Написано в соавторстве с Лаэголасом.

Келебрин проклинал Темного Владыку и свою глупость. Зачем он зашел так далеко один, ведь он знал, что чем ближе к царству Врага, тем больше вероятность встретить орочий отряд. Вот он и встретил... Он убил трех тварей, но остальные скрутили его и поволокли в Темную Крепость. Он отчаянно пытался не думать о ближайшем будущем, но это плохо получалось. Об этом месте рассказывали такие ужасы... Нет, лучше не думать.

Его тащили по каким-то темным коридорам и крутым лестницам - они спускались все ниже и ниже в чрево огромной горы. Здесь было душно, затхлый воздух вонял какой-то гадостью, кругом было сыро и темно. Он спотыкался об острые камни, его мутило от орочьего запаха...

Наконец, их путь был окончен. Сопровождающие орки открыли одну из каменных дверей и впихнули его внутрь помещения, захлопнув дверь снаружи. Он огляделся и вдруг увидел белую фигуру, распятую на противоположной стене. Келебрин даже отшатнулся от неожиданности - почему-то он был уверен, что его запрут одного. Кто это? Явно не орк. Тоже эльф, но какой-то странный... Очень высокий, а волосы - не черные, не серебряные... какие-то красно-оранжевые, насколько можно разглядеть сквозь грязь... Тело эльфа покрывали шрамы, кровоподтеки, кровь и грязь... Он был так худ, что можно было пересчитать все ребра. Голова склонилась на грудь, лицо закрывали волосы, он даже не поднял его, когда открылась дверь - был в беспамятстве? Келебрин задохнулся от жалости и от недобрых предчувствий - похоже, его ждет то же самое... Подойти к нему или подождать пока очнется? Келебрин выбрал второе, присел потихоньку в уголке, и стал ждать...

***

Сознание медленно возвращалось к Маэдросу. Но прежде, чем прояснилось зрение, затуманенное бесконечной болью, он почувствовал чье-то присутствие. Орк, еще какая-нибудь тварь Моргота или сам Черный Враг? Но нет, ощущения зла и холода не было – ясная искра, которую он ощущал краем разума, могла принадлежать только эльда… И воистину, так и оказалось! Когда он, наконец, смог разглядеть своего товарища, то увидел невысокую стройную фигурку с черными волосами и ясными серыми глазами. Эльда был одет в коричнево-зеленую походную одежду, грязную и кое-где порванную. Наверное, его не слишком нежно волокли сюда… но непохоже, чтобы уже пытали…

Увидев, что он очнулся, незнакомый эльда подошел ближе и сказал:

- Приветствую тебя. Меня зовут Келебрин. А ты кто?

Маэдрос попытался произнести слова приветствия, но из сорванного горла вырвался только тихий хрип. Он облизнул пересохшие губы.

- Ах, я глупец! Ты, наверное, хочешь пить?

Келебрин схватил плошку с водой – она была мутная и плохо пахла – но выбирать не приходилось – и поднес ее к губам Маэдроса…

Маэдрос отвернул голову и сжал губы – утолить жажду – это значит обрести новые силы … для новых пыток. Он решил ослабить себя настолько, чтобы Морготу не доставляло удовольствия его мучить – быть может, тогда его, наконец, убьют. Но Келебрин не понимал его отказа и настойчиво пытался напоить. Маэдрос мотнул головой, чуть не расплескав всю воду, только тогда Келебрин убрал плошку, пробормотав: «Да что же это такое… Хорошо, сделаем по-другому». Он коснулся рукой лба Маэдроса, переливая в него жизненную силу своего фэа…

Маэдрос дернулся, ощутив нежданный прилив сил и уменьшение боли. Пить совсем не хотелось, голод тоже стал еле заметен. Он понял, что сделал Келебрин, и благодарность за исцеление смешалась с досадой.

- Зачем? – тихо произнес он. – Не трать силы, тебе они еще здесь понадобятся.

- Затем, что я не могу видеть, как кто-то страдает и не помочь ему…

Маэдрос вздохнул.

