не спесив.
Ему сравнялось только лишь шестнадцать.
С чертами тонкими. Как девочка красив:
Кудрявы волосы, черны, как смоль, по плечи,
Глаза, как звёзды, губы – маков цвет.
И не возможно было юношей при встрече
Не любоваться, видя сей портрет.
И этот паж, гуляя и тоскуя
(В шестнадцать лет о чём есть тосковать),
Услышал вдруг звук явный поцелуя.
Откуда? Где? Должны бы девы спать!
Он, поражённый, сразу загорелся:
Кто это может быть? Царь спит давно.
Остановился он, туда, где звук, всмотрелся
И чей-то силуэт узрел в окно.
Что странно: силуэт был этот парный –
Прильнули двое, и – уста к устам.
Забилось сердце сладко вдруг у парня,
И выяснить решил он: что же там?

4.
Он удивился, что пройти туда не сложно
(И пьяным евнухом немало поражён),
Резную дверь отверз он осторожно
И оказался в опочивальне жён.
Был полумрак, но в лунном свете томном
Все ложе девушек отчётливо видны.
И в позах, удивительно нескромных,
На них те девы были не одни.
Не все, но многие. Как это всё понять?
Его увидели. Две тут же подскочили,
Обняв, с улыбкой в угол потащили
И стали очень ловко раздевать…

Короче – в эту ночь он стал мужчиной…
И вместе с этим должен я сказать:
У парня вовсе не было причины
По поводу такому горевать,
Как девочка, став женщиной, с опаской
Горюет. Правда, лишь до следующей ласки.
Здесь всё напротив: юному пажу
Понравилось всё то, и даже очень!
И каждый день теперь, я вам скажу,
Он с нетерпеньем ждал прихода ночи.

5.
Одна ему средь прочих жён мила
Вдруг стала – тоже юная особа.
Она с ним так внимательна была,
И так нежна! И ласкова особо.
Она была из северных краёв.
На рынке куплена. Речь местную не знала.
Но им тогда не нужно было слов –
Она всё ласками и телом объясняла,
Когда она, не ведая стыда,
С себя сорочку медленно снимала.
Вы понимаете и сами без труда,
Что слов при этом требуется мало!

6.
Она была прекрасна – тонкий стан,
Крутые бёдра (что совсем не лишне)
И груди нежные, сосочки, словно вишни…
Всю Персию пройди и Курдистан –
Такую прелесть вряд ли где-то сыщешь.
Но был один, как все считали, грех –
Была она бела, как простыня на ложе,
И этим резко отличалась среди всех.
И все решили, что она болеет кожей.
Но юный паж был глуп, а может, лих –
Не замечал он видимой напасти.
С улыбкой глядя на влюблённых них,
Решили дамы: пусть дурнушке счастье.

7.
Тем временем, спустя немного дней,
К царю приехал гость – эмир, с кем был он дружен.
Сосед. Царь уважал его – тот был сильней,
И закатил ему шикарный ужин.
Кумыс, шербет (наш самогон) – лились рекой.
И яства разные неспешно поедались.
И паж, воспользовавшись суматохой той,
Сбежал к любимой – долго не встречались.
Смотритель евнух был, конечно, пьян.
И паж в постели милой очутился.
Едва обнял любимой нежный стан –
И с упоеньем в её ласки провалился.

8.
Как наслажденье описать, когда паришь
В объятьях милой, в её теле утопая?
То мог, наверное, наш Пушкин только лишь…
Ну, может, Байрон. Кто ещё? Других не знаю.
Я – не берусь. Нет дара у меня.
Одно сравненье мог теперь бы дать я:
Тот жгучий жар небесного Читать далее...

[525x700]

* * *
Какая чудная погода!
Как будто лето вновь вернулось.
И зная – не долга свобода –
В разгул всем телом окунулось.

Хмельное солнышко хохочет,
Всем нарасхват себя даря.
И лёгкий ветерок щекочет
Деревья, листья теребя.

Лес всеми красками играет:
Рябинка в серьгах на крови,
Клён разнаряженный сияет,
Дуб плечи распрямил свои.

И радуется так природа.
Во всём такой лихой задор!
Как будто, не зима у входа,
А вновь весна пришла на двор.

Как животворным эликсиром
Вчера обмыты – не дождём.
И поняли они всем миром:
Ещё, ребята, поживём!

Так женщина, хоть ей за сорок,
Вдруг встрепенётся как-то раз –
Ведь сух её горючий порох.
И рано уходить в запас!

