Мне так стыдно, как не было еще никогда за все эти годы. Хочется разбежаться посильнее и уебать свою грешную голову об эти стены в зеленую полоску.

Я спросила одного кадровика, почему все непременно требуют высшего образования. Он ответил: - Чтобы была гарантия, что этот человек в состоянии 5 лет подряд бесплатно заниматься тупой и неинтересной х*йней.
(с)

А зима начинается почти для всех одинаково. Сопли, температура и три месяца жизни под теплым одеялом. За окном то вьюга, то зимняя сказка, то лютый мороз под 30 градусов. На столе то чай, то кофе, то чай с лимоном и медом.
Рони вот уже третий день сидит дома, развалившись в своем огромном скрипящем кресле, положив ноги на стол. Прямо в сапогах, как есть. Охота не ладится, все зверье куда-то попряталось, видимо зима наступила слишком неожиданно для этих краев. Да и не только зверье. Давненько мимо домика Рони на отшибе мира не проезжало ни одного человека. Ни одного признака жизни на гладком как простыня снежном покрове. Почтовый ящик уныло поскрипывал на ветру наполовину отвалившейся крышкой. "Надо сваливать отсюда, пока не замер тут ко всем чертям" - думал Рони, разглядывая носки своих сапогов. Он был неплохим следопытом. Мало что могло остаться незамеченным, если Рони брался за дело. Но третий месяц ссылки в эти богом забытые края не дал своего результата. Ничего. Абсолютно ничего. Словно все живое обходило это место за тысячу миль. На старых картах, разложенных по полу, было ясно указано, что именно где-то здесь есть та самая дорога через горы Адимуса, ведущая насквозь, прямо к бескрайним лугам Пятого королевства через пещеры и гроты. Рони искал эту дорогу третий месяц. Его путь лежал далеко за эти горы, соваться к которым в одиночку было равносильно самоубийству, но волею судеб единственно возможный проход оставался для него нераскрытой загадкой. Оставалось сидеть и ждать, изо дня в день изучая следы на снегу и старые карты.
Когда то северные и южные королевства династии Адимусов жили в мире. 14 братьев правили ими, покуда не случилась большая ссора между двумя из них. Империя разделилась на две части и начались бесконечные войны. Братья убивали братьев. Жившие ранее в согласии и спокойствии люди стали друг другу кровными врагами, приняв сторону одного из братьев Адимусов. Империя, создаваемая такими трудами не одну тысячу лет, грозилась рассыпаться на части из-за дерзких нравов молодых королей. Их несчастный отец Альберт Адимус не знал покоя. Он не мог примирить братьев, они слышать не хотели друг о друге без упоминания о кровавой резне во имя справедливости. Перепробовав все, что можно, он впал в отчаяние. Он потерял все. Свою империю, свою семью. И перед смертью, наступившей вскоре после последнего разговора со своим старшим сыном, боги согласились исполнить его последнее желание. Раз уж не могут жить они в мире и здравии по собственной воле, просил он, пускай никогда не смогут они больше причинять друг другу зло, пускай исчезнут друг для друга навеки, будто и не было их никогда. И когда земля вновь затряслась от стройного шага воинов, Альберт Адимус сделал последний в своей жизни вдох и грохнули небеса. Самая страшная буря, которую когда-либо видел свет, обрушилась на головы людей. Дрожала земля, по небу летели вырванные с корнем деревья и валуны. Дождь лил стеной и гремела казалось вся вселенная. А когда тучи рассеялись, на поле битвы стали огромные стены неприступных гор, навсегда отрезавших братьев друг от друга. Кто бы не пытался впредь пересечь границу северных и южных королевств, никогда оттуда не возвращался. Лишь где-то в неизвестности существовала маленькая тропа через горы Адимуса, созданная богами против воли Альберта. Боги видели все, и не могли допустить, чтобы что-то навеки стало утраченным. И крошечная надежда Альберта на то, что его сыновья одумаются, забудут свои войны и заживут как раньше, и стала этой тропой в горах.
"Красивая легенда" - думал Рони. "Только вот бы еще удосужились эти боги записать где-нибудь координаты своей маленькой надежды на примирение, чтобы не сидеть мне тут, замерзая от холода на одной солонине". Думая о войнах былых королей, Рони задремал. День клонился к вечеру, не принеся с собой ничего нового. Догоравшая свеча на миг вспыхнула и окончательно погасла.
И тут в дверь кто-то тихонько постучал...

