Он обладал способностью… Впрочем, разве это важно? И даже если все оказывалось не так, как вы ожидали, ничто не имело значения. Да и говорить ему об этом - все равно, что вести переговоры на минном поле… В конце
концов, он просто блажил от счастья и оптимизма, как все, кто живет на солнечной стороне жизни, и кому предстоит еще долго жить.

Кавалер де Грие, напрасно
Вы мечтаете о прекрасной,
Самовластной, в себе не властной,
Сладострастной своей Манон...


В ту ночь все было мое, только мое. Я без передышки создавала счастье и драмы,
насыщала жизнь страстями. Я запрограммировала его слова на повтор, как любимую музыку. Cтрелки описывали круг за кругом. Тайна, неожиданность, энергия комического . Я поняла, что его восхищало. Фантазия… Она волной проскальзывает словно лавина, расплавленная солнцем... Сквозь драную занавеску прыгает кусочек изношенной луны. Совершенно спокойная ночь; не тюрьма. Мы оставили зыбкий мир разоблачений и вошли в новое царство фарса, глупей которого ничего нет …О, забудьте!…

Вереницею вольной, томной
Мы выходим из ваших комнат.
Дольше вечера нас не помнят.
Покоритесь - таков закон.

Я выхожу непоколебимо и скорбно, чувствительно и больно… На этот раз жизнь промахнулась. Она такая же, как я. В ней было нечто большее, что приковывало взгляд. Это не просто потому, что она - прелесть. У нее было жизненно важное качество, которое и самой мне симпатично – мятежность юности. Поистине,
грим – это маска, таинство, подумала я в восхищении. И в то же время, она была до того осторожна, до того недоверчива, что останавливалась на краю
красоты, как на краю жизни. Слишком старательно причесанные волосы, слишком обязательная улыбка, слишком внезапные торопливые или уклончивые жесты. Мне это не нравилось, но черт с ним. В конце концов, все улаживается – и преступление, и наказание. Мы принимали его таким, каким он был, и не питали к нему ненависти. Неважно. Я еще успею подумать об этом. А выпуски текущих новостей пусть напомнят ему, в какие несбыточные сказки он верит. Оправдала ли жизнь те надежды, которые я прочла в его взглядах… .

Мы приходим из ночи вьюжной,
Нам от вас ничего не нужно,
Кроме ужина и жемчужин
Да, быть может, ещё - души...


Всего, абсолютно всего дотронулась нежность. Не - боль, не - беспокойство, не - сомнение… Словно никакого мира снаружи вообще нет. Звук… Легкий.
Слышный едва- едва. И можно подумать, какая-нибудь синяя птица крылышком постукивает, умирая, глоточек воды просит. И мне казалось, будто они слегка дрожат, будто стали галлюцинацией, которую сами искали. Там на маленькой, залитой светом площадке, танцевали под звуки барабана, электрогитары и
коктейльной палочки. Они танцевали слишком медленно. Должны были так танцевать, контролируя свои движения. Старая игра с силой воли. Мы уже видели такое и раньше. Мы приходили сюда искать на ощупь свое счастье, которому яростно угрожал весь мир. Желаний своих мы, конечно, стыдились, но отказываться от любви еще трудней, чем от жизни.

Долг и честь, кавалер, - условность,
Дай вам Бог целый полк любовниц.
Изъявляя при сём готовность...
- Страстно любящая вас - М...


Великая любовь к себе окутывала неоновой тоской. И ничем ее не свести. Правдой - в том числе. Человеческий ум подвержен одному изъяну. Чтобы он осознал ценность чего-либо, его надо этого лишить. Когда чего-то нет – человеку это понятно, когда это есть – для него это темный лес. Тишина на полпути
между луной и рассветом. Луна проплыла немного со мною рядом. Очень тихо. Время внутри времени и за пределами времени. Вставало солнце. Мир просыпался. Нужно развивать этот жанр - Любовь как спиртное. Чем ты пьяней, тем чувствуешь себя сильней и уверенней в своих претензиях к этому миру. Множество людей говорят о любви, но без стиля разговор беспомощен.
Разговор беспомощен. Разговор беспомощен. Разговор беспомощен.
P.S. И Г Р А.
Стихи Марины Цветаевой.
[434x600]

[493x600]
Это наша героиня. Это был просто еще один день в ее жизни. Это была ее жизнь до того, как появился ты. Может быть, это история о любви? Может, и нет. Поживем - увидим. Потому что я не уверена, насколько можно мне доверять.


Вы в ожиданьи безмятежны,
В раздумьи дерзком - холодны.
Не тратьте скромные надежды.

Не верьте в сны.
Не верьте в сны.


У меня дома потолок дрожит от ритмичной музыки. Стены вибрируют от взвинченных голосов. То ли исполнилось древнеегипетское проклятие и какая-то мумия ожила и теперь убивает соседей, то ли они смотрят фильм. Это то, что сейчас называется цивилизацией. Люди, которые никогда не выбросят мусора из машины, врубают радио на полную мощность. Люди, которые в переполненном ресторане никогда не выдохнут сигаретный дым тебе в лицо, истошно орут в свои мобильные телефоны. Они кричат, как в лесу, разговаривая друг с другом через столик в кафе. У нее не так. Вы поняли, да? Её сны, в которые нам запрещается верить… В этих снах осень и ночь, а от него осталось совсем немного, только тени и аромат фруктов. В ожидании новой встречи она прибрала комнату, но сны остались неприбранными. Только сейчас, именно сейчас, каждый ее сон - вдова. И приходили гости - стихи. Все это двигалось… . Так будущее уже было вечным, а прошлое еще только должно было стать таким. И казалось, что ей улыбается солнце.

Огромная и незнакомая душа стояла перед ней, распятая на сторонах света, как растянутая шкура, и пустая, как ночь, но на самом деле в ней как в ночи лежали города и леса, реки и морские заливы, женщины и дети, мосты и суда… Это
было. Это произошло, и это нельзя рассказать.
Невыразимый мир…


Вы молоды и так красивы,
Ваш раб. Желаю счастья Вам.
Не зажигайтесь торопливо
По пустякам.
По пустякам.


Так говорят о чем-то, что важнее жизни, воспоминаний, смерти, так говорят, обращаясь к кому-то, кто способен одним своим взглядом обновить чужую жизнь. Так слушают, и, знаете ли, и в этом никогда не остаётся места для ревности. Люди живут в своих мыслях. Она всегда старательно расставляла мебель в квартире, чтобы добиться наилучшего резонанса в комнатах… . Резонировали ее мысли. Вы так пробовали? У вас получалось?

А ты? Где ты и кто ты?


Вам не воздаст судьба сторицей,
По полной мере за пятак.
Покой Вам, право, только снится.

И только так!
И только так!


Твои слова словно бабочки, летят на сушу, чтобы принести твой голос и может быть, имя. Только, это мало что значит. По сути, каждый как дождевой червяк должен сам прогрызть себе дорогу… Так, должно быть, думала она, понимая, что, обучая кого-то другого, себя она не научит. Кроме того, эротика в ней вообще еще не пробудилась и, несомненно, ее предыдущий любовный опыт был не особо удачным. Легче выучить птицу застегивать пуговицы, чем научить подобных ей любви…


Не зрите злые отголоски,
В лукавых помыслах побед.
И не спешите ставить точки,

Там, где их нет.
Там, где их нет.


До нее дошло, наконец, что живописцы не глядят на цветок, когда его рисуют, они рисуют простор, обрамляющий цветок, и грани этой пустоты воспринимают как то, что надо изобразить, но не сам контур цветка. Пустота по сути своей – это форма предмета, находившегося здесь прежде, пустота беременна предметом,
заполнившим ее. Мир вокруг нас и в нас полон таких беременных пустот.
Чем заполнена ее пустота? Это волшебное, уникальное, неразрушенное место
именуется прошлым.


Их нет… Их нет… Их нет…
R o m a n. Stihoslov.ru

Поговорим о времени. Но воспринимать его постараемся через близкую нам тему - через поэзию. И не о рифмах предлагаю, а о том, как через стихи можно увидеть жизнь. Чтоб понять именно её, нужно вернуться назад, в шестидесятые, в эпоху зарождения контркультуры. Совпав в Америке с вьетнамской войной, а в России с процессом десталинизации, шестидесятые двигались по миру, настигая каждую страну в тот момент, когда в ней вырастало первое сытое поколение. Как только жизнь без лишений стала нормой, а не исключением, шестидесятые столкнулись с тоской будней. Маркс считал, что мир надо не объяснять, а переделывать. Не его переделывать, а себя, – говорили в шестидесятых, заменяя классовую борьбу ЛСД и рок-музыкой. Предпочитая эксперименты со своим сознанием, а не с чужим бытием, они верили, что реальность не снаружи, а внутри. Выпуская джина своего внутреннего я, они отстаивали право не монолита, сообщества, а человека, личности реализовать себя в этой жизни. Чтобы преодолеть рутину, нужно было не изменить мир, а изменить и расширить свое восприятие. Французские студенты в 1968-м писали на стенах Сорбонны: «Вся власть воображению!», «Действительность где-то не здесь!», «Искусство мертво, давайте создавать повседневную жизнь!». Они хотели видеть мир, в котором, как и в жизни, правда, боль, сплелись в одно мгновенье.

То я лежу костьми на дне,
То телу тесно в жажде жуткой.
То в расставании с рассудком
Влетаю в пропасть на коне.
Я талым снегом по весне
Теку горячими ручьями,
Я куст с поникшими ветвями,
Я дым в угарной синеве.
Я маятник моих часов,
Я в вазе срезанная роза

В этой среде родилось мнение, что каждое явление многогранно . Так на него и нужно смотреть. Не может быть одинаковых мнений о процессе, человеке и, главное, о жизни. Все имеет место быть. И с этим следует считаться. Мы далеко не все, как один…Кто-то вот такой…

Непросыхающий мальчишечий запал
Зашкаливает психику и нервы,
Я перестал мечтать быть всюду первым,
От круговерти бега я устал.

