По долгу службы исполняю свои обязанности, подолгу на службе задерживаясь. Держусь за место, а не оно за меня, потому не имею с ним взаимопонимания. По нему течет как с гуся вода, а по мне – как кисель из чана, в рот мало что попадает, как ни трудись.
И труд из меня человека не делает, а наоборот даже, в мартышку превратил, ошибается старик Дарвин! И в зеркале, как эта обезьяна, вижу образину, а не образ, свыше печатью отмеченный. Намечал другое, доброе себя для, а длились дни и проливались сквозь решето под ноги.
Под нули списаны прожекты и планы, планирую в пустоте старым кукурузником, пустой воздух мелю винтом языка, гаечки завинчивая на ходу. И неохота, и надо. Надо мной небо то дождем киснет, то солнцем погодится, а самолету все равно: лети, раз завели, без права на перемену маршрута. Права наши в органах зарегистрированы, и тут ни вправо, ни влево! Ни-ни, не задумывайся!
И я тоже не думал. Так, крутился, где придется, а приходилось, где скажут. И сам сказал: да ну это всё! И продолжал крутиться.
Кругами небо излопатил, посчитать – там тысячами наберется, но сколько ни набирай, та же пустота, и опять по кругу.
Да, в общем, и ладно, так мне казалось. И на все лады перебирал одно и то же. И меня перебрали: патрубок – сюда, крыло – в обратную сторону. Со стороны – агрегат агрегатом, но я-то знаю, в чем дело!
Исходное сообщение Вопросы_Батюшке
Сегодня пробежалась по страницам своих сообществ и встретила такой вопрос и сама задумалась: "А когда появляется само понятие Ада? "
...Мальчиш-Плохиш вообще любил все большое. Большие торты, большие надежды, и даже носил очень большие штаны. Папины. А когда впоследствии стал правителем огромной страны, то и вовсе чувствовал себя в своей тарелке. И строил громадные здания и сооружения. Это уже позже психологи скажут, что такое стремление к гигантизму связано с компенсацией некоторых физических недостатков. А тогда, в детские годы, к мальчику относились несерьезно и игнорировали это его странное свойство.
Читать целиком: http://zhurnal.lib.ru/editors/r/rapnickij_s/leninimalxchish-kibalxchish.shtml
[показать] Никак не могу понять, когда я перестал быть ребенком. Сколько ни пытаюсь, не могу обнаружить, как и при каких обстоятельствах это произошло. Возможно, я так и не вырос. Не в смысле роста, конечно. Сантиметров во мне стало больше, и всё. На этом забуксовало. И ни туда, ни сюда. Люди считают меня человеком средних лет. Это их право. В принципе, я готов быть кем угодно, если это всех устраивает. Хоть зеброй. Суть дела не изменится.
Когда перед тобой все время маячит будущее, то как-то так само собой получается, что ты в него веришь. И веришь, что оно будет хорошим. Лично для тебя. Что оно будет лучше, чем настоящее. Иначе и жить невозможно. Потом что-то в тебе меняется, и спустя время замечаешь, что будущее обещает тебе примерно такие же перспективы, какие давно открыло твое сегодня. Еще немного погодя ты обращаешь внимание на то, что будущее тебе вообще не светит. Что настоящее – твой приговор. И это еще при хорошем раскладе. А потом, немного позже, замечаешь: нет ни будущего, ни настоящего. Что-то осталось в прошлом, это ясно, а вот относительно прочих временных срезов полной ясности нет. Твой путь уперся в самый небесный свод, и ты остановился. И всё, что может с тобой произойти, находится там, по другую сторону. А ты – здесь. Вот прямо здесь, на этом самом месте. И времени для тебя больше не существует. Ну, часы, конечно, идут, и день сменяется ночью, только я не о том. Не в этом дело.
И ты перестаешь спешить. Потому что твои личные часы показывают всегда одно и то же время, и ты застыл в этом времени и никуда не дернешься. Ты не можешь ничего сделать не только с ситуацией, но и просто не можешь ничего сделать. Сторонний наблюдатель заметит массу изменений: вот ты на одной станции метро, вот – на другой. Вот пересел в машину, вот поднимаешься на лифте, ужинаешь, смотришь телевизор, вот опять куда-то идешь… Но для тебя лично ничего не меняется уже давно. А это главный показатель в данном вопросе.
