О, эти старые мостовые!
Они все помнят, они живые,
И каждый каменный всадник
По-прежнему
Верит в мечты.
А я стою незаметной тенью
В пальтишке ветхом
Под звездной сенью,
В который раз, замирая, смотрю,
Как разводят мосты.
 

Вечером в пятницу(24.12.10) мы ( Инна, Наташа и я) отправились в Санкт-Петербург. Поезд отходил от Ленинградского вокзала без одной минуты двенадцать и был не менее патетичен, чем рядом стоящая Красная Стрела. Игорь на поезд опоздал.

Купе было очень уютным, как и весь поезд. Пресса, еда, тапочки. Несмотря на такой уровень, чай хотели подать без подстаканников, а по отдельности, на что мной было выражено недовольство и попытка не увенчалась успехом. Чай из стаканов в подстаканниках - особая, если не важнейшая , привлекательная черта поездов.

Поезд прибывал на вокзал в половину девятого субботы(25.12.10). После чего мы сразу же отправились на Балтийский вокзал для того, чтобы успеть на электричку до Красного Села, где находится часть Ильи, который в этот день принимал присягу. Дорога , включающая себя и метро, и электричку , заняла не более часа и далее предстояло идти непосредственно в часть. Но данное действие было несколько затруднено: Илья рассказывал только Игорю как добраться до части; непрерывно и дико выла метель; снега было по колено...Пройдя треть пути до части мы поймали такси, так как помимо выше перечисленного были ещё и тяжёлые сумки. В часть мы попали, когда присяга уже началась. Супротив нас стояли роты совершенно одинаковых солдат, бьющий в лицо снег и недостаточно острое зрение практически не позволяло различать людей. Но всё же мной был замечен Илья, и, практически, сразу после этого он стал принимать присягу. Он был вначале первых, после этого мы довольно долго ждали окончание самой присяги, по окончанию которой состоялся торжественный марш и исполнение военной песни.

Затем всех тех, кто приехал к солдатам пригласили пройти в актовый зал, в котором о службе и отдельных моментах рассказывал командир части, в то время , как новобранцы должны были сдать оружие. Позже родители солдат написали расписки на отпуск в увольнительную, по получению которых можно было отправляться на полтора суток куда душа пожелает.

Все данные этапы сопровождались томительным ожиданием на улице, ко второму часу всех трясло от противного ветра и холода.

Когда главное событие было окончено, мы вызвали такси и отправились в гостиницу:положить сумки, погреться и перекусить. Гостиница наша располагалась в Сосновой поляне.( На улице Лётчика Милютина). По приезде мы выпили чая, покормили Илью и через небольшое время снова отправились в город, для того чтобы немного погулять по Невскому и зайти в кафе. Сначала зашли в МД, в том числе для того, чтобы Илья проверил почту, а затем пошли в суши -бар. Первые две посещённые Евразии совсем не порадовали, а точнее не понравились настолько, что мы развернулись и ушли. В итоге мы устроились в довольно неплохом "Васаби". Покушали там и отправились на электричку. (В течение походов в поисках кафе, мы приобрели телефон Илье и погуляли( синоним: померзли) по Невскому.

Вернувшись в Сосновую поляну, зашли в магазин, где купили сока и мартини, и вернулись в гостиницу, немножко посидели и усталые и вымученные пошли спать.

В воскресенье(26.12.10) в районе пол одиннадцатого мы вышли из гостиницы, взяв с собой все сумки, Илья уже в форме и отправились сначала на вокзал(сдать сумку в камеру хранения), а затем на Иссакиевскую площадь и в те края. Немного погуляв мы снова вернулись на вокзал-проводить Наташу, она уезжала в 15.15 на сапсане. После того, как мы посадили Наташу на поезд , отправились на электричку, провожать Илью до части. На самом деле, довольно трудно представить сколько потраченных сил скрывается за этими действиями. К слову, до части идти минут 30 быстрым шагом. Проводив его мы с Инной вызвали такси до метро Проспекта Ветеранов и поехали в гости к её знакомый на другой конец этой ветки. К Юле мы приехали около восьми и посидели у неё до десяти, после чего отправились на вокзал. Наш поезд был в 23.35.