Два с лишним месяца колесил я по миру в ожидании перемен, и только сейчас понял, что перемены то не вокруг себя надо искать, а в себе. В голове и сердце. Ибо пока сам я не перешагну ту условную преграду, мешающую мне открывать для себя новое, новое само ко мне не придет. Ага... Вместе с тяжелым рюкзаком сбросил я и груз ненужных мне людей и отношений, надежд, ведь я еще молод, ведь и мне пора хоронить и воровать :)

До сих пор не понять, как же это так могло получиться, что когда открываю глаза - перед ними потолок, и пахнет свежей краской, а не листвой и морем. Куда то пропала боль в позвоночнике, по привычке тянусь спросонья, чтоб расстегнуть палатку. Н-да.
А тут все как обычно. У школьников ЕГЭ, у студентов доширак, и спиртное вроде как после восьми вечера нельзя. Вроде как. У народа новое посмешище. Хлеба и зрелищ. Забыла куртку в подмосковье, а тут +4. Мозгов нет совсем, все там остались, где кроме солнца, моря и леса и нет ничего. Стоящего. Остальное все вторично. 15 гигатонн снимков ждут своей очереди на обработку, даже не знаю что сказать прямо... Все так невозможно сумбурно.

Чтобы добиться успеха в жизни, надо всегда помнить о честности и порядочности – этих качеств у вас ни в коем случае не должно быть.
(с)

Бесцветный город, который я так ненавижу в этом июле, плавится и парит в отражении офисных стекол серых как один домов. Жизнь идет своим чередом, где-то спотыкается, где-то делает крутые повороты. Как бы хотелось, чтобы этим летом произошло что-то очень важное, чтобы мне удалось наконец вырваться из замкнутого круга, куда я себя загоняю из года в год. Осталось только решиться.

Ровно через семь дней отбываю в город черного моря, счастливых улыбок и все еще живых надежд.
Обратных билетов - нет.

Общаясь с людьми, и проводя с ними достаточно много времени, часто приходится отвечать на самые странные вопросы. Некоторые задают их прямо в лицо, без капли стеснения, с одной лишь целью - получить ответ. Не передать словами, как я обожаю в людях эту черту.
Для собственных "нужд" открою тут новую рубрику, куда буду записывать некоторые вопросы, которые когда-то были мне заданы и свои ответы на них.

Мы в ответе за тех, кого сразу не послали.

На собственном опыте узнала, что значит спать стоя. Внезапно отключилась в процессе открывания пачки с майонезом. Очнулась от удара головой о дверцу полки. Печально, раньше я могла не спать больше.

Здравствуйте... (Смущенно переминаясь с ноги на ногу) А мне сказали, что вы хороший человек. А это правда? Мне кажется, что правда. Взгляд у вас такой добрый-добрый, знаете... А еще вам спасибо говорили. Большое-пребольшое! А можно я тоже вам спасибо скажу? Можно? Спасибо вам! Почему вы на меня так смотрите? Нет, нет, я даже не подлизываюсь, просто понимаете, я вот смотрю на людей, а они такие все непонятные, понимаете? Они как будто за какой-то оболочкой равнодушия спрятались. А ведь на самом деле они очень многое хотели бы сказать, верите? Не верите, а зря. Я сам видел. Я потому к вам и пришел спасибо сказать, потому что не верите. Сказать вам все то, что они почему-то не могут сказать. Нет, постойте меня прогонять! Я ведь с самыми лучшими к вам. Хоть вы и повернулись спиной, я знаю, вы слушаете! Точно слушаете! А я буду сказать! Сказать все то, что они боятся сказать! Потому что люди хорошие, и вы тоже хороший, и вы тоже должны знать и слышать об этом, и о том, что вам спасибо. Пусть они не скажут, зато я скажу. А вы хотели бы сказать кому-то спасибо? Тому, кому не сказали? Так скажите, а то будет слишком, слишком поздно!
Постойте, почему вы плачете?