Они готовы отмыть планету от остатков тюрьмы. Что есть тюрьма в сегодняшнем мире? Закрытость, наших душ, непроявленность той энергии, которая творит восторги и отчаяние, сублимат этой жизни или наши страхи о лучшем. Ни с этим миром, ни с собою не в ладу – это о них. Это тот же голод, только голод эмоциональный. Ощущение этой вечной недостаточности в их каждодневном сегодня. Завтра мало их интересует. Они живет здесь и сейчас…Тотально. Это требует усилий? Верно. А что не требует? И, разлетаясь в клочья, они чаще всего упираются в пустоту…

…мною плюнула природа,
мною белый свет ослеп,
робко потопчась у входа,
я иду, туманя след.

Лоренс Стерн, в "Тристраме Шенди" вспоминает, что древние германцы все важные решения обсуждали дважды – пьяными и трезвыми. Мир меняется в зависимости от того, какими глазами мы на него смотрим. Нормальное, трезвое восприятие – только одно из многих возможных. Да и сама нормальность условна, ибо она определена воспитанием.
Шестидесятники придали навару эпохи свой аромат и крепость. Тогда круг идей шестидесятых воспринимался экстравагантной крайностью, духовным капризом, прихотью, а часто и социальным вывихом, граничащим с духовной болезнью или криминальной практикой. Они были несовместимы с обществом до тех пор, пока они сами не стали этим обществом. Частица контр растворилась в определении феномена, да и сам феномен становится культурой в нашем естественном понимании. Что главное в нем сегодня? Необычные переживания. Не высокие, а именно глубинные, идущие из подсознания…Всякие, насколько всяким может быть сам человек.

Я в зеркало смотрю – себя не вижу,
Беру топор и бью, рублю его,
Оно трещит зигзагами и все .–
Осколков, трещин нет. В зеленой жиже
Я вижу равнодушный лунный свет,
Его я тряпкой мокрой отмываю,
В чем он испачкан – я не понимаю,
Лью воду из ведра, а лужи нет,
Есть тусклый свет открытого окна,
Стекло под фонарем сверкает,
И холод ночи кожу обжигает…

Эмоциональный гол, потрясение чувств, переживание за границами реальности. Такое ощущение,- часто слышишь от людей искусства, - что самые яркие открытия были сделаны тогда, в шестидесятые. И с тех пор ничего нового не было. Тогда не было сегодняшнего конвейера, не было такого чудовищного слова - формат. Человек шестидесятых был посредником, скорее жрецом, между чем- то мистическим и окончательным. Поскольку любовь тоже мистическая и окончательная и у нее тоже есть свои евангелия. Есть у нее и свое причастие . Хотя, именно это, запредельное, впоследствии назовут так просто – сексуальная революция

В прокисшем городе вдали
Я снова без тебя зимую
И, лишь глаза твои рисуя,
Я возвращаюсь в дни любви.
Ты белым изваяньем встретишь,
Ты лунным мрамором простишь,
На все вопросы промолчишь,
Но я пойму, что ты ответишь.
Твои слова я слышу сердцем,
Я жду, как прежде, наших встреч.

И любовь – это не счастье или безопасность. Она никак не связана с общими интересами и жизненными целями. Уважение, доброта, привязанность - все это не имеет Читать далее...

[680x220]
Под мостом Мирабо вечно новая Сена.
Это наша любовь.
Для меня навсегда неизменна,
Это горе сменяется счастьем мгновенно.

Бойся сказок своей бабушки, – говорю себе. – Остерегайся сказителей! Это ты, мой сказитель, моя тысяча и одна ночь... О, Господи, сделай так, чтобы это был только сон! Ужас, насколько становишься верующей в такие моменты. Ты, прямой как копье, чей полет продолжается и тогда, когда самого копья уже нет. Больше я ничего не помню… . Наверно я не приспособлена к этой жизни. Скорее всего, я двигаюсь по ней, как антиматерия, чуть только контакт – и сразу взрыв. Так и живу со своей тайной мукой, как единственная марсианка на свете.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

Есть истории, которые ты рассказываешь и тем самым используешь их. А есть истории, в которых использованы мы.
Какими судьбами здесь? – спрашиваю себя, - Что натворила, кого убила?
Любовь. Её убила… . Все старательно делают вид, будто не понимают, что я имею в виду. Каждый звук отражается эхом. Вот значит, как у нас с тобой всё закончилось. А я только - только начала тебя любить! И в тот миг, когда ты затворяешь дверь навсегда, я уже тоскую о каждой проведенной с тобой минуте.

И глазами в глаза, и сплетаются руки,
А внизу под мостом —
Волны рук, обреченные муке,
И глаза, обреченные долгой разлуке.

Вспоминай! Я на шпильках, острых, как заточенный карандаш… Все предметы в нашей игре «найди и собери» здесь, с нами . Ты вообще не отводишь взгляд. Ни разу не посмотрел на телевизор над баром, где идет футбол. Не забил ни одного шара, потому что не смотрел на шар, по которому надо бить. Твои глаза, они как будто пишут под диктовку…. Стенографируют…. Фотографируют. Меня. Небрит, хмур, хорош собой - это я отметила безо всякой личной вовлеченности, холодным взглядом художницы. Мои глаза мечутся. Наблюдают. Проверяют реакцию. Ждут подтверждения… . Несущественных деталей не бывает. И каждый из нас имеет власть над миром.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

Вдруг стало безразлично, что я не накрашена.
Вдруг стало безразлично, что я ничего не ем.
Вдруг стало безразлично, что я никого не слышу.
Вдруг стало безразлично, что я не умираю.
Вдруг… Ты.

А любовь — это волны, бегущие мимо.
Так проходит она.
Словно жизнь, ненадежно хранима,
Иль Надежда, скользящая необгонимо.

Я стала жертвой себя самой. Мне не нужно хвалиться тем, как мне больно… . Если это такая шутка, то она не смешная… Разворачиваю карту своей истории, прохожу по всем дорогам… . У меня не так много воспоминаний, чтобы растрачивать их впустую. Мое сердце знает, что повествование, о котором я говорю, существует. Вот только прочесть его может лишь тот таинственный ветер, который листает страницы всех существующих книг. Но, говоря между нами, разве есть в этом мире хоть что-нибудь кроме ветра?

Дни безумно мгновенны, недели мгновенны.
Да и прошлого нет.
Все любви невозвратно забвенны...
Под мостом круговерть убегающей Сены.

Вечером здесь достаточно протянуть руку, и ночь упадает тебе прямо в ладонь, – сказал ты. Вечером нашим зрением становится душа, а слухом мрак, - сказал ты . В течение нашей жизни мы нередко оказываемся в раю, - сказал ты,- но помним только изгнание. Веришь ли ты в жизнь после любви? - спросил ты. У мужчин такое случается. Они опьянены и безбожно путают гормоны с Гомером. Даже те, кто никогда не слышал о Гомере. Просто на заметку: погода сегодня местами пропитана переменными вспышками отчаяния. У меня нет твоего номера. Я его стерла. Он занимал лишнее место в памяти.

Снова пробило время ночное.
Мое прошлое снова со мною.

Какое слово послужит антонимом «волшебству»?... Ускоренная перемотка в будущее… Не требуй от меня признания в любви, говоришь ты.
- Я здесь. Я рядом. На расстоянии одной песни, если ты слушаешь радио. Может, в двух сотнях шагов, если ты в состоянии считать шаги.
Вокруг меня снова начало сжиматься кольцо тишины…
- Я не раз думал о том, что такое мы. Знаю, я покажусь тебе чудаком с этим моим стремлением давать всему определения. Но такой уж я есть. Все, что я делал и делаю в жизни, происходило и происходит именно по этой причине.... И мир, пульсирующий жизнью, одурманенный осенью, живет, бежит, мчится дальше, а мы здесь и сейчас. Потеряться на этом мосту, ничего не теряя. У нас нет никаких причин, чтобы встречаться. Одна беспричинность.
И снова встало солнце, как это часто бывает. Помощи не требуется. Он влил мне в уши свою музыку. Отбиваю ритм в такт биению сердца. Нежней и бесповоротней никто не смотрел вам в след…

Мы встречаем кого-нибудь на своем пути случайно как прохожего, одариваем его то просто взглядом, то всей своей жизнью. Я не знаю, почему так происходит, кто и зачем перекрещивает наши пути. И почему два пути вдруг сливаются в один. Мосты соединяют? Кто делает так, что только что Читать далее...

[276x600]
Да, за пределами литературного вымысла находится мир, не имеющий границ, — мир правды. О нем рассказывают правдивые люди в правдивых историях. И временами он становится настолько неправдоподобен, что приближается к границам вымысла. Незачем придумывать запутанные сюжеты и объединять их в единое целое. Достаточно слушать, наблюдать, чтобы стать вдруг
взволнованным, задуматься или, ужаснувшись, поверить. Что есть сила? Что такое счастье? Где она – любовь?…А бог ? Только, поверьте, мы не задаём главного вопроса. Это подобно тому, как если бы дом горел, а мы спрашивали: "Кто посадил эти деревья?" Вопрос кажется естественным, на него можно ответить, но что с того? Ведь дом горит — с ЭТИМ надо что-то делать. Настоящий
и главный вопрос жизни - КТО Я? И только через него можно прикоснуться к главному источнику. Там, и только там, — откровение.

…Путь не прямой я прошёл, хоть и длинный,
Добрым я не был, а многие – стали...
Может, я слеплен из простенькой глины,
Которую плохо когда-то размяли?

Поблёкли глаза, как размокшая вата,
Раскаянья тщетны и нравоученья –
В живых никого – перед кем виноват я,
Ну, у кого же просить мне прощенья?

Надежда уходит... уходит... уходит...
И память бледнеет... И век уже прожит...
Но может один всё же жив... где-то бродит...
Хотя бы один... Он простит... Он не сможет...

