Нет, мне придется все рассказать, как есть;
я - тот самый гонец, несущий плохую весть,
ту, что ты так не желаешь слышать.

Я скакал три года и четыре дня,
я - сильнее прочих, ведь у меня
испытание, посланное свыше.

Так что - слушай! Слушай и не кривись,
из-за слов, что в груди у меня собрались -
я их долго носил, перекатывая как камни

тяжким вздохом, и, вот, наконец, донес,
у меня не осталось больше ни сил, ни слез,
ни сколь-либо желанного языка мне.

Я бы тут сидел, глядел на тебя, молчал,
я молчал бы вечность, если б не обещал,
донести, что же там всё-таки приключилось.

Это там - и очень близко, и немыслимо далеко,
большинству оттуда выбраться нелегко,
но проводником сработают пятый chivas,

ни-о-чём комедии, друзья, с головой в работу,
и, конечно, клин клином - читай здесь - потом
оставаться на коже тех, кто нам безразличны.

я использовал всё это, и теперь я здесь,
составляю из слов гремучую смесь,
чтобы выдать себя с поличным.

Так что слушай: там вначале была весна,
и порхали бабочки, и без сна
обходился по трое суток,

а потом - все выжгло, была лишь зола да тишь,
все сошлось на тебе, света не разглядишь,
извини, что всё это несу так

откровенно, что между нами
разложил этот ворох воспоминаний,
будто мертвых: под покрывалами вдоль дорог.

Извини, что гляжу на тебя так пристально,
эмигрантом, сходящим на пристань, а
она у него вырывается из-под ног;

извини, что слабею, робею, слова в горле комкаю,
что боюсь это залпом выпалить громко и
страшусь - что ты скажешь в ответ;

потому что предвижу - с моею-то дьявольской интуицией -
как ты будешь потом сторониться, и
для меня ничего на свете страшнее нет.

Оттого я сижу тут, словами вооруженный
до зубов, и из глотки моей лужённой
они пулями пробивают твою броню

безразличия, эти вот: "мне хочется быть с тобою",
"не оставь меня", "без тебя мне не знать покоя";
и, конечно, контрольное - прямо в сердце -
"я тебя люблю".

Алекс Микеров

Спи, любимая, спи, моя девочка,
Засыпай и не слушай меня.
Я уйду – не обломится веточка,
Ты уйдёшь – облетят тополя.

Спи, любимая, спи, моё солнышко,
Засыпай, не смотри на меня.
Я уйду – не достанешь до донышка,
Ты уйдёшь – обмелеют моря.

Спи, любимая, спи, моя ясная,
Засыпай, не сердись на меня.
Я уйду – словно искра напрасная,
Ты уйдёшь – не потушишь огня.

Спи, любимая, спи, моя пленница,
Засыпай, не держись за меня.
Я уйду – ничего не изменится...
Ты уйдёшь... почернеет Земля...

Раймонис
[565x452]

1. Небо хмуро беду пророчит. Нёбу горько как от запоя. И молитва не лечит, отче…Значит, вряд ли молиться стоит. Вот, пришла - не раба, но божья. Покаяние – вкус полыни. Не вино - нацедила дождь я. Не вина, а болит, не схлынет. От невинности щемит душу (не моей… что искать потерю, бьется сердце сильней и глуше, ни в себя, ни в Него не верю.
Подступают все ближе тени, шепчут… Видишь, глаза их?!
…Свечи?!
Мне бы воздуха, отче, слышишь? Чей-то взгляд обжигает плечи - там, под куполом, подле крыши - глянь-ка, вон же… Зрачки, как пламя,страшен, темен… Зачем он?..
Ужас зябко движется за углами, расстилается зимней стужей, подбирается...что ж так больно!..
Отче, выпусти! Крест?.. Не надо! Прекрати! Перестань! Довольно!..
Вроде церковь, а хуже ада…Не вода - кислота, сжигает все, к чему прикоснется… Только
мысли мчатся безумной стаей – выжить, выжить бы!
Но…
А толку?

Алина Марк.