В моей маленькой, заваленной всевозможным хламом комнатке вдруг неожиданно резко потемнело. Затравленный лучик солнца в последний раз скользнул по грязному стеклу и исчез. Кроны деревьев опасливо зашумели и стали пригибаться к земле. Утренняя безмятежность простого городского дворика сменилась тихой тревожностью, а потом раскололось небо. Раскат весеннего грома сотряс воздух и мир на миг окрасился в ярко синий цвет. Первые крупные теплые капли забарабанили по карнизу. Во все стороны полетели листья, небо взревело еще раз и началась настоящая буря. Клоки черных туч бороздили между крышами домов, распугивая не успевших попрятаться голубей. Зазевавшиеся прохожие бежали вприпрыжку, на ходу удерживая выворачивающиеся зонтики. Резкий запах озона вскружил голову. Пересиливая желание выбежать под струи свежего ливня, я осталась смотреть на блестящие круги на асфальте через свое окно.
Стихия всегда была для меня чем-то неприкосновенно-великим, вызывающим ужас и благоговение, словно сами боги говорили со мной, пытаясь поведать мне о чем-то неизмеримо важном, на своем языке ливней и бурь. В детстве я, бывало, часами стояла на безлюдной набережной и наблюдала, как огромные черные волны с грохотом разбивались о причал. В два раза превышая меня в росте, они нависали друг над другом, закрывая собой небо. И сердце замирало. И сил не было оторвать взгляд. Подобные зрелища приковывают к месту своей устрашающей первобытной красотой, осознанием того, что окажись я рядом - и мокрого места от меня не останется. Что я против них? Ничто.
И я прислушиваюсь. Я хочу понять, что говорит мне сама природа. И я, как всегда, склоняюсь перед ее величием.

Давненько не доводилось просыпаться с ощущением, что меня били ногами. Любая попытка разогнуться вызывала острое желание упасть и сдохнуть. Хорошо, что это всего лишь грипп и пройдет через пару дней.

Коньяку и в постель.

- Знаешь друг, у меня никогда не складывалось с женщинами. В них не было души, в них были только требования и ожидания. Они лепили из меня какой-то идеал, в котором потом сами же и разочаровывались. Все, что им было от меня надо - это сводить в ресторан и покатать на машине. А я - жадный до безобразия. От меня этого добиться очень непросто.
- Нет, не бывает жадных людей, поэт. Просто не встречался тебе еще тот человек, ради которого ты готов был бы отдать что-то просто так.
- С женщинами у меня есть лишь два момента радости. Это когда ее еще нет, но вот-вот будет, и когда она еще есть, но уже скоро на свободу. Хочешь небольшую аналогию с жизнью?
- Хочу.
- Когда женщина есть, она тупит, надоедает, достает, в общем - мешает. А когда ее нету - как-то и не хватает ее даже.
- Забей, поэт. Их корыстных много, а ты один такой.

И все таки это болезнь. Зависимость. Сидеть, упершись ладонью в лоб и нагонять пафосу на все вокруг происходящее, встречать рассветы с мыслями о том, как я всех ненавижу и как хочу убраться отсюда хоть бы и к чертовой матери. Лучше бы мне писать о политике... Или спиться. Говорят, от водки весь цинизм, желчь и праведное негодование уходят на второй план, пусть и временно.

Чуть позже, когда вырасту и поумнею, я обязательно сниму фильм о материализации навязчивых идей. Ну или хотя бы небольшой ролик. Куда нам мещанам до высокого-то искусства. Не та страна, не то время, не те люди. Все сегодня, черт побери, не то.