Обиженный мной – он достоин бессмертья.
Последнее слово - его не забыть бы, –
Которое вспомнится мне перед смертью, –
Будет единственным словом – «Простите»...


Можно озвучить лишь то, что близко тебе, естественно и внутри тебя… Верно? Это её звезды, цель, её маяк, её сила, несущая вверх. Это как радиоактивное заражение, когда уже не важно, кто именно взорвал бомбу. То, что другие якобы чувствуют при виде звезд, безопасно отдаленных миллионами лет, можно почувствовать и при виде электрических фонарей, освещающих городские улицы. Именно земля и есть та высота, которую стоит постичь. Наша трудная земля. На ней мы строим свои храмы.

Я устала от жизни - прости...
Здесь за счастьем такая давка...
Не держи меня - отпусти,
Храм души - не торговая лавка.

Словно босая - на снегу...
Под твоим леденящим взглядом,
Без любви я принять не могу
Самых редких даров - не надо.

Мой ещё не отстроен Храм -
Пожелай, если сможешь, удачи
И поверь не рождённым стихам,
Человеку, который... плачет...


В большинстве случаев истина, кажущаяся нам очевидной сегодня, сначала была… Вы знаете, какой она была. Ненавижу правду. Я требую, я настаиваю на своем праве оставаться в неведении. Спорьте со мной - не спорьте, только, одной-единственной и окончательной истины нет. Истина так же относительна, как все в окружающем нас мире. Часто, она является лишь приближением к действительности, а порой даже ее удобным упрощением. Дело вовсе не обязательно правое, если кто-то отдал за него жизнь. То, что все вокруг признают кого-то правым, не означает, что этот кто-то никогда не ошибается. Таким может оказаться каждый. И Бог — тоже. Относительность его истин может быть намеренной и служить доказательством его бесконечной мудрости,но может также являться доказательством его гордыни. А что?


То снег,
то дождь,
то улыбнётся солнце...
Брожу по городу,
и будто бы ищу
в толпе безликой
чью-то тень...
И почему-то строчки
древнего и мудрого японца
Преследуют меня
сегодня целый день...
О, боже мой,
как будто на него похожа
Вся так же на ветрах
моя шальная жизнь...
Простая истина -
разбитого не сложишь...
Но прав ли тот,
кто всё-таки сложил?..
Осенний парк...
Луна...
Заснеженный прохожий...
Обманчив вечер...
Век...
Промокшие часы...
Как я устала жить
раздваиваясь...
Боже...
И всё же так страшны
сожжённые мосты...


Почему люди боятся будущего? Потому что знают, что в нем таится конец света? Сегодня конец света настолько созрел и стал таким вероятным, что вызвать его может даже трепетание крыльев какой-нибудь бабочки. Вроде бы, конец наступит из-за того, что время отделится от пространства, что повсюду в мире пространство разрушится. И везде останется только беззвучное время.

В Читать далее...

[511x698]
Однажды я выеду в самый центр пустого утреннего поля, разгонюсь и взлечу на горку. И как только колеса велосипеда оторвутся от земли, я громко прокричу свое имя. Наступит удивительная секунда, не похожая ни на одну другую. Этот мир
исчезнет. И тогда, наконец, я узнаю, кто я на самом деле.

Здесь так много людей, порассыпанных на куски,
Не умеющих воедино себя собрать,
Изнасилованных мутной волной тоски
И оставленных ей на отмели умирать.

Выплывает от силы пятый, а то восьмой,
Вроде каждый учился плавать - да вот беда:
Не умеют увидеть тоску просто мутной водой,
И уходят на дно, а тоска-то у них без дна.

Мы не можем этому помешать…. Не можем? Можем? Боже!
Мы действительно сами выдумываем трагедию, чтобы как-то заполнить пустую жизнь. Иногда начинает казаться, что первую половину жизни мы проводим в поисках какой-нибудь большой беды. Еще одно начало, середина и конец… . И тогда, буквально в одно мгновение, на тебя вдруг навалится такая тяжесть, как будто ты прожил на свете лет на сто больше, чем нужно… Присмотрись к словам, одному за другим, как к певчим птицам… . Наблюдай себя, говорящего их… Можно кого-то низложить, что-то ниспровергнуть, пасть ниц, кого-то унизить или унизиться, уронить себя... Упадок – это все вниз.
Можно пасть духом, как может пасть осажденная крепость или соблазненная женщина. Падают цены, а может пасть на землю туман. Сам язык не свободен от этой тяги книзу.

Здесь так много изломов рудных, блестит слюда,
А мерещится блеск сокровищ Али-бабы...
Не тоска, говорю тебе, глупый, вода, вода,
Доплывёшь ты до берега, сколько там той воды!


Ты чувствуешь, что жизнь пуста и бессмысленна. Ты начитался философов. Ты жаждал мудрости, но нигде не нашел ответов. О да, видит бог. Любовь. Иллюзия. Надежда. Вера. Одна глупость. Вот твои ощущения. Если отчаяние – единственный вариант жизни, человек должен владеть им как бог…Верно? Разве ты несешь ответственность за эти мертвые горизонты, за пустые возможности и остановившееся Время? Ты не можешь этого знать. Все неправильно в глазах людей - зачем же оспаривать это? Не нужно спорить. Признай это. Прими это. Подчинись.
И все-таки… . Все – таки… . Все-таки… . Словно пришла телеграмма с неба: «Меняемся воротами". И тогда.... Да, да, тогда... .

Улыбайся, маши руками. И смех, и грех,
Притворяйся летучей рыбой, а то – быком.
И плыви - даже ежели только один из всех,
Значит, это и правильно, им же всем - поделом!


Быть в настроении, наверху блаженства, восстать, возвыситься, вознестись. Можно иметь возвышенные или низменные взгляды и мнения, высокий или низкий образ мыслей. Человек испытывает душевный подъем, высоко держит голову, достигает высот. Верю, верю твердо, в головокружительные выси…. И это не то чтобы небеса, а надежная, высокая твердыня, манящая душу и мысль за пределы обычного существования. Это крепость для блуждающих, возводимая ежесекундно, и разрушаемая, и встающая опять, как гора, когда наплывают туманы.

Здесь так много людей, а я взглядом ищу тебя,
У прибоя тоски собираю ракушки в горсть,
Прохожу по тоске, как посуху, и маяк
Зажигаю вечером. Ну же, иди насквозь.

Поколение, свихнувшееся на переключении телеканалов и страдающее социальной шизофренией. Что с ними будет, когда они обнаружат, что нельзя иметь все и быть всем на свете? Чтобы разрушить такой мир, все сгодится. Но
ты - почувствуй себя дерзким, неуязвимым…

Проходи сквозь тоску, и жалость, и вечный смог,
Поднимайся, тряси хайрами, как мокрый пёс,
Чтобы брызги сверкали звёздами - ты же смог,
Значит, всё хорошо и сбудется. Не вопрос.


Ты встретишь взгляд пыльных, бездушных глаз своей тоски, поставленных близко, как дула двустволки. Гордость букашки! Что такое, я вас спрашиваю, человек? Технократ? Шагатель по звездам? Свист все это. Мы ничего не делаем. С нами все делается само… Мы разбиваем зеркала за то, что они показывает нам правду, готовы убить посланца, который доставил дурную весть. Нас гнетет эмоциональный багаж, все эти не оправдавшиеся ожидания, которые мы носим с собой. И что с того? Только вдруг жизнь угрожающе покачнулась. Я думаю о
тебе, словно и запах рассвета, и блеск солнца, и вздрагивающий корпус
перегруженного авто, все это – и есть ты. И все сияния – северные. Если вы этого еще не знаете, мои дорогие друзья-ретрограды, позвольте сообщить вам доказанный факт: все рациональное безумно. И что-то уже пришло неизвестно откуда. И возможно весь мир уже стал естественный и безупречный, как лимон, освещенный солнцем.
Включи автопилот, чувак... . Мир почти роскошен. День кишит обещаниями. Короче, Земля по-прежнему вращается.
ПЛЫВИ! Мы не можем этому помешать.

С У Б О Ш И

[453x699]
Вы разговариваете со стихами? Абсурд, уже слышу в ответ. Ах да, вы
их оцениваете… . Ваше – «не моё», «мысль близка», «чужда» … . Наверное так. Что мы обычно пишем поэту, читая? … . Наше «правильно» или наше «грустно»?…. Он, поэт, выпустил это в пространство, свой миг переживания, экстаза, озарения, какого-то смятения… Выпустил, выкричал, вышептал… .
Какая разница?!. И вот теперь эти строки – уже само пространство. Попробуй,
поговори с ним… Попробуй! Оно ждет. В чем его ожидания? Пока неясно. Но в твоих силах создать еще одну историю. Не монолог. Нет. Здесь будут говорить двое. Ты и тот, кто над этими строками уже не властен, хоть и создал их. Ты и пространство. Попробуй. Может, это зазвучит так…


Он не измерял время годами своей жизни. Он мерил его минутами своих переживаний. Они были нужны ему, чтобы не сойти с ума и чтобы чувствовать, что вся эта суета имеет смысл. Ради этих переживаний он сдерживал себя, чтобы сберечь силы для всего лишь нескольких минут… .
А дождь шел, и по лужам поплыли пузыри, словно обещающие что-то такое, чего еще не было никогда.
И как бы ни изменилась моя жизнь, каким бы ни было мое завтра, и что бы ни пришло на смену тому, что я люблю и ненавижу, уже никогда этот момент не повторится. Все, что происходило со мной до настоящего момента, настоящего момента, настоящего момента, — история, которую я ношу в себе. Эти строки… . Да. Эти стихи пахнут моей историей. Зарифмованный код… Он и есть ответ. Он означал именно то, что в нем было написано. Она это знала. И он знал, что она знает. Послание достигло цели.

Хотите, душу,
жизнью вымученную,
брошу на Ваших ладошек
блюдце,
а в придачу стихи о любви
вымечу
губами,
которые не смеются.
Не потому, что они закисли
или
не помнят жизни
вкуса,
а потому, что
в процессе жизни
жизнью этой
покусаны.

