О матери своей я могу сказать только вот что: она была самоотверженна и трудолюбива, и на ее примере я увидела, как бесполезны эти достоинства, если они не соединены с разумом и отвагой.
Откуда происходит любая власть? Как ты получаешь ее? Как ты ее используешь?
Я не освободитель. Освободителей не существует. В этом только Райан и был прав. Эти люди освободят себя сами! Им просто нужен человек, который скажет, что это возможно.
Я думаю, что лучший снимок — это тот, который я собираюсь сделать, а не тот, который получается после нажатия кнопки. Когда я нажимаю на кнопку, того снимка, который я представляла себе, больше нет. Все же, я надеюсь когда-нибудь сделать его.
Всю жизнь я была колокольчиком, но узнала об этом, только когда в меня зазвонили.
Природу можно менять, но нельзя ею командовать.
Скажи мне, Тедди, что ты теряешь, подметая пол? Правильно: пыль.
Да не согласен я на секс втроём с Крис. Хочешь разочаровать двоих человек? Позвони родителям.
Хоккей – спорт простой: если воля к победе сильнее, чем страх проиграть, значит, у тебя есть шанс. Тот, кто боится, не выиграет никогда.
– Давай, Стэн, – сказал он. – Ты мужик или мышь?
– Я, должно быть, мужик, – с дрожью в голосе сказал Стэн и вытер слезы с лица тыльной стороной ладони. – Насколько я знаю, мыши не гадят в штаны.
— О боже, транквилизаторы! Джейн, а ты гомеопатию не пробовала?
— Я пока предпочитаю мальчиков, но спасибо за заботу.
Что общего между трупом, океанским лайнером и страусом? Верно, ничего.
Мы, как трепетные птицы,
Мы, как свечи на ветру,
Дивный сон ещё нам снится,
Да развеется к утру.
Встаньте в ряд, разбейте окна,
Пусть всё будет без причин.
Есть, как есть, а то, что будет,
Пусть никто не различит.
Нет ни сна, ни пробужденья,
Только шорохи вокруг,
Только жжёт прикосновенье
Бледных пальцев нервных рук.
Бейте в бубен, рвите струны,
Кувыркайся, мой паяц,
В твоём сердце дышит трудно
Драгоценная змея.
Бейте в бубен, рвите струны,
Громче музыка играй!
А кто слышал эти песни,
Попадает прямо в рай..
Третьего дня я был именинник; ожидал подарков и не получил ни шиша.
Нет смысла взлетать, если не можешь приземлиться, не так ли? И нет смысла садиться, если не можешь снова взлететь.
– И не говори «к сожалению». Мы с тобой пережили мировую войну, чудом избегли смерти – так почему же смерть очень старого человека… Сколько, кстати, было ему лет?
– Восемьдесят семь.
– Да, конечно. Это было написано в «Таймс». Если хочешь знать мое мнение, то он просто умер от старости, и любой уважающий себя терапевт признал бы этот факт.
– Если бы ты был знаком с дедом, – проговорила София, – ты бы удивился, что он вообще мог умереть.
Они начинают!
Совершенствуя форму,
Цветок отдает своих лепестков многоцветье щедро солнцу,
Но пчела пролетает мимо,
И они утопают с плачем в перегное.
Можно назвать это плачем,
Что дрожа проплывает над ними,
А они увядают и гибнут.
— Может, ты сегодня галлюциногенных кактусов переел, Ганс?
— Да при чём здесь галлюциногены.
— Но ты видел Майю на стуле с пулей в голове.
— А каком-то унылом месте.
— В Англии?
— Вроде бы даже хуже.
— Ничего себе.
Это не край света. Это – середина. У мира нет конца. Мир велик настолько, насколько далеко у нас хватает смелости заглянуть.
– Невероятно. Ни один из вас не сказал «нет».
– Я думал, ты скажешь. – Папа выразительно посмотрел на маму. – Ты терпеть не можешь путешествовать.
– А я думала, что ты, – парировала она. – У тебя же работа.
– Боже мой! Вы согласны! – Я вскочила со стула. – Вы согласны!