Когда в городе гаснут праздники,
Когда грешники спят и праведники,
Государственные запасники
Покидают тихонько памятники.
Сотни тысяч (и все - похожие)
Вдоль по лунной идут дорожке,
И случайные прохожие
Кувыркаются в "неотложке"
И бьют барабаны!..
Бьют барабаны,
Бьют, бьют, бьют!

На часах замирает маятник,
Стрелки рвутся бежать обратно:
Одинокий шагает памятник,
Повторенный тысячекратно.
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки,
И за ним, как барашки на море,
Чешут гипсовые обрубки.

Я открою окно, я высунусь,
Дрожь пронзит, будто сто по Цельсию!
Вижу: бронзовый генералиссимус
Шутовскую ведет процессию!
Он выходит на место лобное -
Гений всех времен и народов! -
И, как в старое время доброе,
Принимает парад уродов!

Прет стеной мимо дома нашего
Хлам, забытый в углу уборщицей, -
Вот сапог громыхает маршево,
Вот обломанный ус топорщится!
Им пока - скрипеть да поругиваться,
Да следы оставлять линючие,
Но уверена даже пуговица,
Что сгодится еще при случае!

Утро родины нашей - розово,
Позывные летят, попискивая.
Восвояси уходит бронзовый,
Но лежат, притаившись, гипсовые.
Пусть до времени покалечены,
Но и в прахе хранят обличие.
Им бы, гипсовым, человечины -
Они вновь обретут величие!

Александр Галич



1963

Не утоляются печали
Ни сном, ни духом.
Да мы и раньше примечали,
Что если сухо,
Что если ясно и цветочно,
То, значит, лето.
И это абсолютно точно.
Железно это.
И вместе с зимним гардеробом-
Усталым, скучным,
Мы соберем печали скопом
И сложим кучно.
Примерим как настанет осень:
К душе ли, к коже.
Мы летом лишнего не носим.
Печали тоже.

Перепетуя

бывает, что нет возможности,
времени тоже нет.
в конце концов, вырежи на подкорке:
тот, кто приедет на час, чтобы сказать "привет"
важнее того, кто год выдумывал отговорки.

Саша Мисанова

Какого, спрашивается, хроноса мы все тут ждем на пороге вечности? Мир разделен на простые полосы, на белых будет любовь просвечивать. Чего нам стоит – шагнуть на чистое, смотреть, как свет наполняет комнаты? Пока я делаю шаг, молчи со мной, мы все хотим получить искомое. Такая точная арифметика, такая правильная пропорция, бутоны цветика-семицветика не распускаются здесь без солнца, но… давай представим, что время кончилось, часы разбиты, бумаги скомканы, мы столько вместе на черном корчились, теперь пора выходить из комнаты. Давай оспорим законы физики, подвергнем критике притяжение. Пока мы рядом – такие близкие, давай искриться от напряжения. Не будет ветра – не будет паруса, соленый воздух, дорога водная.

Какого, спрашивается, хаоса нам не хватало, чтоб стать свободными?

Кот Басё

На изломе чужого берега мы подобны бесплотным призракам. Наша внутренняя истерика очевидна по внешним признакам. Я действительно не хочу ее, только время сейчас чудесное. Как бы я ни старалась чувствовать, ты упрямо не станешь действовать. Посмотри на часы внимательно, посмотри на часы и выдохни. Разыгралась такая партия, из которой не будет выхода. Так имеет ли силу прошлое, если память о нем не ведает?

С первым снегом, моя хорошая.

Только не торопись с ответами.

Кот Басё

crown6.org/publ/8-1-0-3051

Линии Жизни - это творческие страницы о людях, которые создают новые материальные и духовные ценности,это искусство,творчество,музыка,кино,рукоделие и кулинария, всё сферы, где каждый может сделать оригинальное,своё..

Все должно было быть не так. Без противного шума в рациях, И совсем в других декорациях, Где я прячусь в твоих волосах, И тебе дарю чудеса. Где храню я в шкатулке запахи, Где я с радостью делаю завтраки, И губами ловлю висок, И прощаю тебя за все. Где ты знаешь, что точно приеду я, Где мы спим на заднем под пледами, И неважно сколько монет, Но предела нежности нет. Где мы любим скорость и сладкое, И совсем не боимся быть слабыми, И забыли про злость и месть. Просто мы друг у друга есть… А на деле – ни слов, ни праздников, Дырка в сердце размером с Азию, Сто бессонных ночей с сигаретами, Письма глупые и безответные. Тихо, холодно, белый флаг. Все должно было быть не так.

Хорошо иметь способность к языкам,
хорошо лежать в заливе на спине,
и беседовать по сонным вечерам
с человеком, что расселся на луне.
В очень южной или северной стране,
вдалеке от недорода и войны,
хорошо лежать в заливе на спине,
мерить время от волны и до волны.
Пляшут звезды над больною головой,
мерно дышат отдаленные моря...
Спи, покуда, ничего не говоря,
порастает сердце дикою травой.
Ты и сам с луны, поскольку без вины
обнимаешь полунощный шар земной.
Засыпай, пока способен видеть сны
бедный разум, омываемый волной.

