ночь крадётся на крышу
черною кошкой.
минус тридцать.
мысли – серые мыши
мечутся, пытаясь скрыться
ночь же неумолима
создаю завесу из дыма
мимо
молчишь
все же
если спросишь, о чём я
из людей я люблю только кошек
особенно чёрных
особенно этой ночью
особенно прошлым летом
особенно одну
очень
впрочем
опять я об этом
я ведь хотел о главном
о том, что на Солнце тоже
имеются черные пятна
я думаю, что это кошки
ну, ладно
наверное, я спятил
и, кажется, давно, кстати
у меня появились когти
острые, как кинжалы,
безжалостные, как слово
пробую на себе, вот ведь
капелька побежала
повисла на струне, словно
дождинка на проводах летом
только, она красного цвета
опасаясь рассвета
ночь крадется на крышу
мысли серые мыши
не уходи, слышишь
из моего бреда
2004. Тенигин
…где-то в окрестностях рая,
в Бруклинске или Ньюджерсии,
не торопясь умираю.
Мимо моей смерти,
забывшая благоразумье
у стойки пивного бара
(как зонтик), странная пара,
идет, поминая всуе
Любовь. Вослед им
радостно матерится
необъятная как вселенная,
черная ангелица,
что продает гастриты,
в маленьком магазине
на берегу тихой стрит,
не помнящей свое имя…
…на апельсин-закат
смотришь голодной чайкой.
Остов моста покат.
Тихо вздыхает чайник.
Близится ночь. Свежо.
Не покидай меня больше!
Ласки твоей ожог
не заживает. Боль же
свидетельствует, что жизнь
теплится в чахлом теле.
Стоит глаза смежить,
льдина моей постели
тронется. По весне
мне умирать все легче.
На петербургский снег
с крыш моих память хлещет…
Выплюнутый натугой
иссиня-черных губ,
прошедший медные трубы
звук и упруг, и груб.
Луизианским зноем
выжмет последние силы,
но, если ты со мною,
я не умру, друг милый…
...нет, я еще не сплю,
просто уже до фени
иерихонский блюз
лабухов из кофейни,
неоплаченный счет,
штоф с недопитым ядом…
Я поживу еще,
если ты будешь рядом…
Тенигин
Я знал с утра, что будет дождь,
И что не внять рассудку мне бы:
Водой беременное небо
Кричало мне - ты не придешь!
Ты не придешь, и тем дыша
Я шел промокший и на взводе.
И дело, в общем, не в погоде,
Когда простужена душа.
Пустой автобусный причал –
Начало нового маршрута.
И я, все цифры перепутав,
Куда-то, на ночь глядя, мчал.
Чтоб вдалеке от шумных трасс,
Забыв и адрес свой и имя,
В обнимку с песнями своими
Скитаться с ночи до утра.
Я, заглушить пытаясь боль,
Глотал из горлышка отраву,
Читая уличным шалавам
Стихи Вийона и Рэмбо.
И боль ушла водой в песок,
И ночь прошла, сменилась дата,
А дождь все шел за мной куда-то
Большим, бездомным, мокрым псом.
1998
И снова сказать нечего –
наверно, кажусь дурой.
Присниться б тебе девочкой
задумчивой, белокурой,
и падать тебе на руки
легко, и шептать сказки…
Давай убежим в Африку
набедренную повязку
носить, целоваться на людях,
и рыбкам бросать финики…
А то на душе наледи,
ресницы вот-вот инеем
покроются – так холодно…
А может быть, вдоль арочных
туманов и стен Лондона
пройдёмся шальной парочкой,
смутив даже прах Гамлета
безумством. Давай с немцами
сдувать пену с крика – «нАлито»! –
0,5 на двоих. Венеция
Париж, Баден-Баден… Небом ли
Землёй тебе сниться!.. Труден
вывод, как выдох - не было
у нас ничего. И не будет…
Она всегда смеялась невпопад
Вдогонку мыслям, радостным и светлым,
Пусть смотрят вслед, пусть что-то говорят:
Все это лишь слова, их сносит ветром.
А приговор молвы черней чем грязь,
Но презирая сплетни и наветы,
Он на неё смотрел, почти молясь
И не был нужен ей с любовью этой.
