Село Фуфайкино располагалось на берегу озера, в котором фуфайкинцы ловили мелких карасей. Из него же, таскали зеленоватую воду, для питья. Водопровода здесь ни когда не было. Вообще, Фуфайкино ни чем не отличалось от тысяч других российских поселений. Была своя, покосившаяся от времени, церковь, с образом Николая Чудотворца. Был свой Батюшка, с бутылью Кагора и с бочонком святой воды. Вода была из этого же озера но, освящённая, она имела чудотворную силу. Кагор тоже имел чудотворную силу. Был и свой участковый – уполномоченный. Но, он был как домовичёк. Все знали, что он есть, но ни кто его не видел. Был, как и положено, свой бандюган. Бандюган, когда напивался, бегал, с ухватом, по селу, и кричал: «Всех порешу!». Ухват, это всё, что осталось у него, из мебели, в доме. Остальное было пропито. Потом, когда наступало тяжелое похмелье, бандюган, с побитым видом, бродил по селу, и клянчил на «пузырёк». Обещал, что больше ни кого «порешать» не будет. Его жалели, и давали на выпивку. Всё повторялось. Вообще, бандюган был смирный, свой, фуфаевский. Имелся, в селе, и кулак – мироед. У него был, рубленый из сосны, дом – пятистенка. Наполовину исправный трактор, кобыла Стерьва, жена Ефросинья, четверо детей, любовница, на выселках, и конная сенокосилка «Фоулер». Одним словом – мироед! Одичавшие от безработицы крестьяне, шли к мироеду наниматься. Надо было скирдовать сено. Скоро дожди. Договаривались. Расчёт осенью, после уборки урожая. Крестьяне, зная, что и осенью деньги нужны, соглашались. Больше, всё равно, работать было негде. Телефонной связи, в Фуфайкине, небыло. Она сгинула вместе с сельским хозяйством. Мобильная связь, не покрывала этот район. А, вот, свой дурак в Фуфайкине был. Как и в любом населённом пункте. Кто-то, за ненадобностью, отдал ему свой мобильник. Дурак влезал на колокольню, и устанавливал с районом, хоть и зыбкую, но связь! От него, крестьяне узнавали все новости. Однажды, дурак прибежал, весь радостный! - Аргентинские фермеры выражают благодарность российскому крестьянству, за оказанную материальную помощь! – Громко, радостно, кричал он, норовя всех обнять. - Это, какая – же, помощь? – Почесал затылок бригадир. – Мы сами, денег уже года два не видели. – Врёшь, дурак? - Нет, нет! – Правительство инвестировало в экономику Австралии, определённые средства. Тем самым, поддержав фермерское движение. – Сказал всезнающий, бывший учитель истории, оставшийся без работы после закрытия школы. А, ну тогда хорошо! Обрадовались крестьяне. А то, мы уж думали – врёт дурак! А так, хоть кенгурятина дешёвая будет! - И. эти, как их? – Запамятовал дурак, …утконосы! Воодушевлённые фуфайкинцы, пошли заниматься своими делами.

Я сидел, пил чай, и посматривал в окно. Если сказать по правде, мне не очень хотелось чаю. Сегодня был первый холодный день, этой осени. Мой организм ещё не привык к холодам, и всячески сопротивлялся выходу на улицу. У меня, во дворе, чёрт ногу сломит, а скоро, по всей видимости, выпадет снег. Надо выйти, и собрать, хотя бы, разбросанный инструмент, но я, придумывая всякие причины, оттягивал этот момент. Вот такой я, бесхозяйственный! За окном, на жёрдочке, сидел, зябко ёжась, воробей. Вот, он зачирикал. Но не по-летнему зачирикал, а как – то, тоскливо. Было понятно, что матерится он. По своему, по-птичьи. Обещали власти высадить несколько тысяч саженцев деревьев, но не высадили, а деревьев спилили много! Обещали настроить много птичьих домиков, то бишь, скворечен, но не дошли руки. А воробей, ругая свои воробьиные инстинкты, думал о том, что прочирикал он лето жаркое. Впереди зима! Долгая, морозная, особенно в январе и феврале. Это он узнал от знакомого воробья, который жил на чердаке метеостанции. Воробей был старый, тёртый, помнил времена, когда работала хлебопекарня, колбасный цех, мельница. Можно было найти вкусную крошку, погреть пёрышки! А сейчас? Эх, мать твою! Ещё, знакомый воробей говорил, что в декабре у людей будут, какие – то, выборы. Кого – то, они выбирать будут. А, что, спрашивается, выбирать? Для него, все люди были на одно лицо. Все злые, жадные, горсть крупы не вынесут птичкам. Из кого выбирать? Ну, да ладно, пусть выбирают! Старый воробей знал, что в этот день, в клубе, натопят печь. В другое время, клуб не отапливают. Там есть места с плохой теплоизоляцией, можно будет погреться! Натопят, наверное, хорошо! На выборы, люди ни чего не жалеют. Сначала кого – то, выбирают, потом, все пьют, Потом, вспоминают: « Кого же выбрали?» Потом, матерятся: «Ах, не того!» Но, поезд уже ушёл! Я наблюдал за воробьём, оттягивая время выхода на холод. Я, ведь, тоже человек! И тоже, не делаю многого из того, что надо делать. Много нас таких, поэтому и живём как воробьи. Вот, в декабре, погреемся! А там зима, долгая, морозная! А сколько «скворечен» для людей, не построены? Ну, да ладно, надо идти.

\ Выступление президента Франции, г-на Саркози, по поводу продолжения обстрела Ливии. Многозначительное выражение лица, интонация крупного военачальника но, - не Наполеон! Совсем не Наполеон! Мелкота! Я не собираюсь давать оценки правителям разных стран, в разное время, кто хороший, а кто плохой. Тем более, что хороший для одних, всегда плохой для других. Просто, возникает вопрос: «Правители влияют на эпоху, или эпоха создаёт правителей?». Сороковые, пятидесятые, годы прошлого века. Сталин, Гитлер, Черчилль, Рузвельт, Трумэн, де Голль. Отбросив шелуху, вроде: тиран, демократ, (демократ может быть в два раза хуже тирана), надо отдать должное – это были сильные, значимые для всего мира, личности. Многие из них были единомышленниками, потом становились врагами, союзниками, и снова врагами. И, тем не менее, их будут помнить ещё долгие годы. Другая эпоха, двадцать первый век, набор лидеров совсем иной. Какие-то, безликие, мелочные. В локальных войнах (Ирак, Ливия и т д.), жертвуя людьми, решают свои корыстные вопросы. Вмешательство во внутренние дела других государств, стало обычным явлением. Обещать народу, в предвыборную компанию, одно, и не выполнять обещанное, это тоже - норма. Может поэтому, коррупция, расслоение на сверхбогатых и нищих, и ещё много всяких «прелестей». Каков поп, таков…….».