Беспомощное положение, в которое она была поставлена, вызывало ярость, и как
она ни старалась убить время, сосредоточившись на чем-то другом, отчаяние все
время напоминало о себе, не давая отвлечься от ситуации.
Он улыбнулся ей тогда такой мегаваттной улыбкой от уха до уха. Она подумала, что просто умрет, если когда-нибудь он перестанет ей улыбаться. У воспоминания короткий срок годности — несколько секунд. А потом вот это всё. Это самое, см. выше. Резкие, как хлыст слова. Ей пришлось вспомнить, что это такое — дышать. Тоска обволакивала ее со всех сторон, как облако ядовитого газа, проникающего сквозь поры под кожу. Она обнаружила, что лучшее средство от тоски – мысленно представлять себе что-то, что дает тебе ощущение собственной силы. Закрывая глаза, она старалась вызвать в памяти..... их последний разговор… И даже не сами слова, жесты, а послевкусие… Бесполезно. Не получалось.

Вы молодая и красивая,
локон
обрамляет овал лица,
а у меня руки в жизни
по локоть
и страшно до Вас
дотронуться.

Она больше не хотела иметь никакого дела со всем этим. Она вычеркнула его из своей жизни так же молниеносно, как стирала файл из своего компьютера, не вдаваясь ни в какие объяснения… А факт кричал, как обварившийся супом ребенок. Он бился истерикой в ее ушах, и от этого нет спасения…. Каприз? Спрашивала она себя. Потребность в глотке свежего воздуха? Что? «You have a right to remain silent»(Вы имеете право хранить молчание).

А хотите, сегодня
и Вашу жизнь
ломану
до суставов хруста,
и продолжите,
когда слеза сбежит,
осваивать этой жизни искусство.

Подчиниться неизбежному? Не существует неизбежного в природе вещей. Нет. Нет. И нет. Тогда что же? Его отповедь ее взорвала. Как она хотела бы, чтоб он
превратился для нее в маленькую точку на горизонте, немного раздражающую деталь окружающего мира. Но жалеть поздно, мяч уже покатился.

Не поднялась рука,
сказал -
плывите своим течением...


Смотрела на него и думала,какие сны он видит. Видит ли он сны обо мне?… Мы
всегда теряем здесь. И никаких возможностей восполнить потерю.
Так что, вот моя исповедь.
Вот моя молитва.
Мой рассказ.
Мое заклинание.

И остались в памяти только
глаза
невинного увлечения...


В небе над головой то же самое солнце смотрит, как мы делаем те же самые ошибки снова и снова. В таком же синем небе, каким оно было до того, как мы через всё это прошли. Есть так много вещей, которые я хочу изменить, но не могу. Все сделано. Теперь все это лишь история. Ничего нового. Никаких сюрпризов.

P.S. Удалось запеленговать иную реальность? Тот случай, когда подброшенная вверх монета вдруг встанет на ребро вместо того, чтобы упасть орлом или решкой. Интересно, что в жизни, в конечном счете, всегда так и происходит – вместо альтернативных решений торжествует синтез. И если верить, что у каждого из нас есть свобода выбора, тогда бог не в состоянии нами управлять, и все, что ему остается, просто Читать далее...

Понятие «хуже некуда» оказывается растяжимым. С ходу не определить, что за ним кроется. Его границы с каждым днем раздвигаются все шире. Хуже не бывает? Бывает, да еще как…

За всех вас,
которые нравились или нравятся,
хранимых иконами у души в пещере,
как чашу вина в застольной здравице,
подъемлю стихами наполненный череп.

Все чаще думаю -
не поставить ли лучше
точку пули в своем конце.
Сегодня я
на всякий случай
даю прощальный концерт.

Самоубийство, как и все потрясения, исходы и поражения, случается там, где нет выбора. Самоубийство – это ночной поезд, уносящий в темноту. Можно добраться туда и своим ходом, но так - быстрее. Надо лишь купить билет и войти в вагон. За билет придется отдать все, что есть. Только это билет в один конец. Поезд увезет тебя в ночь и там оставит. Ведь это ночной поезд. Самоубийство – это жестокая схватка ума и тела, в которой нет победителя. Черт, надо бы притормозить. Надо сбавить обороты.

Память!
Собери у мозга в зале
любимых неисчерпаемые
очереди.
Смех из глаз в глаза лей.
Былыми свадьбами ночь
ряди.
Из тела в тело веселье
лейте.
Пусть не забудется ночь
никем.
Я сегодня буду играть
на флейте.
На собственном
позвоночнике.

Собственное тело обретает сосредоточенность. Настойчиво напоминает о себе. Оно забирает над тобой власть, потому что становится хранилищем истины. Это - сама истина, твоя, личная, выстраданная. Другой не будет. В ней все дело. Я плачу о нем. Я плачу о ней. Я плачу о себе.

Версты улиц взмахами шагов
мну.
Куда уйду я, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!


Буре веселья улицы
узки.
Праздник нарядных черпал и черпал.
Думаю.
Мысли, крови сгустки,
больные и запекшиеся, лезут из черепа.

Наверно, у всех нас в сознании живет это состояние. И эти звуки улиц, как кадры из фильма. Они посещают. Посещают … Солнце в тот день само замерзло,
повиснув в небе холодным шариком желтого льда.

Мне,
чудотворцу всего, что
празднично,
самому на праздник выйти не с кем.
Возьму сейчас и грохнусь
навзничь
и голову вымозжу каменным
Невским!

Вот я богохулил.
Орал, что бога нет,
а бог такую из пекловых
глубин,
что перед ней гора заволнуется и дрогнет,
вывел и велел:

ЛЮБИ!


Слова походили на ноги канатоходца, напряженные, ощупью разыскивающие единственную нужную точку для следующего шага. Ноги… над бездной. Он душу над пропастью натянул канатом, жонглируя словами,и закачался над ней ... .

Если правда, что есть ты,
боже,
боже мой,
если звезд ковер тобою
выткан,
если этой боли,
ежедневно множимой,
тобой ниспослана, господи,
пытка,

судейскую цепь надень.
Жди моего визита.
Я аккуратный,
не замедлю ни на день.

Слушай,
всевышний инквизитор!
Рот зажму.
Крик ни один им
не выпущу из искусанных
губ я.

Привяжи меня к кометам,
как к хвостам
лошадиным,
и вымчи,
рвя о звездные зубья.
Или вот что:
когда душа моя выселится,
выйдет на суд твой,
выхмурясь тупенько,

ты,
Млечный Путь перекинув
виселицей,
возьми и вздерни меня,
преступника.
Делай что хочешь.
Хочешь, четвертуй.
Я сам тебе, праведный,
руки вымою.

Только -
слышишь! -
убери проклятую ту,
которую сделал моей
любимою!

Версты улиц взмахами шагов
мну.
Куда я денусь, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!

В действительности произошло вот что. Эта женщина словно сошла на землю с небес. Ну, да. Это сошествие с небес… Она знала, что встреча с ним неизбежна. Знала, что она приведет к какому-то пределу – и дальше, за последнюю черту. Знала, как теперь мне кажется, знала уже тогда, что любовь откроет им нечто новое, доселе неслыханное. Вы уверены, что хотите знать продолжение?...

Забуду год, день, число.
Запрусь одинокий с листом
бумаги я.
Творись, просветленных
страданием слов
нечеловечья магия!
…

Знаю,
каждый за женщину платит.
Ничего,
если пока
тебя вместо шика парижских платьев
одену в дым табака.

Любовь мою,
как апостол во время оно,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои -
радугой судорог.

Бегство от действительности. Вход воспрещен. Я вхожу. Человеческая сущность проваливается внутрь – судорожно, нелепо. А внутри – только хаос… . Смотришь
– и думаешь: вот ведь как. Он ее слышал. Она его слышала. Они говорили на
одном языке… . Не к этому ли надо стремиться? В нескольких
шагах – любимый человек, равный тебе во всем. Осязаемая тишина. Не к этому ли надо стремиться? Рядом с ним, в одной комнате, находилась женщина. Рядом с ней, в одной комнате, находился мужчина. В нескольких шагах… Но история не получит продолжения. Размолвка. Примирение. Близость. Любовь. На бумагу ложатся тщательно выведенные слова, те слова, которых ждет любая женщина… А пазл не сложился. Медленная пытка жизнью. …

Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!
Весеньтесь жизни всех стихий!
Я хочу одной отравы -
пить и пить стихи.

Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая Читать далее...

Когда-то в утренней земле
Была Эллада...
Не надо умерших будить,
Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет -
Придут туманы,
Любая рана заживет,
Любая рана.

Зачем о будущем жалеть,
Бранить минувших?
Быть может, лучше просто петь,
Быть может, лучше?

О яркой ветренней заре
На белом свете,
Где цепи тихих фонарей
Качает ветер,

А в желтых листьях тополей
Живет отрада:
- Была Эллада на земле,
Была Эллада... .

Роальд Мандельштам.
Художник Георгий Дмитриев.
[600x224]

Если бы… Да, если бы все самое важное заключалось в нас самих, зачем
нужен внешний мир? Вы считаете, что мир ничем не способен нас удивить?... Это моя фирменная провокация. Спросить…. Подождать… И вы знаете, что будет. Опровержение… в таком бронебойном флаконе, который прошивает насквозь, а потом добивает рикошетом. Удивить?

