Смотреть это видео

Именно это я смотрю, когда мир вводит меня в состояние депрессии.

[600x311]
[700x525]
Настроение сейчас - Вы, именно вы, те, кто сидит за монитором, вы тупое говно! Достали! Пишите нормально!

Бесит, когда человек, который тебе нравится, назло миленько беседует с другими девушками, а сам на тебя косится.
Бесит, когда сидишь в контакте, а кто-нибудь стоит рядом и читает, что ты пишешь.
Бесит, когда заходишь на какой-нибудь сайт, и вдруг посередине экрана появляется реклама порно-сайта. И ты кликаешь на крестик, чтобы закрыть, а она наоборот открывается.
Бесит, когда у тебя горе, а тебе говорят, типО очень жаль и т.п., а на самом деле срать все на это горе хотели;
Бесит, когда купишь то, о чем долго мечтала, звонишь кому-нибудь счастьем поделиться, а тебе в ответ: «Я рад(а)», а на самом деле или от зависти задыхаются или тупо послать хотят, но нет ведь, говорят, что рады! этикет!
Бесит, когда девушка в своей анкете, на каком-нибудь сайте пишет: «Меня трудно найти, легко потерять и т. д..» Ты, что, второй носок??!!
Бесит, когда в контакте человек вступает в группу «Добавляйтесь в друзья», ты его добавляешь, а он у тебя спрашивает: «знакомы?»;
Бесит, когда сидишь в инете ночью, а тебе пишет какой-то левый мудак "чего не спишь?" ну какое тебе дело? что все обязаны спать ночью? хочу сплю, хочу не сплю.
Бесит, когда ЗаБоРоМ пишут! Тебя головой по клаве возят что ли??? Shift нажимать не надоело??!!!
Бесят девочки, трясущиеся от мальчиков в узеньких штанах и с ровными волосами, ну а если губа пробита или туннель в ухе, то тогда вообще Казанова!!!!
Бесит, когда девушка пишет в анкете, типо я такая стерва и т.п., да ты не стерва! Ты дура! Настоящая стерва, никогда не скажет, что она стерва, но с милой улыбкой испортит всю жизнь..
Бесят дуры, которые в графе «ВУЗ» пишут что-то вроде: «Меня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть!» Да с чего вы взяли?? Или так: «Никого не добавляю, но попробуй — вдруг повезет!». Да кому ты нужна??
Бесят статусы «Ну КаК ВаМ МоЯ АвКА????»;
Бесят люди, которые добавляют, чтобы посмотреть фотографии и тут же удаляют;
Бесят религиозные и политические взгляды, которые ничего не значат;
Бесят нарочито сделанные ошибки и все эти ЛАфф и ЧмАффф. Что, неужели так сложно написать «люблю» и «целую»???

[700x494]
Недавно гулял по городу и мысленно проклинал все сущее. Просто проклинал. И дело не в том, что я поссорился с родителями, не попал на день рождение к другу или же от меня просто ушла девушка. Все это мелочи жизни, которые на следующее утро, с чашкой кофе в руках, кажутся простой несуразностью. Жизнь вообще странная штука, куда не пойди, к чему-нибудь, да придешь. Правда иногда это серая замызганная, покрытая плесенью, старая обшарпанная кирпичная стена; или же парадные двери в особняк; а может быть и колодец под ногами (из-за того, что ты, придурок, не смотришь себе под ноги.) А иногда и вовсе стоишь и топчешься на месте и в итоге на равнине вытаптываешь себе яму. Но я сейчас не об этом. Просидев всю неделю в депрессии, я пришел к выводу, что не удачник это не тот, кого преследуют неудачи, а тот, кто верит и говорит, что они его преследуют; и вообще, дорога возникает под ногами идущего. Никогда не думал, что за несколько дней на голову может свалиться столько, что невольно почувствуешь тяжесть на плечах и прогнешься.
Как-то проходил мимо и у меня в наушниках играла песня. Не помню как называется, но меня безумно порадовала от туда строчка: "Пусть трахнет Герду ее Кай...." И я снова и снова включал эту песню, напевая про себя эту строчку. "Трахнет ее... Трахнет... Трахнет ее...", да именно эта строчка заставляла меня держаться целую неделю и прибывать в состояние пофигизма, я даже стал оптимистичнее смотреть на мир: видеть в пролетающем мимо голубе не потенциальную шаурму, а просто птицу, с посеревшими от городской грязи и копоти, крыльми. Даже люди, грязные, в оборваной одежде, пьяные, орущие матом и выпускающие в воздух кубометры табачного дыма за день, ровно как и девушки в коротких юбках в такой собачий холод, писклявым тоном орущие в трубку сотового, да и молодые мамаши с колясками, поливающие заборной бранью, заливающееся в плаче, дитя, как и просто уставшие от серого скучного города, люди, не раздражали меня. Меня накрыл полный анабиоз, а в наушниках, перекрикивая шум машин и этот чертов мат, играла песня со строчкой "Пусть трахнет Герду ее Кай..."
А в один прекрасный день я пришел домой и написал в тетради: "Кай, а в место Герды, ты можешь трахнуть нормальность, чтобы я перестал чувствовать себя так, будто мою душу тоже трахнули?" Жаль, что он мне не ответил, зато через пять минут тупого созерцания пейзажа за окном, у меня снова играла песня и эта строчка "Пусть трахнет Герду ее Кай..."

[399x600]
Настроение сейчас - Немножечко пофигистическое. Кстати, я это бред написал, когда меня девушка бросила.

Из машины доносились звуки какой-то популярной в этом сезоне мелодии, Ноитора не вслушивался настолько, чтобы с точностью разобрать слова. Мальчик под ним тяжело дышал ему на ухо, царапал спину короткими ногтями и вздрагивал каждый раз, когда он входил в него глубже, завоевывая каждый сантиметр его тела. Кто бы мог подумать, что теплый капот машины окажется такой удобной заменой постели, а безлюдная смотровая площадка на берегу озера неподалеку от города - альтернативой номеру в отеле.
Бедра последний раз вскинулись ему навстречу и бессильно упали, в ладонь Джируге плеснулась теплая сперма, а голова парня мотнулась в сторону, так что светлые волосы закрыли половину лица.
Ноитора заставил мальчика дочиста вылизать ему пальцы, и каждое прикосновение теплого языка к коже отзывалось приятной дрожью в животе.
Он подал мальчишке его джинсы, а сам сел в машину, делая радио чуть громче.
- Куда тебя отвезти?
- Домой, наверное, - как-то неуверенно сказал тот, садясь рядом и пристегиваясь.
- Адрес.
Уже ближе к четырем часам утра Ноитора добрался до своей постели, радуясь двум вещам: что завтра выходной и что, в общем-то, вечеринка, на которую его затащили друзья, прошла не так уж бесполезно, хотя он и ушел уже через два часа после начала.

******

Фигура, замершая на ступеньках университета, из которого они только что вышли вместе с Гранцем, показалась странно знакомой. Ветер трепал светлые волосы, пока парень безуспешно пытался привести их в порядок.
- Это один из твоих учеников?
Заэль повернулся, чтобы посмотреть, на кого указал Ноитора.
- Да, вроде бы. Слушай, ты что думаешь, я всех этих тупоумных ослов в лицо запоминаю?
- Твои высказывания слишком непедагогичны, не находишь? - фыркнул Джируга и подошел к парню. Тот пытался одновременно застегнуть самую верхнюю пуговицу пальто и не растерять свои папки.
- Помочь? - он протянул руку, чтобы взять бумаги, но тот отступил назад.
- Нет. Спасибо, я сам справлюсь, - короткий злой взгляд карих глаз пресек все дальнейшие благородные попытки Ноиторы на корню.
- Как хочешь. Мы вроде знакомы, верно?
- Джируга, я сейчас пойду без тебя. Между прочим, это была твоя идея напоить меня кофе.
- Хочешь пойти с нами? - он повернулся к парню, на этот раз ловя изумленный взгляд. - Хочешь?
- Да…