[457x270]

Здравствуйте друзья дорогие! Давно я уже не входил в Интернет. Уезжал повидать знакомых, - повидал, отдохнул, порыбачил, пострелял, попил горилки. Оставляли они меня ещё на недельку, но как я мог оставаться в стороне, когда вся передовая Россия праздновала двадцатилетие ГКЧП.
Загрузив в багажник запасные канистры с бензином, чтобы не останавливаться на заправках, я дунул домой. На ходу, поочерёдно, включаю радио и теле, везде разговоры о заговоре, двадцатилетней выдержки. Путь не близкий, у теле и радиоведущих достаточно времени, чтобы задурить мою доверчивую голову.
В сознании рисуются картинки, одна краше другой. Представляю, что в городе, сейчас, толпы людей празднуют, веселятся, ставятся театрализованные представления. По улицам разъезжают бутафорские танки, местные актёры, ряженые под ГКЧПистов, исполняют «Лебединое озеро», и исполнитель роли Ельцина, с башни броневичка, клянётся лечь на рельсы, если продукты в магазинах, уже частных, подорожают хоть на копейку.
Но когда я въехал в город, всё было спокойно. На рынке женщины торговали грибами, - это был единственный шанс улучшить семейное благосостояние. Про заговоры никто не говорил, потому как не до пустословия простым людям. Надо деньги зарабатывать на бесплатное образование детям. Да и себе, на бесплатное лечение, тоже надо. Одними грибами тоже, сыт не будешь.
Правда, более продвинутые, торговцы запчастями для машин, говорили: «Если бы не этот ….Горбач, пи - пи - пи!» Мне стало тоскливо, сколько тысяч, таких как я, прослуживших и оставшихся не с чем, могли-бы наговорить: «пи – пи - пи», и Горбачу и Ельцину, и всей их бригаде.
От грустных мыслей меня отвлекло неожиданное появление моей старой знакомой. Её нельзя было не заметить. Это очень красивая, очень стройная, изящная женщина. Но, Бог решил, что такой красоты должно быть много. Метр девяносто, ростом, копна рыжих волос, развитые бёдра спортсменки, и всё остальное. Мужики оглядывались, но заговаривать не решались, очень хилыми выглядели они рядом с этой богиней. Римма, так её звать, со студенческих лет не бросала спорт. Зимой это были лыжи и прыжки с трамплина, летом, прыжки в воду с вышки. Она и меня хотела приобщить к этому, но у меня комплекс. Когда мне было лет двенадцать, я нырнул с крутого берега, там подходили баржи, и глубина должна была быть достаточной. Но я не знал, что под водой лежала притопленная старинная деревянная баржа. Мне не повезло! Теперь, когда я хочу нырнуть, у меня включается какой-то стопор, ноги прирастают к земле. Но это не мешает нашей дружбе. Когда мы с Риммой встречались чаще я, сидя подальше от воды, ждал, когда она наныряется. Близко у воды сидеть было опасно. Когда Римма прыгала в воду, часто выбрасывало на берег, волной, незадачливых купальщиков. Однажды, выбросило на берег спасательную лодку, вместе с матросами. Но, что поделаешь, это цена за её красоту, за её фигуру греческой богини.
Зимой, когда Римма, в туче снежной пыли, летела с трамплина, мне казалось, что это выполняет упражнение «летающий» танк Т-90.
Мы зашли в кафешку и, Римма от которой я не слышал ни одной жалобы, сказала мне, что у неё стала болеть спина. Так, надо думать! Сколько тысяч раз она пробивала толщу воды своим темечком! Вот позвоночник, наверное, стал выказывать недовольство. Сдавала анализы, и всё, что положено, в таких случаях, но хвори не нашли. Знакомый патологоанатом, проработавший в этой должности лет тридцать, и, наверное, свихнувшийся, с сожалением говорил: «Прижизненные комиссии редко дают правильный результат, а вскрытие, почему-то, в народе, не популярно!». Мы вспомнили события двадцатилетней давности, Римма, с воодушевлением, сказала, что если бы отмотать назад два десятка лет, она перецеловала бы, всех ГКЧПистов. А того, с усами, утащила-бы с собой, под воду - «Люблю винтокрылых мужиков!»
Я поревновал маленько, - я не винтокрылый, да и в число заговорщиков не вхожу. Да и не было ни какого заговора. Это обычный политический трюк. Так же, как позвоночник Риммы. Уж я- то знаю, что она будет и дальше, нырять и прыгать. А ГКЧПистов, она целовала-бы не за политические заслуги, а потому, что была на двадцать лет моложе. Мы все были на двадцать лет моложе!

Предисловие.
Женщины, не приводите домой лучших подруг. Все они – Кикиморы.

Окно избушки, было затянуто бычьим пузырём. Поскрипывая ревматичными курьими ножками, избушка переходила с одного места на другое, подальше от комаров. Леший, сидя у окна, плёл лапти, и не громко, напевал песню. Ловко орудуя кочедыком он, скрипучим голосом, тянул: «Горе горькое, по свету шлялося, и на нас, невзначай, набрело..». Баба Яга, помешивая варившееся зелье, тонким голосом, хором, подпевала ему: «Никто замуж не берёт девушку за это..».
- Дорогой! – Прервала пение Баба Яга. – Запалил-бы ты, лучину – темнеет на дворе.
- Ужо погожу. – Ответил Леший. – Дорогие, нынче, лучины. – Лес-то, привозной!
Баба Яга и Леший, жили теперь вместе. С прежним мужем своим, Кащеем бессмертным, она, давным-давно, развелась. Стала замечать Яга, что реже стал Кащей исполнять супружеские обязанности. Стал скрывать от неё яйцо своё, мотивируя это тем, что в яйце – его погибель. Яга, и без него знала, для чего мужикам яйца, потому поняла, что завелась какая-то, змея подколодная. Змеёй оказалась Марья-краса. Так и расстались они с Кащеем.
Яга, в те годы, красивой была, стройной, не называли её, тогда, «бабой». После измены Кащея, в знак протеста, стала она хипповать. Не расчесывала волосы, оделась в драную, холщевую юбку (джинсЫ тогда не было), приобрела байк, в виде ступы. По тем временам, это был высший пилотаж, покруче «Харлея».
С годами, волосы поседели, превратились в космы, юбки стали лохмотьями. Так и вековала бы она одна, да на счастье, наступили на Руси, рыночно-воровские времена. Лес, где Леший лешачил много лет, спилили и продали. Остался Леший не у дел, без работы, без логова. Хотел, с тоски, удавиться, да ни одного дерева не было, чтобы верёвку привязать. Так и нашла его Яга, сидящим на пеньке, с верёвкой. Пожалела Яга Лешего, привезла к себе, в избушку, попарила в баньке, спать уложила. Так и стали жить они, гражданским браком. Жили хорошо. По утрам, Леший уходил туда, где лес ещё не вырубили, драл лыко, собирал грибы и ягоды. По вечерам, плёл лапти. Баба Яга варила зелье по своему рецепту. В избушке царили мир и благодать. Леший уже стал поговаривать о маленьком лешачонке. Баба Яга смущалась, и махала рукой: «Мало мне одного Лешего, в избушке!». Но, на метле летать перестала. Знала она, что это пагубно влияет на женские половые органы.
Но, у нечисти, как и у людей, счастье одних, всегда вызывает зависть и злобу у других. Пришла, как-то, к ним в гости Кикимора болотная. Французское кушанье принесла, «лягушачьи лапки в желе», называется. Все углы обнюхала. Не понравилось ей, что в доме не ругаются, не таскают друг друга, за волосы.
Бабу Ягу передёрнуло, от французского кушанья, но она виду не подала. Выставила Яга на стол грибки жареные, варенье из ежевики, мёд лесной. Поставила и зелье, которое сама варила.
Выпили, закусили, песни запели. В основном, русские, народные. Баба Яга сетовала, что на Руси, русским духом не пахнет, всё какое-то, заморское стало!
- А я, не люблю русское! Как вспомню Советские времена, - понос прохватывает! – Фыркнула Кикимора болотная.
- А, чего так? – Диссидентка, что-ли? – Спросил Леший, заинтересованно.
- Да! – Кокетливо, похвасталась Кикимора. – При советах, болота осушали! А мне это, нафига? – Вот сейчас, наоборот, всё заболачивается! – Кр-расота!
Выпили ещё. Леший, в углу, играл на балалайке, бабы пили чай, вели разговоры. Простодушная Яга, рассказывала о своём, счастье женском.
- Избушка моя, первые дни, пугалась Лешего. Боялась повернуться к нему задом, к лесу передом. – Рассказывала Яга. – Она, ведь, мужика-то, впервые увидела! – А теперь, привыкла! – Хоть задом, хоть передом, поворачивается!
- «Привыкла!». – Передразнила её Кикимора. – Когда тебя нет-то, он же с ней, один остаётся! – Вот тебе и - «задом и передом!». – Эх ты, - простодырая!
- Да, нет! – Опешила Баба Яга. – Он у меня, ни такой! – Он хороший, он одну меня любит! – Сам мне это говорил!
- Мужики – все кобели! - И не спорь! – И твой не лучше, по глазам вижу! – Убеждала Ягу, Кикимора.
- Нет, нет! – Не соглашалась Яга. – Я когда, вечером, налью ему зелья своего, он хохочет, гукает, бегает вокруг избушки, меня смешит. – Любит он меня!
- То – то, что вокруг избушки бегает! Не вокруг же тебя, он бегает! – Вот, и думай! – Не девочка уже! – Нудила Кикимора.
Утром, собрала Баба Яга Лешему котомку! – Иди со двора!