я в словесной степи ветер-память ловлю
и губами хмельными пытаюсь сказать -
всё почти как тогда… прежней нежности вьюн
сердце точит и манит..
и хочется за..
забежать,
заглянуть,
задержаться в глазах,
в бесконечной, бездонной до одури blue…
упадет в омутово-влекущий уют
ветра вдох,
крыльев взмах,
быстрый солнечный блик…
и украдкой скользнет по разлучной воде
околдованный счастьем непрожитый миг
…всё как прежде…
и память…
и ночи…
и дни…
точно кто-то до нас эту вечность прочёл..
будет слизывать звёзды с небесных краюх
вечно юное солнце янтарным лучом,
будем мы говорить..
иногда.. .
ни о чём…
это завтра…
когда
грусть дожди доклюют,
это завтра…
когда
новый вырвется стих
и расплещет повсюду сиреневый брют,
да душа будет маком от счастья цвести…
…дай мне вьюн распустить…
от себя отпусти…
словно осень не_вольную птаху - на юг
я сегодня стою на высоком краю
и всю нежность свою
отдаю…
от-да-ю…

Я тоже удивлена. Нет, не столько таланту поэта, а тому, скорее, как легко и случайно встретилось это чудо и стало нашим. Заберите и вы. Она здесь. И возникнет чувство потока между нею, Людмилой, кто чувствует, говорит, и тем, кто стремится услышать, тобой же, тобой. Два потока начнут звучать слитно. Процесс непредсказуем. Тут ничего нельзя поделать. Чем больше вы будете что-то делать, тем больше будете упускать это. Сдайтесь ей. Я закончила вашу битву.

но...

выплеснул сон- повелитель нег -
ночь мою за порог...
снилось мне имя - как снег, и век,
что между нами лёг..

снилось мне имя – как легкий вдох,
звонкое, как капель..
снилось, что в сердце живущий бог,
путь потерял в апрель..

будто бы там, где танцует дождь
в блюзовом кураже,
небо забыло в ненастьях (что ж?)
звёздных конфет драже..

темь.. и по млечному домино
не навести мосты.. .
кто-то в глазах отразится, но
...это будешь не ты...

Стихи нужны как живой катализатор, и нам, как Данте, требуется проводник в иные миры… Мир Людмилы Мигуновой http://my.mail.ru/mail/ludmig0762/
... Тонкий, почти неосязаемый мир женской души. Какими глазами ты смотришь туда – не спрашиваю, не стараюсь понять. Да и твоя душа раз за разом поверит в один и тот же обман… Она так же несется на скалы мира и расшибается о них наразрыв. И снова несется, несется - как в первый раз. Только разве, живешь на берегу этого моря, слушаешь шум его волн, и думаешь… Какое счастье, что каждая волна знает только о себе, и не ведает прошлого. Только разве…

она смотрит долго,
почти что, нежно
ей нравится всё, что вне:
и тот,
из
уставших
бежать за долгом,
и та,
что живет во сне..

ей нравится
шелковый шепот пары,
купающейся в лучах
у счастья,
их жар,
притяженье аур,
влеченье любовных чакр

ей нравится
воздух -
весной согрет он
и солнцем от скук привит…
она знает точно, что ветер – это
дыханье самой любви

душа её -
замысел птичьей стаи,
а в сердце живущий бог
страницы желаний её листает…
…и песня её - любовь…..

Счастье никогда не живет чужим. Ему ему хватает себя. Любовь никак не связана с кем-то другим; это состояние вашего существования. Любовь — это не только отношение. Отношение в ней возможно, но она не отношение. Отношение может быть, но она не ограничена им. Она вне него, она больше. Не должно быть
никаких "должен". Отбросьте все "следует", и весь мир станет другим. Сейчас вы неотвязно думаете: я должна быть та¬кой-то, таким-то. Тогда я смогу любить и быть любимым. Ваш бог - не что иное, как высший судья, поглядывающий на вас с не¬ба, говоря: ведите себя хорошо. Отбросьте. Это даёт неверное ощущение. Это все равно, что во сне увидеть восходящее солнце. Во сне оно не настоящее — галлю¬цинация. Вы проснетесь — вокруг темная ночь.

снежится.. словно дразнит…
бросить всё – и кружить…
кем ты так нежно назван,
плач ледяной души?

кем ты так нежно брошен
под ноги – да, ковром?
каждый хрусталик - брошью -
бисер, да, серебро…

каждый хрусталик – тайна
хрупкая… без затей
ляжет в ладонь. растает -
ты разглядеть успей…

ляжет в ладонь – а грани…
каждая – блёсток рать…
так ей вольно, играя
заново умирать..

так ей вольно Одеттой-
зрителю… за кивок
…много, мой милый – это
то же, что ничего…

много, мой милый – счастье
в грошики – на размен…
сникли улыбок краски,
наледью тлен и плен

сникли улыбок спазмы,
стих бубенцовый звон…
мне ты давно рассказан,
как прошлогодний сон

мне ты давно – растрата…
калька сюжетных схем,
что ж… распадись, как атом,
чтобы достаться всем…

что ж… распадись.. нам прежних
снов всё равно не сшить
снежится… кружит… держит
плач ледяной души.

Кому-то нужны пророки, которые объяснят мир в понятных им терминах. И
лишний раз докажут, что объективной Читать далее...

[600x108]
Знаешь ли ты, что письмо это я писала минимум тысячу раз?
Писала мысленно, писала на песке пляжа, писала на самой лучшей бумаге, какую только можно купить, писала авторучкой у себя на бедре. Писала на конвертах пластинок с музыкой Шопена.
Я столько раз писала его…
Но так и не отослала. За последние 12 лет — потому что все это было ровно двенадцать лет назад — я не отослала по меньшей мере тысячу писем ЕМУ.
Потому что это письмо вовсе не тебе. Это письмо Эл. Дж. Я просто переставила инициалы и назвала Элджот.
Ты на самом деле J.L., но его ты знаешь. Знаешь, наверно, так, как не знает никто другой. Обещай, что перескажешь ему то, что я написала. Перескажешь?
Ведь Элджот должен был быть, как антракт между первым и вторым действием оперы. Он ошеломил меня. А потом спектакль кончался. Впервые в жизни из всей оперы я лучше всего запомнила перерыв между первым и вторым действиями. Перерыв этот по- настоящему так никогда и не кончился.
Я провела с ним 88 дней и 16 часов моей жизни. Ни у одного мужчины не было так мало времени, и ни один не дал мне так много. Один пробыл со мной 6 месяцев, и не сумел дать мне того, что у меня было с Элджотом уже после б часов. Я продолжала быть с этим человеком, так как считала, что его «шесть часов» еще наступят. Я ждала. Но они так и не наступили. Как то во время очередной бессмысленной ссоры он закричал:
— Ну и что такого дал тебе этот чертов поляк, от которого у тебя не осталось ничего?
Так что же дал мне этот «чертов поляк»? Что?
Например, дал мне оптимизм. Он никогда не говорил про печаль, хотя я знала, что он пережил бесконечно печальные времена. Он заражал оптимизмом. Дождь для него был всего лишь коротким промежутком перед появлением солнца. Всякий, кто жил в Дублине, поймет, что подобный образ мыслей — пример сверх оптимизма. Это при нем я открыла, что носить можно не только черное. При нем я поверила, что мой отец любит мою мать, только не может проявить это. Даже моя мать никогда не верила в это. Ее психотерапевт тоже.
Например, он подарил мне такое чувство, когда кажется, что через минуту ты сойдешь с ума от желания. И при этом ты знаешь, что желание твое исполнится. Он умел рассказать мне сказку о каждом кусочке моего тела. И не было такого места, которого он не коснулся бы или не изведал его вкус. Будь у него время, он перецеловал бы каждой волосок у меня на голове. Все по очереди. При нем мне всегда хотелось раздеться еще больше. У меня было ощущение, что я почувствовала бы, наверное, себя еще более обнаженной, если бы мой гинеколог вынул у меня спираль.
Я дошла с ним до конца каждой дороги. Он приводил меня в такие чудесно грешные места. Некоторые из них сейчас для меня святыни. Иногда, когда мы любили друг друга, слушая оперы или Бетховена, мне казалось, что невозможно быть еще нежней. Как будто у него были два сердца вместо двух легких. А может, так оно и было…
А еще, например, он подарил мне детскую любознательность. Он спрашивал обо всем. Точь в точь как ребенок, имеющий право задавать вопросы. Он хотел знать. И научил меня, что «не знать» — это значит «жить в опасности». Он интересовался всем. Все обсуждал, все подвергал сомнению и склонен был поверить всему, как только удавалось убедить его фактами. Помню, как однажды он шокировал меня вопросом:
— Как ты думаешь, Эйнштейн онанировал?
Он научил меня, что следует покоряться своим желаниям, как только они приходят, и ничего не откладывать на потом. Так во время приема в огромном доме какого то жутко важного профессора генетики в процессе нуднейшей научной дискуссии о «генетической обусловленности сексуальности млекопитающих» он вдруг встал, подошел ко мне, наклонился — все умолкли, глядя на нас, — и прошептал:
— На втором этаже дома есть ванная, какой ты в жизни не видела. Глядя на тебя, я не могу сосредоточиться на дискуссии о сексуальности. Пойдем скорей в эту ванную. — И добавил: — Как ты думаешь, это генетическая обусловленность?
Иногда, случалось, он просыпался ночью, «пораженный какой нибудь идеей» — так он это называл, — тихонько вылезал из постели и шел заниматься своей генетикой. Под утро возвращался, залезал под одеяло, чтобы поцеловать мне руку и сказать «дзень добры». Он наивно думал, что я не замечала его уходов. А я даже наносекунды, проведенные без него, замечала.
Он мог прибежать в институт, где у меня были занятия, и сказать, что опоздает на ужин на десять минут и чтобы я не беспокоилась. Понимаешь, невероятно долгие десять минут…
Он подарил мне, например, за эти 88 дней и 16 часов больше пятидесяти пурпурных роз. Потому что я больше всего люблю пурпурные розы. Последнюю он подарил мне в тот последний шестнадцатый час. В аэропорту в Дублине перед самым отлетом. Знаешь ли ты, что, когда я возвращалась из аэропорта, мне казалось, что эта роза самое главное, что мне кто либо когда либо дал за всю мою жизнь?
Он был моим любовником и Читать далее...

