[360x203]Смерть никого не вырывает из рядов, никого не уносит, у неё есть только одно качество -неизбежность. Пётр Вайль умер после двух лет комы. Он уже давно не писал, и по сути давно не жил. Он ушёл из этого мира, который он открывал в своих книгах. Вайль не боялся быть банальным, писать о вещах достаточно тривиальных. Его книги, как дневники по собственным интересам. Клубное чтение для любителей литературы, особенно русской, путешествий, еды. Он легко впускал в свой мир неленивого читателя, был доступен без заигрывания, и не боялся ньюансов и подробностей.
Также без кокетства и напускного всезнайства он давал интервью, говорил о политике. Его лицо, несовременная причёска, грузная фигура вполне соответствовали образу человека успешного, но не занятого этим успехом.
Одна из его книг называется "Гений места". Сам он не был гением, он был их другом. И на правах друга владел ключами от их мастерских, и знал как провести туда нас, обычных людей, не вхожих в этот круг.
Будет ли ещё в русской литературе такой проводник?
День третий. Продолжение.
Венеция не способствует экономии денег. Здесь, ворча на цены, быстро привыкаешь к дороговизне, единственно, что остаётся неизменно дешёвым - это кофе у стойки, а выгодным - покупка проездного билета. Платишь за два дня, а катаешься без ограничений - три.
Можно считать, что утро мы начали с экономии, то есть приобрели проездной, и теперь в оставшиеся три дня будем запросто передвигаться по воде.
Под навесом дебаркадера будущий пассажир попадает в отсечённое от берега пространство, он ещё не плывёт, но уже отрезан от суши: вдыхает запах воды и влажных досок настила, пробегает глазами ненужное расписание, ловит обрывки разговоров будущих попутчиков. От обыденности хождения на своих двоих его отделяют мостки с резиновым покрытием, прибрежная мутноватая волна и служащий в форме, который из контролёра- кондуктора превращается в человека значительного, наделённого высшим знанием маршрута и времени прибытия посудины, названной звучно и страстно - вапоретто.
На самом деле вапоретто оказывается просто катером, иногда большим и новым, а чаще довольно обшарпанным, тесноватым и повидавшим виды.
Скромные и трудолюбивые вапоретто с раннего утра до поздней ночи собирают на своих лавках туристов и домохозяек, подвыпивших небритых бродяг и подтянутых чиновников.
Ветерок лагуны, гуляя по тесным проходам и бросая брызги на нос и открытые крылья катера, объединяет разношёрстную публику, и уже через остановку все дружно озабочены тем, чтобы не проехать свою станцию и объяснить друг другу, где надо вставать.
Наш первый вапоретто стало укрытием от мелкого дождика, зарядившего с утра, мы изредка выглядывали из под козырька крыши, уже привычные к красоте художественно обветшавших дворцов по обеим сторонам Большого Канала. Мы, наконец-то, плыли по Венеции, а она плыла мимо нас, поворачиваясь самыми эффектными фасадами зданий и по привычке глядя на своё отражение в старом помутневшем зеркале воды, которое тщетно пыталась промыть добросовестная морось.
Гадкий запах, грязная вода - всё это бессовестное брюзжание, так же соответствующее действительности, как утверждение, что коньяк пахнет клопами.
Это цитата сообщения Tarelkin2 Оригинальное сообщение
Иерусалим (добавлены фотографии)
Иерусалим (добавлены фотографии)
[700x525]
Это западная стена разрушенного Иерусалимского Храма - Стена Плача, над ней виден золотой купол - Купол Скалы ( по англ Dome of the Rock или по арабски Куббат ас-Сахра ), а справа от нее мечеть Эль-Акса. Возле Стены Плача можно найти молящихся в любое время суток. Стена плача привлекает евреев как из самого Израиля, так и из стран диаспоры. Обычаем миллионов людей всего мира стало вкладывать записки между камней Стены Плача. На них пишут просьбы о ниспослании здоровья, достатка, спасения и удачи. Впервые эта традиция была упомянута в книге «Падэ Авраам». Книга приводит рассказ о том, как великий еврейский мудрец и знаток Кабалы Раби Хаим Бен Атар написал записку с просьбой о ниспослании достатка своему ученику и повелел этому ученику вложить ее в западную Стену Храма. Знатоки утверждают, что учеником Раби Хаима Бен Атара был другой мудрец, известный как Хида. Последнему вскоре улыбнулась удача
Царь стоял на горе. Солнце било ему в глаза, мешало рассмотреть там внизу свой собственный город. Обида и тоска сжимали сердце. Он отёр плечом слезу. Как мальчик, который не хотел, чтобы видели его слабость. Хотя кто тут посмеет бросить неуважительный взгляд.