2. Отче, слышал?
Вон ту, в пальтишке, недоеденном сытой молью, с неприветливой рыжей стрижкой, ту, что так вам кричала... больно?
Я её уже где-то виде... Ой, а впрочем, вот тут же, в храме, отче, кто-то её обидел, помогите ей, отче.
С вами ей наверное, будет легче.
Протяните чуть-чуть поболе, чем ваш замкнутый круг очерчен,
просто так не кричат от боли.
Что я делаю здесь? Не знаю...
Мне, наверное, было плохо.
Да, грешна. Но пока грешна я, заменяется выдох вдохом, и живу -
Как меня учили, до моих двадцати с кусочком -
Вроде сказки про "жили-были".
Отче, как мне...идёт с платочком?
Отче, правду скажу вам, ладно.
Я - грешна, я торгую телом. Не за много, почти бесплатно!, я совсем не того хотела, но в селе никакой работы. И отец беспробудно квасит...Мать болела, а в ту субботу её так начало колбасить, что она отошла на небо,
где начальник сидит народный. Отче, ей же найдется хлеба, чтоб хоть там не ходить голодной?
Отче, вы уж меня простите!
Выражаюсь неосторожно...
(Вы сначала вооон к ней пойдите, я пока подожду вас...можно?)
Я хочу расспросить вас, отче...
Если жизнью владеет демон, так что плохо бывает очень, так, что летом бывает осень,
так что крышу совсем уносит,
если выхода нет, то где он?

Лала Тарапакина

3. Пока ОСНОВНОЙ священник отсутствует,
шалит Священник-интернетчик))

Взоры прячу.... желал помочь бы! Что сказать вам, блудные дети? Если б Бог был один, так точно был бы в мире за все в ответе... А в последнее время - грешен - сам лелею странные мысли. Вот задать бы вопросы богу - но неясно, куда их выслать. Постучаться бы Богу в личку - пусть бы хоть одолжил жилетку - но не пустят бедную птичку на порог золоченой клетки. Nebo.com недоступен смертным, сколько ни проси регистраций - там в админах, похоже, черти, а до прова не достучаться. Мы-то что - техподдержка, право! Никаких глобальных решений. При всеобщем паденьи нравов вряд ли списками прегрешений ваших Боже обеспокоен... Ну, хоть чуть я вас успокоил?

Оксана Резникова

Кто ты, отрок в линялой ризе? Что ты знаешь об этих муках?! Ты не видишь, а на карнизе усмехается, тянет руку (или лапу?..) чумной уродец, пальцы - ближе , усмешка - гаже…сердце падает, как в колодец, он добавит, я знаю, сажи, в самый чистый и ясный образ, он умеет, не раз бывало…я надвину платок на лоб, раз мне не спрятаться…ярко-алым взгляд опять у него пылает, это значит, что снова- боли…ты считаешь, что солгала я? Что по собственной глупой воле я едва не сыграла в ящик? Притворялась я, да? Похоже?!
Ты, я знаю, не настоящий.
Отче! Где ты?...
А бог?...
Он.. тоже?...


Алина Марк

4. ответы всем троим:
Дочери Алине------------
Благодать не даётся свыше, если мчишься не той дорогой. Как зовут тебя? Не расслышал. Магд Алина? Чудно, ей Богу. Всё на круги своя стремится, возвращаясь к исходной точке. На-ка, дочка, испей водицы, это всё не плоды, цветочки. Не испытывай мир сверх меры, не буди понапрасну зверя. Зрячий станет слепым без веры, а слепой исцелится, веря. Всё кричишь: «Не могу, не надо» и сочувствия ищешь в лицах. Оттого-то и хуже ада всё, что нынче с тобой творится.
Не вода тебя жжёт, а слёзы. От неверия в Божье чудо. Как пропащие просят дозы, так и ты возжелала блуда. В безупречно-атласном крепе проплясала весь день вчерашний, да всю ночь провела в вертепе, потому-то тебе и страшно. То не демон сверкает взглядом там, под куполом, возле крыши, это белочка бродит рядом, ненароком тебя услышит…
Я устал. Я как тряпка выжат. Снова мессу служил в предместье…
Если хочешь сегодня выжить – «Отче наш» прочитай раз двести. До обеда, потом сначала, епитимья, а не награда! Ты забыла, как тут кричала «Не могу, не хочу, не надо!»? Попостись, помолись поболе, да не суйся в чужие спальни, если снова не хочешь боли.
Завтра в десять – в исповедальне.