                                   

Читать далее...

Сделав все дела, в районном центре, я зашёл в магазин. Надо было купить башмаки, для сада-огорода. Говоря проще, по-русски, - сделать шопинг. Ну, вот, сделал я, этот самый, шопинг, и выхожу. Башмаки подмышкой, настроение хорошее, (у меня всегда настроение поднимается, когда башмаки покупаю). А навстречу мне, идёт Алла Пугачёва! Сама! Живая, цветущая, в чёрном платье, немыслимых башмаках, с распущенными белыми волосами, и своей, обворожительной, улыбкой!
Поравнявшись со мной, она остановилась и, хлопнув меня по плечу ладонью, заговорила. Я остолбенел!
- Здорово! – Говорит Алла. – Всё скрипишь, бродяга?
Это, надо же, вот так, запросто, как будто мы давно знакомы! – У великих людей, и замашки великие, думаю.
- Это вы, Алла? – Оробев, спрашиваю первое, что приходит в голову. – Вот так, одна, и ходите?
- Да, я! – Отвечает. – Я! – Можешь потрогать руками.
А потрогать, было чего! Даже больше, чем по телевизору показывают! Наяву, объёмнее! Я уже, было, протянул руку, но одумался. Всё-таки, артистка народная! «Народная», значит, всему народу принадлежит. Негоже мне, одному, лапать.
От звезды пахло духами (не разбираюсь, какими), и водкой, местного розлива. «Не могли уж, для любимицы публики, завезти что-нибудь поприличнее!» - Осуждающе, подумал я, об устроителях её визита, в нашу дыру.
- Займи сотню, я свои в кошельке забыла. – Обезоруживающе, улыбнувшись, попросила она.
Я, торопясь, полез в карман. Достав деньги, я постеснялся дать сотню народной артистке, и протянул пятисотку.
- А у меня, Максим «загудел», деньги зажал, говнюк. – Небрежно, бросив купюру в карман, говорила звезда шоу – бизнеса.
- Вот, сволочи, телевизионщики! – Думал я. – Вчера показывали концерт Галкина, в прямом эфире! – Как они могли его показывать, если человек «загудел»? – Значит, в записи, показывали.
- А я, вчера, его концерт смотрел! – Робко, удивился я вслух.
- Вчера, не только ты, его концерт смотрел! – Многие любовались, какие он концерты устраивает! – Криво улыбнувшись, сказала примадонна.
Она, ещё раз хлопнув меня по плечу, и сказав: «До встречи!», скрылась в магазине.
- Вот тебе, и элита! – Подумал я. – Такие же люди, с теми же, пороками! – А, что мы знаем о них? О правительстве? – Только то, что нам СМИ преподнесут. Когда-то говорили, что Ленин хороший, Сталин, мудрый вождь! Брежнев, - свойский мужик! - О людях думал! Потом, сказали, что все они были плохими. Очень плохими. - Хорошие только те, кто в Кремле, или при Кремле! Правду о них, о нынешних, народ узнает только тогда, когда в Кремле будут ещё, более, другие. А кому она, эта правда, нужна будет?

Я усаживался в машину, когда, из магазина, вышла Алла Пугачёва. Она, издали, помахала мне рукой. «Как жаль, что ни кто, из знакомых, не видел это». – Горестно, подумал я.
Алла Пугачёва несла, в руках, две бутылки водки и, в пакете, кое-какую закуску. Всё как у нас, подумал я, с удовлетворением. Но, вдруг, подъехал милицейский ГАЗик. Вышедшие из него милиционеры, взяли Аллу Пугачёву под руки. Ни чего, не понимая, я смотрел, как её сажают, через заднюю дверь, в машину. ГАЗик, рыкнув мотором, укатил в направлении милиции.
- Ты смотри! – Алку замели! – Громко, переговаривались двое, давно не бритых, мужиков.
- А кто она? – Не выдержав, спросил я у этих, пошатывающихся, мужиков.
- А, тебе, что? – Стали проявлять признаки агрессии, мужчины. Наверное, я лез в запретную зону.
- Да, я у неё деньги занимал. – Соврал я.
- Га-га-га! – Заржали мужики, видимо, оценив мой юмор.
- У неё займёшь! – Замучаешься! - Она сама, всему посёлку должна! – Вот, её менты и забрали!
- А кто она, вообще? – Спросил я, протягиваю им полсотни.
- Да, Алка Пугачиха, местная леди. – Миролюбиво, рассказали мужики. - Она Макса, сожителя своего, обула на всю зарплату. А его жена, заяву накатала!
- А, фамилия у неё, какая? – Всё больше удивляясь, спросил я.
- Так, мы же говорим, - Пугачёва. – Всё как у артистки. - Алла Пугачёва! – Только профессии разные. – Ржали они.
Местную леди, Аллу Пугачёву, везли в отделение милиции (или полиции, хрен их разберёт), а я ехал, и вспоминал нашу, случайную, встречу. Каких чудес, не бывает на свете? А может, это и не чудо?