Читать дальше: http://zhurnal.lib.ru/editors/r/rapnickij_s/chemodannaraspashku2.shtml
Я больше не хочу разделять ничьих интересов. Я понял это, когда развелся в восьмой раз. Знаете, если разводишься в восьмой раз, это что-нибудь да значит. Возможно, это значит, что не надо жениться в девятый. А может быть, что хватит разводов, и нужно терпеть и ждать, когда всё само собой рассосется. Но мне кажется, дело в том, что мои ошибки, или то, что люди обычно называют ошибками, - не были просчетами и промахами в буквальном смысле. Думается, промахнуться может тот, кто стреляет, а если человек не стремится попасть в яблочко и даже не прицеливается, едва ли можно сказать, что он промахнулся.
Читать дальше:
http://zhurnal.lib.ru/editors/r/rapnickij_s/chemodannaraspashku.shtml
...– Зачем, – говорю, – Паша, ты коммерцией занимаешься?
Отвечает:
– Домик хочу купить на родине, подальше от городов. Буду жить.
И на лице выражает такую мечтательность, будто не хижина ему мерещится, а целый рай для китайца открылся и зовет: иди, мол, отдыхай от суетности проведенных дней!..
Читать целиком: http://zhurnal.lib.ru/editors/r/rapnickij_s/fragmentyzheltoe.shtml
[250x188] Топтал снег в обуви растоптанной, топал-притопывал по снегу, пока было время. Было, пока не сплыло, до тех пор. В ту пору снежную метелей не встречалось, а попадались одни бугры да ухабы, да вечера стремительно сменялись утрами, как часовые, по расписанию. И расписание электричек излежалось в кармане вверх тормашками, странички завернулись и пожелтели осенними листьями, как тогда, когда зима еще только готовилась начаться.
Готовилась яичница из последних двух яиц на тесной кухне, приспособленной в проходном коридоре. И я способным оказался кулинаром: яблок мороженых с улицы подобрал и в яичницу нарезал резвым ножичком. И ел потом витамины одновременно с желтками, цветом – как те самые кленовые листья, не успевшие осыпаться и снегом белым припорошенные прекрасно. И порошком стирал в тазике белье после бани, потому что негде было соблюсти гигиену, кроме общественного полезного учреждения по вторникам, четвергам и воскресеньям. И воскресенья оживляли в душе что-то, только не помню что. Не помню подробностей, прошло давнее время, за давностью лет всё прощается, прощайте дни, тишиной снежной засыпанные! И я засыпал в теплом доме одиноком, в комнате с одним окном на снегопады тогда еще частые.
Частным образом навещал город, за дорогой близко лежащий и раскинувшийся. Дорогой дружеской дураком незрелым топал к остановке или на платформу, топтался там до транспорта, от холода будто транспортиром круги очерчивая, и очертя голову несся в электрическом поезде, неся в себе тепло уютного дома. А дома в городе стояли серыми, но хлебосольными, и солью посыпали в те времена улицы, отчего сугробы отступали местами, и я ступал в прогалины, и они чернели старым асфальтом.
Огородами да загородками, между заборов, забравших свободу пространства, между заводов, как заведенный, пробирался к домам близких мне людей. Близкие мы были, хотя жили не близко, а как раз подалеку, подальше от друг дружки, как жизнь нас растасовала потасовками мелкими бытовыми, бытовым газом и лифтами разделила, бросила в проруби взрослых обыкновений и взрастила разными.
Какая разница? В розницу продавали дешевле, чем оптом, диоптриев нам тогда не требовалось, и требники мы в руках не держали, но хотели бы. И желания затем легко исполнялись, не все, но у всех. Исполнялись мечты, наполняли доверху чашку зимних дней, от дна самого. И самовольно с этого дна поднимались до краев смелые из нас, однако кто-то оказался коммивояжером, а кто-то – наоборот. Обратная сторона – посторонняя для привычной, тут привычки старые бросали ради новой жизни, и жили не как прежде, не с будничным смыслом, а всё переосмыслив и став другими.
Прошла старая дружба теперь, терпи, что поделаешь? Делами заняты друзья, и не друзья уже, а господа, прости, Господи! Простые дни пролетели, а не кончились. И длится день за днем, зачем – значит, так тому и быть. Книга бытия, а только за ней – книга исхода. А дальше – и царства, и мудрость, и пророки. Но это в ветхой части, а в новой – иное, но в продолжение предыдущего. Из прошлого, из того, которое прошло, вышло настоящее, и настоялось на дрожжах обыденного, никого не обидело без повода.