Нередко на себе ведь ловит
Мужчины восхищённый взор.
И тело от желанья ломит.
И сердце рвётся на простор.

И ласки хочется, привета,
И радостей с любимым в такт…
То наступило бабье лето,
И то – весьма отрадный факт!

* * *
Какое короткое лето
В нашем Московском краю.
Вдоволь теплом и светом
Плоть не натешишь свою.

Лёгкие не насытишь
Пьяным дурманом трав.
Милую не осыплешь,
В пригоршни звёзд набрав.

Не напитаешься сладко
Телом в стогу на заре –
Милая ёжиться зябко –
Осень уже на дворе.

Небо не привлекает
Тайным сияньем в ночи.
Холод забот прибавляет –
Пилишь дрова для печи.

...И только в натопленном доме
В чудесных объятьях, вдвоём,
Отдавшись волшебной истоме,
Забудешь про мразь за окном.

Давно не писал я басен. Очень давно - можно сказать с юности!
А тут чего-то потянуло. Думаю, поймёте почему. Но, пожалуйста, не судите очень строго - это всего лишь шутка...

* * *
В одном лесу два зверя в фарте, славе,
(Когда Медведь покинул белый свет)
Держали эксклюзивный свой совет:
Как будут этим лесом вместе править.

Один был – Лис,
он опытный и хитрый.
Другой – вещатель-сказочник Енот,
О троне грезивший, как сельский поп о митре,
И веривший, что он спасёт народ.

«Давай так, - предложил Лис благородно,
В сторонку глаз свой хитрый отведя, -
Мы будем править тут поочерёдно –
Сначала я,
потом ты,
снова я…

В своё правленье можешь ты так важно
Им золотые горы обещать.
Пусть радуются звери, то не страшно –
Вернусь я –
и верну что надо вспять.

Енот подумал: «Что же, я моложе.
На мой век хватит лесом порулить.
Он – хитрый, но и я не дурень тоже.
Вдруг мне его удастся обхитрить!»

Наивны звери! С лисами тягаться!
Как жёлтым листьям в осень уцелеть –
За ветки им свои, как ни цепляться,
Всё ж на земле придётся им сопреть.

И Лис Енота, ясно, облапошил:
Лесная Дума приняла декрет
Тот, что был Лису хитрому хорошим –
Что править будет он теперь шесть лет.

Шесть лет!
Оно, возможно, и без правил,
Но в том лесу уж вовсе не предел.
Один из Грузии тут двадцать лет тиранил,
Другой – бровастый – меньше чуть сидел.

Шесть лет – уж не такая это сумма,
Чтоб напугать лесной честной народ.
А там глядишь – послушная лес. Дума
Ещё один декрет изобретёт…

И не видать теперь Еноту власти,
Как свой загривок,
как своих ушей.
Не той ты вышел, дорогой наш, масти!
К губе своей завязочки пришей!


…Мораль какая?
Я не знаю, право.
Но об одном я думаю,
что впредь
Пусть лучше лесом умный Лис уж правит,
Чем кровожадный Волк или Медведь.



[525x700]

[431x574]

* * *
Уже октябрь, а лес зелёный.
И с летом не спешит расстаться.
И только, как обычно, клёны
Не могут не порисоваться.

Своими красками сверкают
На ярком, но нежарком солнце.
Они-то, видно, точно знают:
Балдеть так долго не придётся.

Поведал дуб им самый старый,
Что не долги тепла приветы,
И что период сей недаром
Зовут в народе «бабьем летом».

«Тепло, пусть это и спесиво, -
Рябинка вспыхнула, краснея, -
Но я ему скажу спасибо –
Пусть ягодки мои доспеют!»

«Тепло – теплом, - ветла сказала,
Пруда своей листвой касаясь, -
Мне лично всё же влаги мало,
Люблю я дождики, признаюсь…»

Тут в диалог вступил с ней Ясень
(горяч был, что ж – совсем ведь молод):
«Что говорить, тут перец ясен –
Тепло прекраснее, чем холод…»

«Да, да! – все зашумели ветки, -
Ещё чуть-чуть тепла хотя бы!
Дни тёплые бывают редки,
Когда хозяин здесь октябрь…»

Я слушал, радуясь невольно
За лес, что разомлел на солнце.
Бывают люди так довольны,
Когда им кто-то улыбнётся.

И пусть случайно всё покуда.
И холода не за горами.
Но слово ласковое с нами
Порою может сделать чудо.