Следователь, одного из сельских райотделов милиции, лейтенант Скороделов, находясь на дежурстве, ремонтировал мухобойку. Мухобойка была «вещдоковская», служила орудием преступления в раскрытом, по горячим следам, деле. Этой мухобойкой, временно неработающий, гражданский муж, гражданки Ветровой, грозился нанести, ей, побои. Благодаря слаженной работе райотдела, злоумышленник был обезврежен, и понёс заслуженное наказание, в виде пятнадцати суток исправительных работ. Гражданка Ветрова, проспавшись, наотрез отказалась забирать мухобойку, мотивируя это тем, что данный предмет будет напоминать ей о перенесённом горе. Да и, мух в доме не было, передохли от табачного дыма. Так, мухобойка и прижилась, числясь вещдоком, передавалась по дежурству в отделе. Лейтенант Скороделов, дежуривший эти сутки, при не правильно поставленном ударе, по мухе, сидящей на окне, разбил стекло и сломал древко мухобойки. Теперь, матерясь сквозь плотно сжатые зубы, с помощью скотча, пытался отремонтировать инвентарь, для сдачи дежурства. Скрипнула, не смазанными петлями, дверь. Это, пришёл на дежурство, раньше времени, оперативник, Тихарёв. - Сломал? – Спросил Тихарёв, кивнув на мухобойку. - Как догадался? – Переспросил Скороделов. - Сердцем почуял. – Буркнул оперативник. - Чем будешь чуять, когда на окно посмотришь? – Спросил следователь. Тихарёв посмотрел на окно, и ни чего не сказал. – Что за женщина, у двери сидит? – Помедлив, спросил он. - Всё ещё сидит? – Хмуро, спросил следователь. – Вот занудная баба! – Кроля у неё украли! – В соседней деревне комбайн, какой-то, украли. За четыре миллиона. И, они хоть-бы, что! Говорят: «Всё равно не найдёте, что толку заяву писать?» - И не найдём! Пусть не теряют! – Ладно, скажи бабе, пусть заходит, всё равно не отвянет! Женщина, преклонных лет, внушительных размеров, вошла в кабинет. - Что вы хотели? – Участливо, спросил Скороделов. - Заявление написать. - Ответила женщина. - На кого? – Спросил следователь. - На вора. – Сказала женщина. - Так, так! – Вы его знаете? – Спросил следователь. - Нет. – Это вы должны знать. – На то вы и, милиция. - Кроля у меня украли. – Проговорила женщина. – Сегодня, ночью. - А почему вы думаете, что его украли? – Откуда такая уверенность? – Подозрительно, спросил следователь. – А может, он сам ушёл? - Нет! Не мог он сам уйти. – Клетка, снаружи, закрыта была.– Уверенно, сказала потерпевшая. – А утром, оказалась открытой, и кроля не было. - А какой кролик у вас был? – Спросил следователь. – Особые приметы, у него были? - Уши длинные, и родинка пониже хвоста. – Ответила женщина. - Так, так. – Записывал Скороделов. – Это уже кое-что! - У меня тоже, кроль есть. - Похвастал следователь. – Рекс, называется. Француз. Завезён в Россию, в двадцатых годах прошлого века! - Если бы вы, занимались своими прямыми обязанностями, а не кролей разводили, было-бы лучше! – Назидательно, проговорила женщина. – А, кстати, какой масти ваш крол? - Бобровый, с коричневым хребтом. – А, что? - А уши у него, какие? – Вопросом на вопрос, ответила потерпевшая. - Длинные. – Неуверенно, ответил Скороделов – Уж не меня ли, вы подозреваете? - Пока не найден мой крол, я подозреваю всех. И вы, не исключение! – Да, кстати, чем вы занимались сегодня ночью? – Подозрительно, спросила гражданка, потерпевшая. - Сегодня, всю ночь, я провёл здесь, в отделе. - Я был дежурным по райотделу! – Радостно, ответил следователь. - Ну, ну! – Пробормотала потерпевшая, и подошла к окну. – Деловито, она подёргала шпингалет, и створку окна. Оно легко открывалось. - Так, так! – Глубокомысленно, проговорила женщина. – И. всю ночь, вы не покидали кабинет? – Продолжала допрос, потерпевшая. Скороделов, от неожиданности, опустился на стул, предназначенный для посетителей. Потерпевшая подошла вплотную, и грозно нависла над ним, внушительного размера, бюстом. - Нет, ни куда, не выходил. – Только в туалет, но он, напротив моего кабинета. – Дрожащим, от волнения, голосом ответил Скороделов. Он ни когда, раньше, не был в роли подозреваемого. Это было неприятно, и боязно. Скороделову, почему-то, срочно, захотелось в туалет. - Кто может подтвердить это? – Женщина, наклонившись, смотрела прямо в глаза следователю. По спине Скороделова пробежал холодок. – Сержант, - у него пост у входа. – Совсем робея, проговорил он. – Я его приглашал, чаю попить. Что? - Спросила потерпевшая. – Алиби себе создаёте? – Ну, ну! – То - то, я думаю! – Откуда, у простого мента, может взяться кроль, французский, которому около ста лет? – Это же, ископаемое! Ему цены нет! - Моему кролю, всего год! – Попытался оправдываться Скороделов. – Это, предки его завезены девяносто лет назад. - И, у вас есть документальное подтверждение, что они легально завезены на территорию России? – Напирала, потерпевшая. Скороделов молчал. Документов, подтверждавших законность проживания кроля, на территории Читать далее...

Празднуя, не забывай о суровых буднях!
[480x330]

Огородный гейзер.

С. Мокропузово. Камчатский край.


У Мартына Босого, аккурат на первое апреля, в огороде, ударил гейзер. Горячая струя, метров десять в высоту! Температура, градусов восемьдесят, по Цельсию. Все сельские шутники, забыв о розыгрышах, открыли рты. В тех краях гейзер, не такая уж диковинка, но – в огороде! Это же Клондайк! Это живые деньги! Твой участок поднимается, в цене, в десятки раз! А может, и в сотни!
У дядьки Мартына, сразу, появилось много друзей. Все поздравляли, втихомолку завидовали и норовили, без штанов, залезть в горячую грязь. Появившийся, как из-под земли, председатель, Еремей, которого всегда семи собаками искали, оценив обстановку, сразу, попытался «взять быка за рога».
- Я тебе домик хороший дам, а это – земля колхозная. – Мы её используем для всеобщего блага! – Говорит.
А ты вот это, не видал? – Заносчиво, сказал Мартын, предъявив председателю кукиш. – Мартын уже ни кого не боялся, он богат, следовательно, ему многое позволено. – Я, на этом месте, пансионат построю! Ко мне из Европ приезжать будут! Лечиться. – Ишь ты! – Отдай ему! – Я у тебя аванс просил, две тысячи. Ты дал? – Вот! – Совсем осмелел Мартын Босый.
- На какие шиши ты строить будешь? – У тебя на деревянный сортир, денег нет! – Злился председатель.
- А я, с «Центробанком» концессию организую! – нашёлся Мартын.
Такого, предательского, удара Еремей не ожидал. Он не сомневался, что акулы капитализма от такого пирога не откажутся.
Мироед! – Зло, сказал Еремей. – Буржуй! – И, бодро, насвистывая: «Вихри, враждебные, веют над нами…», отправился искать деньги, чтобы перекупить золотоносный участок.
Трудно искать то, чего нет. В сельсовете денег не было. Они должны были быть, но – не было! Как могли отремонтировать три этажа, в одноэтажном доме культуры? - Ох, грехи наши тяжкие! – Тоскливо думал председатель. Мысленно он подсчитывал, что можно продать, чтобы набрать необходимую сумму? – Дом, машину, сапоги жены, сдать посуду из-под пива. Жена, временно, может пожить в сарае. Без сапог тоже потерпит, не царица! Вот, разбогатею, тогда сделаю её первой леди на селе!
Пока председатель сельсовета, Еремей, думал, как склонить жену, к тотальной распродаже имущества, Мартын Босый тоже не сидел без дела. С помощью кума Охрима, раскатал заготовленный, для постройки дома, лес. Заостряя концы брёвен, ставили вокруг гейзера, в четыре метра высоты, частокол, Их супруги, на правах полноправных хозяек, барахтались, нагишом, в целебной грязи.
Появление нового источника не могло остаться незамеченным газетчиками. Не желая ехать в глушь, они помещали в газетах снимки других целебных источников, на фоне роскошных грязелечебниц.
Комитет по природным ресурсам внёс, на карту природных месторождений, новый минеральный источник.
Пришла правительственная, поздравительная телеграмма. Руководство страны поздравило господина Мартына Босого, с открытием нового гейзера. По причине того, что это единственный источник, вырвавшийся на российском огороде, рекомендовали назвать его, «Единоросским».
Дума, тоже не осталась в стороне. Пересмотрев бюджет страны, сделали поправку на увеличение налоговых поступлений. Целебный гейзер «Единоросский», по мнению экономистов, должен способствовать этому.
Мартын смахнул, со щеки, слезу радости. Одел выходной костюм, с медалью: «Затрут в сельском хозяйстве!». - При изготовлении наград, гравёр допустил ошибку, вместо благодарственного: «За труд», получилось то, что получилось. Переделывать не стали. Накладно. Да и, кто будет читать? Взяв чистый лист бумаги, Мартын сел за стол, писать ответ правительству. Жена подошла сзади, пригладила мужу волосы, - не каждый день такие письма пишет!
Мартын, глубоко вздохнув, вывел: «Генеральному секретарю….»,
- Окстись! – Воскликнула жена. – Нет уже «генеральных», президенты теперь!
Мартын задумался. – А, что, президент, не генеральный секретарь? – Не может так быть!
- Может, может! - Убеждала жена.
Ну, ладно. – Согласился Мартын, и стал писать: «Товарищу президенту…».
- Ты на себя в зеркало смотрел? – Остановила его, супруга. –Считаешь, что ты похож на товарища, президента?
Да, тут я маху дал! – Опять, согласился Мартын. – Рылом я, на товарища президента, не вышел!
Пиши: «Господину..». – Учила его, жена. – Я всё-таки, квитанции на оплату электроэнергии, заполняю сама! – Пограмотнее тебя!
- Ты это, брось! – Не пыли нафталином! – Злился Мартын. – С «господами», наши деды, ещё в гражданскую разобрались! – А, не нашим, и не вашим! – Решил Мартын, и стал писать: «Гражданину начальнику..». Это универсальное обращение, везде подходит!
Далее, он благодарил за поздравление. Писал, что: «Мы все, единым фронтом, выступим на… !». На этом, он остановился. На кого выступать «единым фронтом», Мартын не знал! Плюнув, он зачеркнул написанное, и начал снова: «Мы все, честным трудом..». Мартын, снова, задумался. - А кому он нужен, честный труд? Гейзер, с Читать далее...