Дочери Лале-----------
А теперь и с тобой, кокетка, вижу, вижу, что нету мочи. Эко диво – лицом конфетка, а душа непроглядней ночи. Чёрны брови, белы косицы, нарядилась, как на Купала. Да, приятна очам девица, только имя чудное – «Лала». Эх, изрядны дела земные…Что стоишь, покраснев, как свёкла? Тут у нас Читать далее...

1.
Она не играла ни в мяч, ни в кукол, смеялась, летала…она жила лишь так, как хотела, сметая скуку,как будто разбитые зеркала. Она бы казалась любому крошкой, - в прыжке не достанет и до плеча. Но слишком давно превратилась в кошку - такую, с повадками палача. Совсем не считая имен и отчеств,- к чему те условности ангелку? – она подсыпает полынь пророчеств в едва зарифмованную строку. Рискни-ка, испей, причастись, попробуй, по вкусу - как хина, по виду – мед. И жаркое золото высшей пробы ей под ноги солнце все время льет, и облако, пахнущее ванилью, подстрочник подбрасывает в тетрадь.
А ночью она раскрывает крылья, чтоб звезды упавшие собирать. Спроси – для чего они?- не ответит: мол, женщина, значит, уже права… и, мысли выбрасывая на ветер, все время просеивает слова.
Тому, кто по жизни и свят и светел, она предлагает свои миры, но – слышишь? - шуршит под ногами пепел от тех, кто всходил на ее костры. Приникнет и шепчет у изголовья, мол, ты восхитителен, супермен… а после - рисует картины кровью твоих, по согласию вскрытых, вен. Она предлагает тебе без визы круизы в безумие-с-головой. Пожизненный и приговор и вызов, и самое главное - только твой.
Она привыкает входить без стука, под запах дурманящих диких трав.
И тот, кто ее именует сукой - он прав, между прочим.
Чертовски прав.

2.
Она растворяется в шуме ветра, который уносит ее шаги, вот вроде бы рядом совсем - полметра, и все же – дотронуться не моги. Куда и зачем? Поведет плечами - мол, так получилось, и все теперь. И звякнет оставленными ключами прикрытая ей напоследок дверь. И солнце покажется вдруг палящим, и даже обыденность бросит в дрожь. Ты с ней был единственно настоящим. А все остальное - не бред, так ложь… И что ей не так, сумасшедшей, дуре, ну как это - в клочья, в осколки, в хлам?!.
Ты мир бы скроил по ее фигуре, а ей – все без разницы, пополам!
А, черт с ней, как хочет, никто не помер, травиться и вешаться - не с руки!
Он снова ее набирает номер…
…и сбросит, не вслушиваясь в гудки.

3.
Она потихонечку цедит кофе. Изящно и медленно. По глотку. И ждет, что на донце проступит профиль того, кто…
Почувствует, как текут (наверное, выглядит жутко) слезы… Да бог с ней, с косметикой. Наплевать.
…А он присылал по утрам ей розы…и завтрак еще подавал в кровать. Не часто, конечно, ну, так… по средам... она улыбнется сама себе…
Все. Поздно. И нечего ждать победы, она бесполезна уже в борьбе за право остаться свободной снова - во имя наигранной жалкой лжи…Она создавала миры из Слова, но что те миры без него, скажи?.. Ответишь? Навряд ли. Чего же ради?
Услышать бы голос…хоть пару фраз…
…Она набирает его, не глядя, запутавшись в цифрах на пятый раз, и чувствует - слишком сдавила шею слепая туманная кисея прозрачного шарфика…
Ну, скорее…
«Привет!.. Я соскучился…»
«Да. И я…»

Алина Марк

Любому, кто пламя в строке приметил, она предлагает свои миры, но – слышишь? – шуршит под ногами пепел всех тех, кто всходил на ее костры.

Алина Марк

…пытайся на вещи смотреть нейтрально, поскольку, ей богу, считать смешно её олигархов и генеральных, и дальше по списку – до пацанов.

