Милый мой, замечательный человек. Спасибо тебе (можно я к тебе буду обращаться как к другу на "ты"?) за симпатию и за такие тёплые слова. Мне так приятно их читать и так хочется соответствовать им! Пожалуйста, хоть в личке, обозначь себя, чтобы я с ещё большей энергией мог порадовать тебя... чем смогу... Я хочу стать тебе другом!

А это обещанное Миилочке:

* * *
Заполучить в сердце трещину
И пожилому не грех.
Совсем незнакомая женщина
Окажется вдруг ближе всех.

И не важны тут ни возрасты,
Ни время – зима ли, весна…
По вдохновенью, нервозности
Чувствуешь – это она!

И на земле нашей бренной
Из сонма космических волн
Ловишь душой, как антенной,
Те чувства, которых сам полн.

Хоть понимаешь: не светит
Вам встретиться в этой судьбе.
Но радостно знать, что на свете
Есть кто-то так близкий тебе.

Первые отклики позитивные, поэтому продолжаю публикацию. Как надоест, скажите, пожалуйста.

Она позвонила вновь через пять дней. Он специально её не беспокоил, понимая, что если она изменила своё решение, то упрашивать её бесполезно, а если затруднения с увольнением, то нет смысла её понапрасну дёргать и торопить.
- Вы ещё не передумали? – срывающимся от волнения голосом спросила она.
- Для того чтобы я что-то передумал, нужны очень веские основания. Это бывает чрезвычайно редко. Здравствуйте, я очень рад слышать Вас.
- Ой, я не поздоровалась, простите. Здравствуйте! – радостно выдохнула она.


Валерий Иванович сразу же «посадил» её на самый трудный участок - работу со сметами и процентовками. Хоть он ей никакого испытательного срока не устанавливал, но ему хотелось оценить все её возможности, все как положительные, так и отрицательные качества, знать, на что он может рассчитывать в отношении её в будущем. Ему так нужен был свой человек на должности зама по экономике и финансам. Ему так надоела постоянная борьба с нынешним замом – его старинным приятелем – и главным бухгалтером, которые то и дело норовили своими хитросплетениями то надуть заказчика, то, как они говорили, вполне законными методами уйти от налогообложения. «Они не понимают, - с горечью говорил он Светлане, вводя её в курс дела, - что, выиграв сегодня рубль, они завтра могут потерять сто. Главное – имидж, доброе имя. Ради него можно потерпеть и временные убытки – воздастся сторицей!» Казалось, Светлана с ним была абсолютно согласна, и это внушало ему радужные надежды.

Представив Светлану всем работникам управления и поручив главбуху Нине Петровне ознакомить нового сотрудника с кругом её обязанностей, Валерий Иванович умчался на главный объект в центре Москвы, где возникли проблемы, требовавшие безотлагательного решения. Претензии возникли у президента фонда, на одном из объектов которого работала фирма Алексеева, и кроме него ни с кем президент разговаривать не хотел. Переговоры были длительные и трудные, но, в конце концов, слава богу, закончились успешно. Президент – высокопоставленный работник аппарата президента России – согласился с доводами руководителя монтажной организации, и дал указание выполнить все их требования, взамен взяв с него обязательство ускорить темпы монтажа.
В хорошем настроение довольно поздно вечером проезжая мимо своего офиса Валерий Иванович вдруг обратил внимание, что в окнах на втором этаже до сих пор горит свет. «Кто бы это мог быть, - подумал начальник, - или охрана забыла выключить?»
- А ну-ка, Коль, давай завернём к нам. Что-то свет горит – не порядок.
Каково же было его удивления, когда он обнаружил в пустом офисе одиноко карпеющую над документами Светлану.
- Вас что, никто не ждёт дома? – поразился он
- Никто. Полинка у мамы, а больше я никому не нужна, - со вздохом, явно кокетничая, ответила она. – Да и разобраться со всем этим хочется поскорее.
- Ну и, конечно, весь день ничего не ели?
- Нет, мы днём с Ниной Петровной перекусили.
- Так, вот Вам моё первое распоряжение: быстро всё это убрать, одеться и покинуть помещение. На всё про всё Вам пять минут. Я Вас жду в машине.
- А десять можно, - продолжала кокетничать новоиспечённый бухгалтер, я всё-таки женщина!
- Пусть это будет крайним сроком, - пародируя Сталина, согласился начальник.

