Сидя на красивом холме,
Я часто вижу сны и вот, что кажется мне:
Что дело не в деньгах и не в количестве женщин,
И не в старом фольклоре, и не в новой волне.

Но мы идем вслепую в странных местах
И все что есть у нас - это радость и страх.
Страх, что мы хуже чем можем.
И радость того, что все в надежных руках.

И в каждом сне я никак не могу отказаться.
И куда-то бегу, но когда я проснусь,
Я надеюсь, Ты будешь со мной!
 Аквариум. "Сидя На Красивом Холме".1984.

You forget all the roses
Don't come around on Sunday
She's not gonna choose you
For standing so tall
Go on and take a swig
Of that poison and like it
And don't ask
For silverware
Don't ask for nothing
Go on and put your ear
To the ground
You know you will be
Hearing that sound
Falling down
You're falling down

Хорошо, когда некуда, не к чему возвращаться. Возвращаться нельзя. Наверное не хватает бьющего наотмашь ветра, меняющего мысли...

Но моё небо со мной. Вечный источник света.

[700x525]

Here is your crown
And your seal and rings;
And here is your love
For all things.

Here is your cart,
And your cardboard and piss;
And here is your love
For all of this.

May everyone live,
And may everyone die.
Hello, my love,
And my love, goodbye.

Here is your wine,
And your drunken fall;
And here is your love.
Your love for it all.

Here is your sickness.
Your bed and your pan;
And here is your love
For the woman, the man.

Морщины... как они прекрасны. Они как маленькие речки, застывшей жизни человека, его собственные, биографические. Они, несомненно, украшают, придавая лицу отражение характера, делая образ человека глубже. Именно на них останавливается взгляд, морщины , словно открывают узкие тропки к имеющему их человеку. Невидимые, хрупкие нити дарящие неосязаемую связь. Карта жизни.

[700x525]

Снилось сегодня...

Я встретила Мишу у какого-то подпольного книжного магазина, он был в огромном бежевом пальто, мне почему-то показалось, что такое же у дяди Стёпы, и огромных, убитых ботинках. Миша шёл навстречу со своими однокурсниками. Они решили зайти вместе со мной в этот магазин, но их оттуда выгнали из-за непрезентабельного внешнего вида. Миша, в этот момент, что -то сказал в плане, хорошо, значит выполним заданием
А потом я бродила по магазину, мне надо быдо купить две книги и ватман, книг не было в наличие, но я их долго искала, а всякие канцтовары были в очень узком закуточке, где помещался только один человек, но я этого не знала, и сделала два шага, и мне пришлось вылазить по бамбуковым оградкам обратно. Верхние сломались, но меня всё же вытащили, и я поняла, что компания меня не дождалась на улице, как обещала , когда их выгнали.
 

Не так давно снился странный сон про электрички-поезда.

Всей семьёй мы приехали на Курский вокзал(это я осознавала во сне), но находился он где-то в другом месте, как мне показалось, это было нечто среднее между Анапой и Ростовом-на-Дону. Каждый из нас собирался ехать в различные стороны, я, вроде, в какой-то лагерь, Илья в Белоруссию, родители- не помню куда. На вокзале встретили огромное количество наших знакомых: Апостоловых, Юсобовых, Богаченковых, Я увидела Кирилла с двумя детьми(на самом деле, у него только один ребёнок). Поезда не приходили в течение пяти часов, а может и больше. Мы сидели на трибунах, какие обычно находятся на стадионах, яркого синего цвета. Лестница на них, была тряпичной, сделана из ремней разной ширины, чередующихся через один, с надписями Россия , Белоруссия. Если поезда и проходили, то делали это на огромной скорости. Вследствие этого погибло двое человек. Изначально объявили, что погибло трое, но позже прибыл начальник РЖД, посчитал, что всё таки двое. Электрички стали возить работники РЖД за усы, какие у троллейбусов, чтобы предупредить последующие жертвы. Кстати, когда объявляли о первых двух, людей просили сохранять спокойствие и не совершать самоубийств. 