* * *
- Вам сколько лет? – спросил прохожий, -
В годах Вы вроде.
Не пьяны.
И на придурка не похожи,
А в мыслях, чувствах – так юны!

Задумался я на минутку –
Как мне с ответом ему быть?
Вопрос не праздный,
и не шутка.
Как возраст свой мне оценить?

Мне столько – сколько лет Вселенной,
Что родила меня на свет!
Всё, что с ней было – незабвенно
За эти много тысяч лет.

Я –
вождь и предводитель майя.
В Египте –
жрец и царь притом,
Нерона в Риме я свергаю,
Дубовый крест несу с Христом…

Я помогаю Рафаэлю,
Любовь Джоконды испытал.
И укоряю Галилея
За то, что истину предал.

С Козьмой Прутковым злые фразы
Писал,
что нынче на слуху.
Творил иконы с богомазом.
Подковывал с Левшой блоху.

Работал с Майклом Фарадеем.
Мой лучший друг –
Альберт Эйнштейн.
Я от Вертинского балдею
И с Нобелем я пью портвейн.

И погибал я на Гражданке,
Русь защищая –
верь - не верь.
И в катакомбах на Лубянке
За мною закрывалась дверь.

И жизнь сжимается, как клизма,
Хотя нужды в последней нет, -
Вплотную сшибся я с фашизмом,
Готовым покорить весь свет.

В него бесстрашно направляю
Я свой горящий самолёт.
И своей грудью накрываю
Тот смертоносный пулемёт!

Иду на танк один с гранатой,
Из окруженья выхожу.
И неопознанным солдатом
В могиле братской я лежу.

Война! Кому-то и быть может
Она и вправду мать родна.
И кто-то лезет вон из кожи,
Чтоб получить своё сполна.

И он получит –
право слово –
Возможность в землю нашу лечь.
Ведь кто-то поднимает снова
На нас отравленный свой меч.

…Потом я заново всё строил,
Руду и газ, и нефть искал,
Зачем-то целину освоил
И в космос спутник запускал.

Был с Ельциным на баррикадах,
Крутился в новой маяте…
Бороться и сегодня надо,
Хоть силы, вроде бы, не те…

Но я не думаю сдаваться.
Не чувствую я жизни груз.
Готов я ею упиваться,
И я по-прежнему борюсь!

И взглядом жизнь свою окинул –
Не должен ничего забыть,
И мир пока я не покину –
Ещё я должен долюбить…

Но я отвлёкся.
Может статься,
Я Вас ответом удивлю,
Но мне почти всегда семнадцать!
И я душою не кривлю.

…И он глядит с недоуменьем,
Не отводя пытливых глаз,
И вопрошает с недоверьем:
- Так много за спиной у Вас,
А всё ж Вы молоды?! –

- Признаться,
душа как в юности поёт!
- И долго будет Вам семнадцать?
- Пока Господь не заберёт…

* * *
Душа поёт, и сердце ей внимает,
И удержаться нелегко от слёз,
Когда за шею нежно обнимает
Ребёнок чудный – королева грёз.

Есть сын. Он для меня, как свет в оконце.
С ним довелось отцовство мне познать.
Но должен был с ним сдерживать эмоции,
Чтобы его мужчиной воспитать.

С ним первых месяцев прошли мы заварушки.
И путь, что нас любовью с ним связал.
Но вот вошла в семью теперь девчушка.
Как королева входит в тронный зал.

Тут всё иначе – нежных чувств смещенье,
И в сердце умилительный угар.
И, не скрывая вовсе восхищенья,
Любуюсь на природный этот дар.

Как бриллиантом сказочной огранки,
Я очарован девичьим лицом.
И что-то чисто женское в осанке,
И в глазках уже с явной хитрецой.

И исчезает даже капля гнева,
Когда, поняв, что наказанье ждёт,
Доверчиво родная королева
Ручонками мне шею обовьёт.

Её любовь и отношение мне свято.
Я счастлив – с королевой мы дружны!
Рожайте больше девочек, ребята.
Они так человечеству нужны!