- Куда едем ужинать? – спросил Валерий Иванович, дождавшись, наконец, Светлану, которая естественно собиралась далеко не десять минут.
- Ой, что Вы, я же совсем не одета!
- А, так Вы оказывается голая?! Посмотри, Николай, у меня что-то со зрением?
- Ну, Вы же понимаете, что я имею в виду, - улыбнулась Светлана, - я не одета для ресторана.
- Вы отстали, Светик, от жизни и, наверное, давно не были в ресторане. Сейчас во все эти кабаки ходят в джинсах и свитере, как, впрочем, и в театры, и в гости. Разве что на великосветские тусовки расфуфыриваются и то исключительно для того, чтобы продемонстрировать своё материальное благосостояние или утереть нос своим конкурентам, а чаще конкуренткам. А Вы, кстати, сегодня выглядите очень элегантно, с Вами можно сейчас хоть на приём в английское посольство.
- Спасибо за комплимент, - отозвалась дама смущённо, но в то же время благодарно посмотрев на спутника.
- Не за что, это истинная правда. Так какую кухню Вы предпочитаете?
- Самую обыкновенную, но только чтобы вкусно было приготовлено. Я всеядна.
- Очень хорошо, и в этом наши вкусы совпадают. Тогда едем в «Охотник» - там отлично готовят.

В «Охотнике» Валерия явно хорошо знали. Метрдотель встретил его как хорошего друга и, несмотря на то, что оба зала были заполнены посетителями, проводил их к свободному столику на двоих с табличкой «Заказано». Ознакомление с картой заняло немало времени. В меню было столько незнакомых для Светланы наименований, что изучение его превратилось в лекцию Валерия Ивановича о вкусной и здоровой пищи. В конце концов, она положилась на вкус спутника, заявив со смехом, что когда-нибудь все эти блюда она Читать далее...

Я решил провести эксперимент: публиковать небольшими частями одно из моих прозаических сочинений. Как раньше в журналах печатали - "продолжение следует". Хотелось бы сразу узнать реакцию моих друзей - стоит ли продолжать или на этом закончить. Буду очень благодарен за любую критику.