- Здесь тебе предстоит увидеть это не раз. И скорее всего, ты не сможешь помочь.

Помолчав, он добавил.

– Ну что же… Тебя зовут Келебрин, я понял. А меня – Майтимо Нэльяфинвэ. Ты уже слышал о нолдор?

- Пришельцах из-за Моря, посланцах Валар? Да, конечно! Они разбили полчища Бауглира и прогнали их в Темную Крепость! Но … разве ты из них? Как же ты оказался здесь?

Маэдрос молчал, не зная, рассказывать ли своему новому товарищу обо всех событиях Исхода? Он отшатнется от него в ужасе… Келебрин же истолковал его молчание по-своему.

- Наверное, ты не хочешь, чтобы нас подслушал Темный Владыка…

Маэдрос усмехнулся.

- Он уже и так все знает обо мне. Хорошо, я расскажу.

И Маэдрос рассказал Келебрину все, умолчав только о битве в Альквалондэ и о том, как они бросили Финголфина в Арамане. Келебрин потрясенно молчал, наконец, сказал:

- Проклятый Бауглир… Он искажает и губит все, чего коснется. Но… нам надо выбраться отсюда! Тебя, наверное, ждут твои братья и народ…

- Надеюсь, что не ждут. Потому что отсюда есть лишь два пути…

- Какие? – жадно спросил Келебрин.

- Первый – в Мандос. Второй – служить Моринготто.

- Нет, не может этого быть! Неужели ты совсем потерял надежду?

- Здесь умирают все надежды.

- Эстель не может умереть, это противоречит ее смыслу…

- У меня осталась лишь одна эстель – Читать далее...

...
Холод усилился. Вместе с ним в проеме туннеля сгустилась тьма, среди которой мерцали три одинокие искорки света – тусклого, еле заметного. Маэдрос вспомнил о той тьме, что они видели в Форменосе – от нее леденело сердце и мешались мысли. Вот сгусток тьмы стал еще чернее, обрел плоть – и превратился в огромную темную фигуру. От нее веяло таким холодом и злобой, что Маэдрос невольно закрыл глаза. Но это не помогло. Тонкой плоти век было недостаточно, чтобы отгородиться от ужаса, ведь он родился еще до рождения Мира и обладал наивысшей мощью среди тех, кто населял Арду. Силы эрухини, хотя бы даже и рожденного в Валиноре, было недостаточно, чтобы противостоять ему. Но Маэдрос все же будет противостоять… хотя бы попытается. Он недаром старший сын величайшего из эльдар. Пусть ему досталось мало от талантов отца… но он унаследовал немалую толику его силы, большую, чем любой из его братьев. Маэдрос собрал всю свою отвагу и стойкость, всю силу и решимость, и открыл глаза… и невольно отшатнулся. Цепи натянулись… увы, он не мог сделать даже и одного шага. Фигура подошла совсем близко. Маэдрос раньше не раз видел Мелькора… нет, Моргота в Валиноре. Тогда он принимал прекрасный облик нолдо – высокого, выше, чем любой эльф - даже Турукано доставал ему только до плеча - черноволосого, с белой кожей и стройным телом, могучими плечами кузнеца и длинными пальцами мастера. Но даже тогда глаза у него были какого-то тускло-серого цвета, с изрядной болотной прозеленью, они никогда не сияли тем внутренним светом, что был присущ любому из эльдар и всем другим Айнур. Они всегда оставались холодными, даже когда Моргот смеялся или восторгался чем-либо. Взгляд его был так пронзителен, что его собеседникам всегда казалось, что Моргот роется ледяными пальцами в их самых сокровенных мыслях – и эльфы невольно закрывали свой разум непроницаемой броней аванирэ, хотя это считалось невежливым при разговоре с Айнур. От общения с любым другим Айну - даже мрачным Мандосом, величественным Манвэ или могучим Тулкасом никогда не возникало подобного ощущения… Но речи Моргота всегда были такими сладкими, а тайны мастерства, которые он открывал – такими заманчивыми, что многие нолдор с удовольствием слушали его, не обращая внимания на неприятные чувства. И сам Маэдрос когда-то слушал его речи – о, лучше бы ему было оглохнуть тогда! В те времена Моргот говорил об оружии, о силе, которое оно дает для защиты… и о тех, от кого следует защищаться. А защищаться по его словам следовало – Маэдрос ощутил мгновенный вкус горечи во рту – от Финголфина и его сыновей, от его лучшего друга Фингона. Маэдрос и тогда не до конца поверил в предательство родичей… тем более, он не верил теперь. Теперь нолдор знали, кто был их истинным врагом – но как дорого заплатили они за это знание! Жизнью своего короля и его старшего сына, кровью, пролитой в битвах с врагом и кровью родичей на своих руках, что принесла им вечное проклятие…