Чтобы скрасить долгое время, был решено сыграть в волейбол. Я и папа находились в одной команде, а на замене у нас была бабушка. Заместо мяча была синяя надувная звезда.

Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет.

Мне  трудно говорить букву "р", а шёпотом особенно. Она нападает на меня, на неё уходит всё моё дыхание, мне кажется, она хочет, чтобы я задохнулась. Прыгает в мою гортань и ухтывается за язык, не желая покидать, погибать , произноситься....Понимаешь, что надо переключиться на последующий звук, но "р" словно обрекает тебя, делает равнодушным по отношению к себе.

There goes the last DJ
Who plays what he wants to play
Who says what he wants to say
Hey, hey, hey
There goes your freedom of choice
There goes the last human voice
There goes the last DJ
 

А то, что любое искреннее качество не может быть слишком!

Отличный индикатор правдивости, в том числе, и своих переживаний и ощущений... Когда разум не даёт прямой ответ. 

And when I'm lost inside the walls
I'd live this moment moment more and more
So blind I can't help it
Lost inside the walls
I need this moment moment more and more
So blind I can't help it

Самое страшное, что у нас есть, это память. Мне кажется, что это воспоминания - это медленный яд, самоубийство. Взгляд на пройденное перманентно меняется и порой достигает вершины, которая отражается тотальным уничтожением себя. Пусть, на первый взгляд, даже не заметным, но оно, куда действительнее и реальнее, чем может показаться. Никогда не оглядывайся назад, да, и останавливаться, тоже, не стоит....

И стареем непоправимо, навсегда...

Час рассветный подъема,
Час мой ранний люблю.
Ни в дороге, ни дома
Никогда не просплю.

Для меня в этом часе
Суток лучшая часть:
Непочатый в запасе
День, а жизнь началась.

Все под силу задачи,
Всех яснее одна.
Я хитер, я богаче
Тех, что спят допоздна.

Но грустнее начало
Дня уже самого.
Мне все кажется: мало
Остается его.

Он поспешно убудет,
Вот и на бок пора.
Это молодость любит
Подлинней вечера.

А потом, хоть из пушки
Громыхай под окном,
Со слюной на подушке
Спать готова и днем.

Что, мол, счастье дневное -
Не уйдет, подождет.
Наше дело иное,
Наш скупее расчет.

И другой распорядок
Тех же суток у нас.
Так он дорог, так сладок,
Ранней бодрости час.
1955

Александр Твардовский.
Библиотечка избранной лирики.
Москва, "Молодая Гвардия", 1964.
 

Исходящее из уст... оскверняет человека.

Действительно, для чего общение? Оно лишь иллюзии, искушение мимолётного удовольствия, которое не должно хранить в памяти. Всё сказанное - мертво...Все говорящие истлели до костей.

В любой печали все пойдет на лад,
Любой мечте наступит свой черед.
Ведь, если к ночи отгорел закат,
То, значит, утром вновь придет восход.
 

Я перманентно о чём-то думаю, что-то представляю. Когда все мысли направлены на какую-то существующую ситуацию или объект, то чаще всего случается иным образом. То  к чему мы не готовы, будет случаться до тех пор, пока мы об этом не станем задумываться. Возможно, с какой-то стороны, это наши страхи или нежелания, вещи , достовляющие неудовольствие, и воплощаются они для того, чтобы избавить нас от них, переживание до смирения. А предпосылками этому является, как раз мечтания, это всё равно , что думать о решении проблемы до её поступления... 

Был большой цыган — лаутар Борко.

Двадцать три года вороженными тропами вёл он свой табор к Горькому морю.

Читал приметы по семи беспрозванным звездам — ночью и по каменным крестам на перекрестках — днем.

Горькое море страсть как далеко, надо много терпеть в дороге, день терпеть, два терпеть, зиму терпеть, год годовать.

Год годовать легко. Попробуй час вытерпи.

Зато Горькое море теплым и сладким откроется на сорок верст окрест алозолотным солодом под солнцем. Затоскует осока и колоски в песках.

Вострубят ангелы-сторожа босиком высоко на утесах.