13 марта, я помещал постик о конце света. И….
Опять обманули! Вот, и 21 мая прошло!
При социализме, обещали светлое будущее. «Светлое будущее» есть. Но, только, у некоторых.
При капитализме, обещают конец света. Давно и нудно! Обещают всем. Правда, те «некоторые», отрыли себе убежища, схроны, бункеры и т. д. «За падло» (жаргон), им погибать со всеми.
Сегодня были отменены все серьёзные мероприятия. Всё правительство, и крупные деньговладельцы, не удалялись от своих нор – схронов. Дабы, при нужде, нырнуть туда. Сколько денег сохранилось! А, если бы чиновники всё время сидели в погребах? По дорогам не носились бы машины с мигалками, в воздухе, меньше личных самолётов, свободнее в железнодорожном транспорте! Меньше пустословия на телеэкранах. Да здравствует конец света, хотя бы, по субботам и воскресеньям!

Не стал бы я это писать но, наболело! В неделю, раз или два, всучат какую-нибудь покупку, которая отравляет жизнь! И дело не в потраченных деньгах. Сумма бывает копеечная, но всё это, выматывает душу. По телевизору, дают советы, как отличить настоящие товары, от подделок? Но ведь, невозможно быть товароведом сразу по всем товарам! Сегодня обманули с продуктами, завтра - с одеждой, вчера – с обувью.
Заехал, по пути, на рынок, купил две лопаты (куда-то пропадают), и приспособу для прополки. Дома, насадил лопаты на новые черенки, и с «радостью», принялся копать грядку. - И, ни чего я не «принялся!». Лопата согнулась, почти под прямым углом! Я взял другую лопату, и попытался копнуть в другом месте, где земля была более мягкой, - результат тот же!
Заранее знаю совет: « Возьми чек, и обменяй товар, или верни деньги!» Нет! Чеки, такого рода, я сразу выбрасываю, как свидетельство своей безалаберности! До рынка, возвращаться, более пятидесяти вёрст. Да и не поеду я, ни чего обменивать. Всучат ещё, что-нибудь, более худшее.
Если бы, дело было только в этих, с…х, лопатах? Я, хоть и в деревне живу, но «Шти не лаптём хлебаю!». Лопаты, на вид, нормальные. Металл, по толщине, то же, в порядке. Раньше, в кино видел, товар на зуб пробовали. Хорошо бы я выглядел, начав грызть лопату на рынке! Поверил глазам. А зря! Значит, лопатоделатели, нашли какое-то дерьмо для изготовления инструмента. Производство поставлено на «широкую ногу». Следовательно, таких как я, «земледельцев», облапошили (облапошат) не мало.
Когда приносишь домой очередной шедевр нашего производства (да и китайского), возникает мысль: «Это не страна. Это сплошной воровской базар. Кто кого обманет!». Государство взимает с этих «левшей» налоги. Следовательно, имея финансовую заинтересованность, является соучастником мошенничества. Для того и сняло с себя ответственность за контроль.
Повторюсь, дело не в этих лопатах! Уже злость берёт, от того, что зайдя в магазин, надо товар обнюхивать, рассматривать, брать химический анализ. А где те люди, кто должен это делать? Специалисты?

Я могу думать о Путине всё, что хочу. Думать - не запретишь! Так вот, я не думаю, что это воззвание к населению, о создании Общероссийского народного фронта, писал он сам. Всё-таки, не его стиль. Путин более интеллигентен. А, вот так, бухнуть в народ: «Ты записался добровольцем?». Это, уже работа его помощников. Тех, кто столуется около премьера. Они, страшны в своём рвении. Слова об идейных, единых платформах, о фронтах, для русского народа значат больше, чем для иностранцев. Ещё многие помнят, что было с теми, кто стоял «не на той политической платформе». Их отправляли в тайгу. Грузить брёвна на платформы. Слово: «Фронт», тоже, весёлых ассоциаций не вызывает. Сразу появляется чувство неловкости, от того, что ты ещё не побежал записываться на фронт. И не важно, на какой. Главное, что ты уже готов к бою! Ты, уже весь пылаешь праведным гневом. Ах, дайте мне скорее их, - которые не с той платформы!
Кому и зачем, надо будоражить общество? Надо прямо сказать: «Хреновые это игрушки, - с фронтами!»

Что-то, частенько замелькали сообщения о гомосеках, о гей-парадах? К чему-бы это?
И вспомнил я, Ю. Лужкова. Вспомнил и слова его: «Пока я у власти, гей-парадов на Москве-городе, не будет!». Ну вот, он не у власти!....
А, за что его сняли-то? Ах, да, - воровал! А другие чиновники, его ранга, не воруют? А может, просто, для них ещё команды «фас!», не было. На Лужкова тоже, восемнадцать лет не было. Потом, в один день, «разоблачили» всю его, антипартийную, двурушническую, стяжательскую, сущность. Я, по простоте душевной, думал, вот теперь заживём! Все деньги в казну вернутся, народу легче будет! Нет, сразу бензин подорожал! Значит, кто-то ещё, кроме Лужкова, не чист на руку!
Закрадывается мысль, а не являются-ли слова Лужкова, о гей-парадах, приговором его карьере? Не вероятно? Но, очень уж, всё сходится! Разговоры о предстоящем гей-параде в Москве? Да и, за бугром, проявляют озабоченность запретом на такие мероприятия.