Поездка оказалось довольно непростой. Но , конечно, хорошо, что она случилась; что встряхнула нас.  По приезде

утром понедельника(27.12.10)

 сил не оставалось....

Будь весел! Море бедствий бесконечно,
Круговорот светил пребудет вечно.
Но завтра ты пойдешь на кирпичи
У каменщика под рукой беспечной.
 

Омар Хайям. (Перевод:В. Державина (1965 год))

И горе мне, если впал я в безмолвие!

Хочется тишины, но неожиданности... Я так боюсь шума, на самом деле. Он делает меня уязвимой, в первую очередь для самой себя, мне становится так неподдельно горько. Кажется, что всё вокруг темнота;  явью становится её нападение на меня. Она забирает душу и насилует её до становления безысходности.

Но только оглядываться мы не должны...

Ah we're drinking and we're dancing
and the band is really happening
and the Johnny Walker wisdom running high

Снилось сегодня продолжение вчерашнего сна... У меня снова день рождение летом, и меня никто не поздравляет. И меня кто-то направляет на какую-то непонятную учёбу в Питер. Сначвла я чертовски не хотела никуда уезжать, но, затем подумала, что это и к лучшему: сменю обстановку, да и Саша там учится.

В итоге, я оказалась там, и началось всё с того, что я в огромном холле все писали какую-то работу, решая математические задачи на исторические темы. Помню, что " войско Наполеона шло волнистой линией" и "хорда идёт только до середины".Там я встретилась с Алей и с Игорем. 

Затем мы с Алей решили осмотреть город и пошли бродить. Оказалось( Это была всем, в том числе и мне, известная истина), что в пригороде Санкт-Петербурга находится Турция или Египет, я так и не поняла. По пути к морю и к тёплому краю располагался буддийский храм, рядом с которым были вывешены украшения и выставлены различные сувениры; они были чертовски привлекательны, но я не осмелилась взять ни одного(они раздавались бесплатно, потому что так обязывала вера). И вот мы дошли до моря, которое я хорошо знала, там был переход по заливу. Вода была шикарной, яркого бирюзового цвета. Во втором озере(водоёме) я встретила Наташу и Колю. Я ударила Колю по голове, не знаю почему; они стали плавать со мной, мы несколько раз доплыли до конца, при этом разговаривая о чём-то. 

P.S. Помню, что у Саши были руки в веснушках...

Как долго я не высыпалась,
писала медленно, да зря.
Прощай, моя высокопарность!
Привет, любезные друзья!

Да здравствует любовь и легкость!
А то всю ночь в дыму сижу,
и тяжко тащится мой локоть,
строку влача, словно баржу.

А утром, свет опережая,
всплывает в глубине окна
лицо мое, словно чужая
предсмертно белая луна.

Не мил мне чистый снег на крышах,
мне тяжело мое чело,
и всё за тем, чтоб вещий критик
не понял в этом ничего.

Ну нет, теперь беру тетрадку
и, выбравши любой предлог,
описываю по порядку
всё, что мне в голову придет.

Я пред бумагой не робею
и опишу одну из сред,
когда меня позвал к обеду
сосед-литературовед.

Он обещал мне, что наука,
известная его уму,
откроет мне, какая мука
угодна сердцу моему.

С улыбкой грусти и привета
открыла дверь в тепло и свет
жена литературоведа,
сама литературовед.

Пока с меня пальто снимала
их просвещенная семья,
ждала я знака и сигнала,
чтобы понять, при чем здесь я.

Но, размышляя мимолетно,
я поняла мою вину:
что ж за обед без рифмоплёта
и мебели под старину?

Всё так и было: стол накрытый
дышал свечами, цвел паркет,
и чужеземец именитый
молчал, покуривая "кент".

Литературой мы дышали,
когда хозяин вёл нас в зал
и говорил о Мандельштаме.
Цветаеву он также знал.

Он оценил их одаренность,
и, некрасива, но умна,
познаний тяжкую огромность
делила с ним его жена.