Ей не были нужны охапки роз,
А счастье - накормить бездомных кошек
И в зоомагазине у метро
Смотреть на птиц, тайком бросая крошки.
И что они ни говорили там,
Не смея прикоснуться даже словом,
Он тихо шел за нею по пятам,
Храня её от нелюбви и злобы.
Так и идут или, верней, летят,
Нас всех, смотрящих вслед, не замечая.
Смеющаяся женщина-дитя
И рыцарь, благородный и печальный.
я не отступлюсь я тебя не оставлю на этом
свете на этом свету висеть негативом
на прищепке рунета
таймс нью роман курсивом
красиво писать не умею
читать противно
я знаю
ну хочешь попробую выдавить басню
прям как у Крылова с моралью в конце и с подтекстом
не веришь
а зря
у меня богатейший запасник
нелепиц с замесом
едрить-философий полезных
колбасных
таких что потом озадачишься был ли
как водится мальчик и если он сплыл то куда же
а может туда куда все мы бы с радостью плыли
когда бы не чахли над якорем нашим
ну скажем
в Австралию или на остров Святой Елены
что
Надей зовут
да хоть Афродитой Петровной
мне не интересно какое сегодня полено
лежит под тобой и когда ты наладишь дровни
за следующей (так ходят за хлебом-пивом)
не ведающей какую же буратину
ты с ней сотворишь
товарищ мой беспартийный
приходится ровно центнер ее сопливых
на грамм тротила
моей строки
я простила
вперед на сотню тысячу Таней Валей
ты важнее всего что я уже написала
всего что я напишу
я тебя не оставлю
слышишь я не отступлюсь
я прольюсь бальзамом
по каждой мозоли субботой на каждую среду
я приеду к тебе когда-нибудь я приеду
отрекусь от всей писанины она не в счет
только не покидай моего бреда
побудь еще
одиночество это когда не ждешь что замок щелкнет
варишь кофе и сливаешь его в раковину чуть погодя
роняешь стаканчик в ванной с единственной зубной щеткой
одиночество это свобода выспаться после ужина в бигудях
одиночество это раздолье гераней и фикусов
осведомленность в последних сенсациях новостей
когда из трюмо шесть тебя хором скажут накося выкуси
на попытку пристроить лоб к тишине негнущихся стен
одиночество это когда выходишь за сигаретами
и забываешь дорогу домой и собственное имя-отчество
выползая на поводке абстракции из любого конкретного
это когда и было бы с кем вот только совсем не хочется
одиночество это когда швыряешь невинный тапочек
в календарь как щетиной заросший крестами отчаянья
……………………..
одиночество это когда я звоню тебе заполночь
и читаю чужие стихи под твое молчание
гляссе-карамель неизменный парламент лайт
в такие деньки сожалеешь что не крылат
махнуть бы до Шарм-эль-Шейха залечь под пальму
и думать что всё ещё может пойти на лад
от монитора под вечер глаза болят
в пяти электронных ящиках прорва спама
и к августу кожа по-прежнему не золотиста
и жизнь напряжённо уютна как кресло дантиста
в котором без анестезии дерут коренные
одно человечье имя срубает быстро
ударом поддых безотказней чем острый приступ
гастрита ты хочешь уехать из этой страны и
забыться зарыться проспаться в объятьях той
чьи волосы ветер чья кожа была золотой
с рожденья чей шёпот надёжнее лоботомии
ты ставишь её портрет на рабочий стол
за пыльными окнами тополь шумит листвой
и всё повторяет одно человечье имя
можно было б списать на усталость
не знаю надо ли
возвращаться к точке отсчёта
стоять на пустоши
в этих самокопаниях найдено столько падали
что уже не впрок разговоры
о светлом будущем
толи выть на луну
толи снова идти инкогнито
в опустевший бар пропивать всё
что небом дадено
толи блёклой горбатой тенью
бродить по комнатам
оставлять на обоях ссадины
это стадия
освоения целины одиночеств
долгое
привыкание к тишине отдающей копотью
чтоб жилось потом припевалось свободно
только я
не об этом
совсем не об этом просила
господи
глаза открываешь заполночь как по команде
садишься в кровати дыша как астматик и шепчешь мать их
