мой питерский знакомый хореограф Егор ставит танцевальный номер с текстом. Сегодня он за утренней чашкой кофе искал афоризмы от Раневской Фаины Георгиевны. Я же с кружкой чая (с лимоном) напомнил ему парочку:
Актеры обсуждают на собрании труппы товарища, который обвиняется в
гомосексуализме: "Это растление молодежи, это преступление..."
-- Боже мой, несчастная страна, где человек не может распорядиться
своей жопой, -- вздохнула Раневская.
Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм -- это не извращения,- строго объясняет Раневская. -- Извращений, собственно, только два: хоккей
на траве и балет на льду.
Вряд ли он их использует. Но настроение ему поднял. Может и вам тоже!!! А вот заголовок "Жить надо так, чтобы тебя помнили даже сволочи" подходит наверное больше к вчерашней моей записи
Старость - это просто свинство. Я считаю, что это невежество бога, когда он позволяет доживать до старости.
Как ошибочно мнение о том, что нет незаменимых актеров.
Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям, играй после этого Островского!
Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной. Но ведь зрители действительно любят? В чем же дело? Почему ж так тяжело в театре? В кино тоже Гангстеры.
У меня хватило ума глупо прожить жизнь.
В Москве можно выйти на улицу одетой, как бог даст, и никто не обратит внимания. В Одессе мои ситцевые платья вызывают повальное недоумение - это обсуждают в парикмахерских, зубных амбулаториях, трамвае, частных домах. Всех огорчает моя чудовищная “скупость” - ибо в бедность никто не верит.
Ребенка с первого класса школы надо учить науке одиночества.
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.
Мысли тянутся к началу жизни - значит, жизнь подходит к концу.
Критикессы - амазонки в климаксе.
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
Знаете, вспоминала Раневская, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.
Я - выкидыш Станиславского.
Я провинциальная актриса. Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!..
Я социальная психопатка. Комсомолка с веслом. Вы меня можете пощупать в метро. Это я там стою, полусклонясь, в купальной шапочке и медных трусиках, в которые все октябрята стремятся залезть. Я работаю в метро скульптурой. Меня отполировало такое количество лап, что даже великая проститутка Нана могла бы мне позавидовать.
Я, в силу отпущенного мне дарования, пропищала как комар.
Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
Это не комната. Это сущий колодец. Я чувствую себя ведром, которое туда опустили.
Как вы живете? - спросила как-то Ия Саввина Раневскую. Дома по мне ползают тараканы, как зрители по Генке Бортникову, - ответила Фаина Георгиевна.
Фаина Георгиевна, как ваши дела?
Вы милочка, знаете что такое говно? Так оно по сравнению с моей жизнью - повидло. [425x425]