День выдался на удивление погожий. На небе ни облачка. Ярко светило солнце. Свежий лёгкий ветерок приятно обдувал свежевыбритое лицо. Валерий Иванович Алексеев, руководитель небольшой строительной компании, с удовольствием поднял это лицо и зажмурился. Впервые за почти пятнадцать лет беспрерывной беспорочной службы ему вдруг остро не захотелось ехать на работу. Водитель, и по совместительству охранник, распахнул перед ним дверцу автомобиля.
- Знаешь, Николай, - покачал Валерий Иванович головой, - ты поезжай, а я, пожалуй, немного пройдусь, подышу свежим воздухом.
- Не положено, Валерий Иванович, - запротестовал водитель, - ведь если что – мне головы не сносить.
- Что положено, а что не положено – мне лучше знать, - парировал патрон, стараясь говорить как можно мягче. – Коль, могу я хоть немного прогуляться?
- Тогда я с Вами.
- Нет, мне хочется побыть одному, кое-что обмозговать. Ничего со мной не случиться. Кому я нужен?! Давай встретимся вон там внизу у станции метро, - и, решительно повернувшись, быстро зашагал в указанном направлении.
Ход был не очень корректный. Валерий Иванович прекрасно понимал, что на этой улице одностороннее движение, и чтобы подхватить шефа у станции метро, водителю надо было сначала проехать немного в обратном направлении, развернуться на перекрёстке, вернуться по параллельной улице, потом ещё раз развернуться и только после этого оказаться у метро. Понятно, что во время всех этих манипуляций он не мог держать в поле зрения своего подопечного, и это его страшно беспокоило. Но именно этого как раз и добивался Валерий Иванович – он просто-напросто как мальчишка сбежал от своего соглядатая. План созрел на ходу. Надо было раньше охранника добраться до метро, улизнуть от него в подземку, где он его уж точно не найдёт, и доехать на работу в метро. Тем более что это было целесообразнее, так как несколько объектов, монтажом электро- и электронного оборудования которых занималась фирма Алексеева, находились в центре Москвы и, учитывая извечные автомобильные пробки, добраться до них на метро можно было значительно быстрее.
Внизу в подземном переходе было настоящее столпотворение. Подъезжавшие беспрерывно к станции метро автобусы, срыгивали людскими массами, соединявшимися в бесконечные живые потоки, которые маленькими водопадами стекались вниз к турникетам. Здесь время от времени происходили заминки, образуя небольшие очереди. Зато к живому контролёру, стоявшему у правого крайнего входа на платформу, очередь выстроилась длиннющая – там проходили те, кто имел право на бесплатный или льготный проезд, и, конечно, таких было большинство. Это – школьники и студенты; военнослужащие и пенсионеры; несчастные, не имеющие денег даже на проезд помощники депутатов разных мастей; пассажиры средних лет, не гнушающиеся воспользоваться проездным своей матери-пенсионерки или сына-студента. Правда, в этих случаях нередко звучал вежливый «отлуп» работницы метро:
- Куда прёшь? Посмотри на свою рожу – у тебя уже, небось, скоро внуки будут, а ты мне суёшь студенческий билет!..
Или:
- Посмотрите на него – на нём ещё пахать и пахать, а он уже пенсионер! Небось своим молодым любовницам пенсионную книжку не показываешь!
Валерий Иванович купил разовый билет и направился к турникету. Но тут произошёл казус. Он давно не ездил на метро. Последний раз, когда он пользовался этим видом транспорта, надо было в единственную щель в турникете бросить лёгкий пластмассовый жетон. Это было просто и удобно. А сейчас... Он крутил в руках кусочек картона, соображая, куда и как его нужно вставить. Сзади стали нетерпеливо ворчать. Какой-то парень показал ему, как нужно действовать, и Валерий Иванович с облегчением минул негостеприимные ворота.

В вагоне свободных сидячих мест не было, и Валерий Иванович встал в уголку у противоположных дверей. Вентиляция в поезде работала плохо, воздух был душный, насыщенный разными, в большинстве своём неприятными с позволенья сказать ароматами. На каждой следующей станции входили новые пассажиры, и вскоре вагон был полон, что не прибавило кислороду. В непосредственной близости от него оказалась молоденькая девица вызывающе одетая с претензией на моду и накрашенная как Мальвина в кукольном театре. Подняв свою обнажённую руку, она держалась за поручень, подставив чуть ли не под самый нос Валерию Ивановичу свою подмышку, от которой резко пахло гремучей смесью пота и дорого дезодоранта. Валерия Ивановича начало мутить. Обострённое обоняние было его бичом. Сколько в своей жизни он настрадался от этого совершенно не нужного дара! Он отвернул свой нос от благоухающей подмышки и тут же получил в этот нос заряд из новой смеси – чеснока и перегара, исходящий от одутловатого Читать далее...

* * *
Срываю календарный лист –
Ещё одну частичку века.
Вообще-то я не пессимист,
Но жалко лист, как человека.

Он целый месяц тут висел
И столько нам всего пророчил.
Но вот теперь уж отлетел,
И радуемся мы не очень.

Его мы беспощадно рвём,
Как рвут с себя в сердцах одежду,
И вспоминаем лишь о нём
Как о несбывшихся надеждах.

На месяц планов – целый воз!
Весь лист исписан был заданьем.
Но мало что тогда сбылось.
А остальное – уж преданье.

Не сможет нам никто помочь.
И глупо разводить турусы.
Мы не клочок бумаги прочь –
Мы время выбросили в мусор.

А новый лист, как говорит:
Ещё вам шанс даю, мол, нате.
И вновь надежда в нас горит.
И… время вновь напрасно тратим.

