На поверхности реки
Месяц вышит гладью.
Мы с тобою сорняки
В звёздном междурядье.

Что бы нам не прорасти
Просто в чистом поле,
Где ни стёжки, ни пути,
Где никто не полет?

Где не плачут от тоски,
Где не ищут славы,
Там, где мы не сорняки,
А цветы и травы...

Мария Салий

Она берет тетрадь и садится прямо. Строчка за строчкой, ровно, за рядом ряд:
"Здравствуй, дневник. Вчера заболела мама. Это уже вторую весну подряд.
Папа пришел под вечер, принес цветочки. Выгнала. Он же больше нам не родня.
Надо идти. Сейчас, допишу до точки - мама кричит. Наверное, на меня".

"Здравствуй, дневник. Хожу по пустому дому - думаю, думаю, думаю и молчу.
Мы усыпили пса. Погрузили в кому. Просто пошли и сдали его врачу.
Только разве врач, - если он убийца? Это как подсовывать другу яд.
В облаках повсюду собачьи лица. Лица плачут, жмурятся и сопят..."

"Здравствуй, Дневник. Вернулась из школы рано. Нас сегодня учили любить страну.
Мальчики шли в атаку или охрану, - а я, как дезертир, провела в плену
целых сорок минут. И ушла в итоге. Все учителя поднимали вой,
и еще ужасно устали ноги. Но с войны я - тоже уйду домой".

"Здравствуй, Днев. Так жалко, что ты - бумага... Но, с другой стороны, хорошо, смотри:
ты мне вместо флага, ты - это шпага, все мои слова у тебя внутри.
Сотни сУет, тысячи глупых мАет. Я читала много отличных книг,
но книги пишут те, кто всё понимает. А все такие, как я - поведут дневник.

Я пишу так редко и так обычно. Я люблю страну. И животных. Мать...
Дорогой дневник! Это все отлично. Только я устала не понимать.

Это очень страшно - а вдруг однажды,
удивляясь почерку своему,
я перечитаю тебя. И каждый,
каждый день, посмеиваясь, пойму".

Арчет

Так и живём, чтоб проснуться, заснуть,
не проснуться;
В тщетных попытках не путать
Шекспира с пиаром
Тупо по клавишам щёлкать,
дышать по утрам перегаром,
Мир сотворяя из постмодернистского стёба.
Знать, что мы знаем...
Уметь, не погнувшись, согнуться,
Тонко цитировать странную смесь телебрёха
С вымершей классикой. И, не заметив подвоха,
Верить наивно,
что жизнь - только первая проба...

Мария Салий

Господи, выбей из головы
этого, с карим взглядом.
Этого – горше любой травы
губы сочатся ядом -

Ангела, агнца, тирана, смерть,
жизнь, колесницу, бога.
Дай никогда не столкнуться мне
взглядами у порога.

Господи, сжалься, не допусти,
не закрути в спирали.
Глупой идея была свести
нас в безнадежном ралли.

Так что теперь разводи мосты,
переноси границы,
если когда-то придумал ты
нам с ним объединиться.

Господи, смилуйся, исцели,
сердце и голос в ранах.
Сделай так, чтобы мы с ним смогли
в разных плутать туманах.


Ольга Носова

Каждый дует в свою дуду,
тащит годы - свои горбы,
каждый дует в свою беду,
обжигая горшок судьбы,
каждый - главный в своем аду
обвинитель и адвокат,
и, мечтая зажечь звезду,
крутит лампочку в сорок ватт.


Татьяна Щербинина

Мы понимаем, что когда-то
Придут совсем другие даты.
Не будет больше ветеранов.
Их не останется в живых.
Ни рядовых, ни офицеров,
Ни покалеченных, ни целых,
Ни благородных генералов,
Ни бывших зеков рот штрафных.

Кто им потом придет на смену?
Кого придется звать на сцену
Чтоб окружить своей заботой
Когда нагрянет юбилей?
Подряд уходят ветераны.
Им обдувает ветер раны,
Их ордена лежат забыты,
А имена горят сильней.