Это цитата сообщения RISETTA Оригинальное сообщение

Цитата сообщения "Татьяна Вайман"

[показать] Коллекция мультфильмов Аладдин (86:45) Аленький цветочек. 1-я часть (17:42) Аленький цветочек. 2-я часть (22:20) Айболит и Бармалей (15:45) Алеша Попович и Тугарин Змей (1:15:31) Алиса в Стране Чудес (1-3 серии) Алиса в Зазеркалье (1-4 серии) Барон Мюнхаузен (39:26) Белоснежка и Семь Гномов (1:20:06) Бернард. Невезучий медальон (3:32) Бернард. Цветок (3:21) Бернард - street racing (3:25) Бернард - машина (3:26) Бернард - моторная лодка (3:24) Бобик в гостях у Барбоса (8:36) Брек! (Brake) (9:57) Бременские музыканты (20:29) Буратино Буревестник (9:22) Василиса Микулишна (17:40) Василиса Прекрасная (18:01) Вера и Анфиса - 1 (8:53) Вера и Анфиса - 2 (8:45) Вера и Анфиса - 3 (9:08) Винни Пух (10:14) Винни Пух идет в гости (9:58) Винни Пух и день забот (19:25) Возвращение блудного попугая - 1 (9:43) Возвращение блудного попугая - 2 (9:46) Возвращение блудного попугая - 3 (9:34) Волк и семеро козлят (10:21) Волшебное кольцо (18:42) Гадкий утенок (18:24) Горбун из Нотр-Дама ("Собор Парижской Богоматери") Гуси-лебеди (18:33) Дартаньгав и три пса мушкетера (6:50:54) Дикие лебеди (56:56) Добрыня Никитич и Змей Горыныч (1:5:15) Доктор Айболит (1:08:24) Дом, который построил Джек (9:33) Дюймовочка (США, 1994) (1:21:15) Ёжик в тумане (9:55) Жил-был пес (10:32) Золотая антилопа (29:43) Золушка Ивашка из Дворца пионеров (9:25) Илья Муромец (9:53) Илья Муромец и Соловей-Разбойник (9:38) Илья Муромец и Соловей-Разбойник (1:16:13)

Читать далее...

* * *
Ночь. Тишина. Я со своей тоскою.
Мерцанье в лужах радужных кругов.
Люблю бродить пустынною Москвою
И слушать эхо собственных шагов.

И чувств, и мыслей – просто изобилье.
В душе – и вдохновенье и покой.
И хочется свои расправить крылья
И воспарить над сутью роковой.

Над всем невежеством, и хамством, и рутиной,
Над релятивностью, что вяжет по рукам,
И, разметав лжи липкой паутину,
Прорваться к чистым, светлым облакам.

И к грубости, и к наглости стать стойким.
И говорить лишь то, что на уме.
И знать, что впереди ещё лет столько!
И не заботиться о быте и суме.

Так хочется помочь всем обделённым,
Всем страждущим. И сирых не забыть.
И всем влюблённым, Богом разделённым –
Их непременно всех соединить!

Ах, как мне хорошо тогда мечталось!
Я начал верить, что всё это б смог…
Но тут машина поливальная промчалась
И облила аж с головы до ног.

И я, на грешную спустившись нашу землю,
Очнулся сразу, дурь свою кляня.
Хозяин неба, видимо, не дремлет
И в штат свой не берёт пока меня.

Так нас пытаются одёрнуть очень часто,
Лишь стоит только необычными нам стать.
Но хоть я и не принят высшей кастой,
Не перестану всё-таки летать!

* * *
Зной. Растекается денёк,
Как плавится при пайке олово.
И мысли прячутся в тенёк –
Не посещают мою голову.

Лень даже пальцем шевельнуть,
Не то, что хоть одной извилиной.
И чтобы пару строк черкнуть,
Себя насилую усиленно.

На севере наш человек рождён.
К такой жаре мы не приучены.
И вот уже мы осень ждём.
Как быстро лето нам наскучило!

Ну, а дождливым мрачным днём
Под завыванье ветра нудного
Мы неожиданно взгрустнём:
Какое лето было чудное!

[700x525]

* * *
Парит. Острее и богаче
Смесь запахов стоит, разя.
И очень душно.
Это значит,
Что к нам торопится гроза.

Люблю канун грозы.
Томленье,
Дурман, идущий от земли.
Как будто бы в лесу растенья
Всё отдают, что берегли.

Вот аромат лесной фиалки,
Нагретых сосен запах сплошь,
Кипрея тонкий дух.
Ах, жалко –
С собой всё это не возьмёшь!

Вдыхаю с трепетным волненьем.
Лесную ауру ловлю.
Но жду грозу всё ж с нетерпеньем.
Что делать – я грозу люблю.

Волнуют так раскаты грома.
А вспышки молний – истин свет!
Не усидеть в грозу мне дома.
Спешу, чтоб ей сказать: «Привет!»