Один мой друг завел себе ангела,
настоящего,
с белыми крыльями и тревожным светом в груди.
Ему предлагали рыбок, кота, гигантского ящера –
не брал: рыбок целое море, а ангел – всего один.

Нормальный попался ангел:
красивый, послушный, ласковый.
Слегка мелковат, но зато освещает комнату в темноте
и балует всех под вечер такими сказками,
каких человек не сложил бы,
да и не захотел.

Мой друг недавно устроился
на вторую работу.
Ангел в доме – не мышка, в содержании дорог.
Он же видеть не хочет супов, котлет и компота,
ему подавай нектар,
креветки,
пармезан в помидорах.

Он пьёт только чистый виски,
спит исключительно сидя,
но чтобы кто-нибудь рядом всё время стоял
с опахалом.
Друг мой стоит.
Сдувает пылинки.
Всё в наилучшем виде.
Недавно они завели грифона, будто забот не хватало.

Я временами ворчу, говорю, зачем тебе это?
Пользы ведь от него никакой, зато по горло возни.
Друг молча смотрит.
В усталых глазах – острые блики света.
И что-то такое...
такое...
Не могу объяснить.


Дана Сидерос

Убери ножовку, оставь в рюкзаке паяльник,
Не пытайся найти прореху в броне ограды.
Идиот, никогда не ешь молодильных яблок!
Про волшебные яблоки в сказках не пишут правды.

У волшебных яблок другой алгоритм работы.
Лет тебе не вернут, глядишь, ещё и отнимут.
Просто мир после них уныл и смердит до рвоты,
Просто всякое яство горчит в сравнении с ними,
Просто тесен текст, и любой музыкант бездарен,
Просто всё, кроме яблок, становится слишком просто.

И сбежать нельзя, разве что отключить радары,
Разогнать команду и уплыть доживать на остров,
Стать смотрителем маяка, завести мэйн-куна,
В пять утра записывать сны, что к утру поспели…

Нет, умрёшь ты в итоге, как в сказке, безмерно юным.
Задохнёшься в своём постаревшем убогом теле.

Так что дуй отсюда, вот тебе леденцов пакетик --
Угостишь детей. И не сметь больше мне тут ползать!
Я ужасно добрый, как ты уже мог заметить.
Но собак спущу.
Для твоей же, конечно, пользы.


Дана Сидерос

За сгоревшим бором, плешивым камнем,
Под изрезанным звездами брюхом ночи
Он ревет, как боров, поёт с волками,
Прорастает, струится, преграды точит —
Мой двойник, несбывшийся лучший образ,
Невесомый, умеющий видеть кожей,
Пьющий лунный свет, быстрый, словно кобра,
Идеальный контур, избранник божий,
Ждущий утро у солнечного причала,
В высоту взмывающий пёстрой птицей.

Иногда он грезится мне ночами,
И наутро хочется удавиться.

Я — охапка слов, он — изящней хокку.
Он властитель времени — я не в силах
Обуздать даже мимику и походку.
Хоть бы там, на небе, перекосило
Тех, кто сортирует и делит чары,
Тех, кто пел его и меня чеканил.
Иногда я грежусь ему ночами.
Утром он пыхтит над черновиками:
Сгорблен, сер, испуган, сосредоточен,
Будто вдруг нащупал в себе прореху.

И когда он не может сложить двух строчек,
Я давлюсь злорадным, натужным смехом.

Дана Сидерос

Вот так и живут: болтаясь на общем тросе,
но избегая взглядов, кивков, касаний.
Один никогда не расскажет, если не спросят.
Другой никогда не спросит.
Ждёт, чтобы сами.

Дана Сидерос

Много курю опять, это в сентябре-то,
внутренне сжавшись, пью свои двести грамм:
врач прописал мне водку.
И сигареты.
И задушевные разговоры по вечерам.
То есть, врачей было много.
Собрали кворум,
спорили,
слушали что-то в моей груди...

Мне непонятно, где добыть разговоры,
даже один.


Дана Сидерос

Будильник в семь зазвонит по плану. На завтрак - йогурт, вишнёвый сок.
Ты будешь руку тянуть к стакану, когда в потоки медийных строк
ворвётся "в городе люди в форме,
винтовки, танки, сирены вой".
У них не Winston, не Kent в обойме.
Запрёшься в панике в душевой?
Простой хоть час. Все каналы вторят друг другу: "в город пришла война".
Ты, сжав кулак, изучаешь море, что видно из твоего окна.
А дальше кончатся курсы лекций, отложишь высшее на потом.
Война - коктейль из горючих специй, перевернувший твой мир вверх дном.
Ты будешь ждать смс от мамы, от папы, тети, сестер, друзей.
Просить у Бога и Далай Ламы простого: "Как ты? Живая, эй?"
На переполненном в край вокзале ты будешь кутаться в лёгкий плащ,
запоминать миллион деталей: сегодня воздух колюч, звенящ,
сегодня небо к глазам подходит
его. Ну или наоборот.
Играет Zombie в твоём айподе, ты тянешь в слабой улыбке рот.
Запоминаешь его ладони, запоминаешь его слова.
Вот он в вагоне, ты на перроне. Болит отчаянно голова.
Ты не привыкнешь к огню и взрывам, устанешь в списках искать родных.
На пирсе стоя в момент прилива, захочешь отпуска, выходных,
покоя, штиля, вернуть "как раньше". Но Бог как будто к молитвам глух.

