У Маши халат — как ряса — и бигуди.
Плита — алтарём и кастрюля с борщом — кадилом.
Детки — ангелы, муж — Господь её: ах, прости,
Если не угодила.
Помыта посуда, машинка стирает бельё,
Сгущается сумрак в квартире, уснули дети…
Она завершает просмотр сериала, встаёт
И гладит рубашку мужу, завидуя Свете.

У Светы «Карден» — спецодеждой — и декольте,
И ноги длинны, и раскрашены ногти броско.
В лэптопе — котэ… да она и сама котэ.
Славься, великий взвод пиротехников мозга.
Но если поклонник уже не идёт её провожать —
Дескать, всё кончено, детка — после ужина в ресторане,
Света плетётся домой одна и, ложась в кровать,
Долго не может уснуть, завидует Яне.

У Яны «варёнки», в компе фрилансера арсенал;
Она на пяти языках говорит свободно,
Увлечена фэн-шуй и пишет в Живой Журнал,
И, кажется, собралась штурмовать Сорбонну.
Однако работа доводит до слёз и до искр из глаз.
Три ночи без сна, заказчики, блин, достали…
Яна пинком выключает компьютер и, дымом давясь и злясь,
На кухне над кружкой кофе завидует Алле.

У Аллы косуха, берцы, «Харлей» и шлем,
В наушниках — панки, на шее — кило металла.
Газ до отказа — и никаких проблем,
А все ваши правила Алла в гробу видала.
Птичья свобода, ветер и жизнь вверх дном.
Не нужно вставать в пять утра или гладить рубашки…
Но, останавливаясь в мотеле очередном,
Алла порой вздыхает: везёт же Машке…

Екатерина Ермолина.

Цветы, подарки, бриллианты красивых слов

Я не считаю проявленьем священных чувств..

Любовь - ответить на полночное : "мне тут пло.."

Коротким многозначащим "я лечу!"

Анна Тукина

Как штопор, ввинчивается в джинсы

и убегает – дать внукам творог…

А он, как вспомнит её мизинцы,

так задыхается от восторга.


Когда он встретил её, Джульетту,

он был, конечно же, не свободен.

Из всех орудий палило лето.

Вокруг ходили девчонки в боди,


а тут Джульетта, и яд с кинжалом,

и он, Ромео, далёк от нормы…

Они друг к другу бросались жадно,

снимая тряпки, часы и норы…


Обоим было вполне за сорок…

Они никак не дышали ровно…

И он любил её даже в ссорах –

на всю Вселенную, всю Верону.


Вокруг матросы сушили вёсла

и бороздили ракеты космос…

Никто не верил, а он развёлся.

В его квартире – балкон на сосны,


а значит, в комнате пахнет лесом…

Сейчас приедет. Он ставит чайник.

Такой вот странный финал у пьесы…

Джульетта в холле звенит ключами.

Ника Невыразимова

Если нас разорвут на куски и кусочки
разошлют бандеролью по всем континентам
Если их поместят в сверхсекретные сейфы
обзавесив их трижды по семью замками
Если даже расплавят их в доменной печке
и развеют по ветру обугленный пепел
если их на обед подадут в ресторане
зафигачат в музей под надежной охраной

все равно даже самый мой мелкий кусочек
самой клеточкой мелкой истошно вопя
будет рваться туда,
где кусочек
тебя.

Хранить Тишину

Он звонит: «У меня есть пара часов».

Она срывается.

Вешает амбарный засов

на компьютерные девайсы.

Быстро бежит по лестнице: цок-цок-цок.

Держится молодцом.

Она ломает свой график, утренний ритм.

Она сама не знает, что говорит,

но, вероятно, глупое что-то, доброе,

пока они целуются, как подорванные,

как два тяжеловеса тяжелораненных...

Они всегда встречаются на окраинах.

Она с ним вместе ездит по Химкам-Ховрино

и говорит про Моцарта и Бетховена,

про кольцевую рифму и новый Windows.

Они опять не знают, когда увидятся.

Она его не спрашивает: «Когда же?»

Совсем не получается жить адажио

и не бросаться в жаворонки из сов.

И только пара, пара,

пара часов.


Ника Невыразимова

если будни твои – не сахар
и на вкус твоя жизнь - не мёд,
нужно верить хорошим знакам,
нужно верить – и всё пройдёт!

если бьёшься в глухую стену,
упираясь душой в тупик,
помни: время твоё бесценно,
ни к чему согревать ледник!

улыбайся любой погоде,
сохраняя благой мотив,
если люди опять уходят,
значит, с ними не по пути!