Мальчик пил капучино с малиновым сиропом и грыз миндальное печенье.
- Значит, тебя зовут Тесла…
- Ты, кажется, у меня на четвертом курсе учишься? - Гранц, наконец, перестал злиться и тоже решил пообщаться.
- На третьем.
- И как ты оказался на той вечеринке?
- С братом пришел.
На улице накрапывал дождик - Ноитора разглядел уже нескольких прохожих с зонтами.
- Ладно. Вечерняя развозка по домам. Кого куда?
- Меня - к Иль Форте. Братик сегодня решил собрать семейный ужин по случаю своей женитьбы.
- Ужас какой. Кто эта несчастная?
Гранц показал язык и хорошо выдержанным тоном голоса, явно подражая отцу, сказал:
- Эта девушка из очень хорошей семьи, для нас честь породниться с ними. Ну, а так как Иль старший, то ему и отдуваться, - закончил он уже как обычно, и только Джируга, знавший немца достаточно давно, смог разглядеть злость и обиду в желтых глазах.
«Конечно, братика отнимают… Точнее хорошее развлечение». Сколько он знал братьев, Заэль никогда не упускал возможности поиздеваться над старшим, за что потом сполна расплачивался ночью в спальне Иль Форте. Но никто из них не жаловался, скорее наоборот.
- Ладно. Тогда сначала тебя, потом тебя, - он повернулся к Тесле, который как раз допил свой кофе.
- Я и сам могу доехать до своего дома, - пробурчал тот, надевая пальто.
- Не будь идиотом. Там дождь хлещет.

******

Оказалось, что мальчик отлично умещается у него на коленях, когда он сидит в кресле и читает книгу.
- Ты меня сюда привез, чтобы книжки читать?
- Если помнишь, то ты отказался называть мне свой адрес.
- Черт! Ты издеваешься?! Ты же подвозил меня тогда ночью! – как легко умеет меняться выражение его глаз. Когда вошли в квартиру Ноиторы, в них было едва ли не кошачье любопытство, когда целовались на кухне после кофе, веселые золотые искры вспыхивали в самой глубине, а сейчас вот снова злые и колючие, хуже зимнего ветра.
- Я не запоминаю, где живут всякие случайные знакомые.
Как ошпаренный, Тесла соскочил с его коленей и бросился в прихожую.
- Ты куда собрался?
- Домой!
Хлопнула дверь, и послышался громкий топот ног по лестнице. Так торопился, что даже лифта ждать не стал.
Ноитора пошел на кухню, чтобы сварить себе еще кофе и покурить на балконе.
- Идиот, - только и сказал он, заметив одиноко болтающуюся на спинке стула сумку.
До метро здесь было пешком минуть пятнадцать, семь - если бежать. Скорее всего, спохватится мальчишка только в самом метро. Три Читать далее...

[192x263]
[650x366]
Метро-убежище бродячих собак и по уши влюбленных подростков, бездомных алкоголиков и раненых ветеранов, туристов и смертельно усталых людей, едущих на работу или с работы. Но в залах есть нечто, рассказывающее историю самой России. Это памятних эпохе коммунгистического режима, когда подземные дворцы со сверкающими люстрами, украшенные мозаками, фресками, скульптурами, возводились для рядов пассажиров…
Когда я только приехала в Москву, летняя жара и давка в метро едва не сделали меня трезвенницей. Я не могла вынести зловония, распространяемого пьяными: водка испарялась из их тел вместе с потом, их мокрая кожа липла к моей, как полиэтиленовая пленка. Но тут же я видела, как молодые люди галантно вскакивают на ноги, уступая места старушкам, или как россияне утыкаются в книгу, покуда поезд с ревом несется по туннелю, и понимала, что здесь не так уж и ужасно. 

Настроение сейчас - Грустно мне.

Длина катетера около ста десяти сантиметров, диаметр 0,42 миллиметра, он сделан из полиуретана. К концу катетера прикреплен электрод в виде четырехмиллиметровой иглы. Каждый электрод имеет свой номер. На его электроде стоял номер 18085402350. Врачам в принципе не обязательно знать этот номер, но бухгалтеры в клиниках должны знать, чтобы провести его по статье «Амортизация аппаратуры». Электрод списывается после трех процедур. В министерстве здравоохранения решили, что электрод можно воткнуть в три сердца и после этого его можно «снять с баланса». В случае летального исхода снятие с баланса происходит автоматически, на любой стадии эксплуатации и сопровождается «свидетельством о смерти пациента». Катетер вводят в бедренную вену справа в паху.

У него была вздутая бедренная вена справа в паху. Я это отлично знаю, потому что целовала это место много раз.

Всегда, когда я касалась его губами или языком, он накрывал мою голову ладонями, дрожал и шептал мое имя. В разных местах трогал пальцами мою голову, иногда нежно, иногда сильно прижимая их.

Но только левой рукой. Правой в это время гладил меня по волосам. Я никогда не спрашивала его, какой концерт в эти минуты звучал в его воображении. Он скорее всего стал бы отрицать, чтобы не ранить меня. Но это наверняка было бы ложью. Ведь я всегда проигрывала в сравнении с его музыкой. В постели тоже.

Он даже раздевал меня так, будто доставал из футляра свою скрипку. Благоговейно, торжественно. Как скрипач, который ласкает свой инструмент. Гладит пальцами старое, благородное дерево, смахивая какие-то незаметные и только ему одному видимые пылинки. Потом смотрит на нее. И этот взгляд, наверное, самое прекрасное. Вот так же он смотрел и на меня, обнаженную, как на свою скрипку перед большим и важным концертом. И хотя я знала, что этим концертом он приведет меня в восторг, опьянит и выпьет до дна, я чувствовала, что, даже когда он изольется в меня, он будет слышать при этом не мой крик и не мой стон, а какой-то чертов контрапункт. Потому что даже постель была для него концертным залом.

Я чувствовала его дыхание, ощущала вибрацию смычка, скользившего по струне. Как будто он проник в мою душу и нежно подул на волосы. С этой поры все стало общим: дыхание, время, воздух, тело. И не в тягучих альтовых звуках слышались тоска и страсть, а в быстрых, резких, сильных. Сначала солист, piano, выводил тему. Наши взгляды встретились на середине зала, задав общий темп, добавив экспрессии, колорита. Потом зазвучало tutti оркестра, и лес смычков синхронно менял направление, быстрее возрастало напряжение, громче и необузданней становилось звучание. Наконец только он, скрипач, и я, в совершенной гармонии, оба едва переводившие дыхание, испытывали нечто незабываемое, необходимое для утоления иссушающей жажды друг друга. С той только разницей, что я в конце пути слилась в единое целое только с ним, тогда как он — с последним тактом финала…

Катетер, вставленный через интродьюсер, помещенный в точке прокола бедренной вены, постепенно идет в направлении сердца. Сначала в правый желудочек, потом в правое предсердие. Оттуда он должен в результате пункции межжелудочковой перегодки пробиться в левое предсердие. В левом предсердии его подводят к устью легочных вен и высокочастотным током разогревают его конец до 60–70 градусов. Этой температуры достаточно, чтобы вызвать микроповреждения в стенке легочной вены и скоагулировать — как они это называют — ее ткань, или, проще говоря, сделать шрамы, которые должны препятствовать распространению патологических импульсов, вызывающих аритмию сердца.

Шрамы.

Его шрам расползался, когда я увидела его в первый раз. Два года тому назад.

В тот день я ушла из общаги около четырех утра. Кто-то как раз приехал из Амстердама и привез «план». Или перебрала вина и чересчур накурилась, или эта канабка была пропитана какой-то жесткой химией. У меня было жуткое похмелье. Глухое темное безграничное пространство, перечеркнутое поперек широкой белой струей горячего молока, вливающегося мне в рот. Оно обжигало мне губы и небо, протекало через меня, задерживалось в пищеводе, проникало в грудь, приподнимало ее, разрывая мой лифчик, и возвращалось, чтобы выстрелить фонтаном между бедер. И оно больше не было белым. Смешанное с кровью, оно становилось розовым. Я стала задыхаться и кашлять, не успевая проглатывать это молоко, и выбежала из комнаты.

Пах разрывало от пронизываю щей боли. У меня начались месячные. Через окружавший общежитие лесок, спотыкаясь о наледи, я добралась до улицы и села в первый трамвай.

Он сидел с закрытыми глазами в утреннем воскресном трамвае.

Прислонив голову к заиндевевшему грязному стеклу, оставляя на нем след своего теплого дыхания.