Игорь Приклонский

Ты знаешь, что замуж она не хочет. Не хочет ни гнездышка, ни птенцов. Меняет перчатки, мужчин и почерк – красиво, с достоинством и ленцой. Любой из поклонников предсказуем – на «бентли»/на «ауди»/на коне. «Шампанское? Мидии? Потанцуем?» Она, улыбнувшись, ответит нет. Пускай ты не путаешь Босха с Брамсом, ты тщательно выбрит, изящно пьян. Пускай ты неплохо умеешь брассом и в каждом дизайне найдешь изъян. А то, что не юзаешь «Boss» и «Rolex» – на это ей, в сущности, наплевать. Куда интересней вживаться в роли, продумывать сцены, играть приват, бесшумно, на цыпочках, красться в душу – [Ах, да, повторяюсь! Молчу-молчу!] – выстраивать замки, чтоб после рушить – ведь ей не в новинку и по плечу. Но ты-то считаешь, что есть все шансы – конечно, навряд ли кормить с руки – хотя бы заказывать дилижансы, ковры-самолеты под каблуки. Ты видишь, насколько она опасна, однако податлива и нежна. И если б породу писали в паспорт – [Нет, правда, такая графа нужна!] – то ей написали бы, не колеблясь, короткое, емкое слово «дрянь». Которая, впрочем, великолепна. Настолько, что башню срывает.

– Ян, а может, останешься? –

Молча красит прохладно-зеленые зеркала души. Полседьмого. Окончен праздник. Чуть слышно вздыхают колокола. В тумане над прудом мелькают чайки. Еще по-домашнему неглиже, бездонную ночь запивает чаем [два тостика, йогурт, клубничный джем]. Потом, прислонившись к окну, комментит чудную симметрию облаков – без женской эклектики междометий, но как-то особенно и легко, разбавив метафоры тонким матом. Ты должен признаться, что ей к лицу. Чуть позже, в спонтанном порыве смята, сойдясь с подоконником навесу, насмешливо выдохнет:– Да, мой сладкий!.. –

ладонью метнувшись по волосам. Но розовый след на твоей лопатке – обычная взлетная полоса. Ты правда мечтал удержать Жар-птицу? Она не останется. Ей пора. И все недосказанное простится оборванной строчке с ее пера.

Яна Юшина

Она из породы тех самых самок, которых так хочется приручить, спасти от дракона, построить замок и с глупой улыбкой отдать ключи. Такую легко узнаешь по коде, больные иллюзии потроша. А это впоследствии с рук не сходит. [Ей – запросто сходит – с карандаша.]

Ее специальность – набеги в душу. Да что там Мамай и его орда, когда эта тварь, выходя из душа, обнимет за плечи.

– Устала?

– Да… –

и так сиротливо щекою – к шее, что принципы, треснув, ползут по швам. Опять ощущаешь себя мишенью, в которую лупят ее слова. Бесценен бессмертием каждый выстрел. Бесценен безумием каждый такт. Она – как стригущий лишай, что выстриг в оплавленном цоколе живота какую-то странную нежность/нежить. Сумятицу вносит, выносит мозг. По ней полнолуние вены режет, стекая бессонницей на трюмо. Все слишком надрывно и нерезонно, когда до рассвета есть два часа, и губы по линии горизонта проходят, как алые паруса.

Посмотрит в глаза, потянувшись, скажет:

– Ну, ладно, целуй меня, мне пора… –

Уставший расхлебывать эту кашу [фунт лиха /пуд соли/ без топора – ее олигархов и генеральных, поэтов от Бога и от бабла, наверно, по-своему гениальных], гадая, кому бы она дала, опять процитируешь «Небо падших» – довольно бессмысленный ход, раз ты и сам понимаешь, что Катьке с Пашей до вас, дилетантов, еще расти… и все же цитируешь постоянно. А после добавишь:

– Ad astra, мисс. Лети, ты же вольная птица, Яна. Но слишком сквозь тернии не ломись. –

Проводишь. Вернешься. Один. Оправдан надеждой, разодранной на клочки. Очки не от солнца – очки от «Prada» – прекрасные розовые очки. А может, их снять… и начать сначала, не пряча за стеклами пол лица?..

Она тебе просто пообещала про это когда-нибудь написать.


Яна Юшина





На стихотворение “Резюме” Яны Юшиной (Sterva)