Теперь в облике Моргота не осталось ничего прекрасного – он навевал ужас и омерзение. Он стал еще выше – теперь Маэдрос едва ли смог бы дотянуться до его плеча даже вытянутой рукой. Тело, скрытое длинным черным балахоном, казалось ожившей каменной глыбой – такое оно было массивное. Голова походила на пивной котел. Лицо было какого-то серо-землистого цвета, рыхлое, покрытое морщинами и складками. На нем выделялись огромные вывернутые губы темно-серого цвета. Пряди редких сальных волос, свисали с головы, на которую был водружен Железный Венец – корона с тремя острыми зубцами, похожими на очертания Тангородрима. А в нем… Маэдрос чуть не застонал в голос … вот они, Камни его отца, украденные и оскверненные Врагом! Свет их почти затмился тьмой, что распространял Моргот вокруг себя. Те самоцветы, что когда-то могли осветить обширную подземную сокровищницу, теперь еле-еле мерцали. Маэдросу показалось, что железные оковы вражьего венца для них так же мучительны, как цепи и ошейник для него самого. Он содрогнулся – ему показалось, что Камни беззвучно кричат, и отвел взгляд от этого ужасного зрелища, вновь взглянув в лицо Морготу. И тут же пожалел об этом. Глаза Моргота были маленькими и почти незаметными… пока Моргот не обратил их взгляд прямо на пленника. Теперь Маэдрос не мог оторвать свои глаза от глаз врага, он утонул в их бездонной черноте. Он ощутил, как злая сила бьется о доспех аванирэ, стремясь проникнуть в его разум… Но Валар когда-то говорили – никто, кроме одного лишь Эру Илуватара, не может проникнуть в чужой разум сквозь нежелание. И это оказалось правдой. Даже сильнейший из жителей Арды не смог это сделать. Маэдрос почувствовал, как толчки прекратились, и уловил разочарование и ярость, овладевшие Морготом. Глаза его спрятались под набухшими веками, отпустив взгляд Маэдроса, и последним, что почувствовал эльф, был отзвук какой-то сильной боли. Маэдрос услышал какой-то шум вокруг – оказалось, орки попадали на пол, прикрыв головы руками – видно, для них это ощущение оказалось куда сильнее и они опасались гнева своего повелителя. Он и сам Читать далее...

Часть первая.

Келегорм Противоречивый.

- Я не по-онял, - с надрывом произнес Келегорм, глядя в зеркало. – Я кто – блондин или брюнет?

- Ты либо дальтоник, либо слепой, - буркнул Куруфин, увлеченно читающий некую книгу в черной обложке. – Брюнет, конечно, у нас блондинов с роду не водилось – не в кого!

- А бабуля Мириэль? Вон, смотри, написано «серебристые волосы». Историю рода знать надо, братец!

- Во всяком случае, на мой непросвещенный взгляд, ты – натуральный брюнет. И успокойся на этом!

- А почему у меня прозвище «Светлый»?

Куруфин, наконец, оторвался от книги и задумчиво посмотрел на брата.

- И правда, чего вдруг… Никогда не задумывался. Просветленный ты у нас, очевидно… От светлой любви к Лутиэн.

- Кстати, насчет Лутиэн, - нехорошо прищурился на брата Келегорм. – Не подскажешь мне, отчего ты на нее давеча бросал столь заинтересованные взгляды? Я все-е-е видел! И это при живой жене! Сына бы хоть постыдился!