никогда не ворчи угрюмо,
будь теплом, что растопит снег.
если ты отступаешь, думай:
«для того, чтобы взять разбег!»

Любовь Козырь

что ж так чешется переносица?
то ли к выпивке, то ль к дождю

одиночество переносится
мной и тыщей подобных дур
переносится-перебредится
в узелке через топкий брод
пролетает, как гуси-лебеди
оставляя пустым порог

перелётное-перехожее
неразменный чужой пятак
неотменная подорожная
светлоглазая маета
заплетается тёмной ленточкой
на остриженной голове
милосердием искалечено
заневестилось овдовев
еженощно на волю просится
одиночеством смятый день

что ж так чешется переносица?
то ли к выпивке, то ль к беде

Анна Рубинштейн

Сходить в другую сторону с ума,
в соседний лес, в котором зреет рыжик.
Глотать в столовой кислый лимонад.
Глядеть, как небо зеленью барыжит.

И помнить, что никто не уходил,
никто не жалок в сумерках иглистых.
Без аромата царственных чернил.
Без критиков,
журналов,
журналистов.

Взлететь рассудком до такой черты,
до той вершины,
до того некстати,
что будущность представится простым
числительным у Господа в тетради.

среди наук, талантов и учений,​
простейших истин, типа пятью пять,​
по-настоящему важнейшее уменье - ​
конечно же, умение прощать...

не то что бы я боялась терять людей,​

ключи, кошельки, лицо, телефоны, клатчи..​

но если мой друг поверит во \"всё окей\",​

боюсь, я тогда не выдержу и заплачу.​

​​Кукла Саша​

Глупенький, мне не сложно,
Мы так уже играли.
Просто... одно и то же -
Снова на те же грабли.

Было, конечно, круто -
Искры из глаз летели.
Время менять маршруты,
Хватит ходить не теми.

Вижу, ты недоволен.
Что-то не так в расчётах?
Глупенький, мне не больно,

Просто... иди ты к чёрту!

Сола Монова

Нынче Я ко мне вернулась...
Постучалась, улыбнулась
И сказала: «Здравствуй, Я!
Это я!».

Боже, Я!!! Какая встреча,
О, счастливый летний вечер,
Дай-ка гляну... точно Я?
Я моя!

Я, меня пора отшлепать!
Лучше перейду на шепот...
Снова обманулась я!
Я – не я!

Говоришь, что все исправим?
Мы с тобой как прежде в паре?
Наконец-то есть семья:
Я и Я!!!

Сола Монова

Когда, устав от нервотрёпки,
Вконец износится душа,
То осторожно, чуть дыша,
Достану я иглу для штопки.
И ниток шёлковые прядки,
И тканей ярких лоскутки…
Чтоб всем невзгодам вопреки,
Душа опять была в порядке.
Пусть истрепалась до предела,
Но мне латать – не привыкать,
Негоже дырками сверкать:
Заплатками – другое дело!

И буду вновь носить (не струшу!)
Свою заштопанную душу.

Юлия Вихарева

Мой дед в сорок пятом дошел до Берлина,
Отец мой с Донбасса, и русская – мать.

…Рожден я в Союзе. И вдруг – Украина!
И нужно учиться ее понимать.
Всё было другим – потому интересным,
Мне слог – и порядок здесь был незнаком.
Слова изучал я по сказкам и песням,
И мова мне стала вторым языком.
Поля колосились – и житом, и рожью,
Над ними, как прапор, цвела синева.
Мне пели Полтава, Донецк, Запорожье,
И Львов, и Хмельницкий дарили слова.
Хохлы с москалями тут жили едино –
Такой нам порядок был Господом дан.
И стало однажды, что в смуты годину
Мы против бандита пошли на Майдан.
Мы жгли и ломали, а после – чинили,
Мы стали с колен подниматься как раз…
Но вдруг нас и предали, и очернили –
Назвали фашисты фашистами нас!
И взяв эту ложь оправданием странным,
Россия – мой корень, опора и дух –
Не дав зарастить нам кровавые раны
Предательски в спину ударила вдруг,
Кусок отрывая – без анастезии!
И вот, презирая изменников рать,
Я, русский по крови – я против России,
Что хочет краину мою разорвать!
Меня называют фашистом с экрана,
И я – за Россию быть должен, скажи?
Я против – не русских, но против тирана,
Речей его сладких и мерзостной лжи!
За то, что хотели свободы и правды,
Мы стали врагами России? Ну вот,
Надеюсь, теперь вы действительно рады:
Я – русобандера, мутант-патриот!
Зашлите нам клоунов новую стаю –
Оправдывать нужно кровавый навет!
Я двадцать три года по-русски читаю,
И только «спасибі!» я слышал в ответ,
Но вам-то виднее, что русский в опале,
Что Пушкина сборники жгут на костре.
Вот только не мы на Россию напали:
Россия свинью подложила сестре!
Но каждый из тех, кто заваривал кашу –
Скорей закатайте обратно губу,
И вон с Украины! А «вежливость» вашу
Засуньте себе вместе с газом в трубу.
Ах, карлик, ты думал, получишь на блюдце
Козачий наш край в этой подлой борьбе?