Как на подводе или на дрожках, дрожа от морозов, от минусов градусных, грассируя голосом, потому что язык самый заиндевел, пословицу одну и ту
Литература: http://zhurnal.lib.ru/editors/r/rapnickij_s/
ЖЖ: http://shanghai37.livejournal.com/
Китайское море: http://chinesebox-baihe.blogspot.com/
Боевые искусства: www.baihe.ru
[512x352]
В этой статье мы предлагаем Вашему вниманию тему, которая может представлять интерес для тех, кто серьезно занимается боевыми искусствами. Вообще, говоря о любой воинской подготовке в любой стране, нельзя не упомянуть о мировоззрении, бытующем в конкретном обществе, поскольку военные дисциплины имеют непосредственное отношение к традициям, законам, форме правления и социальной структуре, сложившейся в стране. Причем важно отметить, что инициатива в развитии технологий изготовления и применения оружия обычно принадлежит официальной власти, заботящейся об обороноспособности страны и неприкосновенности элиты общества, в то время как способы противодействия вооруженному противнику и изобретение «альтернативных» видов оружия, естественно, принадлежат народной среде. И поскольку официальная идеология всегда и во всех странах несколько отличалась от мировоззрения населения, то такое противоречие наряду с криминальной составляющей только стимулировали (и стимулируют) интерес к единоборствам.
Из сказанного явно следует, что существуют как бы два разных подхода к воинской подготовке. Один – официальный, легитимный, инициируемый властными и олигархическими кругами общества, представленный в армии, органах правопорядка и спецвойсках. Другой подход продиктован необходимостью для населения защищать себя от криминальных элементов, от превышения властных полномочий, в целях отстаивания своих прав, а зачастую и права на существование, когда официальная власть неспособна осуществлять эти функции или намеренно уклоняется от их исполнения. Причем, с одной стороны, «профессиональная» боевая подготовка должна бы иметь более высокий уровень, чем народная и «любительская», с другой стороны, практика показывает, что унифицированный и усредненный подход, узость решения строго определенных задач не могут создать универсального и полноценного бойца, почему заинтересованная власть всегда проявляла интерес к бойцам-народникам и традиционным методам ведения сражения.
Таким образом, мы обратимся именно к народному мировоззрению, как к традиционному, лежащему в основе восточных боевых искусств.
Итак, в чем основы этого явления? Во-первых, традиции Дальнего Востока исторически формировались исходя из сложившегося уклада жизни, местных верований и норм поведения, и эти представления трансформировались со временем и нашли свое отражение в японском синтоизме и китайском даосизме, впрочем, получившем распространение и в Японии, и во Вьетнаме, и в других странах Азии. Заметим, что даосизм (или прото-даосизм) без сомнения имеет более глубокие корни, чем чань-буддизм, привнесенный в упомянутые государства извне, из Индии, и прекрасно ассимилировавшийся в них. В частности об этом свидетельствуют китайские пословицы и поговорки, часто являющиеся цитатами из Дао-Дэ-цзин, или сами вошедшие в этот трактат, в котором собраны основные доктрины сложившегося в древности мировоззрения восточных народов.
Чтобы не уклоняться от темы, предложим читателю, если у него возникнет желание, самостоятельно и более подробно разобраться в философско-религиозных течениях даосского учения. Мы предлагаем в этой статье только слегка коснуться тех тенденций, которые оставили неизгладимый след в мировоззрении и боевых искусствах Востока.
Первое, что вызывает недоумение при столкновении с китайской культурой – это странные понятия о мягком и жестком, причем по каким-то причинам «мягкое» предпочитается «жесткому» даже когда речь заходит о единоборствах. Для западного сознания такое положение вещей выглядит парадоксальным, поскольку вся история Европы – это история непрерывных войн, разделов и переразделов территорий, где, как полагали, побеждает сильный, а слабый обречен на поражение. С точки зрения исторического пути Китая подобные победы равнозначны поражению, поскольку «овладеть миром – не достижение, достижение – его удержать, нет другого способа владеть». В этом смысле агрессивная внешняя политика, любая экспансия выглядят как стратегии, обреченные на провал. Таким образом, вообще в понятие «силы» в Китае вкладывался несколько иной смысл (кстати, и само слово «сила» или «усилие», выражая разные формы проявления, по-разному звучит и записывается).
Благодаря непониманию, возникшему между западным и восточным мировоззрением, неверно трактуемые и преподаваемые «случайными» людьми, плохо разбирающимися в предмете, китайские единоборства часто упрекаются в какой-то излишней мягкости, в миролюбии, мало сопоставимым с воинским делом и т.д. Однако нельзя рассуждать о суши, например, если Вы не попробуете настоящей японской кухни, а не адаптированной для россиянина или европейца. Или
[300x410]