Наступит всему Свету конец, старая земля провалится, новая земля вылезет.

Пойдем мы ногами на ту землю, по бурунам, как посуху — не жены, не мужья — рука об руку, бедро о бедро, нутро в нутро.

Вожатый наш ягненок — Христос, золотые рожки-точеные ножки, в сердце, в сердце — Копие, на темени — Чаша, а с ним его Мать — пастушка, Проста Свята Девка.

Там хлеба отрежут, вина нальют, никому больно не будет, а всем — свадьба, всем — беговые кони, всем — солнце и ярусы парусов.

Тридцать фургонов — вардо шли под рукой Борко, как дикие гуси за вожаком, золотой сусалью и киноварью расписанные, серебряной фольгой по узорам подбитые, цветами-купавами убранные, пересмешничали на пологах медные погремки от сглаза, скрепы добротной работы, колесные спицы радужными красками из Корсуни изукрашены.

Кони — быстроплясы, холеные и крутобокие. Дети румяные и у каждого по утру — хлеба оборот и молока кружка. Женщины с плодоносными матками, что и дитя выносят в срок и северный ветер в полость спрячут, потому, как северный ветер весною прячется в матке у женщин, чтобы наши женщины звучали, как окарина в руке игреца.

Мужчины — крепки плечами и скудны речами.

Под окошком каждого фургона — герань и розмарин в подвесном горшке на медных цепочках крест-накрест.

Был у большого Борко царский вардо из семидесяти досок, с голубыми колесами, которые умели смеяться и плакать. Прадедом срублен вардо.

Ставил хозяин в оглобли пару черкасских кровных коней. Левый конь — как творог, правый конь — как уголь, и в горле у них четыре жилы, а в грудине по три сердца на брата. Одно сердце — конское, чтоб устали не знать, второе — волчье, чтоб дорогу по ночам чуять, третье — человечье, чтоб Богу молиться.

Лихому конокраду жеребцы Борко не давались — сразу рвали вожжи, вздевались на дыбы чертом и ржали, как рожаница кричит.

Проснется Борко, прибьет конокрада, закричит коням: «Аррра!»

Кони смирялись и брели по полям люцерны от полуночи к заре, в травах да туманах по грудь, как корабли.

Всякий вечер Борко вплетал в их долгие гривы чабрец и ленты с молитвой Иисусовой, чтобы накрепко помнили кони дорогу обратно.

Волки — и те коней Борко обходили десятой дорогой, а, повстречав случайно, отступали и земно кланялись.

Была у большого Борко верная жена с жасминовым чревом и бедрами, прохладными, как айран, сжав бедра могла она расколоть грецкий орех.

Она чесала густые волосы над огнем, пряла в дороге с песней, варила похлебку на полтабора, ни о ком худого не думала, за это Бог ее радовал. Что ни год — то сын, что ни год — то хороший. Шестерых сыновей родила и ни одного гроба не делали.

Борко радовался — есть, кому продолжить род, есть, кому передать семь путеводных звезд и семь крестов придорожных из камня дикого — верные пути до Горького Моря.

Много лет прожил Борко с женой, душа с душой говорила, тело в тело проникало, но в тот год уронила жена Борко веретено у жаровни, и сказала мужу:

— Иди без меня к Горькому морю. Меня утром Богородица окликнула, буду теперь с ней Покров прясть. Не горюй, другую бери.

Закрыла голову юбкой и померла у жаровни в январе. Стала белая и молодая.

Шесть цыган, по числу сыновей, понесли тесовый гроб в гору, копали урвину глубоко до янтарных пластов в мерзлой земле, а Борко лбом в угол гроба лег.

Погребли гроб.

Поднялся Борко с колен, зачерпнул из насыпи горсть земли и повел табор к Горькому морю.

А правый кулак с могильной землей не разжимал.

Месяц не разжимал, второй месяц не разжимал — земля с жениной могилы в кулаке Борко в камень сшиблась, в кожу въелась — пальцы стали корни скорченные, в узлы жилы завязались, кровь остыла, как у змея.