Она из породы тех самых женщин, которые могут свести с ума, ты нужен ей весь и никак не меньше, и это решает она сама, а ты улетаешь, ты просто в коме, пытаясь собрать черепки-слова и всё, что тебе удаётся вспомнить - волнующий запах DKNY. B попытке задуматься (что такое?), ты путаешь лица и имена, но тут она к шее прильнёт щекою и ты понимаешь, что всё, хана - oна беспрепятственно входит в душу и все неприятности ерунда, когда ты, встречая её из душа, обнимешь за плечи:
-Устала?
- Да...
Ты можешь подумать: “Какая пара!”, болтая в бокале кусочки льда, и, вроде бы, незачем алый парус, и, вроде бы, нечего больше ждать.
Ты можешь носиться с дурной идеей о потеплении в декабре, ты можешь подумать, что ей владеешь, но это, конечно, наивный бред - пытайся на вещи смотреть нейтрально, поскольку, ей богу, считать смешно её олигархов и генеральных, и дальше по списку - до пацанов, и можно цитировать “Небо падших”, но небо упало давно уже и ты не летаешь, а Катьке с Пашей вовек не приснится такой сюжет!
И, вроде бы, много народу рядом, и много поклонников всех мастей - одни обсуждают её наряды, другие хотят уложить в постель, вот тот обожает, а этот судит, тот хочет быть сыном, а тот - отцом, но это уже не меняет сути и все для тебя на одно лицо.
Нечаянным солнцем её согретый, в попытках понять не кусай перо, она не доверит тебе секреты - читай, если хочется, между строк, глотай своё бренди, греми ключами от двери в неприбранный ваш покой, зачем тебе знать с кем она ночами гуляет по Питерской - по Тверской?
Ты можешь назвать её самой-самой, ты можешь стихи наизусть учить, ты можешь построить воздушный замок и с глупой улыбкой отдать ключи, готовить ей ужин (ты можешь даже попробовать кашу из топора, но утром она, потянувшись, скажет:
- Ну ладно, целуй меня, мне пора...
Ты можешь быть трезвым, а можешь пъяным, но вам с нею просто не по пути…
- Лети же ты, вольная птица Яна, сквозь тернии к звёздам своим лети!

Ты будешь опять начинать с начала. Реально, какие там чудеса?
Она ничего и не не обещала. Ты это, похоже, придумал сам.

Игорь Приклонский

...и таких, как я, полным полно - считай, каждая вторая,
идут принцессами на горошине, нос задрав, по миру,
ищут, как им кажется, золотые ключи от рая,
а получают - ну в лучшем случае - от новой квартиры.

...и таких, как ты, тоже немало - тысячи тысяч,
охотятся в одиночку, реже стаей, рыщут по свету,
находят \"нет, что-то не то\", потом, глядишь, снова ищут,
а в итоге - достаётся призом \"хотя бы это\".

...и таких, как мы с тобой - великое множество:
потерявших, продавших, предавших личное счастье,
а потому, когда окончательно занеможется -
ты знаешь, куда тебе возвращаться.

Птица-Муха

Никому не нужны твои мысли, детка,
будешь биться, как в стенку, сдирая кожу...
Успокойся. Заткнись. Убери таблетки -
всё равно не отравишься ведь. Не сможешь.
Слишком много тугих, беспокойных нервов
привязали тебя к этой жизни. Верно?
Ну так хрен ли? Последний, десятый, первый -
в этом стаде неважно. Повсюду скверно.
Ты ещё не сказала последней фразы,
не проникла в сердца лебединой песней,
не дошла до нервического экстаза...
Умирать, детка, скучно, неинтересно.
Там, в аду, нет котлов, нет костров и пыток;
черти вежливы, строги и молчаливы,
чистят зубы, не тянут к тебе копыта,
правда, смотрят презрительно и брезгливо.
Им легко: получил по приказу группу
ошалелых, испуганных душ; отметил;
разослал по кругам... ни следов, ни трупов,
а народу поменьше на этом свете...
В общем, хватит тут сопли копить в платочек,
мир не станет приветливей и нежнее.
Слишком просто: таблетка, воды глоточек...
Жизнь - прекрасней, мучительней и сложнее.

Влюбленнаявжизнь

Не "за что-то", не вопреки
(вопреки, если - смыслу здравому)
входишь в воды чужой реки
вместо поиска переправы,
и - течение рвёт со дна,
ты летишь - или просто тонешь?
Прозвенит вослед тишина,
а любовь - такая весна,
что живёт меж его ладоней...