Сидел в обнимку со скрипичным футляром. Как с ребенком на руках. Правую щеку пересекал широкий шрам. Трамвай тронулся. Я встала напротив него и стала ‘всматриваться в этот шрам. Наркотическая галлюцинация не проходила. Я видела, Читать далее...

vkontakte.ru/id85237642

Кхм... Ссылка на ролевую страницу. Теперь буду очень часто на ней бывать. Простите за то, что так редко пишу.

vk.com/id120267049

Дамы и господа, чаще всего я появляюсь в такой социальной сети как В Контакте, гораздо чаще. Если ваш покорный слуга вам нужен, то ищите меня лучше там.


С уважением, ваш Гилберт.

[323x480]
Она любила это место. Чувствовала себя здесь как в безопасном, уютном укрытии. Оно было достаточно далеко от ее работы и еще дальше от квартиры. Это было важно. Шанс встретить здесь кого-то с фирмы был ничтожно мал, и уж наверняка сюда не доберется ее дочь Карина со своей сумасшедшей компанией. А даже если случайно кто-то сюда и забредет, внутреннее убранство и цены окажутся для него, как сказала бы Карина, «запредельными». Она обнаружила это место год назад. Совершенно случайно… Она возвращалась поздно вечером с очередного скучного ужина с потенциальным клиентом. Завезла его домой и ехала к себе. Вдруг машина остановилась посреди дороги. Лил промозглый ноябрьский дождь, было ужасно холодно, а она была в одном костюме. Никогда не предполагала, что машины могут ломаться. Особенно «мерседесы». В бешенстве, с упорством маньяка она поворачивала ключ зажигания, молясь при каждой попытке, а в конце концов готова была вцепиться в руль зубами, проклиная сигналивших водителей, развалюху-машину, фирму «Мерседес-Бенц» и его самого. Его больше всех и громче всего. Это он всегда твердил, что «мерседесы» не ломаются, это он занимался машинами в их доме. Она на них только ездила. В первую минуту она хотела ему позвонить. Протянула руку на заднее сиденье, выгребла из сумки телефон. Начала нервно пролистывать все номера в адресной книге. И тут же поняла, что его номера там не найдет. Вспомнила, что удалила его после одной ночи, примерно в 4.30 утра, когда наконец порвала в клочки все общие снимки из семейного альбома и когда в последней бутылке закончилось вино. Она была слишком пьяна, чтобы пойти в ночной магазин на углу и купить еще одну, но еще достаточно трезва, чтобы дрожащими пальцами отыскать номер в телефоне и удалить его. А потом в ярости швырнуть телефон о стену, чтобы через час, когда утихла ненависть, которую сменили любовь и тоска, искать его, стоя на коленях, с фонариком в руках, под их кроватью, и клейкой лентой склеивать разбитые кусочки стекла на экране. И рыдать при этом, потому что это был его подарок. Последний, особый и исключительный, с их последнего общего сочельника, когда ей еще казалось, что он принадлежит только им с Кариной. И своей работе. С работой она успела смириться. Однако уже в тот праздничный вечер он ей не принадлежал. Несколько месяцев спустя, в марте, когда Карина уехала на весенние каникулы, он рассказал ей о той женщине. «Это главная любовь моей жизни, с ней я могу говорить обо всем, она чувствует то же, что и я», — сказал он, когда после потока упреков, претензий и истерических оскорблений она задала ему самый абсурдный и идиотский вопрос; что «эта мерзкая девка» дает ему такого, чего не может дать она. Его ответ был как удар ножа в самую сердцевину и без того уже открытой раны. Потом она выкинула его пустой чемодан на садовую аллею, ведущую к их дому, а уже через пятнадцать минут стала ждать его и вглядываться в телефон. Он не вернулся. Через четыре месяца она принялась работать над собой, чтобы перестать его ненавидеть. Сначала ради Карины, потом ради самой себя. Однажды ее мать, которая была уж точно не на его стороне, заявила: «Когда случается что-то вроде этого, доченька, виноваты, хочешь ты того или нет, оба». Затем, когда печаль утихла, пришло оцепенение и что-то вроде траура. Постепенно она возвращала себе самоуважение и начинала заново строить свой мир. Без него. Но в тот ноябрьский вечер, когда сломалась ее машина, она вдруг осознала, что он никогда не переставал быть частью ее жизни. Она помнит, как, зареванная, выбралась из машины и побежала сквозь дождь к освещенному кафе на другой стороне улицы. Позвонила в авторемонт и уселась на велюровом диване у входа. В огромном зеркале напротив она увидела свои мокрые волосы и размазанный макияж. Молодой официант молча принес ей чай с лимоном и горячую салфетку. Неподалеку играло фортепьяно. Через несколько минут салфетка смыла черные пятна под глазами, и она уже радовалась, что не нашла его номера телефона. А на следующий вечер приехала сюда снова. Сегодня она опять пришла. С книгой. Она любила удобно устроиться на диване, заказать себе кофе с амаретто и читать. Через некоторое время она подняла голову и взглянула в зеркало. В нем отражалась любовная парочка. Мужчина нежно вытер пальцем остатки взбитых сливок с губ женщины, потом поцеловал ее и стал что- то шептать на ухо. Женщина внимательно слушала, нежно поглаживая его волосы. Она захлопнула книгу, положила на столик банкноту и вышла через сад. Ей не хотелось, чтобы он ее узнал. И тем более — заметил ее слезы. «Это главная любовь моей жизни», — слышала она его голос, доносящийся издалека…

[434x480]
Теперь он знает многое из того, чего никогда не узнаешь ты. Как шипит кончик сигареты, прикасаясь к соску. Как лопается едва зажившая кожа на губах под очередным ударом. Как падают на пол кровавыми чешуйками ногти, оставляя после себя беззащитную, вспухающую алыми капельками плоть. Как слова, аргументы, оправдания больше не значат ничего, потому что их никто не слушает, каких бы усилий ни стоило их произнести.
Прошло три недели с тех пор, как ты видел его в последний раз, и теперь его ребра торчат под кожей, как голые ветви зимой, так же жалко и зябко. Его босые ступни ступают нетвердо, словно не привычным маршрутом по коридору, которым его водили уже, наверное, десятки раз - а осторожно находя путь сквозь зыбкость топи. И взгляд его невидящих глаз - в стену, сквозь стену, сквозь тебя. Он не знает, что ты здесь, не может тебя видеть - но на мгновение тебе кажется, что вдруг - знает. Потому и смотрит так, как будто тебя здесь нет. Потому что это все, что он еще может - проявлять свое презрение вот так. Не видя тебя. Не ожидая от тебя помощи.
И ведь ты ему не поможешь.
Хотя он явно не в том положении, чтобы презирать кого-либо - грязный, тощий, в одних трусах: держать его раздетым - это тоже метод давления, который ты, возможно, побрезговал бы использовать. Его грудь и живот - радуга синего, багрового, черного и желтого. Кулак? Дубинка? Пряжка от ремня? Ты уверен, что тебе хочется это знать?
Она не брезгует ничем. И это естественно, не так ли? Брезгливость, как и многое другое, ей пришлось оставить там. В той жизни, которая была у нее до того, как она умерла. До того, как он убил ее. Он - чистенький мальчик с ясными глазами, в белом кашемировом полупальто - почему-то она особо упоминает это пальто - который шел с ней по улице, и убеждал ее верить ему, и убедил - и приговорил ее к смерти. Она говорит, что в этом есть и ее вина - не надо было убеждаться. Но она за свою вину заплатила.
Она сделала все так, как он сказал. Пошла и умерла. Просто... просто иногда вытаскивают и с того света. Три месяца она была в коме. Потом...
Она говорит, что судьба дала ей второй шанс. Она не сумасшедшая - по крайней мере, ей удалось доказать это там, в Америке. Или не удалось - и именно поэтому ей дали карт-бланш. Потому что списать все на безумие достаточно удобно - если вдруг: ошибочка вышла. Бывает.
Когда она работала с тобой, она была другой. Кажется. Но люди меняются. Например, тот же Лайт. Это ты можешь засвидетельствовать как очевидец, ведь это происходило перед твоими глазами: ты помнишь, как тогда, в камере, он вдруг утратил самообладание и начал говорить, что ты ошибся, что он не Кира... настолько искренне, что ты почти мог бы усомниться в правильности своих выводов.
Но ты шел своим путем, чтобы развеять сомнения. Это был медленный путь, ничего не скажешь, но рано или поздно ты бы получил ответы. Если бы не она... Мисора Наоми. Которая оказалась жива. И у которой были свои представления о том, как надо добиваться правды.
Возможно, ты сделал неправильный выбор, но в тот момент ты делал то, что мог. Вы с Ватари спрятали Мису до того, как Мисора Наоми добралась до нее. Почему именно Мису? Потому что ее вы успевали спасти, а Лайта нет? Или потому что Миса показалась тебе важнее? Или наоборот... потому что тебе слишком *хотелось* спасти Лайта?
Порой есть вещи, которые лучше не анализировать.
Хотя, наверное, по-другому и не могло бы быть. Ей просто не нужна была Миса, поэтому она позволила вам вывезти ее. Лайта бы она не выпустила. Киру.
Для нее он Кира. Для Ягами-сана он любимый сын - и каждый день, который проходит в неведении, разрушает его. Ты только надеешься, что воображение Ягами-сана не доходит до того, чтобы нарисовать картину, подобную той, что ты сейчас видишь сквозь одностороннее стекло. При мысли об этом ты испытываешь некую не свойственную тебе эмоцию - стыд. Не из-за Лайта, тот сам вымостил свой путь сюда - но из-за его отца, который все пытается идти против системы. Но глобализация - это не шутки, и у Интерпола в Японии куда больше прав, чем у одинокого полицейского.
Даже у тебя заняло три недели, чтобы попасть сюда. Чтобы убедить ее, что ты на ее стороне. Она говорит, что у нее не осталось чувств, они все умерли в тот день вместе с ней, но она лжет, как обычно лгут люди - сами веря в эту ложь. Ты был ее шефом - и ей до сих пор хочется получить твое одобрение своим действиям - пусть даже она сама думает, что это не так.
Но она предупредила, чтобы ты не пытался спасти его. Ну разумеется. Как будто это в твоем репертуаре - спасать убийц. Да и что бы ты мог сделать? Только ты видишь его - а он даже не знает, что ты здесь. Хотя вряд ли Лайт не догадывается о том, что кто-то смотрит на него сквозь зеркальную стену.
Но его глаза блуждают, и в них нет надежды. Ты вдруг замечаешь, что его скованные за спиной руки постоянно подрагивают. Словно в Читать далее...

