Эта лингвистическо-кулинарная феерия меня покорила. Желаю чтобы все!
Картинка - просто картинка, из интернета. Автор не удосужился
Надвигающиеся семейные торжества - они как Новый год, только радостные. Надо готовиться загодя. Когда веселье отрепетировано, оно получается искреннее.
Взял мандаринов. Сделал в них надрезы. Туда соль. Крупную. Сложил недоумевающие мандарины в банку. Утрамбовал рукой. Банку закрыл. Посмотрел на заточенные взрезанные мандарины. Ну просто переворот в Неополитанском королевстве. Мятеж Чиполлино. Одно время будущий премьер Англии Гладстон описывал ужасы неаполитанских тюрем. Впервые описал, как в одной подземной камере томятся маркизы и члены каморры. Их всех туда король Неаполя молоденький запихнул, дурашка эдакий. Порядок навести хотел, бурбон-романтик. В Англии все плакали, читая корреспонденции Гладстона. Потом маркизы, каморра и тому подобная гоморра вырвались из темниц и тут уж заплакал молоденький король. Рождение итальянского национального государства, ничего не поделаешь.
Поставил засолённые мандарины в темницу. Надо к ним подходить иногда и в ритме тарантеллы потряхивать. Это на сутки.
Потом я туда волью лимонный сок. Лимоны жму торопливо, вилка, ошметки, семена во все стороны. Залью соком мандарины соленые и ещё на два дня оставлю. Но не в темнице. А просто на кухне. Она тоже не особо веселая у меня. Вид пытаемых аристократов, которые раскисли немного, но цвета не утратили, оживляет серую сталь кухонной обстановки. Человек свежий заходит, видит яркое пятно, радуется, что, может, всё и обойдётся, что померещилось всё в прихожей. А потом рассмотрит мандариновое отчаяние в банке и поймет все навсегда.
Возьму я на праздник филе трески. Треска рыба хорошая. В ней нет изнеженности. Она проста, согласна и лежит. Мужчинам такую рыбу есть можно.
Сбрызну филе маринадом из аристократической мандариновой тюрьмы. Разложу каждый кусок трески на пергамент. Если в доме нет рукописей 15 века, то можно уложить просто на оберточный пергамент, избегая листов в ружейном масле. Когда рыба на бумаге, сверху укладываю греческие маслины. Маслины давлю ножом и укладываю. Давлю и укладываю. Искусство властного управления простое. Дави и укладывай.
И чеснок я тоже давлю ножом. Раздавленные чесночины в горячее оливковое масло, что в сотейнике. Вылавливаю чесночные дольки, когда станет пора. Это чувствуется, когда пора уже.
Выловленный чеснок тоже раскладываю по ожидающим кускам трески. Сверху не очень щедро лью масло, что от чеснока в сотейнике осталось.
Мандарины своей участи дождались. Вытаскиваешь и режешь их. Смотришь по сторонам. Вздыхаешь равнодушно и режешь. Губы поджаты. На каждый кусок трески по две-три дольки просолённых арестантских мандарина. Прокручиваешь перечной мельницей несколько раз. Черный перец падает чешуйками. А белый с розовым перцы просто сыпятся порохом мелким. Листик-другой измочаленного в пальцах базилика.
Заворачиваешь треску в пергамент окончательно. Длинные концы пергамента закручиваешь. И всю эту Великую хартию вольностей в пяти-шести частях на противень. Духовка ждёт. 180 градусов. Свертки в ней должны пробыть минут двадцать.
Достаешь. Пергамент взрезаешь. Депеша из охваченного паникой Парижа. Пар. Ноздри. Чесночное масло. Нежность безвольного филе. Запах соленых мандаринов.
Туда сухого розмарина немного. Я настаиваю и на сухой мяте ещё.
К такому диктаторскому филе трески хорошо давать картофельное пюре на теплых сливках, желтке, белых грибах и зеленом горошке. Ну морковь, крошечную и отварную, наособицу. Типа, тоже депутаты Конвента. Пусть валяются. Зерна граната.
Вносишь на блюде к столу. Смотришь на всех. Все видят. Защитник угнетённых, истребитель несогласных перед ними.
|

Если, объезжая пробку на первой линии Васильевского острова, повернуть за Румянцевский садик, то не зная о её существовании: эту улицу за припаркованными автомобилями вряд ли получится разглядеть, ведь её ширина всего 5.6 метров. Это улица Репина.

Трудно описать те чувства, которые испытываешь впервые обнаружив эту улицу, наверное, такие же ощущения испытывала Алиса в стране Чудес, получив все разом: и ключ, и дверь, и правильный собственный размер. Это -улица портал в другую, не совсем свойственную этим местам реальность, в другой мир.
[564x257]
[700x465]
Мне годы не прибавили ума…
Но, к счастью, обострили осторожность
И щедро предоставили возможность
Понять, что все умею и сама.
Доверие — хромое, как Гефест.
Не то, чтобы совсем никто не нужен,
Но круг друзей и круг знакомых сужен
До пары-тройки приближенных мест.
Мне кажется, а, может, это так…
Я стала донельзя категорична:
Все чаще — абсолютно безразлична
Все реже — одержима, как маньяк.
Приди ко мне, замри и не дыши
Тот самый человек, что мил и дорог.
Мне срочно нужен реаниматолог!
Мне годы оторвали часть души…
*****
© Copyright: Златенция Золотова, 2014
Свидетельство о публикации №114031911293
|
|
[525x700] Способ украшения ткани может быть как подчёркнуто этническим с обильным декором, так и совершенно деликатным. Вcегда можно легко нашить помпончики и кисточки на одежду самой. Органичнее всего с таким декором смотрятся платья и топы с открытыми плечами. К ним в образ идеально подходят сумки из соломки, кожаные на длинном ремне, различные сандалии. Туники и шорты, украшенные тесьмой с маленькими помпончиками/кисточками, отлично комбинируются с повседневной одеждой в стиле кэжуал. Активно украшенные вещи тем не менее позволяют сочетание с заметными украшениями, крупными серьгами или браслетами. Жилеты можно вписать в богемную стилистику, например, добавив шляпу и джинсы-клёш.
Если на одежде мало декора, то помпоны/кисточки можно добавить в виде украшений. Необязательно носить их только в одной зоне.
[x326] |
[x326] |
[x326] |
[611x700]
[700x522]
[700x644]
[700x664]
[700x700]
|
Громкая. Тихая. Слишком открытая.
Нервы по ниточкам. Сердце закрытое.
Время потрачено. Мысли не сдержаны.
Дерзкая. Сильная. Властная женщина.
Спросишь - откликнется.
Бросишь - царапнется.
Непредсказуема. Часто срывается.
Делает больно. Злится. Ругается.
Сильно страдает, но не извиняется.
Любит. Сжигает. Сама растворяется.
В сказки не верит. За маской не прячется.
Просто уйдет, на виду не расплачется.
Только ему она доверяется.
Громкая. Тихая. Слишком открытая…(с)
из инета