Нелли Липкина

он жил параллельно какому-то главному вектору
она состояла из снов восхищений и жалоб
где магия вуду равнялась на вуди вудпеккера
но это ни ей ни ему никогда не мешало
ловить поутру взявшись за руки солнечных зайцев
которые неутомимо скакали повсюду
искать компромисс разбивая на счастье посуду
и жить с ощущением чуда на кончиках пальцев
он верил в дип пёрпл и в неотвратимость распятия
и стрелку спидометра акселератил под двести
она примеряла буденновку будде на статую
и тихо шептала ну вот наконец-то вы вместе

колёса фортуны порою похожи на жёрнов
улыбка судьбы незаметно сползает в усмешку
где вставшего с краю ферзя разменяют на пешку
а ню и эдем на инферно и жёсткое порно
ей выпало фитнесс и spa и вести себя правильно
он юзает бонусы корпоративного кресла
и вроде тип-топ всё но как-то вот каино-авельно...
а чудо из кончиков пальцев куда-то исчезло

Альфа Люм

А давай, говорит, махнём, куда глаза глядят?! -
(Исподлобья - пронзительно-въедливый взгляд)
И стоит, заслоняя руками дверной проём.
А она выдыхает: по мне - хоть в рай, хоть в ад,
Лишь бы только с тобой вдвоём!

Он мрачнеет. Жалеет о шутке, слетевшей с губ.
(Чёрте что! Как он всё же бывает и глуп, и груб!)
И пора бы сознаться, рассказать обо всём, как есть:
Что по плану - уютный дом, телевизор, котлеты, суп.
И жена ждёт на ужин в шесть...

У неё золотые реснички и бровки, как колоски...
Отчего же он с ней? То ль по глупости, то ль с тоски?
(Ведь шептала на ушко совесть: не злословь и не пустословь!)
А теперь вот вздыхает дурёха и «полощет» ему мозги:
У неё, погляди ж ты, ЛЮБОВЬ!
……………………………..
Славна осень ядрёным воздухом! Терпкая, как вино…
Что ж… Не стерпится и не слюбится… Просто не суждено!
Вечер. Кресло. Газета. Новости. Крепкий виски. А к виски- лёд.
Жаль её. И немного совестно.(Хоть и дура, а всё- равно…)
Ну да ладно… К утру пройдёт.

Юлия Вихарева

Слушай сказку, сокровище ты моё. Как привычнее? Жили-были…Это будет не вычурное вранье, всё, как в жизни. Щепоть ванили только пахнет божественно, как нектар, а попробуешь – горше хины. Так о чём я? Лохматился солнца шар, под тяжелой волной гардины тихо Бонни сидела. Июльский зной в душном городе плавил камни… К ней подъехал красавчик – весёлый, злой… Спел ей песенку в стиле кантри, растопил незаметно на сердце лёд, не потратив притом ни пенни. Так замерзшее озеро солнца ждет, ждет, как чуда, деньков весенних… Как там в сказках случается? Нет, они не спешили скорей жениться. Каруселью событий летели дни: банки, выстрелы, чьи-то лица… Бонни об руку с Клайдом. Потерян страх. Разумеется, их убили. И осталось несбывшееся в мечтах белым платьем под слоем пыли… Говорят – романтично. А мне не жаль. Знаешь, странная эта пара… Что-то жарко сегодня… А в чем мораль? Да ни в чем… Пусть звучит гитара, пусть высокое небо глядится в нас, словно в зеркало… Тает лето. …Получилась не сказка, а так – рассказ. Дикий вестерн по всем приметам.

Шкодина Татьяна
[614x471]

[511x525]
Она из породы тех самых кошек, которым доверишься, лишь взглянув. Тоскливой зимой ледяной пороши она засыпает твою весну. Живёшь ты послушной её игрушкой, и тусклыми стали о прошлом сны, но в них она тоже войдёт. Послушай! – Взрывают молчание тишины её коготки. И слетает слово отточенным ритмом безумной лжи, и рушатся разом твои основы. Ты именно этого ждал? Скажи! Ведь что-то такое и было надо, Сознанье не мучай - поймёшь потом... (Элитным кошачьим – одна отрада, чтоб рядышком ластились сто котов).
С дурацкой улыбкой шагаешь с крыши и пó боку близкие – дом, семья... Да только росточком, дружок, не вышел – ведь кошка (ты помнишь?) она ничья. Повсюду гуляет, не меря квоты, всё чаще роняет своё «Пока», тебя вспоминает, давя зевоту, готовя невинный стальной капкан. Приглянется место любого сорта – отбиться сумеет от всяких жал. И снова выходишь встречать с эскортом, взволнованно сердце в ладони сжав, забыв, что недавно изжит и брошен (оно всё равно в унисон стучит). Давно ли с улыбкой звала хорошим? Теперь горизонт безупречно чист. Ответною лаской царапнет душу, обнимет потоком пушистых фраз, потом /ненароком/ чуток придушит, по праву считая мышами нас...
Мечта безнадёжно живёт в стакане и с пульсом усталым поёт не в такт. С утра терзаешь строку Мураками, но всё не радует? Эх, чудак! Устало карябаешь жизни прозу на черно-белой сплошной полосе, а ради неё принимаешь позу, что, типа иной, не такой как все... Так что ты там видишь, вперёд смотрящий? Которые сутки встаёт заря? Моргнуть не успеешь – сыграешь в ящик, но прежде потешишь себя (не зря!) – теперь не мешает осколок колкий, привычно сгорая, душой стареть. Эмоции сохнут на пыльной полке, и правильно – чтоб неповадно впредь! А что же там дальше – тоска и скука? Пророчит развязка какой финал?