Был очень обрадован и даже несколько удивлён единодушной реакцией на моё предыдущее стихотворение. К сожалению, сейчас нередко приходится слышать, что вот-де при Советской власти было очень даже неплохо: здравоохранение и учёба бесплатные, жильё и продукты дешёвые и проч. и проч. Конечно, можно было бы спросить у таких горе-радетелей: а какое было жильё? - Я, например, до 1978 года жил с женой и маленьким ребёнком в одной комнате в коммуналке, и если бы наша квартира не понадобилась неожиданно КГБ, до сих пор бы, наверное, так жил. А как добывались те самые - дешёвые продукты? Но я даже не об этом. А о той цене, которую наш народ заплатил за тот социалистический эксперимент. Думаю, немного найдётся семей в нашей стране, кого бы не коснулись сталинские репрессии или кровопролитная отечественная война, потери в которой могли быть в разы меньше, если бы не бездарное сталинское руководство. Видимо у тех, кто ностальгирует по Совдепии уже рассеянный склероз, или они сами участвовали в репрессиях.
Ну ладно, хватит об этом. Ещё раз огромное спасибо всем, кто прислал мне свои комментарии.
Сегодня опять о политике, но несколько другой.

Жил, горестей не зная,
Один известный мэр.
Свой город возглавляя
Ещё при СССР.
Учитывал в работе
Он нужды горожан,
Как балует заботой
Священник прихожан.
Был очень прост в общенье,
Внимателен, не груб.
Завоевал почтенье,
Став многим даже люб.
Был деловит мэр, ловок.
Власть справно защищал.
Растил чудесных пчёлок,
Медком всех угощал…

Но тут случилась с мэром,
Увы, беда одна:
Полезным кавалером
Вдруг увлеклась ОНА.
Мадам была настырной,
Нахраписта, умна.
И жизни мэра мирной
Пришла, увы, хана.
Все лучшие объекты
Ушли к её рукам.
Все площади, проспекты
Застроила мадам.
А ей всё было мало.
И, напустив туман,
Спокойненько качала
Доходы в свой карман.

И рано или поздно,
Но наступает миг,
Когда за бабьи козни
Несёт ответ мужик.
И вот мэр слышит стольный:
Всему же есть предел!
А ты-то, малахольный,
Куда, мудак, смотрел?

И мэру той столицы
Тут наступил пипец –
Верёвке сколь ни виться,
А будет всё ж конец.
И не хочу вдаваться
Откель сия напасть…

Ох, не женитесь, братцы,
Коль ринулись во власть!

На днях я к своему изумлению убедился, что и на Ли.ру есть недоброжелательные, злые, грубые, или просто не очень здоровые люди - я получил в ответ на свою невинную реплику громадную порцию брани, отдельные выражения которой были бы скорее свойственны какому-нибудь бесшабашному юнцу, либо человеку, получившему неплохое тюремное образование (в отличие от школьного - с русским языком автор явно не дружит). Меня сначала это сильно задело, тем более, что обида была совершенно незаслуженна, но успокоившись, я понял, что это всего лишь маленькое зеркальце, отражающее состояние и поведение людей в нашем государстве в настоящее время. Я был во многих городах Европы и поражался вежливости и доброжелательности местных жителей, которые не только никогда не нахамят вам, но, можно сказать, из кожи вылезут, чтобы помочь в решении любого вопроса. Я не знаю, как в других городах нашей необъятной Родины, но в Москве чаще всего натолкнёшься на равнодушие, а нередко - и на грубость.
А потом я подумал: а чего так уж удивляться? Достаточно проанализировать небольшой исторический отрезок (менее ста лет) существования нашей страны, чтобы понять истоки такого поведения людей.
И сложились такие вот строчки:
* * *
Господи, за что ты нас обидел? –
Беды лупят нас из года в год!
Ты же мудрый. Что же ты не видел,
Как в веках страдает наш народ?

Триста лет тупых монголов иго,
Сумасшедших извергов пята.
Где ещё, какая жизни книга
Стран других так кровью полита?!

Грозный, смута, Ленин, Сталин… Боже!
Ну, за что? Народа в чём вина?
Что, скажи ты мне, страшней быть может,
Чем в стране гражданская война?!

Как мы с революцией той влипли!
Свой народ мочил усатый псих.
И война.
И снова люди гибли!
Гибли после –
снова от своих!

