– Законы и отношение остались примерно такими же. Сами видели, что большинство «приютских детей», которых усыновляют американцы, из цыганских семей.

– Да, – согласилась Кейт. – Дети, проданные своими же родителями.

– Так точно. Дети – единственная роскошь, которой цыганские семьи располагают в изобилии. Кейт смотрела в темноту.

Он взял длинный шмат мягкого мяса с салом, вытащил из-под короткой парки очень острый костяной нож и отрезал один кусок Ирвингу, другой себе.

Стоявшая рядом старуха жалобно заскулила, а потом выкрикнула: «Каактунга!» Когда никто из мужчин не обратил на нее внимания, она повторила: «Каактунга!»

Мужчина состроил Ирвингу гримасу наподобие такой, какую один мужчина обычно корчит другому, когда женщина что-нибудь требует в их присутствии, и сказал: «Орссунгувок!» Но все же он отрезал полоску тюленьего сала и бросил старухе, точно собаке.

Беззубая карга радостно захихикала и принялась жевать сало.

От него исходил кисловатый запах, который Кейт ощущала даже за метр от кровати; она знала, что такое дыхание часто бывает у долго голодающих, когда организм поглощает свою собственную ткань

Корабль горел почти полтора часа, прежде чем затонул.

Грандиозный пожар. День Гая Фокса за Северным полярным кругом.

Он не стал говорить, что некоторые смогут протянуть дольше, питаясь телами умерших. А также не упомянул, что сам он, доктор Гарри Д. С. Гудсер, твердо решил не становиться людоедом, чтобы выжить, и не помогать тем, кто сочтет нужным заняться каннибализмом. Инструкции касательно расчленения тел, данные во время вчерашней переклички, были последним его словом по данному предмету. Однако при этом он никогда не осудит людей, оставшихся в лагере Спасения или продолживших путь на юг, которые в конечном счете действительно начнут поедать человечину, чтобы хоть немного продлить дни своей жизни. Если кто- нибудь в экспедиции Франклина и понимал, что человеческое тело является всего лишь физической оболочкой души - и представляет собой просто кусок мяса, когда душа уходит, - то этим человеком был их уцелевший врач и анатом, доктор Гарри Д. С. Гудсер. Решение не продлевать свою собственную жизнь на несколько недель или даже месяцев за счет поедания человеческой плоти он принял для себя одного, по причинам нравственного и философского порядка, имевшим отношение только к нему самому.

Я словно пытаюсь проехать на велосипеде по канату, которого нет.

Люди хором проревели «аминь» и в знак одобрения потопали ногами.

Теперь настала очередь Френсиса Крозье.

Все притихли, столько же от любопытства, сколько из уважения. Люди с «Террора» знали, что проповедь в исполнении капитана неизменно сводится к торжественному чтению корабельного Устава: «Если человек отказывается подчиняться приказам вышестоящего офицера, он должен быть подвергнут порке или предан смертной казни, по усмотрению командира корабля. Если человек совершает содомитский акт с другим членом экипажа или с животным из поголовья скота, находящегося на борту, он должен быть предан смертной казни…» - и так далее. По увесистости и размерам Устав не уступал Библии и вполне отвечал требованиям Крозье.

Но Стефани уже думала о другом; ей вдруг стало ясно, что она подбирала крошки, в то время как перед ней стоял целый пирог. Она подняла указательный палец левой руки и задержала его около левой щеки.

Педди невесело смеется. Если именно этот представитель вида полярных медведей утащит меня, капитан, мне остается лишь надеяться, что мой скальпель будет при мне. Чтобы я мог вонзить его в свой собственный глаз. В таком случае держите скальпель под рукой, мистер Педди,- говорит Крозье и, отодвинув занавеску, выходит в непривычно тихую матросскую столовую.

[500x595]

Не день Бекхэма

(C) на фотке.

Потребление литров на душу населения в 2004 г. (те, кто без души, в статистику не попали, но пьют безбожно):

1 Чехия 156.9

2 Ирландия 131.1

3 Германия 115.8

4 Австралия 109.9

5 Австрия 108.3

6 Великобритания 99.0

.

.

.

23 Россия 58.9

Ох спивается пивом русская нация. Но вымрет только после того, как вымрут чехи, ирландцы и немцы.

Что и обнадеживает

– Что, не похож? – спросил Винс.

– Ни капельки, – призналась она.

– Это потому что вместо футболиста и бегуна, заводилы по пятницам и любовника по субботам ты видишь мэра Джона Грэйвлина, местного политикана, похожего на жабу в маленьком заросшем пруду. Проходя по Бэй-стрит, он здоровается за руку со всеми встречными и скалится, сверкая золотыми зубами, любезничает с ними, и каждого не только знает по имени, но и помнит, кто ездит на «форде», а кто все еще мучается со старым отцовским комбайном «интернационал». Он карикатурный персонаж из фильма сороковых годов о политиках-выскочках из небольших городов. Он настолько провинциален, что не осознает этого. Немного пороха в нем еще осталось, – прыгай жаба, прыгай – попав на кувшинку-Августу, он либо проявит мудрость и остановится, либо прыгнет еще выше и от него останется мокрое место.

– Это так цинично, – не без юношеского восхищения сказала Стефани.

Нежно-фиолетовые сумерки розовеют и плавно перетекают в малиновый рассвет.

Силуэты деревьев у юго-западного края лужайки кажутся вырезанными из папиросной бумаги. Небосвод из полупрозрачного фарфора не пятнает ни единое облачко, ни единый инверсионный след. Предрассветная тишина…

Такая тишина бывает в зале за секунду до того, как оркестр грянет увертюру.

И, как удар литавр, восход Солнца. Оранжевые и бежевые тона вдруг вспыхивают золотом, а затем медленно остывают, расцветая всеми оттенками зеленого, тени листьев, полумрак поддеревьями, кроны кипарисов и плакучих ив, тускло-зеленый бархат прогалин.