Ищи прекрасное в простом:
С обычным клетчатым листом
Ты можешь натворить такого...
Сложить бумажного дракона,
Журавлика или цветок,
Барашка с гнутыми рогами,
И это будет оригами,
И в этом будет весь Восток.

А можно написать романс:
"Когда я вновь увижу Вас..."
(Двенадцать строчек на странице)
И отнести романс певице.
Певицам нравятся стихи,
Когда в них есть зерно таланта,
Она покажет музыкантам,
И это будет новый хит.

А если не один, а два
Листа, их можно изорвать
И сбросить с театральной выси
На голову большой актрисе.
И это будет спецэффект!
И снег ворвется в помещенье,
И зритель кончит в восхищенье
Шуршать обертками конфет.

Но у меня особый план :
Три слова, полные тепла,
Пишу на клетчатой бумажке,
Чтоб подложить тебе в кармашек
(Забытый ход, но роковой),
Ты прочитаешь с интересом
В объятьях полуночных кресел

И станешь думать -
от кого...


Сола Монова

Хома хомячит в своей норе -
Там у него запас,
Бобик устроился в конуре,
Бобик, чужие - фас!

Мишка - в берлоге, сова - в дупле,
В улье звенит оса.
Крысы - пока что на корабле
(Алые паруса).

А человек - необычный зверь,
Более деловой,
Он покупает балкон и дверь,
Крышу над головой,

Шторочки, креслица и ковры,
Погреб и сеновал,-
Радует запах родной норы,
Вечно бы зимовал.

Хата в деревне или в Москве
Верхние этажи...
Только важнее не где, а с кем -
С кем в этом доме жить...

С кем, зимовать, заводить цветы,
Деток и хомяков.
Дом это те, кого любишь ты,
Это же так легко!

Вот для меня лучший домик - мой,
С тортиком и котом.
Если не хочешь идти домой,

Зачем тебе этот дом?


Сола Монова

В кольца свивается – тоненько узенько –
Время ложится в грудную клеть.
Мама, я больше не слышу музыки,
Под которую петь…

Где-то ведь тренькала и маячила
Все приглашала в свою игру
И сорвалась разноцветным мячиком
неба с неловких рук.

Я в этой осени – будто в комнате
Тень на обои – листок на карниз.
Я в этой осени будто в омуте –
Падаю, падаю – сердцем вниз…

И по-собачьи в разливах Беринга
Зунда, Босфора, Ла Манша ли…
Мама я больше не вижу берега
До которого плыть…

Ирина Парусникова

гаечки-винтики
крутятся-вертятся
ржавые рвут резьбу
где продают обещания верности?
сколько за них возьмут?

может весной их
приносят аисты?
может дают в кредит?
тушь водостойкая растекается
зеркало не простит

может они
разноцветной радугой
только после дождя?
может им нужно открыть парадное
сесть, закурить и ждать?

может быть им
не хватает места на
узких листах главы?

телу легко возвращают девственность
только душе

увы


Флёр-Де-Ирис

а знаете что такое любовь?

это когда в самой крепкой цепи
размыкаются звенья.
это когда для него расстаешься
с собственной тенью.
это когда за спиной ощущение
сломанных крыльев.
и нечем дышать… словно тебя
цунами накрыло!

а знаете что такое любовь?

это когда семь раз на дню
из гнезда выпадаешь.
это когда без него не живешь –
едва выживаешь.
это когда до ручки
до края доходишь
до паперти!
и ни царя в голове нет.
ни господа бога.
ни матери!

а знаете что такое любовь?

это когда словно плетью хлещут
слова его.
это когда срастаешься взглядами
намертво!
это когда несет тебя в бездну
бурным течением
и наплевать!
и ничто на земле
не имеет значения!

а знаете...?
да ничерта вы об этом

не знаете...


Флёр-Де-Ирис

я научилась быть степенной
я научилась быть одной...
… одной единственной Вселенной
для тех кто близок,
кто родной...

я так хотела на вершину!
я и хотела,
и могла!
прости, О, Господи!
грешила...
но не нарочно
не со зла...