А, может, это всё логично?
Но очень больно, если лично
Ты с этим связан был и даже
Не понимал тогда всего.
Мне раньше искренне казалось,
Что папе много жить осталось,

Но уж который День Победы
Мы отмечаем без него...

Петр Давыдов.

твою дивизию сняли с марша – латать прорехи любой ценой. радистки в штабе – такие маши, что забываешь про позывной. пусть на исходе и рис, и рислинг, зато махорки ещё сполна. холодный лоб допекают мысли о том, что завтра была война, что в рукотворных полях под Ржевом уже заряжено вороньё. и солнце тщетно забилось в жерла – такое близкое и своё, и каждый первый боится сгинуть, а каждый третий зовёт Отца, но строго смотрят с портрета в спину усатый вождь и двуглавый царь, толкая грудью на амбразуры. не жаль патронов и кумача, ведь вбито накрепко: пули – дуры, а штык – особенная печаль.

твою дивизию враг не любит и накрывает огнём с небес – опять мешаются кони, люди, железо, дерево и свинец. и вот в такой трансцендентной каше вариться заживо дан приказ. орудий туберкулёзный кашель, воронки, взрывы, кровавый наст – по-настоящему, больно, насмерть. бежать, захлёбываясь «ура», бог завещает армейской пастве – добро с винтовкой добрей добра, а это значит: назад ни шагу. сто грамм для храбрости, и в окоп. и снова трассеры вместо радуг дырявят сонное молоко, которым выпиты синь и осень, иприт и радий. и поутру одни других умереть попросят, руками трогая кобуру.

твою дивизию, как несладко сгорать в землянках и блиндажах, когда атак родовые схватки торопят тужиться, чтоб дожать, когда захлёбывается ветер прогорклым дымом, сухой слюной, и мертвецами былых столетий опять бахвалится перегной! невесть кому посылать угрозы, чертей контуженных звать на бис, всерьёз лелеять последний козырь – последний выстрел длиною в жизнь, смеяться танкам в стволы и траки – достанет сил ли? красны бинты. но с душ посыпались ржа и накипь в ладони выжженной пустоты. и ангел в каске смеётся рядом…
но словно пеплом швырнут в лицо, когда представит страна к наградам твою дивизию – семь бойцов.

Майк Зиновкин
[604x509]

Марья Михайловна возле дома целыми днями сидит-дежурит, что ж тут еще — ни детей, ни внуков, ясно, что некуда ей пойти. Марье Михайловне всё не в радость: снизу ремонт, у подъезда курят, девка соседская красит губы — как ей мамаша не запретит? Марья Михайловна всё заметит, что не дозволено и неверно, губы поджав, головой качает, вся как ходячий сплошной укор. Так бы и с жизнью на мировую не удалось ей пойти, наверно, если б не восемь котов — и крепость. Крепость — особенный разговор.
Разве возможно не помнить это — как на заре полыхнуло пламя, как не хватало бинтов и хлеба, бомбы рвались, пропадала связь, как не пускали врагов к воротам, били — и пулями, и штыками, как умирали, но не сдавались, зная, что крепость не может пасть.
Разве возможно не помнить мужа — славный герой, человек-эпоха, был и в осаде для всех — стеною, да и остался таким потом...
Память совсем никакая стала: Марья Михайловна помнит плохо, как повстречала его впервые — где-то в Сибири, в сорок шестом.
То, что по жизни в себе носил он, так и осталось навечно с нею. Если спросить, то она расскажет — вроде бы видела всё сама. Слушают много, но мало верят — кто снисходительней, кто позлее, люди по кухням своим судачат: «выжила старая из ума, жалко, но с возрастом все дуреют», «как, мол, не стыдно молоть такое», «это не кровь, а сок земляники», «ты, мол, бабуся, получше ври...».
День затихает, коты сереют, ночь оставляет людей в покое.
Марье Михайловне снится крепость —
та,
что живет
у нее
внутри.

