[700x441]
| Сказка "Красная Шапочка" знакома всем, однако большинству известна в адаптированном для детей пересказе. Лишь немногие читали близкий к оригинальному тексту перевод "Красной Шапочки" Шарля Перро или братьев Гримм. А ведь у этой сказки существовали и народные версии, которые язык не поворачивается назвать сказкой для детей. Сюжет, лёгший в основу сказки "Красная шапочка" был известен уже в 14-м веке. Скорее всего, он возник в Италии и оттуда перекочевал во Францию. Самый суровый вариант этого сюжета гласил, что волк, встретив девочку в лесу и узнав, куда она идёт, обогнал её, убил бабушку, приготовил из её тела кушанье, а из её крови - напиток, чем и угостил пришедшую внучку, одевшись при этом бабушкой. Бабушкина кошка пыталась предупредить девочку, что та ест останки бабушки, но волк убил кошку, запустив в неё деревянными башмаками. Потом волк предлагает девочке раздеться и лечь рядом с ним, а одежду бросить в огонь. Девочка так и делает, удивлённо спрашивая, почему у бабушки так много волос, такие длинные ногти и такие большие зубы. На последний вопрос волк отвечает: "Это чтобы поскорее съесть тебя, дитя моё!" и съедает девочку. Впрочем, существовала и более оптимистичная версия: девочка, поняв, что перед ней вовсе не бабушка, перехитрила волка и убежала. В 1697 году французский писатель Шарль Перро опубликовал книгу "Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями", куда вошла и обработанная им легенда о девочке и волке. В варианте Шарля Перро у девочки появился красный головной убор, но вовсе не шапочка, как в русских переводах, а шаперон - подобие капюшона. Перро оставил концовку с гибелью девочки, а также сохранил сексуальный подтекст народной сказки (в народной сказке волк заставляет девочку раздеться и лечь с ним), подчеркнув его нравоучительным стихотворением. При этом французский писатель убрал из сюжета натуралистичные сцены. |
Жила-поживала когда-то большая семья. Настала пора переезда в иные края. Когда же мешки с барахлом выносили во двор, У взрослых с детьми разгорелся нешуточный спор И “против” и “за” раздавались у них голоса – Везти или нет им с собою дворового пса. А тот, чьих зубов опасался полуночный вор, >Лежал и внимательно слушал людской разговор.< “Я стал им не нужен… Зачем притворяться живым?” И больше не поднял с натруженных лап головы. Спустя поколение снова настал переезд На поиски более щедрых и солнечных мест. И бывшие дети решали над грудой мешков – Везти или нет им с собою своих стариков. Семенова Мария. |
Три спички, зажженные ночью одна за другой: Первая – чтобы увидеть лицо твое все целиком, Вторая – чтобы твои увидеть глаза, Последняя – чтобы увидеть губы твои. И чтобы помнить все это, тебя обнимая потом, Непроглядная темень кругом. |
Чуть шелестят иссохшие страницы И к пальцам льнут, в несбыточной надежде, Что Автор к ним однажды возвратится, Все оживет, и станет мир как прежде, И чьи-то пальцы тронут клавикорды, От радости заплачут воском свечи, | И скрипнет стол, сто лет молчавший гордо, И дом заполнит тихий мудрый вечер… Слепые буквы, встав в ряды по строкам И в мысли постепенно собираясь Меня уносят к прошлого истокам, С моей душой слиянья добиваясь… |
[640x355]
[640x355]
[480x309]
[494x700]Ну, вот и всё. Последняя обновка. Простой кусок хозяйственного мыла. Теперь комплект – пеньковая верёвка, крюк, табурет и.... сердце вдруг заныло. Бумага, карандаш, свеча и водка. Плесну в стакан, глоток, другой, затяжка... Кричать? Рыдать? Я пел, а вышло вот как... ...Худющая облезлая дворняжка завыла за окном, предвосхищая... Иди ко мне, бродяга. Хочешь сыра? Теперь мы оба изгнаны из стаи и лишены любви большого мира... ...Свеча мигает, плачет стеарином, плевать мне – ночь ли, утро, поздно ль, рано... Споём, Дружок? И сколько не ори нам, мы будем выть – фальшиво, горько, пьяно... Два пса, два неудавшихся поэта, кудлаты, бесприютны и бесполы... И дружный звук охрипшего дуэта закончится моим тоскливым соло... ...А что писать? Кому? А кто-то вспомнит? Вот, сука-жизнь, бездарна и бескрыла! Уйду я гулким эхом пыльных комнат из этой яви, тусклой и унылой в угрюмый зев бездонного колодца, в безрадостную тьму ночного мрака... ...Так гулко чьё-то сердце рядом бьётся... А, это ты, несчастная собака. Ты знаешь, боль в душе сильней, чем в теле. Горит и жжёт, затравленная ядом... Мы как-то вдруг с тобой осиротели и оба не нужны всем тем, кто рядом. Похоже, нас покинула удача, до точки израсходована квота. И я сижу с тобой, курю и плачу, а ты хвостом виляешь... Ждёшь чего-то. Портрет луны завис в оконной раме, и ветерок свистит в разбитых стёклах... А может, прогуляемся дворами? Давай пройдёмся, вечер нынче тёплый... |