Он уже давно не должен доказывать ни смелость свою, ни мудрость. Он Давид. Он царь. Он воитель. Он глава. Но сейчас, какое всё это имело значение. Разваливалась семья. Щемила рана любовью и ненавистью одновременно. Ведь это его кровь, смешавшись с кровью любимых женщин, кипит в норове сыновей.
Как он очутился тут, раздавленный и плачущий, бегущий в панике и страхе? Где любовь и почитание, которые должны были выказывать дети? Разве не умел он прощать их, разве не вычёркивал из памяти их злобу и неуемную страсть, властолюбие и алчность?
Не наказал Амнона, первенца, кровиночку, не хватило гнева перерезать горло насильнику, из-за которого жизнь дочери Тамар превратилась в вечный траур.
Позволил Авшалому лелеять, растить в своём сердце месть за сестру. Дал ему почуять силу. Тот и так царём себя мнил уже давно. Мааха, его мать, не то, что другие жёны, она гешурская принцесса, и в груди её царское молоко. Вот и вскормила красавца без изъяна с головы до пят, кудри чуть не до пояса.
Зачем простил, зачем приблизил, допустил в Иерусалим, целовал прилюдно. Ведь чуял запах крови Амнона на руках Авшалома. Не сам ли сделал всё, чтобы любили этого лицемера, этого властолюбца. Не смог собственной любви обуздать, заразил ею народ иерусалимский.
Опять навернулись слёзы. Он смог взять этот город, завоевать его силой и хитростью, сделать его столицей веры и духа народа. И вот теперь он босой в разодранной одежде стоит на горе Масличных деревьев, горе могил, и с ним его люди с покрытыми, как в скорбный день головами, тоже рыдают. Опять они идут по дороге к пустыне, оставляя за собой любимый Иерусалим.
Он плакал, почти наверняка зная конец. Не свой, его ещё не пугала собственная смерть, он чуял смерть сына, не зря вспомнились длинные кудри Авшалома.
Давид смотрел вниз, сквозь марево слез и бьющего ему в глаза солнца он видел там, в Кедронской долине кучу камней у высокой могилы. Камни эти падали, как укор неба и людей мятежному сыну, засыпали мавзолей и тупой, но вечной болью ударяли в его сердце.
[699x462]
Это цитата сообщения -KRASOTA- Оригинальное сообщение
Введение во храм Пресвятой Богородицы
[238x80]Введение во храм Пресвятой Богородицы — христианский праздник, основанный на Священном Предании о том, что родители Богородицы святой Иоаким и святая Анна по обету посвятить своего ребёнка Богу в трёхлетнем возрасте привели свою дочь Марию в Иерусалимский храм, при котором она жила до своего обручения праведному Иосифу.
Введение во храм Пресвятой Богородицы. XVII в
[421x462]Празднуется в Православной церкви 21 ноября по юлианскому календарю (4 декабря по новому стилю) и принадлежит к числу двунадесятых праздников.
Введение во Храм (фреска Джотто, капелла Скровеньи)
[699x672]День второй. Продолжение.
Широкая, прямая Новая улица идёт параллельно Большому Каналу, по ней можно дойти до самого вокзала, и некоторые идут, волоча за собой чемоданы. Воды канала отсюда не видно, улица деловая, здесь почти все знают куда идут и зачем. Карнавальных костюмов и масок поменьше, но и тут они встречаются, смешиваются с потоком обычно одетых людей, превращая лужи и морось в экзотический коктейль.
Пузатый полицейский посмотрел на нас, как на ненормальных, когда мы попытались выяснить, состоится ли заявленный парад карнавальных гондол.
Да, конечно, вы пришли на точно указанное в программке место, вот тут за углом городское Казино, а в двух шагах от него причал, но кто же будет участвовать в параде, если идёт дождь. Он вздохнул, из-за того, наверное, что ему приходится тут стоять и мокнуть, и направился к дверям магазинчика на углу. Здесь в тепле страж порядка повеселел, подмигнул сухопарой хозяйке, похожей на Софи Лорен, и тут же получил маленькую чашечку эспрессо.