Эти все моральные уроды,
Родины устои раскроив,
Издевались над своим народом,
Всю его элиту истребив.

Жил народ в обмане, страхе, лени
Семьдесят ужасных долгих лет.
Ни одно, наверно, поколенье
Народится, чтоб стереть тот след.

Чтоб изжить наушничество, трусость,
Жадность – щедрым быть, мол, не резон,
Подлость, хамство, матерщину, грубость…
Сколько ещё этих мерзких зол!

Страшных лет минувших пережитки
Пышным цветом расцвели теперь.
Словно индульгенций разных свитки
Ты, Господь, раздал в счёт тех потерь.

Что же удивляться? – видно будем
Мы терпеть то зло ещё не раз…
В мир вступающие будущего люди –
Вся надежда нынче лишь на вас!

Ах, Господь, ты милостив, я знаю.
Понимаю – неисповедим твой путь.
Но так хочется, чтоб детям,
умоляю!
Лучше бы жилось…
Ну, хоть чуть-чуть…

P.s. Прошу прощения за некоторую резкость высказанных здесь суждений, но по сути-то это правда?

* * *
Я знаю, любимая, знаю
И потому так тужу –
Тебя понапрасну терзаю,
Себе места не нахожу.
О безнадёжном мечтаю.
С тобой рядом – словно в бреду!
Умом-то я всё понимаю,
Но с сердцем своим не в ладу.
Не хочет оно согласиться
С тем, что ему надо остыть,
С мечтою своею проститься,
На веки её позабыть.

Я знаю все эти мотивы:
Такой не сойдётся пасьянс,
И нет никакой перспективы –
Уж слишком неравный альянс.
А сердце бывает так вздорно!
И в этом вопросе – не друг.
Оно всё твердит мне упорно:
«А вдруг, понимаешь? – а вдруг!..»
Строптиво оно и упрямо –
Не может оно не любить.
И чтоб завершить эту драму,
Придётся его мне убить.
И буду покорней младенца
С тобою, любимая, впредь…

Но как же, скажи, жить без сердца?
Придётся и мне умереть…

Я знаю, любимая, знаю,
И слова теперь не скажу…
Тебе больше не помешаю,
И потому – ухожу…

Наш диспут так горяч порой –
Не разрешим он изначально.
Так хочется тебе, друг мой,
Влиять на мир своим желаньем.

Мы все в мечтах стремимся ввысь,
Ища поддержки сил астральных,
Но, как не мучай свою мысль,
Не изменить мир капитально.

Коварство, подлость не изгнать!
Не сгинет хамство, грубость тоже.
И сколько, друг мой, не мечтать –
Не станем мы с тобой моложе.

«Жить не возможно без мечты, -
Ты улыбаешься печально, -
Не веришь в воплощенье ты –
А мысли – материальны!

Мечтай, надеясь и любя, -
Мечта с реалью может свиться!»

Я усмехнулся про себя:
Моей мечте, увы, не сбыться…

* * *
Вот и лето прошло – всё когда-то проходит.
Чёрный лес полугол, как ристалище.
По пожухлым тропинкам осень хмурая бродит.
Ищет и не находит пристанища.

Не грусти, не жалей – осень необходима –
Отрезвленье от лета кутившего.
Как ни грустно, но надо, чтоб прочь уходило
Всё отцветшее и всё отжившее.

Мы в лесу, словно в море с тобой затерялись,
И любви лодка терпит крушение.
Мы когда-то давно здесь с тобой целовались.
Выясняем теперь отношения.

Мы глядим напряжённо. Слова надоели.
И глаза твои грустью наполнены.
Что мне сделать теперь, чтоб они потеплели
И ту осень далёкую вспомнили?

Мы тогда с тобой всё-таки молоды были,
Потому, может, были отважными.
И ещё: беззаветно друг друга любили –
Всё другое казалось неважным нам.

Но у жизни свои непростые законы,
И нарушить их вряд ли получится.
Мы стоим у реки, как у Рубикона,
Понимая в душе, что зря мучимся.

Берег крут, и спуститься к реке очень сложно.
И корявые пни, словно надолбы…
И войти дважды в реку одну невозможно –
Нам давно уяснить это надо бы.