Я думала: Господь вседобрый!
Прости мне разум, полный тьмы,
вели, чтобы соблазн съедобный
отвлек от мыслей их умы.

Скажи им, что пора обедать,
вели им хоть на час забыть
о том, чем им так сладко ведать,
о том, чем мне так страшно быть.

В прощенье мне теплом собрата
повеяло, и со двора
вошла прекрасная собака
с душой, исполненной добра.

Затем мы занялись обедом.
Я и хозяин пили ром,-
нет, я пила, он этим ведал,-
и всё же разразился гром.

Он знал: коль ложь не бестолкова,
она не осквернит уста,
я знала: за лукавство слова
наказывает немота.

Он, сокрушаясь бесполезно,
стал разум мой учить уму,
и я ответила любезно:
- Потом, мой друг, когда умру...

Мы помирились в воскресенье.
- У нас обед. А что у вас?
- А у меня стихотворенье.
Оно написано как раз.

1967

Белла Ахмадулина.
Всемирная библиотека поэзии.
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1998.
 

Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.
 

А не является ли изменение взглядов простой адаптацией? Адаптацией к жизни в целом. Изменение неизбежно связано с ходом времени, каких-то определённых событий в жизни человека. И то, что нам кажется лучшим изменением, взрослением, прозрением может являться простой адаптацией? Спокойствие, умиротворение, смена взглядов неужели всё бессмысленно? Всё оттого, что устаёшь по пути? А какие-то вспышки, как-то эмоций, последние вздохи, взятой на крючок рыбы?

Strangers in the night exchanging glances
Wondring in the night
What were the chances wed be sharing love
Before the night was through.

Something in your eyes was so inviting,
Something in you smile was so exciting,
Something in my heart,
Told me I must have you.

Strangers in the night, two lonely people
We were strangers in the night
Up to the moment
When we said our first hello.
Little did we know
Love was just a glance away,
A warm embracing dance away and -

Ever since that night weve been together.
Lovers at first sight, in love forever.
It turned out so right,
For strangers in the night.
 Francis Albert Sinatra, как много для меня в этом имени, бесконечная, бесконечная любовь к творчеству этого человека.

Strangers In The Night , композиция, которая перемещает меня в волшебную сказку, благодаря ей я чувствую дыхание Фрэнка, слышу его сердце...
 

By saying something stupid
Like I love you
I love you...
 

Use just once and destroy
Invasion of our piracy
Afterbirth of a nation
Starve without your skeleton key

I love you for what I am not
I do not want what I have got
A blanket acne'ed with cigarette burns
Speak at once while taking turns
Second-rate third defree burns

What is wrong with me
What is what I need
What do I think I think

This had nothing to do with what you think
If you ever think at all
Bi-polar opposites attract
All of a sudden my water broke

Hate, hate your enemies
Save, save your friends
Find, find your place
Speak, speak the truth

 Не люблю, когда люди говорят, что друг , что -то должен...Когда, в принципе кто-нибудь, кому-то что-то должен. Это абсурдно. Какое отсутствие ума позволяет чего -то ,действительно, на полном серьёзе, требовать? Разве не доставляет удовольствие первым  что-то сделать для другого,  постараться подарить человеку больше тепла...

Необходимо уходить от мыслей, гласящих  о своём превосходстве. Друзья будут друзьями только тогда, когда ты сам станешь искренним другом.

 Что Вы плачете здесь, одинокая, глупая, деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу детскую шейку едва прикрывает горжеточка,
Облысевшая, мокрая вся, и смешная как Вы.

Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная,
Ваш сиреневый трупик, окутает саваном тьма...

Так не плачьте ж, не стоит, моя одинокая, деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы.
Лучше синию шейку свою затяните потуже горжеточкой
И ступайте туда, где никто Вас, не спросит, кто Вы.
 

Горько от осознания того, что людям ты нужен только для чего-то, для помощи, поддержки. И дело не в мании величия и не в жалости к себя, себя, а в том, что после этого, ты словно исчезаешь для людей. Конечно, к лучшему!