Вот, давал себе слово, бросить курить, а не бросил. Слабоват! Давал себе слово, не включать телевизор а, ведь, включаю, включаю, мать твою!
Вчера, пообедать удалось в пять вечера. В семнадцать часов, по грамотному. Рука сама, без моего участия, ткнула пальцем в пульт. Пятый канал, Санкт-Петербург, телепрограмма «Открытая студия». Телеведущая Ника Стрижак. Сознаюсь, очень мне нравится, как она ведёт передачу! Тема: «Десоветизация!». Вот, как! Не больше, и не меньше!
Сколько позору я натерпелся, сам перед собой! Я краснел и бледнел, сознавая своё ничтожество! Если сказать, что мне было стыдно, это значит, ни чего не сказать! Дело в том, что один из участников передачи (я не буду называть фамилию, перечисление его титулов, займёт весь пост), так вот, он жаловался, нет, он не жаловался, он негодовал! Он говорил, что ему стыдно, когда он видит памятники Ленину, ему стыдно, когда в кино показывают Сталина! Когда упоминают эту фамилию! И ещё, очень много, чего он стыдился.
А, я? Я езжу, каждый день, по улице Ленина, мне бы надо голову пеплом посыпать, а я – ни чего! Знаю где, между сосен, стоит памятник Ленину, а не краснею! В шкафу, между книг, для памяти, стоит томик Сталина, с выдранным титульным листом, но храню! Ну, бессовестный я! И ни чего не могу с этим поделать!
А, этот академик? Каково ему было учиться, при социализме? Сколько душевных страданий он перенёс, пока стал академиком? И вот, теперь, когда его нелюбовь к социализму совпала с линией партии Е.Р, он, наконец, высказал своё – заветное!
Правда, я не понял, что делать с сотнями фильмов, в которых показаны Сталин и Ленин? С тысячами книг, песен, стихов, где упоминаются люди и события, вызывающие стыд, у некоторых людей? Сжигать?
У меня, и чувство стыда какое-то, извращённое. Мне, например, совсем не стыдно, что улица носит имя Ленина. Но, мне стыдно, что ливневые решётки на этой улице, на десять сантиметров ниже полотна дороги. На эту решётку не наезжаешь, на неё падаешь.
Мне не было стыдно, когда существовал пионерский лагерь имени Ленина. Но, мне стыдно, что теперь на этом месте, зона отдыха для весьма состоятельных людей.
Мне стыдно, что многие рабочие семьи, чтобы отправить ребёнка на отдых, должны приносить справки о том, что они «малообеспеченные». Другими словами, просить. А почему, они «малообеспеченные», если они работают?
Да и вообще, вся эта «десоветизация», это очередная попытка раскола общества. Пресловутое: «Разделяй, и властвуй!».
Но, к счастью, умных людей у нас больше, чем предполагали организаторы этой акции.
Голосование:
Что такое «десоветизация»?

Покаяние и признание ошибок
(5%)
Опасные игры с историей
(87%)
Надо просто двигаться дальше
(8%)

Вопреки прогнозам метеорологов и заявлениям работников МЧС, в край ворвалась весна. Весна дружная, растапливающая снег и всё, что можно растопить. Речка, летней глубиной до пупа ребёнку, вдруг разлилась до размеров Миссисипи, и поглотила две улицы села. Жители плавали на лодках и других, подручных, плавсредтствах. Пётр Иванович жил на следующей, проблемной, улице. Он, время от времени, ходил и замерял скорость прилива. Был вечер. По самым благоприятным прогнозам, - к утру вода должна подойти к дому. Петр Иванович сложил в складную, охотничью, лодку необходимые вещи, и прилёг, не раздеваясь, на диван. Для борьбы со стихией, были нужны силы. Сон был тревожным, казалось, что наступает, обещанный, конец света.
Вот, на полу, появилась вода. Она всё прибывала. Поплыли от дивана домашние тапочки. Пётр Иванович хотел их поймать, но передумал, ни куда они не уплывут. Он надел болотные сапоги, и полез на крышу. Прибывающая вода поднимала лодку, привязанную длинной верёвкой. Взошло солнце. Селяне, не привычные сидеть без дела, занимались повседневной работой. Бабы, сидя на крышах, полоскали бельё. Мужики, на лодчонках, крейсировали по акватории, собирая унесённые половодьем вещи.
Разделившись на отдельные островки, мимо, проплывало село Весёлое, располагавшееся в полутора километрах, выше. На лавочке, у проплывающего дома, сидел дед Васильев. Он безразлично курил самокрутку, и сплёвывал в мутную воду.
- Ты смотри! – Восхищённо, подумал Пётр Иванович. – И «Весёлых» смыло! – Куда плывёшь? – Крикнул он деду Васильеву.
- В океян, наверное. – Равнодушно ответил тот.- Один хрен!
Дед Васильев, получал пенсию, четыре тысячи шестьсот сорок семь рублей, 74 копейки. Своим острым, крестьянским, умом понимал, что хуже, чем есть, уже нигде не будет. Ему было всё равно. Вскоре, дым от его цигарки растаял в тумане.
Поднимая волну, плыла средняя школа. Она плыла, как-то, необычно. Перевернувшись. Чердак школы, был трюмом. Наверху сидел директор и, лихорадочно, листал учебник ОБЖ.
- Вот, что значит, физику не учил! – С укором, подумал Пётр Иванович. - Всё с ног на голову поставили!
Над тихой водой, донеслись слова песни: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…» На широких, прочных, амбарных дверях, управляя шестом, плыл кум Нестор. Мужик основательный. На импровизированном плоту, Пётр Иванович увидел узел с провизией, и клетку с курами.
Нестор взял в руки жестяной рупор, какой использовали шкиперы, лет шестьдесят назад.
- Здорово, кум Иваныч! – Металлическим голосом, поприветствовал он родственника, проплывая мимо.
- И тебе, здравствуй! – Ответил Пётр Иванович, и взял под козырёк. - Куда путь держишь? – С уважением, спросил он.
- На Грумант пойду! – Веско, ответил кум Нестор. – Думаю, через неделю там буду.
- А, не собьёсси? – Ехидно, спросил Пётр Иванович.
- Нет. У меня компас с собой! – По-морскому, делая ударение на втором слоге, ответил кум.
- А чего там, на Груманте энтом? – Любопытствовал Пётр Иванович.
- Думаю, моржа забить! – Гордо сказал кум Нестор, и потряс в воздухе багром. – Айда со мной, чего здесь сидеть? Скоро всё смоет!
- Нет! – Крикнул Пётр Иванович, удалявшемуся куму. – Я бздю! – Посижу ещё, если уж, крышу снесёт, тогда!
- Это, надо же! – Как на него наводнение подействовало! – Совсем умом тронулся кум! – Жалел Пётр Иванович. – Моржатины ему захотелось!
Вдали, в проулке, проплыл надувной бассейн. Это, районная администрация пошла на юг. На Севастополь, отсидеться на военной базе. Над водой раздались громкие звуки «Прощание славянки». Пётр Иванович, вспомнив молодость, закрыл глаза. Звуки музыки сменились передачей новостей, из радиоприёмника. Пётр Иванович открыл глаза, он лежал на диване, в одежде. Неужели приснилось? – Думал он.
Радиоприёмник вещал о том, что лёд на реке прошёл. Службы, ответственные за безопасность на воде, сработали наилучшим образом! Наводнение не угрожает населённым пунктам!
Пётр Иванович вышел во двор. Вода подошла уже к самому дому. По самым оптимистичным подсчётам, ночевать придётся на крыше.

