Германия. Всё началось именно в ней, холодной зимой 1942 года, пусть и вторая мировая началась гораздо раньше, но сейчас речь пойдёт о совершенно другой истории.
Хельга Кассер сидела за столом и подписывала бумаги. Снова и снова прибывали уведомления о поступивших больных, снова и снова нужно было делать операции. Облезшие белые стены, чайник на маленькой плитке, аккуратные чашечки на резном шкафу, куча книг и бумаг, стул, стол, канцелярские принадлежности и неизменная вазочка со сладостями на столе. Она была совсем одна в своём кабинете, но не чувствовала себя таковой, мысли её были заняты, казалось, что её здесь нет вообще, потому что рука двигалась машинально, а взгляд бежал от одного листка к другому. Но...на лице была ехидная ухмылка. Её не смущали трещины на стенах кабинета, не смущала холодная зимняя погода, удивительная для этой зимы и даже не смущало то, что целый день раздавались крики из соседних палат. Она просто была занята в данный момент.
В дверь постучали. Хельга не отвечала. Снова стук. Она дрогнула. После следующего стука последовал крик:
-Госпожа Кассер, к вам можно? Вы не заняты?
-Н-нет…прошу…проходите, - запинаясь ответила она.
-Немецкие войска потерпели поражение у границы России, все планы рушатся, а пострадавших столько, что на всех просто не хватает места! – продекламировал, стоя в дверях, местный дежурный, который следил за обстановкой и получал все новости из Берлина. Его звали Генрих Фанфлау. Он постоянно находился в некой растерянности и пребывал в ведомой только ему панике, хотя, пожалуй, иногда она была обоснована. Его сапоги и значки на фуражке всегда сияли, и было видно, что чистота не чужда ему. Его голубые глаза тоже сияли, только совершенно по-другому, красным огнём, его светлые волосы были покорно уложены под фуражкой, а тонкая линия губ всегда находилась в каком-то напряжении, его руки постоянно дёргались. Он, сам того не замечая, постоянно потирал их, от того, что они потели и пот этот был холодным.
Хельга оглядела его с головы до ног оценивающим взглядом, выслушала всё и попыталась вникнуть в суть вопроса, но её мысли были заняты совсем другим…
-Сколько ещё мест осталось в нашем госпитале?
-Ровно семь.
-А как обстоят дела в Ганновере, Потсдаме? Или мы ближе всех находимся к границам фронта?
-Так точно, мы ближе всех находимся к фронтовым границам.
-Ihr sind alles Dumpkopf! *Вы все придурки!* - бросила она и закурила.
Пепельница, стоявшая на её столе, уже просто переполнялось от окурков. С каждым днём их становилось всё больше и больше, потому что плохие новости всё пребывали и пребывали. В госпитале было запрещено курить, но Хельга здесь отвечала за всё, потому она спокойно могла играть не по установленным правилам, прикрываясь чем угодно. Она была здесь и главным хирургом и главным врачом, отвечавшим за весь госпиталь. Тяжёлая ноша ответственности возлагалась на её хрупкие плечи, вот Хельга и разделяла её с сигаретой. Кольцо дыма вырвалось из её губ.
-Присаживайся, - продолжала она. - Что тебе налить? Чаю, кофе?
-Нет, что вы, ведь столько важных дел у вас накопилось за сегодня! Как я могу с вами распивать кофе? Вон сколько у вас бумаг! Да ещё через несколько часов предстоит сделать три операции, вы с утра весь день на ногах! Я не смею вас беспокоить. – Генрих засмущался и хотел было ретироваться, но Хельга сразу же отреагировала на его речь.
-Так всё-таки кофе? – улыбаясь, провозгласила она и поставила чайник. – Хорошо, у меня ещё остались сливки. Что за кофе без сливок? – последовал новый вдох, и после нескольких секунд изо рта вырвалось новое тугое кольцо дыма. – Тебе нужно немного расслабиться, мы всё равно не сможем помочь на ближних фронтах, ты же меня прекрасно понимаешь. Сейчас для нас самое главное сохранять спокойствие, не паниковать и так же спокойно и слаженно делать операции. А то какие мы бойцы, если впадаем в панику при первых же предпосылках беды?
Она поставила ещё один стул поближе к столу и пригласила его сесть. Генрих сначала засомневался, но по прошествии нескольких секунд отбросил все сомнения и сел на стул. Тут же его лицо переменилось, и на лице возникла добрая улыбка, он решил продолжить свою речь:
-Ну хорошо, вы меня уговорили! Я сегодня даже как-то забыл попить кофе с утра. То-то думаю меня клонит в сон. А вы, Хельга, как у вас обстоят дела?
-Да, ничего нового, - при этих словах она отвернулась, а на лице её отразилась горечь. – Сами понимаете, что это всего лишь госпиталь. Каждый день здесь похож на старый, а операции здесь тянутся своим чередом. Но недавно к нам прибыл пациент с черепно-мозговой травмой. Он слишком много говорит, создаётся такое ощущение, что он чувствует смерть и не может наговориться, как будто потеряет что-то ценное, если не расскажет всё и сразу. Мне кажется, что он утомляет остальных. Недаром говорят, что смертный чует смерть. А вообще прошлый главврач этого госпиталя рассказывал мне, как к ним поступил больной, который постоянно разговаривал. На следующий день он пропал. Просто пропал!
Читать далее...