я вижу цель!
и нет препятствий!
похоже, так и объясню
перед вратами...

полно, братцы!
кончаем ныть и ждем

весну...


Флёр-Де-Ирис

бьет по венам горючая смесь
кровь замешанная на хлоргексине
противоядия
ни в одной аптеке
ни в одном магазине

третьи сутки ни спать ни есть
глупейшее любовное отравление
как лунатик
бредешь по крыше
без курса и направления

на краю просыпаешься
смотришь
внизу земля
заходишь в душ
отмываешься
и

с нуля

Флёр-Де-Ирис

ей двадцать девять. почти что тридцать. ему по паспорту двадцать два.

какая муха их укусила

делить продавленную кровать

в её квартире по воскресеньям? душа – потёмки. чужая – мрак.

по вечерам её замыкает - звонит... там занято...

водка? drugs?



ни то, ни это. ей несолидно. она ведь будто бы из принцесс...

“howzitgoing?”

“i’m fine. чудесно! люблю! любима! all for the best!” –

солжёт подруге. потом подушке расскажет правду. и до утра

не спать, а тупо глазеть в будильник. он в семь простонет

“wake up! пора!”



куда пора? и зачем? работа. содрать нелепые бигуди...

захлопнуть дверь.

отключить мобильник. глаза в асфальт и идти идти...

забыть про время. про фитнес-центр. стрельнуть у школьников папирос.

ей двадцать девять. почти что тридцать. и жизнь как будто бы



под откос...


Флёр-Де-Ирис

когда ты уйдёшь

я буду слоняться по дому крайне бессмысленно

из угла в угол

заплету из волос две ужасно-дурацких косички

туго-туго

отворю холодильник достану оттуда пакет кефира

недельной давности

налью в стакан из-под пива напьюсь не замечу

что гадость

и



еще



когда ты уйдёшь

я заведу себе вместо тебя беспородного зверя

мурзика

перестану тащиться от рока перейду на шаманскую

музыку

ночью лунатиком буду курсировать по черепичным

крышам

и

наверное даже



выживу



Флёр-Де-Ирис

Просят голуби в парке о хлебушке
[Сука, просят опять и опять].
На тебя реагируют дедушки?
Поздравляю, тебе - сорок пять!

Именинный пирог, не докушанный,
Покрошу, отгоняя кота,
И поставлю коробочку с "сушами"
[Что такому добру пропадать].

Налетят, как немирные атомы,
И начнется неистовый жор.
Обернусь, привлеченный пернатыми,
Престарелый стоит ухажёр.

От восторга небесного светится
И по-братски готов обнимать...

Сорок пять, это всё же не семьдесят,

Это ж молодость, ёб твою мать!

Сола Монова

Смерть беспардонна, мелочна, неопрятна:

Ни помечтать о светлом, ни выпить пива.

Это похуже, брат, чем на солнце пятна

Или в трусах крапива.



Дура кукушка врёт (нелады со счётом).

Я проверял (гадал на кофейной гуще).

Лаял, когда стучали (кого ещё там?).

Смерть заявилась в фартуке фирмы Gucci…



Думала, поиграет со мной немножко

И приберёт, как кошка – того мышонка.

Это страшнее, братец, чем в пиве мошка

Или в тисках мошонка.



Так испугался,… я ведь ещё не пожил

(Пусть в голове Содом и вокруг Гоморра),

Чуть не сказал: «Прошу вас, зайдите позже»…

Вот бы была умора…



Ну её в баню – смерть, а судьбу – на мыло.

Я ведь не лыком шит и не пальцем делан.

Я ей сказал «свали», и она свалила:

Видно, её задело.



Так и ушла, не густо скосивши. В общем,

В этом конфликте дама с косой продула.

Зря мы на жизнь свою неустанно ропщем…

Всё-таки, жизнь – не смерть…

(а кукушка – дура)!