-------------------------
Ты хочешь знать, что же будет дальше?
Представила?
Захватило дух?
За нас не будет никто в ответе.
Учись вылазить из передряг.
Нам дует в форточки мирный ветер.
Все остальное такой пустяк.

Лёша Самолётова

А время — оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает ихсверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта. И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь…

Время —плохой доктор. Заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые… Так и ползем по жизни, как ее израненные солдаты… И с каждым годом на душе все растет и растет количество плохо наложенных повязок…

Эрих Мария Ремарк. Ночь в Лиссабоне

а ми з тобою..
а ми з тобою
давай не будемо юрбою
давай залишимося собою
як сам на сам
і без двобою
щоб «я» і «ти» – як два світи
й наскільки стане тієї сили
і скільки струму знайдеться в жилах
тобі я сліпо світитиму мила
і ти cобі також мені світи

Іздрик

Она лет на двадцать его моложе,
у нее такая нежная кожа,
ее мучают страхи, сушняк, головные боли,
она предрасположена к алкоголю,
он встает, ежась от холода, проходит в кухню,возвращается, приносит ей воды,
она пьет, стуча зубами о край стакана,
в окне зима, из облачного кармана
выглядывает одинокий лучик звезды.
Ее уже показывают по второму каналу,
ей звонят какие-то незнакомые люди,
она плачет, говорит, что больше не будет...
Он думает, - боже мой, если я умру
первым, на кого я ее покину,
кто ей сварит кофе, укроет спину,
она засыпает только к утру.
Здесь у нас если и можно выжить, то лишь вдвоем,
взявшись за руки, глядя в черный дверной проем,
в пламенеющий окоем...
Он думает - надо бы позвонить одному своему другу,
поговорить насчет нее. Она во сне
плывет по зеленому лугу...
Он, наверное, выживет, потому что нужен,
ибо все мы от тех зависим, которым служим,
она — потому что его сильней.
Что ей земная слава, ледяная эта дева,
если ей надо удержать его на краю распада,
ибо если бы она не маялась, не плакала, не опять за свое,
не ходила налево,
он бы глядел во мрак и не отводил взгляда



Мария Галина

Сдается комнатка в душе совсем за дешево.
Вид из окна на желтый лес и храм заброшенный,
На занесенные листвой пустые хлопоты.
Любую плату за постой приму безропотно.

Сдается комнатка в душе в пустынной местности -
спасение от суеты и неизвестности.
Сдается за печальный взгляд И обещание,
за дел и мыслей тяжкий груз, за непрощание.

За невозможность обмануть, за проседь снежную,
за взмах крыла шальных надежд, за зов безбрежности...
Приют покоя и тепла за грошик ломаный
сдаю в наем чужой мечте и сну бездомному.-----

Белеет листик на столбе - свидетель промаха:
«В последний раз перед пургой
сдается комнатка...» ...
Сдается комнатка в душе совсем за дешево.
Вид из окна на желтый лес и храм заброшенный...

В мире где-то, в мире кто-то

обязательно в пути —

кто-то мчится к повороту,

что-то чтоб за ним найти.

Кто-то что-то проворонит,

кто-то ищет свет в окне,

кто-то топит, кто-то тонет,

кто-то уж давно на дне.

Кто-то пьет, а кто-то плачет,

кто-то хочет всех унять,

кто-то где-то только зачат,

Чтобы к старости понять:

жизнь проходит, как испуг —

вдруг!

В.Коростылёв

а людина як людина – це така собі машина
маса м'яса трохи нервів часом спить а часом їсть
пролітає як фанера попри касу без причини
кличе маму миє раму риє яму сіє злість

бо людина як людина – від усього половина
трохи слини трохи глини – з праху й страху вінегрет
пів-на-пів хуйні і слави серце зліва сонце справа
місяць в торбі дуб на горбі дух що тіло рве і пре

бо людина як машина так залежна від бензину
так зав'язана на нафті так підсаджена на кеш
що немає вже різниці хто тут принц а хто тут ниций
хто в столиці хто в криниці – все завжди одне і те ж

всі однаково лукаві хочуть грошей просять слави
вимагаючи любові і пустої похвали
бо людина як тварина – і жорстока і дитинна
любить кров боїться крові їсть і мертвих і живих

ну а ще вона окрема і самотня і проблемна
хоче жити може бути тільки з ким-небудь удвох
і бракує їй усього бо душа дурна і темна
все що є у ній людського – то машини димний бог

бо людина – це людина безневинна і причинна
вередлива як простата безумовна простота
більше слів уже не маю сльози кров і піт втираю
йду на страту і співаю: трата-та-та трата-та.

Іздрик