[500x500]
Каждый обитатель нашего дома знал, насколько Уродливый был наш Местный Кот.
Уродливый Кот любил три вещи в этом мире, а это: борьба за выживание, поедание «чего подвернется» и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс бездомное проживание на нашем дворе, оставила на теле Уродливого Кота неизгладимые следы.
Для начала. Уродливый Кот имел только один глаз. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот всё время собирается повернуть за угол. Его хвост отсутствовал. Остался только маленький огрызок с кисточкой на конце. И, если бы не множество шрамов, покрывающих голову и даже плечи Уродливого Кота, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом.
У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: «До чего же УРОДЛИВЫЙ кот!». Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни во дворе, чтобы отогнать подальше и захлопывали перед его носом дверь, чтобы он не мог войти в квартиру. Наша дворничиха поливала его из шланга, когда он пытался к ней подойти.

Удивительно, но Уродливый Кот всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителю не надоедала эта забава. Если в него бросали что-то - он тёрся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он стремглав бежал к ним и тёрся головой о руки и громко мурлыкал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок блузки, пуговицу или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
Но, однажды Уродливый Кот нарвался на соседских собак. Из своего окна я услышала лай псов, его крики о помощи и команды «фас!» хозяев собак, и тут же бросилась на помощь. Когда я добежала до него, Уродливый Кот был ужасно искусан, весь в крови и почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Его жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его морду.
Пока я несла его домой, он хрипел и задыхался. Я бегом несла его домой!! И больше всего боялась повредить ему ещё больше. А он тем временем пытался сосать моё ухо…
Я остановилась и, задыхаясь от слёз, прижала его к себе. Кот коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышала … мурлыкание!! Даже испытывая такую страшную боль, Кот просил об одном - о капельке Любви! Возможно, о капельке Сострадания… И в тот момент я думала, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречала в моей жизни. Самым любящим и внутренне - самым-самым красивым. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.

Уродливый Кот умер на моих руках прежде, чем я успела добраться до дома, и я долго сидела у своего подъезда, держа его на коленях.
Впоследствии я много размышляла о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый Кот сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарна. У него было искалечено тело, а у меня была поцарапана душа. Настало и для меня время учиться любить верно, и глубоко. Отдавать любовь ближнему своему без остатка.
Большинство из нас хочет быть богаче, успешнее, быть сильными и красивыми.
А я буду всегда стремиться к одному – любить, как Уродливый Кот …

[604x418]
Маризетт тридцать шесть лет, у нее есть внебрачный ребенок, несколько книг на румынском языке и воспоминания. Они с дочкой живут в однокомнатной квартирке на четвертом этаже обшарпанной, насквозь пропахшей какой-то тухлятиной многоэтажки на аллее Революции, 48. Слово «аллея» вводит в заблуждение: ее ширина всего два метра, никаких обочин, не говоря уже о тротуарах. Кроме того, на Сейшелах никогда не случалось революций. Даже сексуальных. В них не было необходимости. В стране, где большинство жителей верит, что даже раздельнополые пальмы (Coco de Меr) занимаются любовью, прежде чем произведут на свет кокосовые орехи, округлые, как женские ягодицы, сексуальная революция — нечто абстрактное и излишнее.

Совсем рядом с их домом, между кладбищем и лавчонкой, принадлежащей однорукому индусу, протекает бурная речка.

У нее нет официального названия, но все зовут ее Бель Эр. Она бежит с гор, вдоль огромных гранитных валунов, и, пробежав несколько километров, впадает в Индийский океан.

Раз в два дня, когда солнце прячется за пальмами, растущими на кладбище, Маризетт задирает подол юбки до середины бедер, подкалывает его булавкой, заходит в воду, ставит на отшлифованную водой и временем и поверхность гранитного валуна пластиковое ведро с грязным бельем и стирает. Иногда сюда заносит туристов, побывавших на кладбище по другую сторону асфальтового шоссе. Заметив ее, они останавливаются на мостике, внимательно смотрят, перешептываются, заинтригованные, и несмело вытаскивают фотоаппараты. Женщина, которая в начале XXI века стирает в реке белье, — гораздо большая достопримечательность, чем изогнувшаяся в сторону океана пальма, что растет на пляже Такамака, на юге острова, и изображена на обложках всех путеводителей. Услыхав перешептывания, Маризетт медленно поднимает голову и улыбается. На Сейшелах все должны улыбаться туристам. Даже тогда, когда на самом деле хочется плакать. Это весьма политкорректно и свидетельствует о патриотизме. Потому что туристы — главное богатство Сейшел, и они должны чувствовать себя тут как в раю, а ведь в раю все радуются и улыбаются. Иначе они перестанут ездить сюда и начнут тратить деньги на соседнем Маврикии. Так говорит по телевизору президент, которому в рай верить не положено, поскольку он закоренелый социалист и мало что знает о том, как здесь живется, ибо гостит то на Кубе, то в Северной Корее, то в Китае. Больше никто его к себе не приглашает.

Маризетт верит в настоящий рай, потому что она католичка. Она уже давно исповедалась в том, что у нее внебрачный ребенок, и без проблем получила отпущение грехов. На Сейшелах девяносто процентов населения — практикующие католики, но большинство из них совершают также обряды вуду: втыкают в кукол иголки, если безответно влюбляются или не могут заплатить за квартиру. А когда понимают, что уже поздно давать обет, на всякий случай идут на исповедь. В том, что задолжали за квартиру — это здесь расценивается как грех, — они не исповедуются. В противном случае половина населения выстроилась бы в очередь к исповедальне. Десять заповедей тут понимают совершенно иначе, и, быть может, именно поэтому три четверти детей на островах рождается вне брака. Католическая церковь с этим смирилась. Насчет вуду святые отцы помалкивают, а детей крестят: законнорожденных по воскресеньям, внебрачных по пятницам. Таким образом, по воскресеньям у священников, уставших от ранних служб, работы намного меньше.