Возвращаемся молча мы также обратно,
Не приняв никакого решения.
И. как прежде, не ясно мне, в чём виноват я.
Но прошу у тебя всё ж прощения…

Кто-то опять выразил мне симпатию и опять анонимно. Ну, пожалуйста, признайтесь кто. Мне это знать просто необходимо. Мне тоже хочется Вам ответить тем же. Ну, не поросёнок же я:)) Если не хочется здесь, напишите мне в личку - я с удовольствием с Вами пообщаюсь.

Друзья мои, пою ВАМ эту песнь.
Так хочется вас ласкою отметить!
Таких душевных и простых, как здесь,
Мне очень редко доводилось встретить.

Здесь столько милых, искренних людей.
И очень позитивная настройка.
И вкусов, и талантов, и идей,
И доброты, и участи здесь столько!

Когда я (что не редко) загрущу,
Да так – хоть вой! Я в то же время знаю:
В свой комп Ли.ру как только запущу –
Тотчас про все невзгоды забываю.

Лирушники мои, ну как без вас?!
Вы как родные мне теперь считайте.
И не теряйте меж собою связь.
И из Ли.ру совсем не исчезайте.

* * *
Жил-был на придурка похожий
Чудак, что мечтать так любил.
Он жил вроде с нами, и всё же,
В каком-то другом мире был.

Своей странной меркою мерил
Он всех незнакомых людей.
И в бескорыстие верил.
И в верность, надёжность друзей.

Над ним издевались подонки,
Его называя лохом.
И даже подружка-девчонка
Звала иногда мудаком.

А он даже не обижался,
Не слушая тех, кто хамил.
Едва он один оставался –
В другой попадал сразу мир.

В том мире уютно и ясно.
И люди добры и дружны.
И женщины все так прекрасны!
И ласковы так, и нежны.

В том мире всем на слово верят.
Нет там ни регалий, ни каст.
Любимая там не изменит.
И друг никогда не предаст.

Стяжательство там не в почёте –
Искусство на троне царит.
О нём вы нигде не прочтёте.
Туда путь сквозь сердце лежит.

…Мне мифы рассказывал эти
Тот странный мечтатель-чудак.
В волнующем звёзд чутком свете
Светясь, как в тумане маяк.

Он в мире своём бывал столько,
Что этот ему чуждым стал.
Невзгоды сносил очень стойко.
На жизнь никогда не роптал.

И рока последним ударом
Сражён был – он вдруг полюбил.
Но знал, что любимой не пара,
И чувства свои утаил.

И милую чтоб не тревожить,
В свой мир он опять угодил…
Что может быть мысли дороже,
Что другу ты не навредил!

- Но где ж он? – народ усмехнулся, -
Явите нам сей экспонат!
- Он как в тот свой мир окунулся,
Так и не вернулся назад…

* * *
Сидел за столом я, уставившись в точку –
Решил написать я поэму в ту ночку.
Но муза – ужасно капризная дама
Со мной не желала общаться упрямо.
Работу, мол, я не приемлю такую –
Кто пишет теперь, говорит, на сухую?
Я спорить не стал. Я характером кроткий.
Наполнил две рюмки безропотно водкой.
Махнул я рюмашку – в мозгу просветлело,
И муза на стул ко мне рядышком села.
Строфу написал я стихотворенья,
Но вскоре исчезло моё вдохновенье.
Налил по второй я рюмашке – лафа! –
В блокноте возникла вторая строфа.
А муза опять наливает, смеясь,
И третья строфа в голове родилась!
Пишу и четвёртую также скорее,
Но чувствую – малость уже я пьянею.
Я в темпе таком долго не продержусь.
Не знаю, как муза, а я – надерусь!
Но вскоре на камень коса вдруг нашла:
Водка закончилась – муза ушла.
Мне подарив на прощанье смешок:
Вместо поэмы короткий стишок.
Целую ночь я над нею трудился.
Пользы чуть-чуть. Как сапожник напился.
Как эту хитрую музу привадить?
С нею контакт постоянный наладить?
И всё же умаслю я эту лису –
Ящик спиртного я впредь припасу.
Что-то такое создам я конкретно!
Стану великим… Но, правда, посмертно…

* * *
Тихо. Ночь. Приветливые звёзды
Чуть мерцают, ласково маня.
Может рано, может слишком поздно
Вы возникли в жизни у меня.