Если бы… Да, если бы все самое важное заключалось в нас самих, зачем
нужен внешний мир? Вы считаете, что мир ничем не способен нас удивить?... Это моя фирменная провокация. Спросить…. Подождать… И вы знаете, что будет. Опровержение… в таком бронебойном флаконе, который прошивает насквозь, а потом добивает рикошетом. Удивить?

я в словесной степи ветер-память ловлю
и губами хмельными пытаюсь сказать -
всё почти как тогда… прежней нежности вьюн
сердце точит и манит..
и хочется за..
забежать,
заглянуть,
задержаться в глазах,
в бесконечной, бездонной до одури blue…
упадет в омутово-влекущий уют
ветра вдох,
крыльев взмах,
быстрый солнечный блик…
и украдкой скользнет по разлучной воде
околдованный счастьем непрожитый миг
…всё как прежде…
и память…
и ночи…
и дни…
точно кто-то до нас эту вечность прочёл..
будет слизывать звёзды с небесных краюх
вечно юное солнце янтарным лучом,
будем мы говорить..
иногда.. .
ни о чём…
это завтра…
когда
грусть дожди доклюют,
это завтра…
когда
новый вырвется стих
и расплещет повсюду сиреневый брют,
да душа будет маком от счастья цвести…
…дай мне вьюн распустить…
от себя отпусти…
словно осень не_вольную птаху - на юг
я сегодня стою на высоком краю
и всю нежность свою
отдаю…
от-да-ю…

Я тоже удивлена. Нет, не столько таланту поэта, а тому, скорее, как легко и случайно встретилось это чудо и стало нашим. Заберите и вы. Она здесь. И возникнет чувство потока между нею, Людмилой, кто чувствует, говорит, и тем, кто стремится услышать, тобой же, тобой. Два потока начнут звучать слитно. Процесс непредсказуем. Тут ничего нельзя поделать. Чем больше вы будете что-то делать, тем больше будете упускать это. Сдайтесь ей. Я закончила вашу битву.

но...

выплеснул сон- повелитель нег -
ночь мою за порог...
снилось мне имя - как снег, и век,
что между нами лёг..

снилось мне имя – как легкий вдох,
звонкое, как капель..
снилось, что в сердце живущий бог,
путь потерял в апрель..

будто бы там, где танцует дождь
в блюзовом кураже,
небо забыло в ненастьях (что ж?)
звёздных конфет драже..

темь.. и по млечному домино
не навести мосты.. .
кто-то в глазах отразится, но
...это будешь не ты...

Стихи нужны как живой катализатор, и нам, как Данте, требуется проводник в иные миры… Мир Людмилы Мигуновой http://my.mail.ru/mail/ludmig0762/
... Тонкий, почти неосязаемый мир женской души. Какими глазами ты смотришь туда – не спрашиваю, не стараюсь понять. Да и твоя душа раз за разом поверит в один и тот же обман… Она так же несется на скалы мира и расшибается о них наразрыв. И снова несется, несется - как в первый раз. Только разве, живешь на берегу этого моря, слушаешь шум его волн, и думаешь… Какое счастье, что каждая волна знает только о себе, и не ведает прошлого. Только разве…

она смотрит долго,
почти что, нежно
ей нравится всё, что вне:
и тот,
из
уставших
бежать за долгом,
и та,
что живет во сне..

ей нравится
шелковый шепот пары,
купающейся в лучах
у счастья,
их жар,
притяженье аур,
влеченье любовных чакр

ей нравится
воздух -
весной согрет он
и солнцем от скук привит…
она знает точно, что ветер – это
дыханье самой любви

душа её -
замысел птичьей стаи,
а в сердце живущий бог
страницы желаний её листает…
…и песня её - любовь…..

Счастье никогда не живет чужим. Ему ему хватает себя. Любовь никак не связана с кем-то другим; это состояние вашего существования. Любовь — это не только отношение. Отношение в ней возможно, но она не отношение. Отношение может быть, но она не ограничена им. Она вне него, она больше. Не должно быть
никаких \"должен\". Отбросьте все \"следует\", и весь мир станет другим. Сейчас вы неотвязно думаете: я должна быть та¬кой-то, таким-то. Тогда я смогу любить и быть любимым. Ваш бог - не что иное, как высший судья, поглядывающий на вас с не¬ба, говоря: ведите себя хорошо. Отбросьте. Это даёт неверное ощущение. Это все равно, что во сне увидеть восходящее солнце. Во сне оно не настоящее — галлю¬цинация. Вы проснетесь — вокруг темная ночь.

снежится.. словно дразнит…
бросить всё – и кружить…
кем ты так нежно назван,
плач ледяной души?

кем ты так нежно брошен
под ноги – да, ковром?
каждый хрусталик - брошью -
бисер, да, серебро…

каждый хрусталик – тайна
хрупкая… без затей
ляжет в ладонь. растает -
ты разглядеть успей…

ляжет в ладонь – а грани…
каждая – блёсток рать…
так ей вольно, играя
заново умирать..

так ей вольно Одеттой-
зрителю… за кивок
…много, мой милый – это
то же, что ничего…

много, мой милый – счастье
в грошики – на размен…
сникли улыбок краски,
наледью тлен и плен

сникли улыбок спазмы,
стих бубенцовый звон…
мне ты давно рассказан,
как прошлогодний сон

мне ты давно – растрата…
калька сюжетных схем,
что ж… распадись, как атом,
чтобы достаться всем…

что ж… распадись.. нам прежних
снов всё равно не Читать далее...

liveinternet.ru/community/8...130802231/

когда я беру книгу, есть какие-то ожидания. Это естественно. Но я знаю руку мастера и круг его интересов. Для меня он, прежде всего, - философ. Да, он стремится соединить ее с практикой, с жизнью. Сделать сложное увлекательным, не жертвуя главным… и потому вопрос исписался ли, нет ли звучит абсурдно априори. Для меня важнее - понять писателя тотально, не на уровне сюжета, а на уровне подтекста. И тогда очередная книга не развлечет, а чему-то научит.

Не лесбиянка. Не брала Берлин.
Не вундеркинд. Не дочь миллиардера.
Не чемпонка мира, не Венера
И никогда не пела с группой "Сплин".
Не Мать Тереза, не Мари Кюри.
И "Оскар" вряд ли светит, что обидно.
Зато мне из окна весь Кремль видно
И рост мой метр восемьдесят три.
И, если интуиция не врёт,
Назло всем ураганам и лавинам
Моим стихам,как драгоценным винам,
Настанет свой черед.*
Ночь 14-15
мая 2003 года.

@@@

Да, дерзость солнца бьет из наших глаз.
Мы избраны.В нас закипают соки.
Мы молоды, сильны и ... одиноки.
Увы, все горы свернуты до нас.
Мы реактивны. Мы идем на взлет.
Мы верим, что в бою несокрушимы.
Но неприступны горные вершины,
И на Олимпе нас никто не ждет.
Там стража грозно смотрит свысока.
Там блещет все. Там все решают деньги.
Покрыты красным бархатом ступеньки,
И поступь небожителей легка.
А в нас кипит честолюбивый яд.
И мучает, и не дает покоя,
И снится нам сиянье золотое,
Овации в ушах у нас гремят,
И, поправляя свой алмазный нимб,
Богини улыбаются лукаво...
Когда-нибудь и нас настигнет слава.
Когда-нибудь мы покорим Олимп.
Ночь с 9 на
10 июня 2003 года.

@@@


Думала -сами ищем
Звезд себе и дорог.
Дети пусть верят в притчи
Про всемогущий Рок.
Фатума план утрачен.
Люди богов сильней...
Только ты предназначен,
Небом завещан мне.
Огненною десницей
(Чую ведь - на беду!)
Ты на роду написан,
Высечен на роду,
Ласковоокой смертью,
Болью к родной стране -
Милый, ты предначертан,
Ты предзагадан мне...
Гордые оба -знаю.
Вместе - как на войне.
Только - усмешка злая -
Выбора просто нет:
С новыми - не забыться,
Новых - не полюбить.
Мне без тебя не сбыться.
Мне без тебя не быть.
Сколько ни будь с другими
Да ни дразни судьбу -
Вот оно - твое имя,
Словно клеймо на лбу.

ВЕРА ПОЛОЗКОВА.
[335x64]

[600x399]
«Молчание - начало всех начал»...

Оно же и финал всего живого...
Казалось, было слово - был причал,
Но звук исчез и мы бездомны снова...
И не зовёт никто, никто не ждёт,
Никто не поминает имя всуе...
И в тишине глухой за годом год
Забвение каракули рисует...
Каракули каких-то там побед,
Одержанных над кем-то и когда-то...
И тут же иероглиф прошлых бед,
В которых только сами виноваты...
"В начале было слово!" - знают все...
Любовь в виденье слово облекало...
В начале ОН СКАЗАЛ: "ДА БУДЕТ СВЕТ!",
А вот Макар талантливо слукавил.

Все верно, реальность словам придают люди. Сколько осиротевших демонов носится уже над нашей землей! Мир создает веру в себя, а слова и предметы
убеждают нас в его подлинности; без одного нет другого… . Впрочем, это философия. Но философского много в стихах Ольги. А может, просто, это – ее способ воспринимать жизнь? У каждого человека есть свое: свои вещи, свои
интересы, и свое личное пространство. Я вместе с вами в ее пространстве. Принять его как обновление - и обновиться самому… . Попробуем? И примем, и удивимся, и возмутимся, разобьем сердцем инструкцию по пользованию,
включая иные, (её) ощущения… . Мозги потом - сначала ощущения, восприятие.. Разнашиваем, разнашиваем застывшее, как это получилось у неё, у Ольги... .

Он похитил её всю до капельки...
У друзей, у врагов и у времени.
От мыслишек никчёмных и маленьких
До души, вечно чем-то беременной...
Он украл её в собственность частную.
Но за "вора" безумная молится...
И, к любви безусловной причастная,
От минутных страстишек сторонится...
Гонит прочь доброхотов-спасателей,
Упивается счастьем пленения...
Ни к чему ей теперь указатели
На пути к своему искуплению.