В доме, где живет Маризетт, только Эсмеральда со второго этажа родила детей от мужа и окрестила их в воскресенье. Наверное, поэтому она ходит такая грустная.

Антуанетт родилась через год после того, как Маризетт познакомилась с Антоном. В то время она работала уборщицей в ресторане в новом порту, куда он однажды зашел выпить пива. Он сошел с румынского корабля и решил не возвращаться, потому что казнили Чаушеску. Она не знала, кто такой Чаушеску, и слыхом не слыхивала о Румынии. Антон был белый, говорил по-французски и обращался с ней не так, как с проституткой. Целую неделю он приходил по вечерам в ресторан и помогал ей убирать, чего никогда не делал ни один мужчина на Сейшелах. Однажды они поехали в ресторанчик в отеле «Меридиан», где один ужин стоил больше, чем она уборкой зарабатывала за месяц. Никто не обещал, что в раю все будет дешево. После ужина они гуляли среди гранитных валунов по пляжу Бо Валлон. Она присела на «большой камень. Он встал перед ней и разделся. Его живот был на высоте ее рта. Ом уехал незадолго до рождения Антуанетт. С Сейшел все уезжают. Потому что это место кажется раем самое большее три недели. Загореть, сфотографироваться, выслать открытки знакомым, которые тебе не очень-то и нравятся, забраться на пальму, погладить черепаху и потом рассказывать, как, будучи в отпуске, ты пересек экватор и это обошлось тебе в четыре тысячи евро. Останутся долги, воспоминания и снимки и Читать далее...

[604x400]
Если посмотреть на солнце через широко разведенные пальцы, я увижу тень. В последнее время мне темно и глухо. Я перекрасила волосы в свой родной белоснежный и мне кажется, что я поседела за эти недели. И кривая улыбка пугает, а взгляд потух.

Надо что-то менять.
Как можно скорее, иначе тишина сведет с ума, и я, наконец, вспомню, что подле меня нет тех, чья рука на плече - не миф и не сказка, и даже не просто воспоминание...

Перекрасить волосы в синий. Повести глаза и нарисовать вечную улыбку на лице. Разорвать свои юката. Поменять вывеску над домом. Найти данна и молиться на его капитал. А наливая саке, прятать в рукаве нож.
Перекрасить волосы в серый. Затеряться. Тонны длинных свитеров и литры сладкого чая. Пыль от глупых слащаво-наивных романов. Свет от последней программы на ТВ. И пушистый кот под боком, где уже зажил последний шрам. Так серо...
А можно перекрасить волосы в розовый. Отказаться от всех законов на земле - от законов генетики до закона преломления света в жидких средах. Забыть все дороги, ведущие куда-либо. Натянуть капюшон и уйти к морю под небом и к небу над морем.
Можно...

Менять... Меняться...
И - включить свет в этой хибаре, где так тесно засыпать и так больно просыпаться.

Чтобы больше не саднило в том самом месте за грудиной. Где когда-то что-то было - но спасибо вам - теперь пусто. Интересно, а если я перекрашу волосы в черный, стану я спокойней любоваться вашим счастьем?..

Если посмотреть на солнце через сжатый кулачок, я увижу темноту. Маленькую вселенную маленькой меня. Мое собственное горе, о котором Вы никогда - слышите? - никогда не узнаете.
Потому что нет больше того, что можно гладить и царапать, целовать и кусать, и рвать, рвать, рвать в мелкие клочки и крошечные обрывки. Нет ничего.

Я, кстати, включила свет. Не помогает...

"Корчака и его воспитанников казнили в 1943 году в газовых камерах Треблинки.
Незадолго до своей смерти Януш Корчак писал: "Если бы можно было погасить солнце, то это нужно сделать сейчас!".

Солнце погасить нельзя."

[319x480]
12 октября 19...
Серые ресницы девочки отбрасывают на ее щеку серую тень. У девочки ироничная и хитрая улыбка - так улыбаются люди, много знающие о жизни. Два распустившихся локона обрамляют ее лицо, спускаясь к фестонам рубашечки, поднятой до подмышек и открывающей живот того бело-голубоватого цвета, который можно видеть на некоторых изделиях из китайского фарфора. Холмик Венеры, очень уплощенный, очень гладкий, слегка поблескивает в свете лампы; кажется, что он покрыт мелкими капельками пота.

Я раздвигаю бедра девочки, чтобы рассмотреть ее щелку, узкую, как шрам, с прозрачными бледно-сиреневыми губками. Но мне придется подождать еще несколько часов, потому что сейчас ее тело еще слишком твердое, напряженное, - до тех пор, пока тепло комнаты не размягчит его, как воск. Я подожду. Девочка этого стоит. Воистину, это очень красивая мертвая девочка.

13 октября 19...

Вчера вечером девочка сыграла со мной злую шутку. Я должен был это предвидеть, с ее-то улыбочкой. В то время как я проникал в ее плоть, такую холодную, такую сладостную, такую восхитительно тесную, какая встречается только у мертвецов, этот негодный ребенок открыл внезапно свой глаз, прозрачный, как у спрута, и с чудовищным урчанием излил на меня струю таинственной черной жидкости. Ее рот, отверстый, как на маске Горгоны 3 ,изрыгал на меня этот сок, зловоние которого наполнило комнату. Всё это несколько испортило мне удовольствие. Я привык к лучшим манерам, потому что мертвецы, как правило, опрятны. Уходя из жизни, они уже извергли из себя все экскременты, как будто освободились от позорного груза. Поэтому их живот пуст и тверд, как барабан. Их запах - запах шелкопряда. Этот запах, кажется, идет из глубин земли, из того царства, где мускусные личинки прокладывают себе путь между корнями растений, где лезвия слюды отбрасывают серебристо-ледяной отсвет, оттуда, где нарождается кровь будущих хризантем, среди рассыпчатого торфа, серной жижи. Запах мертвецов - это запах возвращения в космос, запах высокой алхимии. Ибо нет ничего чище покойника, и он продолжает очищаться, пока не достигнет той последней чистоты - чистоты огромной костяной куклы с вечным немым смехом, с вечно расставленными ногами - той куклы, которая находится в каждом из нас.

Два часа я чистил кровать и отмывал девочку. В этом ребенке, блюющем зловонными чернилами, есть и вправду что-то от осьминожьей породы. Сейчас, кажется, она выплеснула весь свой яд и лежит, послушно вытянувшись на простынях. Ее вероломная улыбка. Ее ручки с маленькими ноготками. Неизвестно откуда взявшаяся муха беспрестанно садится на ее бедра. Эта девочка очень быстро перестала мне нравиться. Она не из тех мертвецов, с которыми тяжело расставаться, как больно бывает расставаться с другом. Готов поклясться, что у нее был дурной характер. Время от времени она испускает глубокое урчание, которое внушает мне серьезные опасения.

14 октября 19...

Этой ночью, пока я готовился упаковать девочку в пластиковый мешок, чтобы пойти и бросить ее в Сену близ Севра, как я обычно делаю в подобных случаях, она внезапно испустила полный отчаяния вздох. Долгий, болезненный звук "С" как в слове "Севр", со свистом струился между ее зубами, как будто она испытывала нестерпимую тоску оттого, что ее собираются бросить. Великая жалость сдавила мне сердце. Получалось, что я не сумел воздать по справедливости скромной и строптивой красоте этого ребенка. Я бросился на нее и стал покрывать поцелуями, прося у нее прощения, словно неверный любовник. Затем я принес из ванной комнаты щетку и принялся расчесывать ей волосы, ставшие тусклыми и ломкими, натирать ее тело ароматическими веществами. И уж не знаю, сколько раз я любил это дитя, пока от утреннего света не побелели окна за спущенными шторами.

15 октября 19...Дорога в Севр - это путь всякой плоти, и вздохи моей блюющей малютки тут не помогут. Увы!

2 ноября 19...День поминовения усопших На Монпарнасском кладбище было восхитительное серое утро. Огромная траурная толпа теснилась в аллеях среди хризантем, и у воздуха был горький, пьянящий вкус любви. Эрос и Танатос. Думаем ли мы хоть иногда о всех тех половых органах, которые скрывает земля?