- Ах, так ты из-за этого ей в спину стрелял! О моей жене беспокоился, что ли? И вообще, в том варианте я женат не был!

- Кто стрелял, я? Это ты! Между прочим, я не давал разрешения пользоваться моим луком, чтобы стрелять в спину моей невесте! – Келегорм вскочил, сжимая кулаки. Куруфин опасливо отодвинулся.

- Э, эй ты, полегче, Турко! Что мы делим? Все равно она с Береном сбежала!

- Гм, ну да… Во всех вариантах нам с тобой не везет…

- Кстати, - теперь уже Куруфин глядел на брата обвиняющим взглядом. – Что это я слышал, будто ты Берену помогал добывать наш Сильмариль? Всех воинов ему предоставил, волшебный нож, маскировку устроил? Ты что, забыл о Клятве?

- Ну, это… - смутился Келегорм. – Ну, типа, его отец меня спас, я ему кольцо дал, обещал помочь…

- Угу, еще и кольцами фамильными разбрасывается тут… Отцовой работы!

- Да ладно, слава Эру, теперь не мне в яму с волком идти. Пусть Финрод отдувается, его все равно исключительно для этой роли придумали.

- Эх, не грусти, братец! Не одни мы страдаем!

И оба, не сговариваясь, посмотрели в ту сторону, где Маэдрос и Маглор выясняли, кому из них уговаривать другого украсть Сильмарили…

Часть вторая

Куруфин Несчастный

- Я опять не понял, - выразительно сказал Келегорм.

Куруфин, оторвался от книги, возвел очи горе и пробормотал: «Верно тут пишут, что я умнее. Послал ведь Эру братца!».

- Ну чего ты опять не понял?

- В каких отношениях мы с Ородретом?

- Эм-м-м, ну вроде как сначала мы его прижали, потом он нас попер из города…

- А я слышал, что он был нашим другом! И мы его спасли!

- А потом я его обзывал его «медлительным тупицей»? Может, у меня и скверный характер, но не настолько!

- Представь, он даже с нами на кораблях плыл…

- Куда?

- Сюда, в Белерианд.

- А остальные?

- А остальные пешком шли. А Ородрет с нами плыл.

- Я не понял. А как же он согласился с нами плыть, а остальных бросил? Ну и фрукт… А говорят, что мы злодеи… Нет, с такими мы не дружим.

- Ну вот видишь, даже ты уже не понимаешь! – Келегорм смотрел на брата с торжеством.

Куруфин смутился. И правда, уже говорит так же, как этот дурак Келегорм! Он мрачно проворчал:

- Cлушай, ты мне надоел.

У Келегорма настроение, наоборот, улучшилось, и он задорно подмигнул Куруфину:

- Никуда нам не деться друг от друга, братец. Мы неразлучны как близнецы.

- Близнецы у нас Амбаруссар.

- Ну и что? Мы составляем вторую пару. Упоминаемся только вместе, кроме разве что охоты и твоих отлучек к гномам… Для тебя даже отдельной статьи в указателе нет. Написано «смотри Келегорм».

Куруфин бросил на брата злобный взгляд. И правда, если бы Келегорм не страдал клаустрофобией и не любил бы охоту превыше всего на свете … пожалуй, ему бы не удалось отделаться от назойливого общества старшего братца никогда.

- Навязали тебя на мою голову, - проворчал он. – Тупица несчастный.

- Ой-ой-ой, па-а-адумаешь… - насмешливо протянул Келегорм и мстительно добавил: Расскажи-ка, лучше, про свои творения, Искусный.

Куруфин пришел в неистовство.

- Нету у меня ничего! – заорал он. – Одно прозвище и репутация! Я такой же Искусный, как ты – Светлый! Отвали, наконец!

- Не кипятись, - примирительно заметил Келегорм, несколько напуганный такой бурной реакцией. – Из-за папиных Сильмарилей всю Первую Эпоху дрались, из-за Колец твоего сыночка – Вторую и Третью. Представляешь, что бы было, если бы и ты что-то сделал?