Так угодно было Провиденью
Вострубить нам благостную весть.
Но с годами – новые сомненья,
Заморочки, фобии – не счесть.

Мы, не раз обманутые, стали
Осмотрительнее во стократ.
От обид и ругани устали,
И от незаслуженных утрат.

В жизни пусть обжегшись не однажды,
Всё равно невольно чуда ждёшь.
Хоть и знаем – в одну воду дважды,
Как ни ухитряйся, – не войдёшь.

Нет ни заклинаний, ни зароков.
В памяти – лишь лучшее храним.
Каждый раз мы, не учтя урока,
Снова ошибиться норовим.

В омут счастья с головой бросаясь,
Не боимся голову разбить –
Лучше уж любить, пусть ошибаясь,
Чем, не ошибаясь, не любить!

Тихо. Ночь. Сомненья. Нет ответов.
Тысяча вопросов наобум.
Где найти разумного совета,
Если сердце заглушает ум?!

Как призывно светят эти звёзды,
Словно исподволь диктуя свой наказ…
Может рано. А быть может поздно.
Ну, а может быть (кто знает?!) в самый раз…

* * *
Бывает, средь сумрачных туч,
Что давят, тоску нагнетая,
Сверкнёт ослепительный луч,
Весь мир сразу преображая.

И станет проблема простой,
И с грустью готов вновь сражаться,
И помолодел лет на сто…
Ну, ладно – хотя бы на двадцать!

И дождь – на него наплевать!
И спорится дело любое.
И хочется мир весь обнять
И с ним поделиться собою.

И беды уже трын-трава.
А лучик, разбивший ненастье –
Чудесные друга слова
И лиц очень чутких участье.

Опять анонимная симпа. Спасибо огромное, но очень хочется знать кто проявляет симпатию. Желательно, чтобы хорошие чувства были ответными, не правда ли? Отзовись, пожалуйста, моя симпатия!

Это цитата сообщения Оригинальное сообщение

Цветовой тест

[показать]

Пройти свой цветовой тест >>>



[показать] [показать] [показать]

* * *
Ах, ты грусть моя,
Тошно мне и так!
Не оставишь, тля,
Ты меня никак.
Мучишь, как палач,
Душишь за кадык.
Хоть ори, хоть плач –
Не услышат крик.

В трусости виня,
Скажет друг: «Грусти…»
От меня меня
Некому спасти.

Усмехнётся грусть.
Проворчит в тиши:
«Я-то обойдусь
Без твоей души.
А вот без меня
Тебе, как ни злись,
Даже два-три дня
Ох, не обойтись.
Я твои мечты
Что-то не пойму –
Ведь не нужен ты
Больше никому.
Сын – в других краях,
Без него держись –
У него своя
Непростая жизнь.
Женщин рядом нет –
Не волнуешь уж.
Не в чести поэт
Да седой к тому ж.
И вообще ты псих –
Что-то ищешь всё.
Веришь, что твой стих
Доброту несёт.
Не поймёшь никак:
Устарел ты весь.
Потому, чудак,
Пропишусь я здесь.
Чтоб тебя притом
Удержать суметь
От того, о чём
Будешь ты жалеть».

И пришлось достать
Мне стопарь второй –
Раз не выгнать, блять,
Выпей хоть со мной…

Сижу у компа, работаю. Звонит телефон. Диалог:
- Здравствуйте, меня зовут Владимир. Мы проводим социологический опрос по поводу использования Интернета. Вы могли бы нам уделить 3-4 минуты?
- Пожалуйста, спрашивайте.
- Сколько Вам лет?
- 69, отвечаю.
- У Вас есть автомобиль и если есть, то сколько?
- Ни одного, говорю.
- Извините, Вы нам не подходите по категории.
Сижу и думаю: по какой - возрастной или отсутствия автомобиля? И какое отношение это имеет к инету?
Может я, как говорит молодёжь, чего-то не догоняю? Объясните мне, пожалуйста, кто знает.