День второй.
Завтрак в гостинице прошёл чинно и тихо. Маленькие, как для летней веранды стулья с металлическими, покрашенными в белый цвет решётчатыми спинками и елозящими мягкими подушечками на сидениях не располагали к длительному отдыху. Поел, кофе попил - уходи. По залу тихо сновал официант, по-моему, филиппинец. В углу расположилась немолодая пара из Франции, радостно закивавшая нам в ответ на "бонжур". Мадам одобрительно хмыкнула, когда мы попросили поменять безвкусные круасоны на обычные булочки. К слову сказать, официант потом каждое утро, вынося нашу корзинку с бриошами, радовался, что запомнил, какая выпечка нам понравилась, а какая нет.
Мы вышли на прогулку довольно рано, около восьми. По плану было посещение Собора, но до открытия оставалось больше часа, и мы направились к Мосту Риальто.
Центр Венеции - это некое пространство, в котором, как в компасе, есть два противоположных ориентира, две точки: Собор Сан Марко и Мост Риальто. К ним ведут многочисленные стрелки-указатели, к ним текут два сталкивающихся в тесных переулках потока людей. Расстояние от одного до другого невелико, но атмосфера, окружающая эти столпы главного туристического маршрута совершенно разная. Соборная площадь - центр государственности и религии, Риальто - торговли и купеческого шика.
Есть в них какое-то физическое, сходное почти с половым различие. Разный запах, цвет и форма, соединение притяжений и отталкиваний, пристрастий и неприятий. Даже темп движения иной: расслабленно гуляющий у Собора, и озабоченный, расталкивающий зевак у Моста.
5дней в Венеции.
День первый.
Конечно, вы видели маски венецианского карнавала, безжизненные и загадочные, вам знакомы замедленные движения женщин в многослойных юбках прошлых столетий, и стремительные завихрения чёрных плащей, вокруг фигур мужчин в треуголках. Эти картинки растиражированы также старательно, как и весь этот город с качающимися на фоне неба закрученными носами гондол, и чтобы их увидеть, совсем не обязательно лететь в Венецию.
Но мы всё же полетели. Нами овладело желание открыть коробку с надписью "венецианский карнавал" и не пугало, что блестящая обёртка этого дорогого подарка может оказаться куда ярче его содержимого.
Полёт показался мне непривычно быстрым, а моему мужу длинным и неудобным. В тесном салоне самолёта все кресла были заняты, для багажа и ног места осталось маловато.
Пассажиры пытались дремать, им время от времени мешали стюардессы, доброжелательные соседи, безвкусный завтрак и необходимость посетить туалет.
Бестселлером салона был путеводитель по Венеции, его на разных языках пытались читать почти в каждом ряду, многим он помог уснуть ещё лучше, чем фильм, который вообще никто не досмотрел до конца. Все хотели немного отдохнуть, чтобы не потерять потом ни минуты из короткого пятидневного путешествия.
Краем уха слышу, что молодая пара, планирует на денёк во Флоренцию, организованная группа посетит Падую. А мы точно знаем, что никуда кроме островов Мурано и Бурано из Венеции выбираться не будем. Мы едем, чтобы бродить вдоль каналов по улочкам и площадям, неспешно попивать кофеёк, нырять в карнавальную толпу и отдыхать от неё в музеях и церквях.
Аэропорт в Венеции небольшой, и работников немного. Весь самолёт вытянулся в длиннющую очередь на паспортный контроль. Всего один служащий неторопливо ставит печати в наши неевропейские паспорта. Очередь ворчит, но, подойдя к окошку, люди успокаиваются, их обезоруживает улыбка и "прээго".
Сразу же на выходе из терминала есть табличка с нарисованным пешеходом, вполне понятным словом Алилагуна и указанием времени -7 мин., через сотню другую метров - 5 мин., потом 3 мин., две и одна отсутствуют, потому что уже видны причалы мототакси - дорогое удовольствие - и народного водного транспорта.
Наш чемодан хватает шустрый парень, он о чем-то переговаривается со своим напарником, зазвучал итальянский, единственный в мире язык, который нравится всем, в котором слова не сливаются в кашу, а чётко разделяются упругим воздухом и выразительными придыханиями.
Через час водной прогулки мы выходим на причале у площади Сан Марко и начинаем двигаться в ритме многолюдной круговерти центра города, а колёсики наших чемоданов без всякого пиетета катятся по асфальту и камням "самой прекрасной гостиной Европы" (Наполеон).