Гайй

посмотри, у тебя всё есть:
летнего воздуха пыльная взвесь,
невесомые облака,

стакан вечернего молока,
книги, что хочется перечесть,

на стене метроном часов,
волшебная радуга детских снов,
под кроватью второй носок
под подошвами мокрый песок,
тёплые звуки родных голосов,

знакомые улицы и дворы,
звонкий смех озорной детворы,
две руки и столько же ног,
новый путь и родной порог,
праздничность ёлочной мишуры,

стёкла, как отражатели солнц,
птицы, что утром поют в унисон,
перины искристые чистых снегов,
бескрайность морей и берегов,
шёпот беседы ветра и крон,

осколки месяца на воде,
и новый вечер, и новый день,
те дороги, что впереди,
сердце, горящее прямо в груди,
друг, что с тобой всегда и везде,

Бунин, Байрон, Блок и Басё,
городов суета, спокойствие сёл,
мандир, синагога, мечеть и костёл,
молчание рыб, жужжание пчёл...
посмотри, у тебя есть всё!

Все слишком быстро, почти мгновенно... резко, как лезвием вдоль по венам. Больно, сильней, чем виском об стену. Хочешь - ползи, если хватит сил.

Господи, ты натворил на славу, создал безделицу для забавы, высыпал в
душу и лед и лаву, с пылью и патокой замесил. Сделал девчонку - ну, так,
для скуки, споро приделал ей ноги-руки, вышвырнул - дескать, учи науки,
а надоест - возвращайся в храм. Я и скользнула с его окошка, спрыгнула
наземь пятнистой кошкой, пару шагов - и уже под ножкой тропка, ведущая
по мирам...



Облако. Дерево. Ветка. Камень. Пруд, отороченный тростниками. Вязну у берега каблучками в мокром замусоренном песке.

Брюки испачкались. Ладно, мелочь! Холодно как-то: не в то оделась, но
обжигает шальная смелость - мысли помчались, уйдя в пике...

Да ну какие теперь молитвы! Солнце по небу, как мед, разлито, и на весенней земной палитре желтый с зеленым переплелись!..

Красила губы дразняще-алым, жизнь представляла огромным балом...

Мне все казалось, что я летала, но улетела - куда-то вниз...

...Чашка вчерашнего винегрета. Дым незатушенной сигареты, в пепле -
подтаявшие конфеты. Песни - перевранные, не в такт... Скатерть,
прожженная под бутылью...мысли над рюмками:"Выпью?.. Вылью?.."

...Я подарила кому-то крылья, кажется, спьяну, за просто так...

Дальше - обрывками, крайне смутно, помнится - ночь протекала в утро
струйками знобкого перламутра, каплями слез из усталых глаз...



Позже, уже осознав бескрылость, я, как умела, Ему молилась - что же мне делать, скажи на милость?....

Только ответа не дождалась.



Мне бы исправиться!

Нет, едва ли... На небесах от таких устали.

Кутаюсь в серость домашней шали.

Пульс лихорадочно учащен...



Эй, наверху...ну хоть кто-то слышит?



Дождь барабанит по гулкой крыше.

Ветер - то громче, то снова тише...



Бог... ты же слепишь меня еще?..

Алина Марк

Рассказать тебе о моей катастрофе, девочка? Показать полигон, что
ядерным взрывом выжжен?.. Сквозь огонь или медные трубы?.. Но это
мелочи. А из крупных купюр остается простое: выжить. И ведь не было боя,
снаряды дождем не падали, не атака пришельцев, не новая мировая… Это мы
отравляли наш воздух, дышали ядами, друг от друга себя потихонечку
отрывая, лоскутками обвисшей кожи сходили, клочьями, даже тело июня
пахло сожженным августом…



Брось монетку – еще вернешься, когда захочется…



Можно я помолчу о том, что внутри?



Пожалуйста.

Кот Басё

Разучилась ждать, догонять, рисовать на стенах,

улыбаться небу, зонты забывать в трамваях,

громко петь, ночевать на крышах, дышать вселенной,

забывать о том, что двуногие не летают.

Поняла, что за ночью обычно приходит утро,

а паркет вмещает пятнадцать солнечных зайцев.

И «трусливый» давно заменила на «старый и мудрый».

А еще научилась не спорить. И не влюбляться.