Возможно, конечно, она и сука... Ты просто кошек ещё не знал.

Виктор Граф

Давно,
іще в шістсот якомусь році,
ну, цебто більш як три віки тому,
коли носили шпаги ще при боці
і розважали стратами юрму,
коли відьом палили при народі,
коли наук не знали ще ладом, —

кажу, давно, кажу, у Вишгороді
підсудна Анна стала пред судом.

Було тій Анні, може, десять рочків,
Її привів розлючений сусід.
Багряне листя, кілька тих листочків,
останнє листя із кленових віт
було на стіл покладене, як доказ,
і шаруділо тихо на сукні.
Осіннє сонце, яблуко-недоквас,
стояло в голих кленах у вікні.

І той сусід сказав тоді у тиші:
— Панове судді! Я її привів.
Вона робила... кольорові миші
з оцих ось жовтих і сухих листків.
Ото складе листочок до листочка,
два рази хукне — так і побіжать.

У мене діти, в мене син і дочки,
у них цяцьки так жужмом і лежать.
Вони були нормальні і здорові,
а ця чаклунка збила їх з пуття.
Вночі їм сняться миші кольорові.
Од тих мишей немає нам життя!

Тоді суддя в судейській чорній мантії
сказав:
— Життя — це справа без гарантії.
Чаклунок ми караєм по закону.
Перехрестіться, пане, на ікону.
Скажіть суду: вона із димаря
вночі літала чи згасила зірку?
Чи вам ті миші згризли сухаря,
а чи прогризли у підлозі нірку?

Сусід сказав, що миші ті якраз
такої шкоди не чинили зроду,
що в господарстві наче все гаразд,
а йдеться швидше про моральну шкоду.

Суддя спитав: — Вони на вас гарчать?
— Та, — каже, — ні. Але вони яскраві. —
Два рази хукнув писар на печать.
Сиділа тихо дівчинка на лаві.

Був сірий день. І сірий був сусід.
І сірий стіл. І сірі були двері.
І раптом нявкнув кольоровий кіт.
Залив чорнилом вирок на папері.

Ліна Костенко

Очень хочется земляники,
много света и платьев легких,
Зайцев солнечных многоликих
и по вешнему нежно-робких.
Молодых распустившихся почек,
словно юной весны младенцев.
И влюбленности…
Так, чтоб почерк синусоидой прыгал сердца!
Так, чтоб пульс замирал на входе,
а в предсердии – ожидание.
Утром – твой ароматный кофе,
ночью – общее наше звучание…
Очень хочется, знаешь, просто
знать, что я в тебе просыпаюсь
Каждым утром в легчайшем вздохе.
И неспешно тебя касаюсь…
И касание станет точкой –
той, что ставим с тобой мы вместе.
Очень хочется земляники…