Ксения 'Айриэн' Герцен
[700x557]

После первого боя
захотелось домой,
где родные обои
с золотистой каймой,

где надёжные стены
в золотых петушках,
где отец после смены
рассекает в носках.

После первого боя
захотелось уйти
под родные обои
и ещё подрасти

под надёжной стеною
в золотых петушках,
там, где мама весною
прячет ботики в шкаф.

После первого боя
не поправишь беды:
посиневшей губою
кореш просит воды,

под стеной неродною
навалившись спиной
на отрепье земное
в тишине неземной.

После первого боя
не глядели б глаза
ни на небо рябое,
ни на те образа,

что святыми глазами
будут душу крушить
горше всех наказаний -
если выпадет жить.

После первого боя -
хоть ведро накати -
будешь долго губою
непослушной трясти.

Не поверишь, что выжил,
а поймёшь - надорвёт,
что дружок твой недвижен,
что уже не живёт.

После первого боя
нету сил, нету слов
тронуть небо мольбою
сквозь кромешный покров.

Только вечное «мама»,
да увечное «мать!»
головою адама
будет в небо кивать.

После первого боя
потянуло домой,
где родные обои
с золотистой каймой,

где назрело судьбою
то, что было игрой.
После первого боя
неизбежен второй...

После первого боя
первым станет - второй...

Иван табуреткин

Как просто достигается предел:
один не смог,другой не захотел.
Один не смог понять, другой-простить..
и лопнула натянутая нить..
И, может быть, вернуться каждый рад,
но ничего не повернуть назад..
Был счет оплачен дорогой ценой:
не смог один.. не захотел другой.
[604x426]

На весы всё положено, взвешенно -Спокойная жизнь, размеренный быт. Душа со старым пальто на вешалке, Уж год за ненадобностью висит. На кухне гремят фарфорчиком чашечки, И манит теплом домашний уют. Печенье, конфеты, варенье в вазочке -Так сотни людей в мире нынче живут. И ужин теплом дымится в тарелочке, Собрав ненадолго за стол всю семью. Бегут на часах торопливые стрелочки, Всю жизнь отмеряют они девятью…Закончится ужин, посудка помоется, И каждый уйдёт продолжать свою жизнь. И всё ничего, всё горит, вроде спорится, И даже внутри ничего не дрожит. Разбудят с утра будильнички звонкие, И милые люди вновь поспешат…И только на вешалке в стареньком шкафчике Висит за ненадобность душа…

Леонид Филатов

[509x700]
Ах, дочка, дочка… Как быстро время
Часы сплетает в года-косички.
Другие планы, дела, привычки –
Ты стала взрослой. А я старею.

Ах, дочка, дочка. Так тихо дома…
Лежит, скучая, старушка-кошка.
А я всё так же спешу к окошку,
Когда детишки кричат знакомо.

Ах, дочка, дочка… Магнитом тянут
Другие страны, другие люди...
Познанью мира конца не будет.
А я всё так же живу вестями.

Не буду больше грустить о прошлом,
И хватит, дочка, смотреть сурово –
Роди мне внучку. Чтоб были снова
Капризы, куклы, и бант для кошки…

Тамара Шумейко

Это цитата сообщения Ltava Оригинальное сообщение

Читать далее...

Если закручен в жгут, загнан в четыре стены грозой,
замкнут кольцом маршрут в ежедневной мелочной кутерьме -
не слушай, что там поёт то ли Мэри Поппинс, а то ли Цой:
переменится ветер, мол, мы ждём перемен.

Просто залезь на крышу, раскинь руки (какой зонт?!),
слушай, смотри на трещины, сполохи и огни;
соединись с кровотоком молний, выдохни свежий озон -
и перемени ветер.
Перемени.