Быстро наступает вечер. И, хотя сегодня праздник поминовения усопших, я не выйду из дома.

Я предаюсь воспоминаниям. Мне только исполнилось восемь лет. Ноябрьским вечером, похожим на сегодняшний, меня оставили одного в моей комнате, наполненной полумраком. Я был встревожен, потому что по дому все время кто-то ходил, и я чувствовал, что все эти странные приходы и уходы, таинственные перешептывания, были связаны с болезнью моей матери. Но сильнее всего было ощущение, что меня забыли. Почему-то я не решался зажечь электричество и сидел в немом страхе в полной темноте. Мне было скучно. Чтобы развлечься и утешиться, я принялся расстегивать штанишки. Там я нашел ту теплую и приятную Читать далее...

[498x604]
Настроение сейчас - Писсимистично-романтическое.

- Йоруичи-сама! Как же так...
Она таки выследила их и теперь знает правду. Ненависть лейтенанта Сой Фонг к бывшему третьему офицеру нашла свободное русло и готова бушующим потоком сбивать города, ломать стены, убивать.

Она не сумеет молчать и все-все расскажет. Чистая как зрачок. Гордая как принцесса.
Ее родная девочка. Всегда говорит правду. Как ее и учили.

Сой Фонг - укрытая туманами прозрачная река, нежная роза под тяжестью росы, украденный у возлюбленной последний поцелуй, взгляд, брошенный из-под ресниц.
Киске - обычный бездельник, который целыми днями пьет, спит, ест и разбрасывает грязную одежду. Беспринципный, бессердечный, безвольный.

Мужчина!..

Наследница клана думала ровно мгновение. Решение возникшей проблемы озарило темнеющее от ее горя сознание. Она не выдержит позора. Она не сумеет просто дышать этим теперь пустым для нее воздухом.
Воздухом мира, где нет Его. И будущего.

Бесполезно отговаривать, порицать или судить. Боль оставит на смуглом лице отпечаток и прижмет ладонями к треснувшему стеклу ее настоящего. Но она не зря была рождена победительницей, аристократкой, наследницей... Она обязана спасти свою гордость и она спасет ее. А за бушующим ураганом ее чувств, эмоций, несбывшихся надежд и трогательного сюнпо останется прозрачная пустота. И - маленькая госпожа лейтенант.

Отпустить прошлое она счастлива, отпустить настоящее - способна, отпустить же свое возможное будущее - не дает запертый в легких воздух, который давит на сердце и пустые ее глазницы. Обмануть эти расширенные от презрения глаза... Не в ее компетенции.

Одно движение сильной руки. Прижата к каменной осыпающейся стене. Дрожит. Она всегда дрожит, когда между ними расстояние одного вздоха, одного касания. Касание на доле, на мгновение - горячит, пьянит, причиняет сладкую боль. Она еще пока не умеет скрывать своих чувств, да и стоит ли учиться? Принцесса вздохом убирает прядь со лба, стоном плавит этот металл разочарования, который сквозит в каждом взгляде подчиненной. Она всегда будет сильнее ее. Она любит ее. Она не отпустила ее.

Да ведь и она не пробовала освободиться...

Глупый Бог дает право женщине любить мужчину, забывая о том, что женщина любит любить в миллионы раз сильней. И та, на кого постоянно падает восхищенный взгляд, рано или поздно находит себя в самых тайных мечтах, самых сокровенных желаниях. Тех самых, что обычно прячутся под подушкой и за клапанами сердца. Глубоко. Без права быть обнаруженными.

Стена осыпается мелкими камешками на волосы, грудь, всегда чистую и выглаженную форму.
Выглаженная форма хорошо рисует влажное чуть разгоряченное тело.
Тело падает в сильные тонкие аристократические руки.

Руки, созданные убивать бесшумно и болезненно, не знают ни стыда, ни принципов. Как раз то, чего она искала всю свою короткую жизнь. То самое, что глупый Бог постарался спрятать от нее в узкой офицерской форме, в складках хакама, в заветных уголках девичьего тела, которые она по старой детской привычке стесняется даже просто назвать словом.

Никогда раньше она не чувствовала такой щемящей пустоты в своей жизни, когда впервые и единственный раз касалась ее грудей, крошечных сосков и плавных линий ее живота. Она знает свое тело, но такой огромной разницы между ними она даже не могла себе представить. Инь ян? Черное и белое?..
Она красива до тишины за грудиной. От ее тела исходит мягкий приглушенный свет, заставляя припадать к бархатной коже губами, лбом, надеждами. Никогда больше ее самолюбие не будет так уязвимо. Никогда больше она не будет чувствовать себя красивее, желаннее...

Мужчина создан, чтобы получать удовольствие. Женщина - чтобы его дарить. И никто лучше женщины не знает, как принести удовольствие одним горячим взглядом,одним терпким поцелуем, одним только звуком Ее имени.

Ей не нужен был мужчина, который не осознает полностью тонкости ее несгибаемой натуры, красоты внутреннего мира, скрытого в глубинах темных глаз и маски.
Ей нужна женщина, по следам которой она идет всю свою жизнь, припадая к отпечаткам ее легких ног.

- Остановись... - попросит Ее девочка, подаваясь всем телом вперед, к обломкам своего рая. Сегодня она потеряла самое важное, что было в ее истории, и она готова склонить свою гордую голову, отдавая свою драгоценную катану или жизнь. Или все вместе. Или саму себя. Внутри нее уже тлеет огонек, она задыхается в тусклом дымке, кашель заставляет ее припадать к заветным губам, а боль кажется ей платой за самое дорогое ей чувство. Оборванное, украденное.
Такое... необходимое ей.
Когда Принцесса раздевает ее, ей кажется, что где-то высоко над ней разбиваются стеклянные облака. И надорванно, отчаянно кричат испуганные птицы.
Она слышит глухие стоны и ей не верится, что они Читать далее...

[604x339]
Настроение сейчас - Дьявольски шикарное.