Вот, опять размышления, опять в дороге. Но, что поделать? Дорога даёт пищу к размышлениям, а голова, не обременённая работой, услужливо мыслит.
Вчера утром, по привычке, посмотрев в окно, я увидел то, что ни чего не увидел. Был сплошной туман. В общем, туман весенним утром, дело обычное, но этот туман был особенно весенним! Слишком весенним! Сплошная белая пелена, без просветов.
Машину я вожу с малых лет. Иногда, кажется, что водительское удостоверение я получил вместе со свидетельством о рождении. Не раз замечал, что у каждой машины есть свой норов, характер, а может и зачатки интеллекта. Только не думайте сразу, что я схожу с ума. Нет, сначала прочитайте, подумайте, а уже потом – медицинский вердикт. Хорошо?
В это утро, машина не завелась с первого раза. Наверное, предупреждала меня, хотела остаться дома. Но, моё самолюбие и желание попасть на работу, оказались сильнее куска металлолома, и мы (я и машина), поехали. Ехали медленно, как в молоке, но ехали. У меня было муторно на душе но, «работа есть работа!». - Это, заложено в нас. Выбрался на тракт, ещё шестьдесят км, и я на своей любимой (тьфу!), работе. Но! Срабатывает оповещение, что мы (машина), потеряли тормозную жидкость. Я уважаю и ценю свою работу, но не до такой же степени! Жизнь, штука одноразовая. Я, плюнув (мысленно), разворачиваюсь, и еду домой. Тихо еду, без тормозов. Размышляю. Позже, вечером, узнаю от знакомых, что на тракте, утром, «долбанулись» четыре машины сразу. После не сложных расчётов, прикидываю, что я в то время, мог быть в этой кучке! Но, я вернулся (мы с машиной), вернулись! Есть над чем задуматься, если вспомнить другие случаи из нашей (с машиной), жизни. Предпоследний, произошел этой зимой. Приехал к другу, приткнул машину на свободное место в стороне от входа. Сидим, пьём чай, слышу, как моя машина засвистела, заверещала, всей своей охранной сигнализацией. Вышел, - ни кого поблизости нет. Как раз, освободилось место у подъезда, на всякий случай, переставил транспортное средство. Через непродолжительное время, на то место где я стоял, упала с крыши огромная ледяная глыба. Вмяла крышу вставшего на то место автомобиля! Как говорят, в какой-то телепередаче: «Выводы делать нам!».

Posted: 04 Apr 2011 11:55 AM PDT

Только что по каналу «Вести-24» видел женщину, журналистку, Наталью Сейбиль, избитую распоясавшимся пьяным полицаем где-то в Московской области. И все тихо спокойно. Министр внутренних дел сидит бумажки пишет, премьер-министр чем-то там занимается, президент ордена полкам вручает за проведение стратегических оборонительно-наступательных операций и только беззащитный народ России с тревогой думает о том, кто его защитит от тех, кого еще недавно недавно называли милицией, а сейчас стали называть полицией, как будто страну нашу оккупировали и поставили их над нами.

Прокуратура? Упаси Господь от таких защитников. Милиция? Дай Бог живым остаться от встречи с ними. Суд? Посадит за что угодно. Конституция? Переделают так, как нужно тандему. Тандем? Да он никак решить не может, кто их них у власти будет.

Одно упование на Господа Бога. Больше не на кого. Кому в России можно верить? Никому!

Воспитанники детского сада «Россия», играли в песочнице. Вовик, строил из песка пирамидку. Пирамидка получалась аккуратной, почти вертикальной. Дима – маленький, играл найденным на улице, газовым баллончиком, для зажигалок. Гена, - переросток, крупнее всех остальных, замешивал в ведёрке песочек с водой, получалась грязь, это его веселило. Вовка – хулиган, тряс в руках пластиковую бутылку с апельсиновым соком, который оставила ему мама.
Вовик вставил в пирамидку флажок, он, понарошку, был президентом.
- Надо навести в песочнице порядок. У нас много всякой грязи валяется! – Сказал он.- Выметать надо всё.
- А почему ты всё время президент? – Так не честно! – Я тоже, маленько, попрезидентить хочу! – Захныкал Дима – маленький, и пшикнул из газового баллончика.
- Гы, гы! – А я сейчас, всех грязью оболью! – Сказал Гена – переросток.
- Ты пшикаешь газом, вот и пшикай! – Я буду президентом! – Сказал Вовка – хулиган, и для острастки, брызнул апельсиновым соком. – Вы уже надоели, однозначно!
Вовик не хотел, чтобы в песочнице ссорились.
- Ладно. – Сказал он Диме – маленькому, побудь президентом, пока я в самолётики поиграю, и передал ему флажок.
Президентить, было интересно. Дима – маленький, пересел к пирамидке, и подсунул под себя газовый баллончик.
- Вовик. – Сказал Дима – маленький. – Ты в самолётики не играй, ты построй мне, понарошку, игрушечную спортивную площадку. С лыжниками, хоккеистами, и с бассейном.
- Да я так не умею. - Засопротивлялся Вовик. – Я ни когда, ни чего и не строил даже!
- А я хлыздить буду! – заныл Дима – маленький. – Хочу площадку!
- Ну, ладно. – Согласился Вовик. – Я попробую.
Вовик построил площадку, и опять стал играть в самолётики, поглядывая на свой флажок. – Не надо было отдавать. – Думал он.
- Наверное, отбирать будет. – Боялся Дима – маленький. – Ему нравилось президентить.
- Вот, что это вы понастроили? – Возмущался Вовка - хулиган. – Пирамидка треснула! У тебя газ из баллончика, в воздух уходит! – Ни чего вы не умеете! – Тупые вы! – Вот я умный! – Я ни чего не строю, у меня ни чего не треснет и не рухнет! – Вы всем детям надоели, а я ещё нет! – и он брызнул апельсиновым соком.
- А я не хочу президентить. Я ленюсь! – Загыкал Гена – переросток. – Я лучше, вас грязью оболью!
- Может, взять леечку с водой, да замочить всех? – Думал Вовик. Но, сказал – Давайте выбирать, кто будет президентом.
- Ага, давайте. Сказал Дима – маленький. – По цивилизованному. - «Еники-беники, ели вареники,….» Как там, дальше?
- Не-ет! – Закричал Вовка – хулиган. – Так не пойдёт, однозначно! – Жульничество это одно! - Давайте нарвём бумажек, на одной, напишем: «Президент», и положим в Генкину кепку. – Кому достанется эта бумажка, тот и будет играть президента.
- А, какая разница? – Спросил Гена – переросток, пряча кепку заспину. Жалко!
- Большая! – Ответил Вовка – хулиган. – Если мне попадётся эта бумажка, а она мне попадётся, однозначно! – Я, может, не захочу быть президентом, и променяю её на конфеты, шоколадные. Вовику, или Диме – маленькому. – А ваши «Еники-беники», мне до фени!
- Давайте цивилизованно. – Сказал Дима – маленький. – Ты скажи, сколько конфет ты хочешь? - Может, мы и без кепки обойдёмся?
В это время, воспитатель позвала всех детей на обед.
- Это, специально обед придумали! – Бурчал Вовка – хулиган. – Чтобы выборы сорвать!
- А я всё равно, грязью оболью! – Тешил себя Гена – переросток.
- Вот бы, конфетами всё решить! – Мечтал Вовик. – Тогда и леечка не нужна.