Ракель Напрочь

Она никогда не жаловалась на то, что устала.
Но однажды её не стало.
Не стало её безделушек -
Шарфиков, бантиков, рюшек,
Разбросанных всюду колечек и старых брошей…
И не важно, была ли она при этом такой хорошей -
Милой, красивой, правильной, умной, доброй;
Умела ль писать картины, играть на домбре…

Главное, что БЫЛА -
Пусть смешно и странно,
Не по чьим-то правилам, не по чьим-то планам.
Плела финтифлюшки, фитюльки
и всякие фенечки.
Целовала его, как ребёнка, в темечко.
Смеялась над его шутками, слушала его откровения.
Обещала умереть с ним в один день…
Ну пусть не в один, но тем не менее!
И составила клятву летом. И расписалась,
как в завещании.
Но даже при всём при этом
Не сдержала своё обещание.

Юлия Вихарева

расскажи мне о своих бедах.
расскажи, как родные тебя не понимают, как мама достала со своими советами и фразами типа \"приберись в комнате\" и \"помой посуду\". какая, к чёрту, посуда, если жизнь - дерьмо, настроения никакого, друзья снова исчезли куда-то, и не любит тебя никто. расскажи. расскажи, как тебя нагружают в школе, как все вокруг бесят, как мир несправедлив, ведь у других есть всё, что они захотят, а у тебя ничего нет. расскажи. пожалуйся на то, что тебя никто не воспринимает всерьёз, хотя ты за свои 15-17 лет уже пережила столько, сколько сорокалетним бабам типа подруг твоей матери и не снилось. расскажи. только представь для начала, что ты и есть такая вот сорокалетняя баба. что ты всю ночь просидела в больнице около кого-то из близких и умоляла бога, чтоб стало хоть немножечко легче, хотя сама в этого бога никогда и не верила. что ты каждый день возвращаешься в пустую квартиру и плачешь, плачешь, как последняя тварь, как самый настоящий слабак, потому что изменить ничего не можешь. рыдаешь и вспоминаешь, как хорошо же было, когда все эти люди были рядом, как же хорошо жилось, когда мама просила что-то сделать по дому, сходить в магазин, бабушку и дедушку навестить, а ты в ответ орала: \"мне некогда!\" или \"оставьте меня в покое, я хочу побыть одна!\" ну вот, ты одна. нравится? нравится тебе? помнишь, как вы с родителями на море ездили отдыхать? помнишь, как с дедушкой вечно на рыбалку пойти собирались, да только всё никак не собрались, как с папой на старом кассетном магнитофоне музыку слушали, а мама ругалась и говорила, чтоб вы потише сделали? помнишь? и вот тебе 40, мама или папа в больнице, а бабушки и дедушки уже давно в живых нет. а ты всё это помнишь, помнишь, оно жжёт изнутри, не даёт успокоиться, потому что вот теперь действительно нет ничего, ни хрена не осталось. потому что эти люди были единственными, кому не насрать на тебя, на твою судьбу, именно они, а не все эти друзья, мальчики, из-за которых ты так убиваешься. именно они. и расскажи мне теперь о своих бедах. расскажи.

Ок Мельникова

Что-то мама весела!

Нищему, речистому

Рубль последний отдала:

\"Вот и мы очистились!\"



После зимушки-зимы,

Стужи аномальной

Чистим окна и печём

Куличи пасхальные.



Это было так давно!..

Но порой мне снится -

Пчёлка в чистое окно,

Как домой, стучится!..



Владимир АРХИПОВ

Нынче дождь меня с утра огорошил,
Но явился в гости он не случайно -
Ты сказала: “Ты, конечно, хороший,
Но любовь твоя, увы, Мade in China.
Нет в тебе от искусителя-змея
И не мёд на языке, а горчица -
Tы красиво говорить не умеешь,
А давно уже пора научиться.

Где признания, где роза в кармане,
Где горящий взор, что жжёт как крапива?
Не продашь, пока чуток не обманешь -
Без игры любовь как вобла без пива.
Даже нож и тот острей перочинный
И диагноз тут простой и печальный -
Ты не мачо и не знойный мужчина,
А, прости за прямоту, просто чайник.