"Прости меня и прощай"- как много боли и горести в этих словах, ведь произнося их, мы навсегда вычеркиваем себя, свой образ, свой голос, свой взгляд, свой запах, свои прикосновения, свою улыбку, свою тишину, свои поцелуи- все то, что было дорого тому, кому я это говорю. Сначала я думал, что боль в этот момент испытываю я один, а как же та, кто стоит передо мной и смотрит все тем же доверчивым, но в то же время испуганным взглядом маленькой девочки?
Мы в ответе за тех, кому поклялись в любви, но ведем себя как полные эгоисты и топчем то, что дарованно человеку небесами. Мы постоянно подвергаем любовь испытаниям, будь то: расстояния, ссоры, упреки или же самое страшное на свете злодеяние- измена. Любовь все это может пережить, но человек ведь не железный и рано или поздно не выдерживает. Уходит, кончает жизнь самоубийством, совершает пеступления, сходит с ума или же просто живет дальше, идет вперед и переворачивает страницу за страницей своей жизни и постепенно забывает, хотя нет, не забывает, прощает и отпускает.
Знаешь, когда я пишу тебе эт письмо, я сижу в кухне, курю сигарету, а в наушниках играет Nothing (песня называется Mijuice). Сейчас я стараюсь не думать ни о чем, ведь меня уже не будет в сети, когда ты откроешь e-mail с этим письмом и начнешь его читать.
Помнишь, однажды, я попросил тебя считать меня просто сном, плодом твоей антазии. Ведь я появлялся лишь тогда, когда ты ты заходишь в Сеть и исчезал тогда, когда ты выключала ноутбук. Я тот, кто появляется лишь юлагодаря обыкновенному желанию, твоему желанию. Вот и сейчас я нервно выкуриваю уже седьмую по счету сигарету. Обещаю тебе, что после того, как щелкну по иконке "ответить", обязательно напьюсь; подниму первый стакан "Чинзано" за твое счастье, а на утро просто исчезну. Ты ведь у меня сильная, все поймешь со временем, я знаю.
Я всегда думал, что все люди похожи. В состав их генома входит: А- аденин, Ц- цитозин, Г- гуанин, Т- тимин. И все это записывается в такой последовательности: CCAAGTTA и TAGGCCAA. Принадлежность же к женскому или мужскому полу определяет У- хромосома. Если бы в место У была Х- хромосома, то на свет появилась бы девочка, если наоборот, то мальчик. В остальном же все люди абсолютно идентичны. Я так думал до тех пор, пока не встретил тебя.
Ты сразу выделилась из толпы. Внешне холодная и непреступная, но на самом деле теплая и ласковая. Если же до тебя я с легкостью раскрывал личность человека, то разгадывая тебя, я впал в состояние полного ступора. Я вроде знал, но одноременно с этим не знал ничего, метод. Научный метод, с которым я пытался подойти к решению данной головоломки, никак не подходил и я натыкался на глухую непроницаему стену, что была выстроена из моей собственной глупости.
До тебя я не имел представления о таких словах как: нежность, тепло, доброта, ласка, забота, понимние и...любовь. Такое ощущение, будто до тебя меня не было. Но потом я появился и за это я тебе искренне благодарен. Спасбо, милая.
Ты, сама того не замечая, научила меня радоваться мелочам и видеть хорошее даже в пустоте. По началу у меня не очень получалось, я злился на себя, но ты продолжала влиять на меня. Из рационалиста я превратился в романтика.
И все это произошло за такой короткий срок. Три мсяца счастья. Ты подарила мне целых три месяца своей бесценной жизни. За этот промежуток времени я готов продать душу дьяволу, только бы он повторился. Но нельзя. Нельзя, чтобы он повторялся, иначе я не смогу потом жить без тебя. Точнее я буду жить, но марально- сломаюсь.
Именно поэтому я решил, что мне необходимо уйти. Еще я не хочу, чтобы ты испытывала боль. Долго жить я все равно не смогу. И это наверно к лучшему. (Прошу тебя, не ненавидь меня за эти слова). Я не хочу, чтобы ты успела полюбить меня так, как я в свое время полюбил тебя. Не хочу, чтобы ты привыкала ко мне. Ведь меня не было в твоей жизни. Точнее я занял на листе твоей жизненной тетради всего одну строчку: "Прости меня и прощай". Так и получилось.
А теперь милая моя, родная, закрой это письмо и удали его. Удали историю сообщений.  Удали. Я тоже удалю, если от этого тебе станет легче. Только ведь я все распечатал, сохранил на флешке, в документах, в папке на рабочем столе ноутбука, чтобы хоть иногда оглянуться наад, когда у меня хватит смелости, и вспомнить тебя.
Прости меня и прощай.
P.S. Я никогда не забуду. Обещаю.

Настроение сейчас - как ни странно хорошее.

Warum beginnen alle mich, zu hassen, wenn ich wirklich beginne, zu lieben? Warum? Wirklich die Leute auf soviel beklagenswert? Wenn ich das Mädchen liebe, so bedeute ich es, dass andere nicht. Ich bin der Mensch, bei mir auch die Emotionen und die Gefühle, und noch fühle ich, dass mein Herz auf den Teil zerrissen wird. Obwohl nein. Schon gibt es ihn seit langem nicht.
Ich will jetzt nur einen, der Ruhe und des geliebten Menschen nebenan; nebenan obwohl auf die Minute. Ich will ist warm, den schon mehr als zwei Monate nicht empfand. Warum ist das alles in den Augenblick verschwunden? Schmerzhaft. Einfach schmerzhaft und kränkend. Die Einsamkeit und die Trauer. Ich habe frühmorgens mit diesen Empfindungen satt ständig zu öffnen.
In die Universität, später nach Hause und wieder zu gehen, zu liegen und zu sehen in die Decke, wie befindest auf dem Tag des Brunnens. Keine Kräfte gibt es. Nichts mehr gibt es. Und so jeden Tag. Nach einem Programm. Wie den Roboter. Ich will leben.

[400x477]

Это цитата сообщения Der_Prussia Оригинальное сообщение

Из мозга.

"Это становилось опасным. Она угрожающе близко подбиралась к состоянию, когда мужчина опять заполняет весь ее мир. Ей не хотелось этого. Это должна быть дружба. Отнюдь не любовь! Сейчас она впервые, Думая о Якубе, использовала это слово. Она не хотела никакой любви. Любовь включает в себя страдание. И оно неизбежно, хотя бы при расставаниях. А они расстаются каждый день. Дружба — нет. Любовь может быть неразделенной. Дружба — никогда. Любовь преисполнена гордыни, эгоизма, алчности, неблагодарности. Она не признает заслуг и не раздает дипломов. Кроме того, дружба исключительно редко бывает концом любви. И это не должна быть любовь! Самое большее — асимптотическая связь. Она должна непрестанно приближать их друг к другу, но так и не наградить прикосновением."
­­
"Плакать надо, когда никто не мешает. Только тогда от этого получаешь радость".
"Мужчины до того тщеславны, что жаждут, чтобы даже в Интернете с ними знакомились только красивые женщины. И неважно, что в данном случае красота не играет никакой роли. Она незрима и поэтому несущественна. Но мужчины, даже совершенно случайно выбранные для знакомства, хотят верить и по преимуществу свято верят, что являются настолько значительными, что привлекают внимание только красивых женщин."
"Боже, помоги мне быть таким человеком, каким считает меня моя собака"
"Жизнь по преимуществу печальна. А сразу потом умираешь".
"Ему хотелось, чтобы она думала только о нем — когда испытывает радость, принимает решение, бывает растрогана или взволнована. Чтобы думала только о нем, когда слушает музыку, которая ее восхитила, весело смеется над анекдотом или плачет от избытка чувств в кино. Хотелось, чтобы она думала о нем, когда выбирает белье, духи или краску для волос. Чтобы только о нем думала на улице, когда деликатно отводит взгляд от целующейся пары. Чтобы единственная мысль утром, когда она просыпается, и вечером, когда засыпает, была о нем."
"После взгляда на нее не хотелось пить даже минеральную воду, потому что возникало поздорение, будто и в ней слишком много калорий"
"Когда я жду, молоко не кажется мне безвкусным. А когда скучаю - да".
"Пани Ивона знала, что посещение парикмахерши — переживание куда более интимное, чем даже визит к гинекологу. У нее не только укладывают волосы. У нее зачастую начинают строить планы на жизнь."
"В ту ночь я понял, почему отец пил, когда умерла мама. В ту ночь водка была, как кислород. Снова можно было дышать".
"Я знаю, Сердце, знаю, что тебе нужно. Тебе нужна любовь. Но помни одно: из всего, что вечно, самый краткий срок у любви. Так что не настраивайся на вечность."
"Он опустил голову. Какоето время сидел, не шевелясь. Он ощущал растущее оцепенение. Это ему было знакомо. И вместе с оцепенением вернулось то самое чувство. Такого не было уже несколько лет. А он ждал это чувство. Выискивал. Вызывал в себе. Всем, чем только можно. Музыкой, вином, литературой, таблетками, религией, психотерапией, различными веществами. Слишком хорошо он помнил, насколько оно важно для него. И вот уже несколько месяцев, как оно снова появилось. Сперва на мгновение. Чтото вроде проблеска. Сверкнет и погаснет. Но сейчас оно не исчезало. Так же, как тогда. Теперь все будет, как тогда! Все фазы по очереди. Медленно распространяющееся изнутри — из окрестностей, а может, и из самого сердца — тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какоето сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Прикоснуться к ней. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то.
Это нежность