Ане

Сперва дитя явилось из потёмок
небытия.
В наш узкий круг щенок
был приглашен для счастья.
А котенок
не столько зван был, сколько одинок.

С небес в окно упал птенец воскресший.
В миг волшебства сама зажглась свеча:
к нам шел сверчок, влача нежнейший скрежет,
словно возок с пожитками сверчка.

Так ширился наш круг непостижимый.
Все ль в сборе мы? Не думаю. Едва ль.
Где ты, грядущий новичок родимый?
Верти крылами! Убыстряй педаль!

Покуда вещи движутся в квартиры
по лестнице - мы отойдем и ждем.
Но всё ж и мы не так наги и сиры,
чтоб славной вещью не разжился дом.

Останься с нами, кто-нибудь вошедший!
Ты сам увидишь, как по вечерам
мы возжигаем наш фонарь волшебный.
О смех! О лай! О скрип! О тарарам!

Старейшина в беспечном хороводе,
вполне бесстрашном, если я жива,
проговорюсь моей ночной свободе,
как мне страшна забота старшинства.

Куда уйти? Уйду лицом в ладони.
Стареет пёс. Сиротствует тетрадь.
И лишь дитя, всё больше молодое,
всё больше хочет жить и сострадать.

Дивно уже в ангине, только ожил
от жара лоб, так тихо, что почти -
подумало, дитя сказало: - Ёжик,
прости меня, за всё меня прости.

И впрямь - прости, любая жизнь живая!
Твою в упор глядящую звезду
не подведу: смертельно убывая,
вернусь, опомнюсь, буду, превзойду.

Витает, вырастая, наша стая,
блистая правом жить и ликовать,
блаженность и блаженство сочетая,
и всё это приняв за благодать.

Сверчок и птица остаются дома.
Дитя, собака, бледный кот и я
идем во двор и там непревзойденно
свершаем трюк на ярмарке житья.

Вкривь обходящим лужи и канавы,
несущим мысль про хлеб и молоко,
что нам пустей, что смехотворней славы?
Меж тем она дается нам легко.

Когда сентябрь, тепло, и воздух хлипок,
и все бегут с учений и работ,
нас осыпает золото улыбок
у станции метро "Аэропорт".
1968

Белла Ахмадулина.
Всемирная библиотека поэзии.
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1998.
 

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you;
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don't deal in lies,
Or being hated, don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise:

If you can dream -- and not make dreams your master;
If you can think -- and not make thoughts your aim;
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two imposters just the same;
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build 'em up with worn-out tools;

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: "Hold on!"

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with kings -- nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run --
Yours is the Earth and everything that's in it,
And -- which is more -- you'll be a Man, my son!
 

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
Таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. танцуй, поймав, боссанову
В пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.
 

Я ненавидел её тонкие губы; тонкие, рыбьи. И необузданные чешуйчатые глаза. Но не мог оторвать взгляд. Селедочная внешность кардинально отличалась от мощной красоты карпов. Селёдка, селёдка, заблудшая в бассейн Его Величества.

It's more than rain that falls on our parade tonight
It's more than thunder, it's more than thunder
It's more than a bad dream and that's why I'm sober
There's no more dancing, it's just a sad time...
 

Остановились часы.

А я то существую? Боюсь, что вдруг меня уже нет, а я об этом не знаю... 

I am glad we do not have to try to kill the stars.

Imagine if each day a man must try to kill the moon, he thought. The moon runs away. But imagine if a man each day should have to try to kill the sun? We were born lucky, he thought. 

Он слышал ее имя - он ждал повторенья;
Он бросил в огонь все, чего было не жаль.
Он смотрел на следы ее, жаждал воды ее,
Шел далеко в свете звезды ее;
В сердце его снег превращался в сталь.

И он встал у реки, чтобы напиться молчанья;
Смыть с себя все, и снова остаться живым.
Чтобы голос найти ее, в сумрак войти ее,
Странником стать в долгом пути ее;
В пальцах его вода превращалась в дым.