Холодно в царском вардо без матери. Сыновья от велика до мала молчали, сидели

Ударом песочных часов является тишина. Поэтому они всё время бьют вечность...
 

Маленькой, я часто проводила время у бабушки. Оно и ясно, все работали. Я приходила со школы и после обеда, оставалась на кухне - делать уроки за столом. Там висели старые, издающие при тиканье громкий звук, часы. Он был тайной природы, помню, как эхом отдавался в ушах, как я пыталась от него скрыться. Открывался он только в тишине, единении...

Дома никогда не было тикающих часов...Может поэтому, там было уютнее, теплее.

Зачем считать время... Едва ли есть в этом смысл, пусть себе идёт по широкой, необузданной тропе!

I created the Sound of Madness.
Wrote the book on pain.
Somehow I'm still here,
To explain,
That the darkest hour never comes in the night.
You can sleep with a gun.
When you gonna wake up and fight... for yourself?
 

Невольно загнала себя... Для чего? Наверное, для того, чтобы ощутить прошествие неких этапов, избавления от ненужных тяжёлых мыслей и дальнейшего просветления. Но, как-то проблематично долго и невыносимо проходит данное состояние, осложненное самым главным -желанием сна... Но всё хорошо и движется только к лучшему!

When your belly's empty and the hunger's so real
And you're too proud to beg and too dumb to steal,
You search the city for your only friend,
No one would you see.
You ask yourself, who'd watch for me?
A solitary voice to speak out and set me free.
I hate to say it, I hate to say it, but it's probably me
 

Сезон людей, странно, что ещё нет такого понятия. Редко, а может быть , и никогда общение с кем-либо остаётся на одном уровне. В моём случае, чаще всего, всё уходит в небытие... Да, действительно, другого исхода нет,  если это, конечно, общение, а не высказывание стандартных фраз. Почему так происходит? У каждого свой ответ... Но думаю, из-за того, что нам не удаётся искренне возлюбить своего друга, мы не находим времени подарить друг другу мира и звёзд. Хотя дело тут далеко не во времени...Ах, да, и искреннее отношение, вряд ли может быть константой, люди сменяются словно месяца, времена года...А на деле, и ты для всех лишь проходящее явление.

Пусть будет добрым ум у Вас, а сердце умным будет...

Hет гpеха тяжелее, чем зависть pазжечь,
А пpедаться yнынию --
пагyбы нет тяжелее.
Вожделеющей алчности --
Знаменья yжаснее нет.
Hо познай лишь единожды
Удовольствия pадость,
И вовек не pасстанешься с ней.
(46. Дао Де Цзин)

Счастье - такое относительное понятие! Кто это постиг, редко чувствует себя совершенно несчастным.
(Э.М. Ремарк. Ночь в Лиссабоне)
 

Сегодня снилось, как я гуляла во дворе у домов, где проспект Ленина и улица победы. Гуляла, по обыкновению своему, на роликах. И вздумалось мне, покататься на роликах с горки...Там я встретила Косточку, который крутил различные винты, немного поговорили с ним, а потом из маленьких детей ко мне подошла уже не маленькая Софка, её было лет шесть -семь, и я попыталась поднять её на плечи. Но , Софа показалась мне слишком тяжёлой, и я смогла посадить её только на голову. Тем временем, за место Макса появился Вовка, и стал мне говорить, что её действительно тяжёло поднять...

Такой вот сумбур...

P.S. Да, периодически я скучаю по той компании, по покатушкам на роликах, появлению сноубордов, первому сделанному трюку...Ах! 