Не надо искать чудесную жилу, где среди пустой породы таятся алмазы … Они найдены. Они здесь. Разве от этих строк не возникает просто удовольствие от того, что дышишь, и что у тебя бьется сердце, что вдыхаешь утренний воздух, широко закрыв глаза на мировую действительность, любуешься воробьем под ногами, не думая о том, что продолжительность его жизни стремительно падает из-за отравления окружающей среды. Короче, разве не воспринимаешь мир таким, каким видишь, не ковыряясь в нем скальпелем. Впрочем, воздержимся от
выражений благодарности…

Бывает и так, что встреча,
Похожая на пророчество,
Вам дарит счастливый вечер
И... вечное одиночество....
И глупые муки "знаний",
И горе... как обстоятельство
Никчёмных, пустых метаний
Меж волей и обязательством...
Мне жаль тех, кто сам уходит,
Не выдержав очевидного...
Но грешная зависть бродит........
Отвага у них завидная!...

Верно. Жизнь — хищник, питающийся не только чеками и кредитными картами. И в любви нет невинных, есть только жертвы. И запись боли в одном пространстве памяти нельзя стереть записями счастья в других. И существуют истины, заставляющие нас опускать голову… Да. Да. Тысячу раз да. Но подчиниться этому - значит идти на поводу у реальности, которая их порождает: кто ищет поводы быть несчастным, их непременно найдет, потому что человек всегда находит, что ищет.

Остановите дождь, остановите!
Уймите дрожь в прокуренной душе...
Я созерцаю этот мир как зритель,
Заносов не страшась на вираже...
Смотрю из-за угла, а не из ложи,
Укрытой от стихий большим зонтом.
И сердце стынет в неуёмной дрожи,
Волнуясь за промокший ипподром...
Куда ведёт бездумный бег по кругу,
Зачем калечат спины лошадям?...
И почему спасение для друга -
"Заначенная трёшка" на "Агдам"?...
Остановите дождь, остановите!
Ну отчего он вечно из камней?...
А от камней не застрахован зритель,
И рикошетом бьёт ещё больней...

У вас не возникла уверенность, что писавшая эти строки была той, кто осознавала свой путь, а не руководствовалась слепым чувством, когда человека тянет в неизвестность неведомая сила. Это же величайшее ощущение жизни: не верить, а знать… . И, продираясь сквозь море света, звуков и запахов, даже ощущая холодное прикосновение страха, наплыв усталости, словно ты затерян в безжизненной пустыне и нуждаешься в помощи, прекрасно понимаешь, что ждать ее неоткуда.
При этом становишься свидетелем чего-то совершенно необычного, что можно
назвать мгновенным сжатием мира. Внезапно географическое расстояние утратит
какое-либо значение.…И в этой жизни все решаешь сам.

Прощай... и прости, конечно!
Нет сил, я слаба и каюсь...
Во времени быстротечном…
От счастья не зарекаюсь...
Без страха и без обиды,
Но с болью и умираньем
Уходит "кариатида",
Пристыженная сознаньем...
Не пара, не ровня... глыба!
Без крыльев и не блондинка...
Ну разве сойтись смогли бы
Пожар и смешная льдинка?...
Прощай... и прости конечно!
Шагая обратно в бездну,
Я помню о бесконечном...
Я знаю... я не исчезну...

Конечно, рисунок черно-белый, как старая фотография, которую хранят на память, но Читать далее...

Что мне нужно, так это новая история. Шагнуть в неизвестность? Беззаветно,
безоглядно, безнадежно, бесповоротно. Я не хочу втискивать эту жизнь
в знакомые слова. Я способна очутиться в таком месте, которого не найдешь на карте. Возможности избежать того, что предначертано, не существует. Все произойдет именно так, как должно произойти. С каждым днем, с каждой ночью будущее неумолимо надвигается, превращаясь в настоящее. Надвигается на меня. На тебя. На него.

Да, не спорю, мы выбрали ночь для веселья –
Эту длинную ночь перевода часов;
В эту ночь хорошо отмечать новоселье,
Заклинать привидений, приманивать сов,

Соблазнять лесбиянок, читать «Гайявату»,
Надираться мартини с осколками льда…
Я уйду до рассвета. Мне будет приятно
С каждым шагом о вас забывать. Навсегда.

Навсегда… Нет более звучного слова для всех, кто под этим солнцем. Пользуясь им, злоупотребить невозможно. Если ты это читаешь – добро пожаловать в
реальный мир. Погода сегодня – крепчающая склонность к отрицанию. И каждый миг жизни у нас - навсегда, никогда, навсегда, никогда, навсегда. Время
и правда ведет себя самым причудливым образом, исчезая громадными кусками:
вроде бы только что… Куда, скажите на милость, подевалось утро? А это?

Безнадёжно больная Весна
Умирала, в бреду и страхе.
Ей мерещилось в ночь без сна,
Что над ней завывают собаки,
Что, оскалясь, седой старик
Убивает её творенья…
А к постели её приник
И просил у неё прощенья,
Разрываясь от горя и слёз,
Исходя нестерпимым светом,
Тот, кто смерть ей сегодня принёс,
Не желая того: сам Лето.

Ситуация выходит далеко за рамки обычного «Прости меня, Господи!». В данную минуту ни о чем не жалеешь. И ни о ком. Даже если ты устал и готов
путешествовать только факсом, в лучшем случае онлайн, данные нам загадки касаются самих тайн существования. Праздник набирает силу. А этот - осваивает
свою вселенную, этот - словно бомба, которая должна взорваться в назначенный час. Он - отдельный ингредиент в дьявольской смеси. Он словно задался целью,
сжать всю планету до размеров нескольких строк. Он – и есть «этот», он - поэт Субоши.

Твои куклы играют в блэкджек у меня на столе,
Твои птицы щебечут над ухом, лишь солнце взойдёт,
Этот мир нарисован тобой на замёрзшем стекле
В заблудившемся к чёрту автобусе годы вперёд.
Здесь по небу плывут до рассвета твои облака,
Закрывая от глаз твои звёзды и дольку луны.
Этот мир в три штриха нарисован - чтоб наверняка
Не нашли в него путь даже самые дивные сны.
Я в нём заперт, закован, засвечен, я попросту влип,
Как комар в янтаре, как вампир на заре, как дурак.
Твои куклы читают мне вслух чей-то тайный дневник.
Будешь мимо - зайди, посидим. Захвати мне коньяк.

Быть нормальным представлялось ему просто скучным. И если уж мечталось, то о чем-то, противоположном миру, что двигался на него со всех экранов. И можно ли избавиться от убежденности, что ты в состоянии управлять своим миром? Влиять на него. Но для этого стоит быть уверенным, что поможет только взрыв. Настоящие открытия человечества порождены хаосом и посещением тех мест, которые считаются запретными, проклятыми. Будь колоссальным экспериментом — добейся того, чего не желаешь. Найди ценное в бесполезном. Рассмотри добро в том, что весь мир называет злом… Хочешь знать, кто называет? Трудолюбивые болтуны. Высокомерные нищие. Беспечные марионетки. Воинственные дезертиры.
Оптимистичные циники. Они все. Это понимание как-то присутствует, когда читаешь его стихи. Поэтому так легко он уничтожает зону моего комфорта.

Мы, павшие в битвах, не знавших пера летописца,
Порой возвращаемся в снах и непонятых строчках,
Любому из вас наше прошлое может присниться,
Да так, что он после проснуться уже не захочет,

Но всё же придётся. Нам путь из забвенья заказан,
Мы просто фантазия, сонмище странных историй...
Один, просыпаясь, всё пишет и пишет рассказы,
Другой забывает, в подушку вгрызаясь от горя.

Придумайте нас, менестрели реального мира!
Придумайте нас, опишите, запомните, ну же!
Мы были. Пусть в это не верится - всё же мы были,
Неужто исписанный лист нами не был заслужен?!

Полагаю, он мог бы написать «Золушку» на новый лад, где Золушка, не дойдя до дворцового паркета, превращается в босяка - мальчишку. И все это потому, что в нем есть жизнь, а язвы этого мира терзают его разум. И потому ещё, что будущего, каким его обещали, нет…. ни умиротворения, ни любви, ни уюта… Дошло до того, что он забросил попытки казаться счастливым. Все было криво. Все было косо и как-то…неправильно…. Дошло до того, что ничему вокруг он не принадлежал. Дошло до того, что никто не казался достойным, достаточно ясным, достаточно подлинным.

Я болею тобой, как болеют сердца от тоски,
От той зимней тоски, что приходит с ложащимся снегом,
Через месяц закружится вьюга стремительным бредом,
Через месяц нам всё будет ясно – ах, сердце, терпи!

Всё решится легко и красиво – ведь в этой Игре
Некрасивых ходов не допустит Читать далее...

Как говорил Харуки Мураками, исходящая от женщины сила невелика, но может всколыхнуть сердце мужчины. Мужчина знает. Писатель уверен. Я доверяю… Она? Да, что вам сказать… . Судите сами.
Пробивается солнце сквозь тучи:
И в окно, в каждый дом, - по лучу.
Пусть зима нам с тобой не наскучит.
Хочешь праздника?
Хочешь?
- Хочу!

Не жалей для друзей слов и света.
Не желай смертной боли врагу!
Знаешь, сколько дается поэту?
Знаешь сколько?
- А сможешь?
- Смогу!

Пусть любовь,- как раскрытая книга,
Крылья каждому пусть по плечу!
Поднимайся повыше и прыгай!..
- И лети! И лети…
- Я лечууууууу…………..
Это Тома Тагеко, это ее стихи, это ее сила. Она играет словами как девочка мячиком. Но присмотритесь, эта игра, эта легкость – заразительна настолько, что уже принадлежит вам, читающим её. Да! Именно так. Люди думают хоть и много, но неправильно и совсем не о том, о чем надо, поймете вы, читая ее стихи.. Потому что слова, которые выражают истину, всем известны - а если нет, их несложно за пять минут найти через Google. Истина же неизвестна никому. Ее ищут, находят… Но она всегда противоречит сама себе.
Пишу вердикт любви своей
Полночными чернилами.
Довольно просто, без затей:
"Казнить. Нельзя помиловать."