Девчонок стайка промелькнула,
(Гроза совсем уже близка),
Одна вдруг на меня взглянула
И покрутила у виска.

Пройти не пожелала мимо:
- Что Вы стоите тут? Гремит!
- На встречу я пришёл с любимой.
- А где она?
- Щас прилетит.

Как на ребёнка, посмотрела.
Вздохнула, побежала прочь
А небо сильно потемнело,
День превратив почти что в ночь!

Слышнее небосвода стоны.
Сбирая дождевой оброк,
Как будто собственной персоной
Спешит сюда Илья Пророк.

И слышен его грозный голос,
Не каждый здесь Пророку рад.
И словно небо раскололось,
Пустив на землю водопад

И выплеск молний, так привычный.
И грома говор – резок, крут.
И возглас с неба ироничный:
«Ты звал меня? Ну что ж, я тут!»

Подняв лицо, я улыбаюсь –
Мне этот по душе парад.
Промок до нитки я, признаюсь,
Но всё равно грозе я рад…

И в мощи той – не усомниться,
И в духе, небом что рождён.
И хилое всё прочь стремится…

…А дети пляшут под дождём!

Настроение сейчас - Бодрое - идём ко дну...

* * *
Я грежу часто наяву
И странную признал примету:
Чем дольше на земле живу,
Тем больше нравится мне это.

Ты усмехнёшься мне «впопад» -
Какие могут быть сомненья?!
И я, приятель, очень рад
Тому, что ты того же мненья.

Нельзя жизнь эту не любить,
Какой бы трудной не казалась.
Её придётся нам прожить –
Другой с тобой нам не досталось!

Ворчать любой из нас мастак.
Пенять на жизнь, судьбу и Бога.
Труднее всё же сделать так,
Чтоб лучше стало, хоть немного.

Чтоб маме весточку прислать,
Поднять кому-то настроенье,
На землю мусор не бросать,
В лесу не поломать растенье.

Любимых женщин так любить,
Чтоб были счастливы с тобою!
Дитё хотя б одно родить.
А лучше, чтобы было трое!

Хандру, обиды гнать все прочь,
Ребёнка, зверя не обидеть.
Наград не требуя, помочь
Тому, кто слаб иль плохо видит.

Да мало ли хороших дел
Есть, если очень постараться!
Ведь после нас – в том наш удел –
Должно добро лишь оставаться

И я мечтаю наяву,
Что это сбудется когда-то…
Чем дольше на земле живу,
Тем больше верю в то, ребята.

* * *
Ах, первое то сентября!
Я в этот день всё вспоминаю.
И чувства, как скворец, свербя,
Вновь ностальгией накрывают.

Как юн я был тогда, как чист!
Как были помыслы безгрешны!
Тетрадки словно новый лист,
Куда жизнь заносил неспешно.

Старался набело писать.
Идти проспектом – не проулком.
За что престиж сумел снискать
Ботаника, то, бишь, придурка.

«Чудак! - друзья твердили мне,
Брезгливо морща свои лица, -
Зачем журавль, что в вышине?!
Смотри, какие тут синицы!»

А я молчал, и замкнут был.
А сердце обливалось кровью:
Я деву-журавля любил.
Святой той, первою любовью.

Её увидишь – в пот и дрожь
Бросает, сердце замирает.
А говорить как с ней начнёшь –
Язык к гортани прилипает…

И все три года я терпел,
Треножа своё сердце туже,
И ей открыться не сумел –
Я трусом был ещё к тому же...

Но верю и теперь в мечту –
Такой же, видно, всё придурок –
И никогда не предпочту
Любви любовный закоулок!

* * *
Душа моя свободы, воли хочет.
Невмоготу тесниться в клетке ей.
Но откровенно рок так зло хохочет
И под сурдинку жмёт её тесней,
И сладко в ухо шепчет:
«Будь попроще,
Не юноша уже.
Забудь про спесь,
Спокойней благостней живёт тот, кто не ропщет,
Тот, кто довольствуется малым –
тем, что есть.
Ты не по возрасту горяч, смешон, наивен,
Глаза так подозрительно горят,
Влюблён в весенний воздух, летний ливень
И в зимний леса свадебный наряд.
Мечтаешь о высоком и прекрасном,
Ловя ночами звёзд далёких свет,
По-прежнему любви желаешь страстной,
Как будто бы тебе семнадцать лет.
Стихи кропаешь в сумерках рассветных.
Себя не бережёшь –
не те года»...

И я ответил:
Раз душа бессмертна,
Так, значит, она вечно молода!