Было утро, покупатель не шел. Лизавета, сорокапятилетняя, хорошо сохранившаяся женщина, - продавец сельмага, скучая, включила стоявший на прилавке телевизор. Наша молодёжная программа, транслировала в записи, спортивные состязания, из Америки. Лизавета, с увлечением, следила за соревнованием по плевкам в длину. Нравился ей спортсмен со смуглой кожей, похожий на Сильвестра Сталлоне. Он плевал дальше всех, и метил на зачисление результата в книгу Рекордов Гиннеса. Но, он выбыл из соревнований. У него в крови, обнаружили следы допинга, результат не засчитали, дисквалифицировали, и запретили плевать в течение двух лет. Лизавета тяжело пережила это известие. Весь вечер, всё у неё, валилось из рук. Но, время лечит. На следующий день она уже болела за негра. «На Обаму похож, такой же, губастенький!» - Восхищалась она. Но, «губастенький» не оправдал надежд. Плевал он отвратительно, а когда попал вишнёвой косточкой, в глаз судье, его сняли с соревнований. Лизавета, плюнув, выключила телевизор.
- Совсем мужиков не осталось! – Со злостью, думала она.
Скрипнула дверь. В магазин вошел Павел Фёдорыч, не молодой, но крепкий ещё, мужик. Лизавета не любила его за занудность. Если были булки с изюмом, он хотел знать, сколько изюму внутри булки. Если была минеральная вода, его интересовало, почему в ней мусор плавает. Дотошный человек.
- Чего-то, у тебя скрипит? – Ворчливо, спросил он.
- Не у меня, а дверь скрипит. – Пояснила Лизавета.
- Ну, да. Ты же, всё так одна и живёшь. – Чему у тебя скрипеть - то? – Продолжал Павел Фёдорыч.
- Да, про суставы я подумала, а не про то. – Она слегка покраснела.
– Ну, ну. – Проговорил он. – Ты бы, слышь, пришла, да взяла у меня дёгтю, да смазала.
- Ага, сейчас, суставы себе, дёгтем намажу! – Выдумает – же! – Злилась Лизавета.
-Я не про суставы, а про двери говорю. – Пояснил Фёдорыч.
- Вот, взял-бы, да смазал сам! – Всё ещё злилась продавец.
- Ково? – Суставы? – Спросил Павел Фёдорыч.
- Двери! – Суставы я сама намажу. – Тьфу, ты! – Совсем меня запутал. Ни какие суставы я мазать не собиралась! – Ты давай, покупай, что надо, и не морочь мне голову.- Раздражалась Лизавета.
- А ты не возникай! – Спокойно сказал Фёдорыч. – Пришел к тебе покупатель, - будь добра, обслужи!
- Тебя как, прям здесь, обслужить? - Съехидничала Лизавета.
- Дура. – Незлобиво, ответил Фёдорыч. – Вот это, что у тебя? – Он указал на горку неестественно ярких помидор. – Они у тебя уже больше полгода лежат, и всё такие-же?
- Помидоры! Не видишь, что ли? – Неуверенно, защищалась Лизавета. – Она и сама заметила, что помидоры были донельзя, накачены какой-то химией.
- Ага. – Буркнул Фёдорыч.
- Он, опасливо, сторонкой, обошел витрину с рыбными консервами. Опасаться он стал после недавнего случая. Купил Павел Фёдорыч банку кильки в томатном соусе. Вспомнил, как ел её в студенческие годы, красноватые от томата, рыбки, похожие на шпроты. Дома открыл её, кильки не было. Из банки высунулся какой-то, морской сорокоидол Он забавно поводил усами, и норовил укусить вилку, которой Фёдорыч пытался затолкать его назад, в банку. После этого случая, Павел Фёдорыч перестал смотреть не только на кильку, но и на консервы, вообще.
- Что это, у тебя, одна курага? – Что можно приготовить из одной кураги? – Опять нудил Фёдорыч.
- Ни одна курага, а много курагов! – Тьфу, ты! – Кураги! - Слушай, покупай и уходи. Ты мне уже голову заморочил! – Разозлилась, по настоящему, Лизавета.
- Ну, ладно. Свешай мне твоих помидор, все, что есть. – Попросил Фёдорыч.
- Ты, что это! – Никак, отравить кого-то хочешь? – Открыла от удивления рот, Лизавета.
- Ты давай, обслуживай покупателя! – Прикрикнул Фёдорыч.
Лизавета закрыла рот, и взвесила остатки помидор, три килограмма, двести грамм. Получив расчёт, она во второй раз открыла рот, когда увидела, что Фёдорыч опустил кулёк с помидорами в урну для мусора.
- Ты, это чего? – Ты, зачем это? – Еле проговорила Лизавета. – Помидоры ведь!
- Это не помидоры. Это стрихнин в томатном соусе. – Вот, сейчас пойдут женщины, из двухэтажек, у них нет своих огородов, и будут покупать эту отраву детям!
- Но, а так, они вообще ни чего не купят! – Беспокоилась Лизавета,
- Пусть лучше, не купят. – У кого детишки маленькие, посылай их ко мне. Помидоры, в этом году, есть. Мы вдвоём, всё равно, не съедаем, гниют помидоры. Для детей, я по килограмму, по два, и так дам, без денег. – Рассудительно, говорил Фёдорыч.
Лизавета, совсем по-другому взглянула на Павла Фёдорыча. У неё тоже был избыток помидор, но ей и в голову не приходило, поделиться с соседями. Не от скаредности, просто, толчок нужен был, и Фёдорыч дал пример. «Завтра принесу ведро, поставлю на подоконник, многодетные пусть берут» - Думала она.
- Ладно, давай мне пару пакетов молока, пойду я. Заболтался тут, с тобой. – Попросил Фёдорыч.
- Ба! – А тебе зачем? – У тебя же, корова своя! – спросила Лизавета.
- Нет у меня теперь коровы. Читать далее...

Сегодня ел пельмени. Я не хвастаю, просто, делюсь впечатлением от процесса. Среди пельменей болтались тыквенные семечки. Несколько надкусанных, и кожурки. Пельмени, естественно, из магазина. Было ясно, что какая-то пельменоделочница, вытряхнула из своего кармана, в ёмкость с пельменями. Насколько я понимаю, пельмени были ручной сборки. Я на неё не в обиде. Я её понимаю. Когда человек работает за гроши, он ненавидит эту работу. Он сгоняет свою злость на пельменях, И ей плевать на меня, с моей брезгливостью. На каждого рабочего не поставить контролёра, да и не надо. Будет ещё хуже, Тогда, она не семечки всыплет, а что-нибудь похуже. А, вот, если бы, ей платили достойную зарплату, она бы дорожила своей работой, считала-бы свою работу кормилицей. Я уверен, ей не пришло бы в голову, вытряхивать карманы в продукты. Или я не прав?