"Это становилось опасным. Она угрожающе близко подбиралась к состоянию, когда мужчина опять заполняет весь ее мир. Ей не хотелось этого. Это должна быть дружба. Отнюдь не любовь! Сейчас она впервые, Думая о Якубе, использовала это слово. Она не хотела никакой любви. Любовь включает в себя страдание. И оно неизбежно, хотя бы при расставаниях. А они расстаются каждый день. Дружба — нет. Любовь может быть неразделенной. Дружба — никогда. Любовь преисполнена гордыни, эгоизма, алчности, неблагодарности. Она не признает заслуг и не раздает дипломов. Кроме того, дружба исключительно редко бывает концом любви. И это не должна быть любовь! Самое большее — асимптотическая связь. Она должна непрестанно приближать их друг к другу, но так и не наградить прикосновением."
­­
"Плакать надо, когда никто не мешает. Только тогда от этого получаешь радость".
"Мужчины до того тщеславны, что жаждут, чтобы даже в Интернете с ними знакомились только красивые женщины. И неважно, что в данном случае красота не играет никакой роли. Она незрима и поэтому несущественна. Но мужчины, даже совершенно случайно выбранные для знакомства, хотят верить и по преимуществу свято верят, что являются настолько значительными, что привлекают внимание только красивых женщин."
"Боже, помоги мне быть таким человеком, каким считает меня моя собака"
"Жизнь по преимуществу печальна. А сразу потом умираешь".
"Ему хотелось, чтобы она думала только о нем — когда испытывает радость, принимает решение, бывает растрогана или взволнована. Чтобы думала только о нем, когда слушает музыку, которая ее восхитила, весело смеется над анекдотом или плачет от избытка чувств в кино. Хотелось, чтобы она думала о нем, когда выбирает белье, духи или краску для волос. Чтобы только о нем думала на улице, когда деликатно отводит взгляд от целующейся пары. Чтобы единственная мысль утром, когда она просыпается, и вечером, когда засыпает, была о нем."
"После взгляда на нее не хотелось пить даже минеральную воду, потому что возникало поздорение, будто и в ней слишком много калорий"
"Когда я жду, молоко не кажется мне безвкусным. А когда скучаю - да".
"Пани Ивона знала, что посещение парикмахерши — переживание куда более интимное, чем даже визит к гинекологу. У нее не только укладывают волосы. У нее зачастую начинают строить планы на жизнь."
"В ту ночь я понял, почему отец пил, когда умерла мама. В ту ночь водка была, как кислород. Снова можно было дышать".
"Я знаю, Сердце, знаю, что тебе нужно. Тебе нужна любовь. Но помни одно: из всего, что вечно, самый краткий срок у любви. Так что не настраивайся на вечность."
"Он опустил голову. Какоето время сидел, не шевелясь. Он ощущал растущее оцепенение. Это ему было знакомо. И вместе с оцепенением вернулось то самое чувство. Такого не было уже несколько лет. А он ждал это чувство. Выискивал. Вызывал в себе. Всем, чем только можно. Музыкой, вином, литературой, таблетками, религией, психотерапией, различными веществами. Слишком хорошо он помнил, насколько оно важно для него. И вот уже несколько месяцев, как оно снова появилось. Сперва на мгновение. Чтото вроде проблеска. Сверкнет и погаснет. Но сейчас оно не исчезало. Так же, как тогда. Теперь все будет, как тогда! Все фазы по очереди. Медленно распространяющееся изнутри — из окрестностей, а может, и из самого сердца — тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какоето сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Прикоснуться к ней. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то.
Это нежность

Встать. Проснуться. Открыть глаза - это очень важно. Если глаза будут закрыты, ты многого не увидишь, многое пропустишь - даже самые яркие радужные кошки серы в сумраке невидения. Радужных кошек, кстати, мало. Редкие они твари. Приходят только после 40 градусов.

Умыться. Тщательно. Запах - это плохо, даже обычный твой собственный запах. Люди не собаки, они ориентируются на другие ценности. Им плевать на уровень твоих гормонов или на твое настроение - опущен ли плачевно или поднят ли празднично твой хвост. Им плевать на самих тебя. Но если ты будешь пахнуть самим собой - не плачевным, не праздничным, а... обычным что ли - они проклянут тебя и будут обсуждать в своих углах. Угол тоже нужно иметь, иначе где ты будешь обсуждать других?
Не путать угол с хатой... Хата - для ночевки. Для зализывания ран. Для траха - важного и ответственного, обычного и необязательного. Для того, чтобы вызывать радужных кошек. Для того, чтобы писать свои заметки - мама снова переклеела обои в прихожей.

Поджарить себе яйцо. Сварить кофе. Сделать салат. Яйцо - как смайлик на тарелке с щербинкой. Кофе - гадкий, ибо на дорогой еще нужно заработать. Салат - только когда есть время или продукты, то есть после праздников. И потому просто царапаешь на салфетке ножиком узоры, давясь яичным смайлом, чтобы - черт - лыбиться весь день. А потом сдабриваешь смайл гадостью странного цвета - привыкай к ней с утра.

Сказать в зеркало, что ты самая-самая. Без комментариев? Повышаешь самооценку, чувствуешь себя лучшей... И хрен с тем, что не помогает. Бог твой - глянцевая девочка из дорогого журнала сказала, что поможет. А исповедь Божью не игнорят. Комильфо.

Надеть любимые трусики. Единственное приятное. Трусики - жутко красивые и уютно неудобные. Веревочка причинит тебе еще много диких страданий, и вульвит года через два - но... но ты же сказала утром, что ты самая-самая. А у самой-самой должны быть самые-самые трусики. Закон Эйнште... черт с ним кого. Зато ты абсолютно не пахнешь. И у тебя есть хата. И смайл уже медленно движет по направлению к желудку, по волнам дешевенькой гадости, именуемой кофе. Гордо!

Надеть теплые рейтузы - заранее позавидовать самой себе, ощущению тепла, комфорта и мягкости. Снять теплые рейтузы - надеть капрон на 50 уе. К вечеру от него останутся лохмотья, но зато с утра ноги будут видны. Странно, но чтобы в воскресенье в хате жили радужные кошки - нужно оголиться в среду. Закон Грехема? Верди? Варгольфа? Гомика Пидублянского?.. О_о

Подойти к двери. Вспомнить про голодных рыбок. Всплакнуть от того, что вчера одна из них плавала брюшком кверху. Вздохнуть и все-таки побежать сыпать щедро мотыль в стеклянный ящик. Обсыпаться мотылем. Ругнуться. Дать себе по губам - леди не ругаются. Вспомнить, что ты не леди, ты - самая-самая. Самым-самым, наверное, можно все. Ругнуться еще раз. Выбежать вон. На лестничном пролете вспомнить, что перекармливать рыбок не айс. Понять, что вечером кое кто еще будет плавать, демонстрируя брюшные плавники. Вздохнуть и захлопнуть дверь. Вон!
Радоваться свежести утра ровно четыре секунды. Завизжать от резкого ветра сквозь невесомый капрон. Подумать обо всей этой хрени. Ругнуться. Назвать себя самой-самой. Почувствовать как смайл отторгнут желудком. Не заплакать. Подумать о боге из журнала. Назвать ее самой-самой. Возненавидеть. Дойти до работы...

Стоять на пороге своего двадцати пятилетия. Думать о ВМС, о шефе, о радужных кошках. Думать о смайле и курить. Смолить сигарету за сигаретой. Выпить чаю с булочкой. Зайти в туалет и сунуть два пальца в рот. Запачкать блузку и смочить ворот молекулами аш два о. Поразиться как их много в металлических объятьях крана. Наткнуться на начальника с мокрым воротом блузы. Кивнуть в ответ на его кивок.

Снять любимые трусики. Молчать. Стараться не выдать ни одного из своих чувств. Комильфо. Пытаться сдержать стоны - за бумажной стенкой та, что вчера смачивала блузку водой и что в воскресенье будет составлять компанию в поиске радужных кошек. Не смотреть в глаза. Мужчинам нельзя смотреть в глаза. Подумать о премии в начале следующей недели. Кивать и вздыхать, но беззвучно. Повторять самой себе в этой странной позе, что ты самая-самая. Не поверить и вывалить утренний смайл на стеклянную столешницу. Засмеяться. Сдать себя с поличными. Получить упрек и смазанную пощечинку по щеке. Поразиться всего на минутку. Вспомнить, что от тебя ничем не пахнет. Заскучать. Апогей?..

Идти к вечернему автобусу, улыбаясь. Выпить чай для похудания перед уходом. Радоваться, что он действует пока ты идешь. Идти пока он действует. Идти. Увидеть мамашек с колясками на пороге. Засюсюкать к куску плоти в пеленке, к которому ты равнодушен. Улыбнуться на ядовитый вопрос: "А ты когда?". Взамен достать небрежно дорогой телефон (копия) и хорошие духи (за сегодня). Насладиться завистью, как остатками салата. Почувствовать как сжимается желудок и сердце. Возненавидеть всех и вся. Подняться.

Не понимать, как дальше. Молчать. Собирать засохших рыбок с грязного паласа. Читать далее...