Мы всегда шли плечом к плечу, и в унисон звенели скрещивающиеся мечи. Всегда была прикрыла спина, и можно было не опасаться плевка в лицо или предательской стрелы. Все невзгоды мы брали на себя и делили пополам, по-братски. Нам было многое нипочем, ни вражеский авангард, ни дыры в крыше в непогоду не убавляли в нас желания идти вперед. И все всегда знали, что когда мы едины, мы можем все. Левая и правая рука одного тела. Черная и белая сторона одной сути.
И в один прекрасный момент я не увидел второй тени рядом со своей. За спиной оставались следы только моих шагов. Не обращая внимания на сильную боль в правом виске, я подобрал костыль и пошел дальше, не смотря в сторону, чтобы не увидеть там пустоту. Я шел и пел. Что мне еще оставалось? "Если друг оказался вдруг - и не друг и не враг, а так..."
А сегодня я уже здоров, весел и полон оптимизма. За мной идут три десятка тех, кто верит в меня. В обеих ладонях свистит ветер, и много, много теней на дороге. Я улыбаюсь сейчас, складывая в нагрудный карман маленькое письмецо, где сказано - "Прости, я сдался тогда."

Дни рождения - это всегда прекрасно. Особенно чужие. Там всегда творится особый беспредел, особо вкусная еда и особо забористое не только.
Мой чертов мозг рассыпался на чертовы кубики, которые приходилось ловить прямо руками и ставить на место, чтобы окончательно не потерять рассудок.

Я поднял глаза к небу.
Облака, словно изломанные или вырезанные из листа цветной бумаги, стремились куда-то вверх, в космос. Пугающе быстро они меняли цвет с кислотно-желтого на темно-красный с синими оберациями. Солнце уже было где-то за горой и придавало вырезанным облакам поистине дьявольское свечение. Перспектива стремительно вытягивалась вверх, засасывая меня в этот желто-красный небесный омут. Казалось вот-вот, и мир сузится в одну сплошную полосу и исчезнет. Облака начали принимать форму человеческих и лошадиных тел. Передо мной разгоралась битва, каких не видал, наверное, даже сам Македонский. Вот какой-то всадник пронзает копьем вражеского коня, и тут же падает, сраженный стрелой лучника. Я уже начал слышать шум битвы, крики всадников и ржание коней. Измученное жарой воображение рисовало мне войны богов.
Но тут я споткнулся и неловко растянулся прямо на гальке, высыпав все содержимое своей дорожной сумки. Выругавшись, я удостоверился, не заметил ли кто моего позора. Шел девятый час пути и ужасно хотелось курить. Галлюцинации постепенно растворились в закатном небе, а грохот мечей об щиты в успокаивающем шуме прибоя.
Я присел на камень, об который чуть не разбил себе нос. Хотелось подумать. Успокоиться и немного отстать от остальных путников.
Вот уже несколько дней я не видел ничего, кроме гальки, сплошной стены скал по правую руку и моря по левую. Несколько дней я не ел ничего, кроме печеной картошки, которая уже не лезла в глотку. Но сильнее всего я мечтал о сигарете. Начался прилив. Это означало, что времени у нас осталось не более двадцати восьми часов. А потом нас всех смоет прямо к морским чертям. Береговая полоска, шириной всего пару метров, вся усыпанная крупной галькой, не внушала ни капли оптимизма. Силы моих спутников были на исходе. Они шли молча, изредка перекидываясь парой фраз. Вечно веселый Рони угрюмо смотрел себе под ноги и поглаживал револьвер. Мой боевой друг, не раз мастерски втягивавший меня в самые идиотские истории и столь же мастерски из них вытаскивавший, теперь видимо тоже слабо представлял, каково будет завершение этого перехода.
Остальные уже шли много впереди, и я лишь различал их силуэты на фоне темнеющего неба. Я нехотя поднялся. Предстояло идти всю ночь.