И отсутствия сложных «если»…

Елена Несветайлова

А секунды – тик-так… А колёса – тук-тук –
Мой плацкартный обжитый мирок
По маршруту судьбы
В ритме встреч и разлук
Катит в точку схожденья дорог…
И уже далеко позади полпути,
И осенний пейзаж за окном…
Сколько было “люблю”,
Ещё больше – “прости”,
И уже ничего – “на потом”.
Проводник молчалив,
Истрепался билет,
И когда мне сходить – кто бы знал…
И тошнит от того,
Что затянут сюжет,
И примерно просчитан финал.
Я стою у окна, а за ним – как кино:
Чья-то жизнь… только я – стороной.
Вроде нечего ждать, ну, а я всё равно
Так надеюсь на встречу с тобой.
Тормознет машинист – Остановка.
Перрон. Ты пройдёшь по нему как весна,
И билет совпадёт – тот же рейс и вагон,
Я один, и ты тоже одна. И всё будет не так,
Как у прочих людей,
Тех, что вместе случайность свела –
Улыбнёшься и скажешь
Без всяких затей: Как же долго тебя я ждала…
И я сразу поверю, Что ты – это ты…
На ошибку и времени нет,
И ослепнет мой мир от твоей красоты,
И окрасится в солнечный цвет.
Вот тогда и пойму – Почему и зачем
Поезд мой никуда не спешил,
Просто это тепло твоих рук и колен
Я до этого не заслужил…

Сказоч-Ник

[486x700]
Она заявляет, что люди – банки
Не те, в которых меняют франки,
Рубли и песо по курсу «ноль».
А те, что, в общем-то, просто склянки,
Такие, знаете, просто банки
В которых хранится соль.
В которых варенье сверкает на полке
В которых налита цветная тушь.
Она заявляет, что люди – банки
Такие простые сосуды для душ.
И у кого-то в душе чернила
А кто-то вылил из банки ртуть
И по разводам, таким красивым
Пытается пальцем проверить путь.
Она заявляет, что в каждой банке
Хранится важное ничего.
Ракушки с моря и фоторамки
И всё, что влезет туда еще.
Записки, гвозди, обрывки писем,
Шурупы, проволоки кусок.
«А у тебя?».
«У меня нечисто.
По стенкам тонким прилип песок.
И пахнет йодом – таким горчащим
И зелень водорослей на дне»
Она заявляет, что то, что в банках
Приходит в гости ко всем во сне.
И кто-то видит ромашек поле –
Набит цветами такой сосуд.
А кто-то плачет, кривясь от боли
Вбивая гвозди то там, то тут.
И ей, конечно, лишь море снится
И соль в ресницах седа, как лунь.
Она заявляет, что всё хранится
И что у неё припасен июнь.

Она заявляет, что люди – банки
И в каждой банке сидит душа.
Не сыпьте порох с её изнанки
Не выливайте её до дна.

Ринари,

Она – дитя полусонных улиц, старинных книжек и резких фраз.
Упрямо любит ночное небо – и года два, как не любит джаз.
Забыты догмы, близки созвездья, далёк от нормы её уют.
Пусть где-то слева осталась рана – но то пустое, её зашьют.

Он глушит водкой тоску. Усталость бездомной кошкой скребётся в дом.
Когда-то мир он ловил в капканы, швырял под ноги, вязал узлом.
Теперь вокруг карнавальный праздник, но это рио – чужой банкет.
И к цифре «сорок» несёт машина – к звезде?/ к оврагу?/ к себе?/ в кювет?../

Что будет завтра?.. Пока неважно. Дыши спокойно, не плачь. молчи.
La dolce vita полна сюрпризов, пока горит фитилёк свечи…

…С усмешкой смотрит их южный город, как ей в ладони летят слова.
Послушай, солнце, пора привыкнуть, что жизнь обычна, а смерть черства.

Ирина Василенко

Реки как реки,
Похожи одна на другую.
Поле как поле,
Все та же дорожная скука.
Это разлука.
И если нельзя обезболить,
Нужно привыкнуть.
Подумаешь, горе как горе.

Руки как руки,
Пускай обнимают другую.
Губы как губы,
И голос сумею не вспомнить.
Эхо охрипнет
В шкатулках пустующих комнат.
«Любит – не верю»,
А может быть, «верю – не любит».

Люди как люди,
Обидно, что стали чужими.
Строили планы,
И, может быть, жили б как жили.
Снова дорога,
Дорога почти не разлука.
Раны как раны,
Начнут заживать понемногу.

Мария Салий

Все так же беззастенчиво малы
мне туфли этой жизни. Се ля ви.
Я не люблю паркетные полы,
как не люблю признанья в не любви.

Как тусклый свет, как не горячий чай,
как воздух с ароматом не твоим,
как круглости не твоего плеча
Я не люблю любовные бои.

Какой в них толк, какой высокий смысл?
К чему ведут жеманство и игра?
Все просто – делится на МЫ и на НЕ МЫ.
Из этого – нет проще – выбирать.

Ольга Носова