Но русские – русские, знай, не сдаются.
И мы не сдадим Украину тебе.

Саша Кладбисче

до чего все, господи, вышло просто.
никаких сомнений - что так и надо.
у меня внутри - целый райский остров.
у тебя внутри - мировой торнадо.

я тебя впущу - ты меня разрушишь.
мою зелень истреплют твои метели.
дабы уберечь равновесье в душах -
мы теперь отдельно.

Потому что часы на вокзале предательски скоро бегут, не угнаться,

Потому что как за руку не держи, не цепляйся - не удержаться,

Потому что средь рельс потерялись слова, и в груди встали комом,

Потому что два разных маршрута ведут нас туда, что считается домом.

Потому что у жизни свои аргументы, и нет назидательных правил,

Потому что к тебе возвращается больше, чем ты для кого-то оставил.

Потому что нет смысла, и времени нет для чужих оправданий...

Потому что когда уезжают друзья, твое сердце болтается в их чемодане.


Катя Цойлик

Проверяешь меня на вкус -
Тянешь медленно сквозь "соломку".
Проверяешь меня на хруст,
А, точнее сказать, на ломкость.

Проверяешь меня на боль,
На живучесть моей печали...
Я слаба. А тебе слабо
Взять в охапку, не изучая,

Взять, чтоб больше не отдавать,
Потому что своё и точка?
Но опять всё слова, слова
На опрятных твоих листочках.

А порожние поезда
Мчатся скоро под небом звёздным...
Им не хочется опоздать,
Потому что и так-то поздно.

Проверяешь меня на дурь,
На охотничий дух азарта...
Я стою на перроне, жду,
Глядя в окна пустых плацкартов...

Аглая Паюшина

Не болит - заявляю уверенно,
Не болит - выдыхаю терпко,
Память стёрта, дискета утеряна,
И корзина - забита до верха.

Не смешно и не грустно - разом,
На поверхности - муть да пена,
И покинули порча с сглазом,
И душевная боль-гангрена,

Забываются песни, лица,
Обещанья... Всё курам нАсмех!
А ведь думала - застрелиться,
И стрелялась - раз двести, насмерть.

Катя Селюк

Виски со льдом и сигара снимают стресс.

Время струится песком и течет быстрей.


«Личное дело» лежит на краю стола…

Поздний звонок… «Дорогая, я по делам»


Он собирается: шляпа, часы, пиджак..

А Дорогая ему поправляет шарф


И тараторит, что надо придти к шести –

Мама приедет (с ревизией) погостить.


Он лишь вздыхает, кивает, целует в лоб.

Думает «лучше б цунами… чума… потоп…»


У Дорогой на плите закипает суп -

Голос из кухни: «Родной, не забудь косу»


Черный как уголь старинный немецкий плащ,

А за спиной два роскошных седых крыла.


Тень равнодушия прятать под капюшон -

Свойство профессии - «Милая я пошел»


Виски со льдом и сигара снимают стресс.

Время струится песком и течет быстрей.


Дома он мудрый отец и прекрасный муж.

Ну, а для Вас он оценщик заблудших Душ.

Пустите в храм. На службу. На постой. В небесный хаос личного масштаба.

Где каждая посланница – лишь баба – сверкает подноготной наготой

своей души, разменянной напрасно на мелкий быт, печали бытия…

Она сама себе-то не своя (ведь чьей-то стать не каждая согласна…)

Ей хочется земного наяву… да так, что обрастает кожа шерстью…

И слышен вой на дальних перекрестьях – кричит кому-то «видишь, я живууууу…»

И ведь живёт, блаженная, живёт. Метёт в пороховницах и сусеках,

и меряет межстрочия в парсеках. Всё хорошо у бабы. Только вот…

за что её здесь только не секут, приписывают слабости и хвори…

А ей бы песню спеть. В церковном хоре…

И с кем-то соли съесть,

хотя бы пуд.


Вес На