- Дагор Дагоррат, - мрачно пошутил Куруфин.

- Вот-вот. Все бы передрались за такую редкость, как изделие Куруфина Искусного. Так-то оно лучше… Твоя задача было Келебримбора родить, чтобы он был потомком Фэанора, и больше ничего. Слушай, я готов исполнить твою просьбу и отвалить…

- Да неужели? – ядовито осведомился Куруфин.

- … если ты ответишь мне на последний вопрос.

Куруфин демонстративно закатил глаза и процедил сквозь зубы:

- Ну?

- Кто и когда построил Нарготронд? Перечисли все версии, пожалуйста.

- А-а-а-а! – завопил Куруфин и принялся биться головой о стену. Это было последней каплей. Вопрос о строительстве Нарготронда свел с ума уже Читать далее...

А вот…

Про добро и зло. Не больше, не меньше, ага. Но как всегда и обычно, и как вы уже, думаю, привыкли :), на примере «нашего всего», то есть Толкина. А речь пойдет о том, что я называю «необходимым насилием».

Думаю, ни для кого не новость и не секрет, что в мире Толкина победа достигается не силой и хитростью, и даже не доблестью и стойкостью, а верностью, милосердием, любовью, смирением и т.д. Но все же, все же… Рассмотрим эти примеры немного пристальнее.

Да, победа в Походе за Сильмарилем достигается путем нерушимой любви Берена и Лутиэн и нерушимой верности Финрода, но ведь была и схватка с Кархаротом. А что было бы, попытайся герои вместо схватки уговаривать Кархарота добром? Полагаю, их безвременная кончина.

Или – и здесь пример даже более хорош – рассмотрим ВК. Да, победа достигается с помощью смирения Фродо (когда он не желает власти для себя), жалости Фродо (и Бильбо), пощадивших Голлума. Но! Чтобы помочь Фродо достичь цели – герои сражаются. И убивают. И не только орков, смею заметить. Значит, без этого победа не была бы достигнута?

А еще интереснее глава «Очищение Шира». Фродо не хочет убивать, не хочет применять насилие. Но обойтись без него оказывается невозможно. И хорошо, что рядом оказываются не столь щепетильные Мерри и Пиппин, которые берут на себя командование. И обойтись без насилия не удается, но что было бы, если бы все «не обнажали меча», как Фродо? Боюсь, все кончилось бы куда печальней.

Однако даже Фродо не «полный пацифист». «Я не желаю никого убивать, даже негодяев, разве что для того, чтобы не дать им причинять вред хоббитам» (с).

Вот ради чего может (и должен) обнажить меч даже полный пацифист! Ради защиты других. И это будет «необходимым насилием» и без этого победы не достигнешь. Хотя только силой, только храбростью, только хитростью ее тоже не достигнешь.

Эксперименту Милгрема и игре "Сильм-Экстрим" посвящается

Долго, очень долго он был здесь один. И терпел пытки один. О, сколь счастливы были те времена! Хотя тогда он и не подозревал о своем счастье и проклинал тот день и час, когда согласился на коварное предложение Моргота. Какую горькую цену заплатил он за собственную глупость и как жалки были его усилия предотвратить возможный обман! Это лишь привело к новым жертвам, погибло не сто эльдар, а триста. А потом... Потом были долгие годы унижений и мучений. Чего хотел добиться Моргот? Это оставалось загадкой. Враг ни о чем не спрашивал, ничего не пытался узнать. Кажется, ему просто доставляло удовольствие смотреть на муки своей жертвы. Но потом наступил поистине горший из дней. Однажды его снова приволокли в главный тронный зал Темного Владыки, где он побывал один раз в самом начале своего плена. Моргот гнусно улыбнулся и сказал:

- Ты еще не соскучился у меня в гостях, сын Фэанаро? Я со своей стороны приложил все усилия, чтобы пребывание в моей крепости не показалось тебе однообразным и надеюсь, что ты должным образом оценил мои старания. Одного лишь я не мог дать тебе - общества твоих родичей. Увы, до недавнего времени они не желали почтить меня своим присутствием, и даже радость от встречи с тобой не могла пересилить их нежелания. И лишь недавно кое-кто пришел сюда...