Но тает ночи серебро,
И мне б собраться с силами..
Дрожит в руке слегка перо:
"Казнить.. нельзя.. помиловать."

Смешинки плавают в глазах:
- Ты хочешь кофе, милая?
Что я хотела, черт, сказать?..
Казнить нельзя. Помиловать!
Вроде бы просто, но сфокусировать глаза вместо смотрящего не может даже самый большой его доброжелатель. Мир перед глазами у всех, даже у бесхвостых обезьян. Но очень мало кто его видит. Зато многие думают, что понимают его. Это, конечно, чушь. В мире, как и в любви, нечего понимать. А принимают за любовь какую-нибудь умственную эквилибристику. В ней находят истинное, не доверяя очевидному. И тогда, не достигнув желаемого, мы сделали вид, что желали достигнутого…
Я падала сквозь пыльные года
На высохшие вены старых улиц...
И змеями свивались провода,
И роем ос впивались в тело пули.

Я падала.. А надо мной врачи
Всё колдовали на бинтах и вате.
И только крылья, - непонятно чьи,
Валялись грязным комом под кроватью
Вливалось солнце в белый кабинет,
Качался мир на ниточке абсурда…
И ныли шрамы где-то на спине..
- Какие крылья, девушка? Откуда?
И не имело значения, из какой субстанции сделаны шипы и колючки этого мира. Значило только то, насколько глубоко они входят в тело. А они с каждой секундой вонзались все глубже – и мир стал тем, чем он всегда был. Иные убегают от страдания в свои иллюзии, подпитывая их сомнительными химическими веществами, другие живут неистово, словно каждый день – последний в календаре мира, кто-то превращается в ледяную сосульку. И ветошь освещала её внутренний мир эхом угасшего света. Трудно. Без крыльев трудно. С бескрылыми трудно… . И долго смотришь вглубь себя, понимаешь, что там ничего нет. Как можно чего-то хотеть для этого самого ничего?
В нас не осталось ни капли добра и зла,
Дни освещаем не снами и не мечтами.
Просим у неба, у Бога
подать нам знак,
Только о чем - не знаем,
не ведаем сами.
Чувствовать боль, ненависть, недоверие, оцепенелость до границы летаргии, которая приносит забвение, а утром обещать себе, что никогда не простишь, а через полчаса все прощать. Каждый день забывать и клясться, что завтра забудешь по-настоящему. Желать видеть его, когда чувствуешь, до чего тебе плохо, и, чувствуя себя еще хуже, мысленно проклинать себя за это желание.
Мы убегаем от серости нудных дел.
Ловим по капле счастье, не думая впрочем,
Что побеждает не тот, кто безумно смел,
А тот, кто мечтает, любит и верит очень.

Выбрось от прошлого старый немой костыль.
Вырвись вперед, задохнувшись от злого бега.
Кто-то ломает и жжет за собой мосты
И, отказавшись от славы, падает в небо.
Проверьте свои исходные положения, проверьте свои ценности, говорят ее стихи. Всякий творит мир по своему подобию. Нам дана возможность выбора, и не дано возможности его избежать. Тот, кто отказывается от этого, отказывает себе и в праве называться человеком. В такой жизни воцаряется все перемалывающий хаос иррациональности. Но мы сами выбираем это.
В серебряных шорохах крыши,
В холодной улыбке луны
Увидишь, узнаешь, услышишь,
Как тени крадутся Иных.

Они подступают все ближе.
Из сказок рождается быль.
И кто-то сегодня напишет
Последнюю строчку судьбы.

Мерцают усталые свечи
В глазах романтичных девиц..
От смерти никто не излечит
В палатах районных больниц.

Восток равнодушно светлеет
В потоках светящихся струй.
И бьется чуть венка на шее…
Я знаю - ты рядом… . Целуй!
Тому не коснулись запросы поколения пепси, хотя она и есть во времени то самое поколение. Она выбрала напряжение жизни, она – поэт (вдох) и по-другому существовать не может. Каждый такой вдох освежал её картину мира - словно автомобильный дворник проходил по мутному от дождя ветровому стеклу. Затем в одном заплеванном Читать далее...

blogbaster.org/post129897293/

Исходное сообщение БЛОГбастер
[показать]


[показать]

Далее

ОН , Кот Бегемот
ОНА: шляпка.
Герасим (за кулисами)
Кот:
О тебе мои мысли!
Не кисни!
И придерживай шляпки поля -
Очень быстро несётся Земля!
На рассвете, весёлом
и рыжем,
Пролетишь надо мной.
Я - увижу!

Шляпка: Мне всегда хотелось иметь умного собеседника, господин Кот. Ибо эта неадекватная особа (а как еще можно сказать о ней) начиталась непонятных книг и цитаты из них - как из рога изобилия… Вот последняя ее истина, почерпнутая из сомнительных источников: писать надо так, чтоб словам было тесно, а
мыслям просторно… Я долго смеялась, Кот.….При большом количестве слов выразить мало мыслей… Хотя, может у них так принято. Я предпочла бы,
чтоб она говорила от себя, а не ссылалась на авторитеты, провались они пропадом. Если хотите знать мое мнение, то сыпать цитатами слишком легко,
потому что на свете столько великих, и они столько всего умного сказали, что самому вроде как и напрягаться не стоит. Но, я не об этом. Прочитав ваше послание, я поняла, что уж коль мы пролетаем, а вы видите, это значит , вы умеете и можете… Вот в чем моя последняя надежда. Вы позволите продолжить?
Я шляпка, обычная шляпка. Но так много меня …Обратите внимание на слайд-шоу! Это же истинное шоу!
-…Возможны варианты меня, говорят в рекламе. Но даже сама реклама не представляет, какие это варианты. Только присмотритесь, господин Кот. Впечатляет? Все это для одной особы, её головы. Я бы конечно, гордилась этим,
если бы не одно обстоятельство…Меня невозможно одевать, носить, возносить по одной простой причине… Эта географическая площадка… Да, да… Дерби, где так радостно меня демонстрируют, далеко… А улица Ленина, а также Карла Маркса, Победы, Независимости и других героев - рядом…Не хотелось бы о грустном… Чувство, у которого нет будущего, не заслуживает воспоминаний Скажем короче. Я всегда буду искать это неуловимое ”что угодно”, которым занимается бесчисленное количество “кого угодно”, но не здесь и сейчас… Меня нетрудно понять. Шляпка без Дерби – всего лишь артефакт.
Поверьте, Кот, Нет таких семимильных сапог, которые помогли бы преодолеть то расстояние, что отделяет от понимания самых близких друзей. Ведь мы оцениваем годы, как фрукты: по вкусу и по весу. И забываем, что мякоть - это одно, а косточки - совсем другое. Мы сбрасываем со счетов эти промежуточные этапы, которые сыграли в нашем развитии важную роль, но не могли стать
датой. В сущности, мы перенимаем у истории ее метод - пренебрегать эпохами,
которые бедны событиями. У нашего прошлого тоже есть свойство садиться от
стирки временем…
Вы только присмотритесь, Кот, какими историями занята эта головка, на которой я с трудом удерживаюсь… Был момент, когда я испугалась, что она станет умной. Вот истинно доброжелательное и сочувственное отношение, которого заслуживает эта особа, будь мир устроен справедливо. Она рассказывает мне о королеве Эллисо, принцессе Шины, что основала Карфаген. Величественный памятник
в гавани древней Шины в Финикии…Разрушен, говорите ? Допустим. А как вы оцениваете скандирование рыбаков "Ela - eee - sa, Ela - eee - sa,", когда они
вытягивают свои сети? Это же звучит и сегодня…Звучит! Они не могут сказать почему; возможно это для удачи, а возможно это - плач по их принцессе, которая покинула родину, чтобы никогда не вернуться. Элиссоя (Элишат, на финикийском языке) была принцессой Шины. Царь Шины Пигмалион, убил ее мужа. Она избежала тирании в своей стране и основала Карфаген. Город стал позже центром западного Средиземноморья. Жители Карфагена были очарованы свей королевой, и многие полагают, что она была богиней, которая спустилась к смертным, чтобы быть известной Танит. Имя. Память. Знаменитый бренд, известный всем женщинам земли…
А видели вы храм Артемиды в Эфесе — одно из Семи Чудес Света. Говорят, деньги на постройку этого Чуда выделил сам Алексндр Македонский. Герострат
сжег его, желая прославиться. Помню. На месте храма стоит одна восстановленная из обломков колонна?…Но и это живет, вдохновляет..... Возможно, для тех, кто не слишком знаком с Древним Вавилоном, висячие сады Семирамиды - всего лишь сказка. Навуходоносор, создавший эти сады, руководствовался благородной причудой деспота. Он любил свою молодую жену - мидийскую принцессу, тосковавшую в пыльном Вавилоне по свежему воздуху и шелесту деревьев. На строительство садов, были брошены все силы древнего царства, опыт его строителей и математиков. Вавилон доказал всему свету, что может создать первый в мире монумент в честь любви.
Как много я могла бы рассказать об этом, уважаемый Кот, как много свидетельств величия истинных женщин видел и ты, на теле нашего милого шарика…И насколько чудовищно рядом со всем этим будет смотреться в истории (ты не мог не заметить ) та, что серп возносит над молотом почти в центре Северной Европы…Бетон, не столь уверенный в своих правах на нашу любовь, сколь в своих привилегиях на неё. Вечность. Уныние. Это может как-то Читать далее...

liveinternet.ru/users/20102...122414098/

динамичный , энергоемкий художник. ничего, что я такими формальными словами? Просто, ощущение энергии тотальное. И конечно, позитивной энергии. С ув. к собирателю также.