Вместо целеустремлённых поисков заказанной гостиницы, мы невольно заглядываемся на Собор, Дворец, Колонны и Компаниллу - мы не можем оторвать взгляд от этой главной витрины города, предвкушая, как войдём внутрь этих развалов искусства и истории.
Вокруг нас деловая жизнь карнавала: ряды гримёров, с готовностью раскрашивающих лица детей и взрослых, уличные певцы и музыканты, гордые своими нарядами и париками ряженые, и просто хаотично двигающаяся масса таких же, как и мы, ожидающих праздника туристов.
Но всё же пора свернуть налево (Неужели это улица? Этот узенький проход и на переулочек не тянет), а теперь дважды направо.
Я очень люблю этот город. Но бывала там только весной. Вчера куплены билеты, заказана гостиница. Мы встречаем Новый год в Будапеште.
О том, что можно успеть за семь дней.
Весной на озере Гарда хорошо. Погода переменчивая, вода холодная, шикарная публика ещё не приехала, количество туристов не переходит в толпы, еду не греют в микроволновке, и официанты успевают улыбнуться, а не только подать счёт.
В это замечательное время нам подвернулся дешёвый билет на Верону, и быстренько получив машину в небольшом, но достаточно удобном аэропорту, мы через 40 км. дороги очутились в уютной гостинице недалеко от Дезензано в городке Пескьера.
На берегу самого большого в Италии озера множество отелей разного класса, недешёвых, к сожалению, но если устраивает этакий семейный вариант расселения: в домиках-коттеджах, то за вполне разумные деньги можно отдохнуть в хороших условиях, да ещё и сэкономить на питании, так как в каждом коттедже есть кухня.
Что же можно успеть за неделю, без спешки и суеты, при наличии хорошего настроения и желания посмотреть, попробовать, погулять и отдохнуть.
Это место на границе Израиля и Иордании называется Остров Мира. Такое название панорамная площадка с видом на первую гидроэлектростанцию, построенную Пинхасом Рутенбергом в месте, где Ярмук впадает в Иордан, получила после заключения мирного договора между двумя странами.
Горько звучит это название после страшного события, которое произошло здесь 11 марта 1997 года.
В тот день сюда прикатил автобус из города Бейт Шемеш. В автобусе были девчёнки, ученицы 5 класса религиозной школы Амит. Израильских учеников ежегодно вывозят несколько раз на экскурсии по стране. Обычно это так весело и здорово. Можно слушать объяснения, а можно и не очень стараться, не на уроке же. Тепло было, но ещё не жарко. Бурные рыжеватые потоки двух рек сливались где-то неподалёку у неработающих турбин, оказавшихся после утверждения границ на иорданской земле. И стоящий на вышке чужой солдат не вызывал никаких опасений, к виду вооружённого человека в Израиле все привычны, и если он в форме, то опасаться не надо, точно не террорист.
В тот раз оказалось всё иначе. Кем он был: безумным, фанатиком, ненавистником... Что могло так застлать глаза ненавистью, чтобы не остановиться и стрелять, стрелять в девочек, в детей?
Семеро были убиты, 30 ранены. Остров Мира был залит кровью. Стоны, ужас, слёзы, смерть.
Экскурсовод Зеев Кремер после напишет в газете, что хоть он и стоял лицом к вышке, но не разобрал сначала, откуда стреляли. Очередь была короткой, с вышки спускался солдат с автоматом. Зеев решил, что он выпустил очередь случайно, и вдруг этот военный уже с близкого расстояния открыл по ним огонь.
Орна Шимони, жительница близлежащего киббуца, видела всё своими глазами, слышала как одна девочка всё время кричала: "Где моя сестра?" Её поразило, что никто не просил о помощи.
Орна решила сделать всё для увековечивания памяти погибщих детей. На добровольные пожертвовани израильтян уже на тридцатый день поминовения был создан мемориал.
Красным туфом выложены на зелёном холме стволы деревьев, чёрным их ветви. На этих будто сожжённых ветвях белые кроны, их семь и на каждой красными цветами написано имя погибшей девочки. Холм сорванных цветов, холм непрожитых жизней.
Тогда король Хусейн посетил семьи убитых, выразил им соболезнование. Убийцу Мухаммеда Дкасму признали вменяемым и судили.