И когда его день кончился молча и странно,
И кони его впервые остались легки,
То пламя свечей ее, кольца ключей ее,
Нежный, как ночь, мрамор плечей ее,
Молча легли в камень его руки.

А меня понимают...Небо. Как благовеяно и бесконечно радостно, каким полным и настоящим ты ощущаешь себя,  когда небо под твоё настроение. Словно, появляется пространство для вздоха, а выдыхая ты теряешь ту грубую, необузданную печаль. Сегодня небо было серое, сплошное, но , несмотря на отсутствие облаков, бесконечное. Наверное, оно всегда таково, только мы замечаем лишь то, что в нас уже есть и, что нам подстать.

А не падает оно, что держатся небеса за нас...А мы за небесную гладь.

Серое небо.

Острые ветки.

Понимают.

Падает тот, кто бежит. Тот, кто ползет не падает.

Сегодня случилась забавная ситуация, я упала. Нет , не с луны от счастья и даже не от несчастья. У меня закружилась голова или я подвернула ногу, или оба варианта сразу...И насладилась полётом и ударом об асфальт. Я неособо ушиблась, последствия только: синяк и царапина на коленке, и царапина на руке. Когда я перевернулась на спину, надо мной столпилось множество людей, протягивающих мне руки, чтобы я встала. Немного посидев и придя в себя , я встала сама в смятённых чувствах и в отличном! настроении.

Kennst du das Land, wo die Zitronen bluehn,
Im dunkeln Laub die Gold-Orangen gluehn,
Ein sanfter Wind vom blauen Himmel weht,
Die Myrte still und hoch der Lorbeer steht?
Kennst du es wohl?
Dahin! dahin
Moecht ich mit dir, o mein Geliebter, ziehn
 

Может быть, в наших сердцах пляшут зайчики,
Может быть - воют волки;
А, может быть, ангел дождя трубит
Время снимать потолки.
 

На что я смотрю? На тополя под моим окном.
Все меньше листьев, скоро будет зима.
Но даже если зима будет долгой,
Едва ли она будет вечной.

Ну а тем временем, что же нам делать с такой бедой?
Какая роль здесь положена мне?
Для тех кто придет ко мне, чайник держать на огне
И молча писать письма с границы между светом и тенью.

Мы движемся медленно, мы движемся наверняка,
Меняя пространство наощупь.
От самой низкой границы до самой вершины холма
Я знаю все собственным телом.

Никто не пройдет за нас по этой черте.
Никто не сможет сказать, что здесь есть.
Но каждый юный географ скоро сможет об этом прочесть
В полном собрание писем с границы между светом и тенью.

Аквариум (2009)
-
Письма с Границы
 

И весь наш мир
Засохнет тогда на корню,
А если нет,
То мир - большая свинья;
Но сегодня на редкость задумчивый день,
А вчера был дождь, играть было лень.
Наверное, завтра; да, завтра наверняка;
Во славу музыки
Сегодня начнем с коньяка...

Около двух лет назад я перестала писать стихи. Они стали совсем неприемлемы, то есть я и до этого осознавала их абсурдность и неправдивость, но, несмотря на это, они всё равно записывались. Боюсь, такая ситуация происходит и с прозой, во всяком случае , данного формата. Как-то уж совсем глупы эти записи, как , наверное, любые оные...

То ли "Дом Восходящего Солнца" пуст,
То ли полночь ещe не вошла во вкус,
Hо не зная того камни падают вверх
И тебя уже бьeт то ли дрожь, то ли смех.

Сбиться с круга -так это пустяк.
Мир не тот, что вчера, что минуту спустя.
Ускользая от нас, рушит стены шутя.
Он не тот, что вчера, что минуту спустя.
 

Я понимаю, что должна избегать каких-то поступков, которые ведут к улучшению физической зоны комфорта. Борьба с этим желанием обращается в бездействие. То есть, противостоять этому не стоит, стараться не уделять этому ни капли внимания, это , наверное, выход.

Это не моральное искушение, которому можно позволить окутать себя, для того , чтобы заметить свои изъяны. Так что не о чем и думать про подобные вещи...