Временами ты колючий как ёжик,
И обидчивый ужасно при этом,
На душе твоей всегда сто одёжек
И застёгнуты они даже летом.
Неужели это необходимо?”
Да, живу я, опустивши забрало,
Необщительный, порой нелюдимый,
Но такого ты меня выбирала.

Да, любовь моя не в небе шутиха,
Но обидно ни к чему обзываться,
Пусть душа моя поёт очень тихо -
Для тебя поёт, а не для оваций.
Всё равно своих стараний не брошу,
Ведь по жизни был упрям изначально -
Да, я чайник, только чайник хороший,
А не просто ширпотреб Мade in China!

Игорь Приклонский

[698x700]

Я - простая рядовая дворняга,
Ни породы, ни фигуры, ни морды.
Сердобольные жалеют – бедняга!
Ничего, переживу, я не гордый.
Что породистость - забава пустая,
Всё воротится назад, на круги. Я
Звёзды с неба никогда не хватаю –
Мне не жалко, пусть хватают другие.

Власть, богатство, слава – эти химеры
Не в моей, признаюсь честно, природе.
Я, конечно, не гожусь для примера,
Но вполне самостоятельный, вроде -
Брежу сам и сам лечу свои бредни,
Сам себя сильнее всех отругаю.
Я обычный, статистически-средний –
Что же ты во мне нашла, дорогая?

Не румянен, как придворный вельможа,
Не владелец дорогого металла,
Воспитание - дворовое тоже,
Но стыдится мне его не пристало.
Пусть иные пожалеют - пропащий,
Я согласен и лукавить не буду -
Мне из рук твоих и корочка слаще,
Чем изысканные яства и блюда.

Не успешный, не известный, не смелый -
Понимаю, что тебе не к лицу я.
Если хочешь, то спою неумело
Или даже как сумею – станцую
Под мелодию собачьего вальса,
Об одном прошу лишь (явью ли, снами) -
Оставайся, насовсем оставайся
В моей жизни, что бы ни было с нами!

Игорь Приклонский

Отступила, наконец-то, зима,
Но весна не возвратила долги -
To прохладой, то дождём дарит май,
Видно встал, бедняга, с левой ноги,
Но упрямо зеленеет трава,
Из травы несётся песня жука,
И, как прежде, дома ждут тебя два
Неприкаянных твоих мужика.

Первый кается и снова грешит,
Только толку от грехов ни на грош -
Не находит в них покой для души,
А без этого и день не хорош,
Да и ночь-то не особо добра,
(eсли он тебя не видит во сне),
Зря стараются дожди и ветра,
Напевая о тепле, о весне.

А второй – он молодец, он не пьёт
И не курит, и не дует в усы,
И не ведает тоски – за неё
Не отдаст он и куска колбасы,
Ходит хвостиком, за первым глядит,
Всюду нос свой любопытный суёт,
Не испытывает боли в груди
И не слышал никогда про неё.

Провожает на работу чуть свет,
Вечерами ждёт с работы домой,
У него (в душе?) сомнения нет,
Ходит так же, как живёт - по прямой,
Будит первого и громко урчит,
Если выпал на двоих выходной,
Громко чавкает на кухне в ночи
И заботы в голове ни одной.

А для первого заботы – бальзам,
Он покоя для себя не просил,
Если дело есть, так он только “за”,
Чтоб к вечеру свалиться без сил,
Для него всего страшнее досуг,
Вот и крутится весь день как волчок,
Убирает, мастерит, варит суп...
А душа? А вот об этом – молчок.

Лишь стихи. А что стихи? Баловство,
Развлечение больного ума,
Ни уму и ни душе ничего
Не дадут, да ты же знаешь сама -
Не люблю без толку сыпать слова,
Может, что и напишу, а пока
Просто помни - дома ждут тебя два
Неприкаянных твоих мужика.


Игорь Приклонский
[500x342]