Джу

на холодном тротуаре
неподвижно снег лежит
ангел твой опять в

ударе
зол, похмелен и небрит
тащит сломанные крылья,
матерится через

шаг -
мол, опять не тех любили,
мол, прохлопал, сам дурак.
на последнем

перекрестке
он взлетит, помят и бел
в неба тонкую полоску,
в мокрый

колкий снежный мел.

все мы рано или поздно
доиграем этот квест
но

пока над нами звезды
бог не выдаст, черт не съест

Джу

Есть больное наследство,

есть стихи на столе,

есть любовь - это средство

выживать на земле.

Выживать, не старея,

не сжигая ни дня,

ни о чём не жалея,

никого не виня.

Над вчерашним ночлегом

облака чередой,

листопадом и снегом,

и вечерней звездой,

и потерянным домом,

и бессонницей, и

чем-то очень знакомым

пахнут губы твои.

Сладок дым папиросы,

ни к чему горевать,

есть любовь - это способ

на земле выживать.

Неизбежна оплата

всех удач и побед,

небо в красках заката,

время сходит на нет.

Только это не страшно,

жизнь, как прежде, легка,

и над домом вчерашним

чередой облака.

И сдаваться без боя

нам совсем не к чести,

так уж вышло, что двое

нас на этом пути.

Плачь же, радуйся, бедствуй,

но для нас для двоих

лишь любовь - это средство

оставаться в живых.


Михаил Розенштейн

Она кружит голову, как наркотик, она легендарнее, чем женьшень. Она проникает в тебя, как дротик
в любезно подставленную мишень. Смеясь, обнимает всего словами -
нежнее, теплее и крепче рук. И ты, не подумав, что будет с вами,
доверчиво слушаешь каждый звук. Изысканным ядом плеснет по нервам - и
кровь разжижается, как вода: ты был у нее далеко не первым - и не был
единственным никогда.



Ты замкнут на ней, ты идешь по кругу, и стал уязвимее и слабей. А если
попросишь совет у друга - то тот усмехнется в ответ: "Убей и выкорчуй с
корнем свою заразу! Зачем тебе эта сплошная ложь?.."

Кивнешь, что-то скажешь - пустую фразу...



...Ну как половину себя убьешь?!

Алина Марк

Мой смысл жизни хочет большой камаз, чтобы в него помещался большой
кирпич, мой смысл жизни улыбчив и кареглаз, он любит конфеты,
конструкторы и ключи, он любит стихи,
которые я пишу, холодную воду и льва со значка Пежо. Я расскажу ему
позже, когда решусь, чего мне стоил каждый его шажок, я расскажу ему
позже, когда пойму, когда подействует в венах актовегин, что я могла
быть другой вопреки всему, но только тогда он тоже бы был другим, я
расскажу ему позже… пожалуй, нет, он есть – и не важно, в общем, какой
ценой, он проживет и больше, и лучше лет, и тем неразрывно свяжет себя
со мной. Он будет главным лекарством – укол, разряд, пронзительный
вопль: «Мама, пора вставать!», он поднимал меня тысячи раз подряд,
значит, и в этот сумеет меня поднять. И я не ропщу на судьбу – ну за что
мне так, рубцы заживут, время возьмет свое. Солнце, сопя, спит на моих
руках и ровно в 9 в мире моем встает. И с каждой минутой время скрепляет
нас, все так и случилось, до мелочей сбылось…



Мой смысл жизни хочет большой камаз, ест запеканку и весело морщит нос.

Кот Басё

Ещё мне вязали капроновые банты,

ещё доставали санки при первом снеге,

а я уже знала – мне нужен такой, как ты;

друг, который читал все на свете книги.



Когда я ещё ходила под стол пешком,

невозмутимо бросала игрушки на пол, –

уже от таких, как ты, укрывалась в шкаф,

уже им дарила любимых своих жирафов.



Мне было астрономически мало лет;

только шнурки завязывать научили,

а я уже знала – мне нужен второй пилот,

мы будем кататься «солнышком» на качелях.



Ракель Напрочь