всех тех кто твердил что ты безнадёжный практик
что ты никогда впустую себя не тратил
сказать по правде
всегда был готов в доказательство землю жрать и
рубаху рвать а теперь вот упёрся в стенку
и не до смеха
на боли в груди вырастает приставка мега
влезая в одежду ты корчишься как калека
нелюдимым австралопитеком
идёшь в аптеку
и просишь таблетку
от этой напасти от этих навязчивых мыслей
которые будто дыру в голове прогрызли
уходишь ни с чем зубы сжав а точнее стиснув
ты хочешь вселиться в тело медведя гризли
и срочно нарваться на чей-нибудь меткий выстрел
почувствовать с облегчением чуть удивлённо
как кровь заливает шкуру и по наклонной
сознанье твоё уходит в горячие волны
и это уже не больно
уже не больно
на горячую линию снов не проходят вызовы
от скрещения пальцев эхо на весь район
будто в эту минуту включены все телевизоры
все радиоточки настроены на прием
но на каждой волне только шифры случайной выборки
нашей вне часовых поясов смс-переписки
ты ловишь такси на окраине сонного Выборга
я пью капуччино в центре Новосибирска
и мир застывает как из монолита высечен
задержишь дыханье услышишь неровный пульс
километраж зашкалил на третьей тысяче
анестезия не действует я боюсь
не распознает видавшая виды nokia
кардиограмму исповеди навзрыд
верх эволюции мыслящие двуногие
мы не способны просто поговорить
и потому крадемся скупыми текстами
в дебрях эфира спутниковых антенн
метеосводки омские ли одесские
в наших разлуках плотнее кирпичных стен
время снимать пуанты = бросать понты.
переходить к простым, избегать придаточных.
редкие сперматозоиды запятых
вводятся в текст насильственно, внутриматочно.
или беременность ложная или ты
зря артачилась.
это врожденная солнечная недостаточность.
внутренний голос, сорванный до хрипоты.
до ломоты в суставах ломая стиль,
стал очевиден с точностью до многоточия
путь от свечения вдоль лучевой кости
до лучевой болезни, до пропесоченной
истины катехизиса тридцати
в позвоночнике.
это враждебное склочное одиночество -
пользовательский аккаунт на веч-но-сти
посиди со мной, мама, как раньше – пока я школьницей
заполняла свои дневники – ещё беспарольные.
голова тяжелеет, задачка моя не сходится,
разреши не ходить на завтрашнюю контрольную.
школьная форма так неприятно колется.
а одноклассницы все как берёзки стройные,
жалкие сплетницы, пустоголовые модницы.
посиди со мной, мама, поговори как с маленькой,
расскажи мне про самое страшное в мире злодейство:
про невидимых бессердечных воров карманников,
что в метро и трамваях крадут наше звонкое детство,
именное богатство, работают без напарников.
как ни стараешься быть на чеку – не надейся
изловчиться настолько, чтоб ухватить их за руку.
что же ты, мама, растила меня вышивальщицей,
если теперь что ни день – то турнир по боксу.
утром построишься – к вечеру вся развалишься,
стала бы сварщицей – было бы больше пользы.
посиди со мной, мама, и ничего не бойся.
только напомни, за что мы тут насмерть бьёмся –
как-то оно нечаянно забывается
отпусти мою руку мне очень больно дай сделать шаг назад
кажется я уронила платок носовой без него нельзя
так говорила мама когда собирала меня в детсад
и тащила к автобусу за руку так же как ты грозя
что вечером не заберёт домой если не прекращу орать
отпусти мою руку мне нужен отдых мне нравится отдирать
с едва подсохшей болячки корку я думаю что пора
мои колени разбиты я больше не верю в поводыря
мне нужно вспомнить чьи сны и слёзы зажаты в моей горсти
зачем я здесь и в какие двери хотелось бы мне войти
когда я пойму всё это меня ничто не собьёт с пути
отпусти мою руку отпусти мою руку пожалуйста отпусти
Я до сих пор не женился, потому что ещё не встретил того человека, которого бы я ненавидел настолько сильно, чтобы заставить его мучиться всю жизнь.