Мы не огибаем, мы только проходим, нам кажется - мы проходим, но мы подошли к концу - свернулись просторы грядущего, которые расстилало вокруг себя сердце. (Рене Шар) ... И вот, когда он поднялся с земли и увидел, что крылья его сломаны, он понял - больше ему не летать. Крылья лежали в стороне. Они были как чужие. Но если болело, значит, свои? Небо тоже казалось чужим. Оно висело над ним - высокое и равнодушное. Но если он его видел и чувствовал - значит, оно было еще с ним? Крылья были как чужие. Чужим казалось небо. И уходила все дальше и дальше та, которая отняла у него небо и крылья. Она ушла и исчезла, словно ее никогда не было. Но в воздухе плавали слова, пустые, как мыльные пузыри. Сквозь них просвечивало солнце. Он ткнул пальцем в один из них - пузырь лопнул со звоном, и в воздухе образовалась круглая дырка, через которую можно было посмотреть на свое будущее. Будущее было ужасным - Там ничего не было. (Как можно нарисовать пустоту? - спрашивал он, когда был еще совсем маленьким. Взрослые пожимали плечами. "Пустота - это когда ничего нет, - говорили они. - Вот, как эта белая стена, видишь, она совсем пустая". Да? -удивлялся он, - но она же белая! Значит, пустота - это что-то белое? Взрослые смеялись: Конечно, нет! Значит, возражал он, пустота - это когда темно? Но я же вижу это темное, значит, пустоту можно увидеть. И, значит, нарисовать? Взрослые сердились - такой бестолковый мальчик!) Теперь он знал - что такое пустота. Он даже смог бы нарисовать ее. Он нарисовал бы мыльные пузыри, сквозь которые просвечивает солнце. Или лучше так: выдул бы через соломинку огромный радужный пузырь и ткнул потом в него пальцем. Палец сразу же стал бы мокрым, а в том месте, где только что был шар, образовалась бы дырка в будущее. Можно нарисовать и пузырь, и солнце, и даже палец. Жаль, что нельзя так же просто нарисовать будущее. Прошлое вот можно: стоит человек и у него вырастают крылья. Потом они его поднимут и он начинает летать. Люди показывают пальцем - какой чудак! Он еще не знает, как легко падать с такой высоты. И как больно ударяться о землю. Они знают, потому и не летают. И они, наверное, правы. Когда все говорят одно и тоже, правда на их стороне. И настоящее можно нарисовать. Ну, хотя бы так: человек пишет о том, как он летал. Или о том, как ему хотелось летать. Или о том, как он увидел, что у него ломаются крылья. И даже о том, как он их чинит. Пока человек обо всем этом пишет, он надеется дожить до будущего, хотя и не знает еще, что такое - будущее. Мыльных пузырей много, но стоит ли их все разрушать? Хватит и одной дырки, чтоб увидеть через нее что-то. Пусть летят себе, ведь сквозь них просвечивает солнце, которое одно на всех. * * * Когда она уходила от меня по длинному светлому коридору что-то должно было произойти. Ну, например, люди должны были перестать суетиться. Небо - померкнуть. Милиционер - перестать зевать. Табло - погаснуть. Жизнь - остановиться. Вселенная - рухнуть. Ничего не произошло. Уходил, не оглядываясь, человек. Другой смотрел ему вслед. Два человека расставались навсегда. И ничего? И ничего. Небо не рухнуло. Милиционер зевнул в третий раз. Табло исправно горело. Вселенная продолжала раскручиваться по спирали. Нас поделило время: Ей досталось будущее. Там, куда она улетела, солнце вставало на 10 часов раньше. Прошлое осталось со мной. Наполнен тобой до краев. И надо мною - ты, и вокруг - ты... А может, мы - это уже я? А может, любовь - это и есть то самое-самое, когда невозможно различить где - один и где - другой? И тогда есть я, ставший тобой, или ты, ставшая мной. * * * Разлука сокращает расстояние: Лететь некуда и незачем. Небо, круто изгибаясь, начинается у самых глаз. Вижу свое отражение - вытянутое эллипсом и сплюснутое. Зачем мне одному столько неба? Звезды достались другим. Ползаю по кругу. Кричу. Но голос мой падает рядом, как камень, брошенный в потолок. * * * "Мелкий дождь веселит листву и проходит, не называясь". Так сказал поэт. Ему было грустно и потому он мне сегодня - брат. Я его понимаю. Он увидел в мелком дожде то, что я увидел в длинном светлом коридоре. Не грусти, дорогой Рене Шар: дело не в дожде вовсе, а в листве. * * * Хватаюсь за воспоминания, как за соломинку. Вновь вижу, как ты входишь ко мне: сначала яркое нечто, потом сосредоточенное лицо с вопросительными глазами - как бы отстраненное от этого яркого: само по себе лицо, сами по себе глаза. Смотришь поверх меня на стену, как говоришь: "Вот, пришла, ну и что?" Яркий цвет пальто ты выбираешь, конечно, бессознательно. Тебе нравится, чтобы потом, когда твое появление осознали и оценили, больше уже не отвлекались от самого главного - от того, что ты приносишь, как подарок кому-то, а в данном случае мне. Я так и делал - смотрел на яркое пальто: спасибо, оценил! И сразу же на твое лицо, твой подарок - каков он сегодня, мне ли? Хватаюсь за воспоминания как за соломинку. Но разве удержат? * * * Несу счастье свое, как на коромысле. С одной стороны - радость, с другой - горечь. Не расплескать бы, не дать
Читать далее...