[699x393]
Этим воротам более 4000 лет. Точно невозможно определить, но где-то в Среднюю Бронзу их построили как вход в древний город Лаиш. Высоченные , более 7 м., широкие, под крышей из трёх арок. Правда материал был нестойкий - грязевые кирипичи, но технология поразительная. Пока не нашли их археологи в 1978 - 80 годах, наука была уверена, что арка - это революционный элемент римлян. Как оказалось римлянам было у кого перенимать опыт, арка уже 1500 лет существовала до них.
Ворота и сам город упоминаются в Танахе, через них вполне вероятно, проходил наш праотец Авраам, когда спешил вызволить из плена северных царей своего племянника Лота.
Тогда ворота были белоснежными, так как кирпичи были покрыты снаружи известью, у центральной арки высились колонны. Ворота были частью стены, опоясывающей город, к ним вели ступени, двадцать из них сохранились. Ворота приходилось укреплять, и поэтому найдены поддерживающие их стены-насыпи. А потом они стали не достаточно надёжными, их засыпали землёй и использовали насыпь под строительство новых наружных стен.
Именно поэтому их и удалось раскопать и восстановить, редко такое удаётся с постройками из такого непрочного материала. Опасаются за их сохранность и сегодня. Над воротами выстроили полукруглую крышу-тент, близко к ним не подойдёшь, как говорится: смотрите, пока не законсервировали для потомков, но руками не трогайте.
Чтобы увидеть эти ворота, надо посетить заповедник Тель Дан. Место по истине райское.
Столетнее дерево, не такая уж и редкость, встречаются и более старые, но это дерево необычное, и заслуживает, чтобы о нём написать.
Огромное дерево: пятнадцать метров высотой и тридцать в диаметре кроны было посажено в 1888 году во дворе сельскохозяйственной школы, первой в Израиле. Назвали её "Микве Исраэль". А задумали и осуществили её открытие во Франции. Была там такая организация "Киах" - расшифровывается примерно так - весь народ Израиля - други, часто этот Всемирный еврейский союз называли "Альянс" и во главе его стоял тогда Кремье.
Школу открыли в 1870г. и она дала профессию и помогла в жизни многим юным пионерам Израиля.
Миква - это ритуальный бассейн, место где проходит очищение и обновление, может это слово послужило для выбора названия, а может дело всё в корне этого слова, он синонимичен слову надежда и очень подходил учебному заведению.
"Микве Исраэль" стала первым сельскохозяйственным исследовательским центр страны, её учителя писали статьи и учебники. Может быть сегодняшние успехи Израиля в этой области были заложены именно тогда. Ведь с нашим климатом, вечным дефицитом воды и совсем нелёгкими почвами кормить себя и отправлять овощи и фрукты на экспорт - настоящее чудо.
В 30-х годах здесь открыли и отделение приёма религиозной молодёжи, т.к. тут была построена синагога. Здание её в эклектическом стиле, совмещает элементы востока и запада. В школе и сегодня учатся и светские и религиозные дети.
В период сражений за Независимость Израиля тут формировались караваны с продовольствием, водой и оружием для осаждённого Иерусалима. В механических мастерских школы была создана пушка Давидка.
Первым директором школы был Карл Нетер. За ним Элияу Краузе и Гидеон Кац. Билуйцы (первая немногочисленная группа репатриантов-пионеров из Украины) получили тут необходимые навыки ведения аграрных работ. Здесь было введено преподавание на иврите, хотя, обычно в школах "Альянса" обучение шло на французском.
Ботанический сад при школе был заложен в 1930 году. К тому времени фикус уже был большим деревом, его свисающие отростки стали укореняться и делать ствол толстым, а ветви постепенно образовали густой шатёр. Вскоре он стал символом школы. Его не могли не видеть Вильгельм II и Теодор Герцель, когда они встретились здесь в 1898 году.
Фикус бенгальский (Ficus benghalensis) назвали так европейцы. Произошло оно от индийского слова "баньян". Португальцы обратили внимание, что индусские торговцы (на хинди banias) раскладывали свой товар под огромными деревьями. В 1599г. это слово попало в английский язык в значении "купец". Но уже в 1634 появляется термин banyan tree - дерево индийских торговцев. В конце концов, словом "баньян" стали обозначать само дерево. В Индии и Пакистане эти деревья считаются священными.
Путевые заметки начинающего гида и давнего любителя путешествий.