Сердце бешено заколотилось в груди Маэдроса. Кто, кто? Раз Моргот говорит о родичах - значит, это один из братьев. Зачем, зачем он пришел сюда, на пытки и смерть? Маэдрос уже давно смирился с ожидавшей его участью - без сомнения, когда-нибудь он наскучит Морготу и тот прикажет его убить - но думать о том, что еще кто-то умрет из-за него было воистину невыносимо. Моргот тем временем продолжал:

- Пригласите же нашего дорогого гостя сюда, пусть увидит того, к кому стремился.

Двери в зал распахнулись и стража ввела связанного пленника. Маэдрос не мог поверить глазам своим - Финдэкано! Но ... как он очутился здесь? Хэлькараксэ непроходим... Народ Нолофинвэ построил корабли? Валар явили свою милость? Моргот снова заговорил:

- Сей достойный эльф зачем-то искал вход в мою крепость. Мои слуги удовлетворили его желание, впрочем о цели своего посещения он не сказал. Подозреваю, что он пришел увидеться с тобой, сын Фэанаро, ведь в Валиноре вы, кажется, были друзьями? А может быть, это посланец от твоих братьев с ответом на мое предложение? Отвечай!

- Нет, Моринготто. Сыновья Фэанаро ничего не просили передать тебе, и насколько я знаю, они не собираются выполнять твои условия. Я же пришел лишь от своего имени.

- Дальше можешь не продолжать, дай угадаю. Ты хотел спасти друга, верно? Это тебе не удалось, хотя в любом случае, ты скрасишь его скуку, кою он, кажется, стал испытывать последнее время... Что это там?

Один из орков приблизился к трону и, упав на колени, подал Морготу меч и заплечный мешок, видимо, отобранные у Фингона. Моргот осмотрел меч, потом отдал его одному из орков со словами: "В оружейную". Затем открыл сумку и вытащил оттуда ... небольшую арфу. Громовой хохот сотряс подземный зал.

- Арфа! Зачем ты взял с собой арфу, сын Нолофинвэ? Ты собирался очаровать меня песней? Я достаточно наслушался ваших песен в Валиноре, и они не интересуют меня. Вот разве что ты был бы прекрасной девой... Но ты не дева, и слушать твои песни я не буду. А мои орки не слишком музыкальны. Сжечь!

И он бросил арфу на пол. Один из орков подобрал ее и немедленно швырнул в один из огромных костров, горевших в зале. Маэдрос увидел как его друг опустил голову.

После этого начался кошмар. Их держали в разных камерах, лишь в пыточную водили вместе, о, всегда вместе! И пока один корчился под кнутом или каленым железом, второй смотрел. Закрывать глаза или отворачиваться не дозволялось - за это расплачивался тот, кого пытали. Потом они менялись местами. Сначала Фингон пытался не кричать, чтобы не доставлять этим дополнительных мучений другу, но вскоре боль пересилила решимость. Маэдрос уже давно не пытался сдерживаться, это было возможно сначала, когда у него было больше сил, но не теперь...

Воистину жестокость Моргота была изобретательна...

Руки скованы за спиной. От наручников цепь идет, наверх, к колесу, а оттуда спускается к наручникам Фингона. Цепь коротка, опустить руки вниз - невозможно. Вернее, возможно, если... Если сесть и закрепить цепь за крюк внизу. Но тогда... Тогда другой повиснет на вывернутых за спиной руках. Страшная боль... Маэдрос помнил, как его вздергивали в пыточной таким же образом - тогда ему было хорошо, тогда он был один. Бесконечный кошмар. Своя боль или боль друга. Маэдрос не знал, что для него страшнее. А теперь Моргот придумал еще и это. Маэдрос вспомнил, что произошло час назад. Их привели сюда и приковали к этому устройству. Несколько орков заставили Маэдроса Читать далее...

Толкинист-арфинг