СЛЕПОЙ

Если выйти на мол, встретишь, несмотря на яркое солнце, резкий ветер и увидишь далекие зимние вершины Альп, серебряные, страшные. Но в затишье, в этом белом городке, на набережной, - тепло, блеск, по-весеннему одетые люди, которые гуляют или сидят на скамьях под пальмами, щурясь из-под соломенных шляп на густую синеву моря и белую статую английского короля, в морской форме стоящего в пустоте светлого неба.
Он же сидит одиноко, спиной к заливу, и не видит, а только чувствует солнце, греющее его спину. Он с раскрытой головой, сед, старчески благообразен. Поза его напряженно неподвижная и, как у всех слепых, египетская: держится прямо, сдвинув колени, положив на них перевернутый картуз и большие загорелые руки, приподняв свое как бы изваянное лицо и слегка обратив его в сторону, - все время сторожа чутким слухом голоса и шуршащие шаги гуляющих. Все время он негромко, однообразно и слегка певуче говорит, горестно и смиренно напоминает нам о нашем долге быть добрыми и милосердными. И когда я приостанавливаюсь наконец и кладу в его картуз, перед его незрячим лицом, несколько сантимов, он, все так же незряче глядя в пространство, не меняя ни позы, ни выражения лица, на миг прерывает свою певучую и складную, заученную речь и говорит уже просто и сердечно:
- Merci, merci, mon bon frère!1
«Mon bon frère...» Да, да, все мы братья. Но только смерть или великие скорби, великие несчастья напоминают нам об этом с подлинной и неотразимой убедительностью, лишая нас наших земных чинов, выводя нас из круга обыденной жизни. Как уверенно произносит он это: mon bon frère! У него нет и не может быть страха, что он сказал невпопад, назвавши братом не обычного прохожего, а короля или президента республики, знаменитого человека или миллиардера. И совсем, совсем не потому у него нет этого страха, что ему все простят по его слепоте, по его неведению. Нет, совсем не потому. Просто он теперь больше всех. Десница божия, коснувшаяся его, как бы лишила его имени, времени, пространства. Он теперь просто человек, которому все братья...
И прав он и в другом: все мы в сущности своей добры. Я иду, дышу, вижу, чувствую, - я несу в себе жизнь, ее полноту и радость. Что это значит? Это значит, что я воспринимаю, приемлю все, что окружает меня, что оно мило, приятно, родственно мне, вызывает во мне любовь. Так что жизнь есть, несомненно, любовь, доброта, и уменьшение любви, доброты есть всегда уменьшение жизни, есть уже смерть. И вот он, этот слепой, зовет меня, когда я прохожу: «Взгляни и на меня, почувствуй любовь и ко мне; тебе все родственно в этом мире в это прекрасное утро - значит, родствен и я; а раз родствен, ты не можешь быть безчувствен к моему одиночеству и моей беспомощности, ибо моя плоть, как и плоть всего мира, едина с твоей, ибо твое ощущение жизни есть ощущение любви, ибо всякое страдание есть наше общее страдание, нарушающее нашу общую радость жизни, то есть ощущение друг друга и всего сущего!»
Не пекитесь о равенстве в обыденности, в ее зависти, ненависти, злом состязании.
Там равенства не может быть, никогда не было и не будет.

25 мая. 1924. И.А. Бунин.

 1- Спасибо, спасибо, добрый мой брат! (франц.)

Иногда даже страх приносит пользу, подумал я спокойно. Главное - расслабиться. Когда держишь себя в кулаке, обязательно случится несчастье. Жизнь - как мяч. Она всегда сохраняет равновесие...

Да, наступило время, когда я испытала это на себе. То есть, конечно, сознательно; создав себе такое состояние, наверное, в антонимичных чувствах... Быть может, расслабленность и есть, главная тема Вей Бу Вей, осознанная, лёгкая. У всего должна быть концепция, которая поможет, а не супротив заставит переживать...

Луна, успокой меня.
Луна успокой меня - мне нужен твой свет.
Напои меня чем хочешь, но напои.
Я забытый связной в доме чужой любви.
Я потерял связь с миром, которого нет.

На Севере дождь, на Юге - белым бело.
Подо мной нет дна, надо мной стекло;
Я иду по льду последней реки,
Оба берега одинаково далеки
Я не помню, как петь; у меня не осталось слов.

Луна, я знаю тебя; я знаю твои корабли.
С тобой легко, с тобой не нужно касаться земли:
Все, что я знал; все, чего я хотел -
Растоптанный кокон, когда мотылек взлетел.
 

Те, кто знают, о чем я - те навсегда одни.